Навсегда

Юкари отказывалась понимать. Оказывается, сдался не только Джорджи. Неужели все его друзья сдались тоже? Как иначе объяснить их странное поведение? Она слышала, как плакала по ночам Мивако и как Араси громил мебель в приступе отчаяния. Но в присутствии Джорджи они занимались повседневными делами, стараясь не обременять его своим присутствием. Они были показательно спокойны. За все время своего пребывания Хаясака не встретила ни одного врача. Как будто это в порядке вещей — не пытаться лечиться от болезни. Юкари ненавидела Джорджи за этот выбор. В тот день она наконец-то решила высказаться. Реакция Джорджи была непредсказуемой. К тому времени он уже успел катастрофически похудеть и осунуться. Девушка не ожидала от него такой силы. Одним махом дизайнер перевернул стойки для одежды, а потянувшись за стулом, не удержался на ногах и рухнул на пол. Его душили рыдания. Сдержанный и хладнокровный Джорджи никогда не плакал, и это было по-настоящему страшно. Тем не менее, Юкари отчетливо видела, как стекали слезы по бледному лицу юноши, как кривились его губы в исполненной презрения к миру и самому себе усмешке, как бегал его взгляд в тщетной надежде за что-то уцепиться. — Теперь ничего не поделаешь, — просипел он. Вид у него был совершенно безумный. Из носа у него текла кровь, которую он размазывал по лицу. Он капала на его белоснежные манжеты, пачкала аристократические пальцы, отражалась в светлых глазах. Юкари нервно дернулась было помочь, но так и застыла. — Я никогда не знал, что мне нужно. Что мне нужно? Мне нужно… мне нужно… — забормотал он. — О чем я… о чем я говорил? О чем я думал? Это унизительно… Ненавижу… ненавижу себя… — он поднял голову, мучительно что-то вспоминая. Его тело ни на мгновение не оставалось неподвижным: кажется, ему было больно. Потом в его взгляде зажглась какая-то искра. Не поднимаясь на ноги, он прополз в дальний конец комнаты и прежде, чем Юкари сообразила, что он пытался сделать, выхватил из ящика стола большие портняжные ножницы. — Нет, Джорджи, успокойся! — крикнула было девушка, но было поздно. — Все глупо… глупо… — шептал дизайнер, кромсая свои творения. Он безжалостно резал платья и блузки, с остервенением вгрызаясь в беззащитный материал, бесследно уничтожая плоды своих бессонных ночей. По всей комнате бесшумно летали обрывки кружев и атласа, золотые нити и перламутровые пуговицы. Методично