***
Она упускает. Упускает каждый раз нечто важное, когда в ее руках оказывается запутанный клубок разноцветных нитей: он катиться вниз, в след упавшей корзине, она бежит за ним, пытается догнать и не догоняет; пытается дотронуться хотя бы кончиками пальцев, но не может: ее не пускают вперед, напротив, оттягивают назад, обнимая холодными ветрами, забирающимися прямо под кожу, отчего сердце перестает биться спокойно, затихая с каждым ее выдохом. Луна подскочила на кровати, рвано дыша. Первые лучи солнце начали разукрашивать зеленую траву алыми красками, заставляя прийти в себя. Сон. Девушка перевела дыхание, сильнее цепляясь за тонкое покрывало. Этот сон никогда не приносил ничего хорошего ни ей, ни ее сестрам по дару. Вдалеке начали бить колокола, отчего захотелось спрятаться и лишиться слуха. Воскресная служба призывала всех в стены церкви очистить свою душу и покаяться в содеянных грехах. Луна покаялась бы, если это не привело к ее смерти на костре и бессмысленным подозрениям ко всем, кто относился к ней с теплотой. «Обещай, моя девочка, чтобы ни случилось, ты ничем не выдашь себя», - голос отца почти угасающий вновь ворвался из ее воспоминаний. - Обещаю, - тихо прошептала она ответ, который давала умирающему родителю. Ответ, который придавал ей сил двигаться вперед и не поддаться своим страхам, отражающимся в тенях Сальватора. Однако сердце все еще сжимается от страха и смутного беспокойства, словно произойдет нечто ужасное до леденящей ненависти многих.***
Звук колоколов все еще играет в ушах, создавая какофонию с тихими разговорами людей, идущих на воскресную службу. Мерные шаги, спокойные лица – все это вызывало томительное ожидание и ощущение неожиданности. Ни одно ожидание привычной службы никогда не вызывала нечто подобного. - Я всегда ходил с матушкой на службу именно сюда. Отец иронично говорил, что матушке не стоит беспокоиться о чистоте своей души – в пургаторио она ни за что не попадет. Слова Блейза были легки, но оседали горечью на кончике языка. Весь город – большое воспоминание о былом, что никогда не вернется. От этого было и больно, и тепло – он не променяет эти смешанные чувства ни на что, поскольку именно они делают его живым. Рикардо взглянул на фасад – церкви не более тридцати лет, в ней присутствует старая школа архитектуры и новые веяния. - Чувство юмора у покойного барона передается по мужской линии. Блейз тихо засмеялся. Эту церковь строили при отце и матери, которые поддерживали ее строительство. Он часто думал, чтобы стало с церковью, если бы хоть кто-то бы узнал, что ее постройку поддерживала ведьма. Лица верховного духовенства в Ватикане выразили бы свое возмущение и богохульство к вере. Наверное, поэтому ее и назвали «Чистилище». - Отчасти эта фамильная черта всех Забини после невероятного красноречия. Скайрини не стал спорить с другом, всматриваясь в людей. Синьора в дорогих нарядах, идущая с тремя девушками – жена купца с дочерями; грузный мужчина с пышными усами и хитрыми глазами – пекарь, от него веет запахом хлеба и муки, но по походке и шагам он мог отметить, что тот участвовал в войне. Сбоку были нарочито скромные молодые девы, которые старались сильно не смотреть в их сторону, но Рикардо и так понял, отчего все девушки Трапани на выданье поспешили в эту церковь – видимо, Блейз тоже это знал, лучисто и ненавязчиво улыбаясь всем и кивая знакомым. Скайрини мог выделить из толпы, кто всегда ходит в эту церковь, а кто решил посмотреть на гостей и молодого барона. Люди везде одинаковы. Джотто, в отличие от друзей, смотрел на простых людей. Вот синьора Моратти поправила младшему сыну воскресную рубаху, пригрозила троим старшим пальцем, и взяла под локоть мужа-кузнеца; синьора Беттино приветственно ему улыбнулась, говоря что-то своей старшей дочери и следя за Алонсо, который выглядывал кого-то в толпе. Он не останавливался на тех, кто с украдкой наблюдает за ними, его не интересовали местные невесты и их отцы, Джотто всегда интересовали простые люди: как они живут, чем дышат, о чем горюют. Только простые жители и их улыбки или слезы могли сказать, счастлив ли сам город или, напротив, в горести. - Лунита, ты хорошо себя чувствуешь? Знакомое имя отвлекло его от размышлений, как, впрочем, и Рикардо, который тоже услышал необычное имя девушки. - Все хорошо, синьор Лучиано. Синьора Беттино, как самочувствие Энрике? Она выделялась даже в толпе. Не светлыми волосами, словно серебро на свету, не белизной кожи и серыми глазами, Луна выделялась внутренним светом и теплом, что Джотто и не думал отвести взгляд. Его не покидало открытие ни на миг, как и то, что она пришла на службу. Подобное не было риском, однако он вновь ощутил беспокойство и предчувствие, появляющееся в минуты опасности. - Лучше, Луна, хотел уже идти на службу, но доктор его образумил, обещая сказать святому отцу об уважительных причинах. Она кивнула. Джотто заметил, что она рассеяна и мыслями слишком далека от церкви и предстоящей службы. Может ли быть ее состояние причиной того, что она избегает священника и старается меньше с ним встречаться? Луна сказала что-то еще, но ее тихий голос утонул в пучине чужих разговоров. Красивая девушка недовольно смотрела на травницу, что он сам ощутил эту колкую и необъяснимую неприязнь. - Хуанита, не смотри так. Маленькая девочка дернула красавицу за руку, но та и не думала прекращать свое занятие. - Не могу понять, Мария, что она забыла здесь? Ей уже семнадцать, почему она все еще не замужем? Когда святой отец Луэно был жив, отец Марка просил ее руки. Старик отказал, а дочь теперь прозябает в лесу, собирая травы. Синьора Белуче возникла будто из воздуха, осуждающе смотря на красавицу и ее младшую сестру. Старая вдова выделялась своим черным платьем и яркими голубыми глазами. - Не пускай грязных домыслов, Хуанита, это не достойное занятие благочестивой девы. Девушка поджала губы. Этот спор был не первым, раз они обе подобрались и готовились к ответным репликам. Мария, девочка с аккуратными косичками с восторгом следила за солнечными лучами, которые играли в светлых волосах травницы. - Луна – хорошая. Она помогает всем, чем может, как и велит нам отец Сальватора. Разве это плохо, сестра? Или ты все еще любишь Марка? Хуанита что-то зашипела на сестру, а синьора Белуче не сдержала довольную улыбку, как и не удержалась и потрепала малышку Марию по голове. Этот обрывок разговора внес немного ясности, почему сын доктора так смотрел на них тогда. Джотто уверен, что его знакомая не знает о том, почему Марк Сальваторе смотрит выжидающе и покровительственно. Возможно, он - единственная причина, которая и сдерживает дядю, который открыл двери церкви. - Увлекательное зрелище, - ровный голос Алауди всегда был для него неким знаком, что что-то точно пойдет не так. Джотто кивнул, заходя в церковь, краем глаза стараясь не потерять из вида Луну, которая была бледна сильнее, чем обычно. Хотел бы он верить, что его предчувствие и замечание друга всего лишь игра подсознания и природная настороженность. Только его интуиция никогда не ворочалась просто так.***
Запах ладана кружил голову и вызывал тошноту, тени за спиной священника изгибались в агонии, что Луна слышала их крики и мольбы. Крики ведьм, детей и простых женщин, которые были непричастны к тем злодеяниям, приписанных завистниками удачливости, красоты, ума. Тени плакали, молили прекратить, что девушке самой захотелось закричать в голос. - Луна, служба кончилась. Пойдем, девочка, у тебя жар. Синьора Беттино покачала головой, когда убрала руку от горячей ладони ведьмы. Слабый кивок был ей ответом, потому что сил не было вымолвить ни слова, словно это она кричала в предсмертной агонии со всеми погибшими в языках чистого пламени веры. Женщина взяла под руку девушку, отпуская дочь и сына вперед. Они медленно выходили из церкви, когда крик разорвал умиротворенную тишину. Луна покачнулась, но не упала: сзади ее схватили за плечи, сильнее сжимая. Мутный взгляд следовал за толпой, через которую пробирались благородные господа. Кто-то говорил, что нужно позвать сбирро, кто-то врача. Алауди отрицательно покачал головой, когда до бледного пострадавшего добрались Блейз и Джи. Джотто посмотрел на травмы – вновь нож в бок, который осыпался после удара. Вновь это был арендатор полей Забини. Только было одно единственное отличие – убитый был не мужчиной, а женщиной. Женщиной с рыжими волосами и уже пустыми зелеными глазами, а рядом с ней лежала библия, обожжённая по краям. Все поняли это поверье, которым пугают маленьких детей: ведьмы не служат Богу, только дьяволу – они не могут вступать под своды церкви и брать в руки Библию, иначе она загорится огнем в их руках. Он невольно искал в толпе ее и нашел: она была бледна, в неверии смотря на девушку, и готова была осесть на пол под своды церкви, если бы ее не придержали за плечи. Джотто встретился с взглядом Рикардо, прижавшим девушку слишком близко к себе, чем позволяли приличия. Луна смотрела на незнакомку, чувствуя зыбкость холодных плит. То, чего боялся так отец, пришло в тихие земли Трапани – каратели, которые мертвой девушкой сделали первое и последнее предупреждение для ведьм этого края – бегите, пока у вас есть возможность. Потому что дальше не будет ни жалости, ни пощады – каратели с даром огня найдут неугодных и уничтожат всех, кто помогает людям, ставя под угрозу существование ведьм и ведьмаков. - Синьорина, вам лучше? Мужской голос разрушил кокон липкого страха, заставляя Луну отвести взгляд от несчастной девушки. Она чуть повернула голову, посмотрев в зеленые глаза мужчины, который все еще держал ее за плечи. «Обещай мне…». - Да, благодарю, синьор… Тот не поверил ей ни на миг, чувствуя дрожь и лихорадочный озноб незнакомки, с необычным именем и внешностью. Которая точно знала, что это означает. - Скайрини. Я провожу вас. Луна не могла сопротивляться, вновь чувствуя горькую полынь во рту и видя бледность синьоры Белуче, которая скрылась в толпе. Она что-то знает, на миг, девушка уловила силуэт вдовы и маленькой рыжеволосой девочки, весело бегающей за ней. Она шла и не чувствовала ни ног, ни дороги. Не обращала внимания, куда ее ведут, стараясь понять, как она могла упустить это видение, которое могло спасти хоть кого-то. - Это я виновата. Я… Рикардо успел схватить девушку, прежде чем она потеряла сознание. Он не мог объяснить, но чутье вело его именно к ней, как и уверенность, что она сможет помочь. - Синьорина Луэно? – Блейз увидел ее еще до службы, но не решился подойти, привлекая ненужное внимание, которое Луна плохо переносила еще с детства. Он был рад, что кусочек беззаботного детства все еще здесь, смотрит тепло и приветливо, словно она все еще не выросла и могла видеть только свет, опуская тьму каждого человека. Дотронувшись до щеки, Забини вздохнул – его предположения оправдались. – Отвези ее в поместье, сейчас она не в том состоянии, чтобы быть одной. Скайрини мог спросить многое, но не стал этого делать, выполнив молча просьбу друга. Солнечная Трапани с каждым новым витком превращался в страшную сказку, которую ему в детстве читала мама. И одна из причин тяжело дышала у него на руках.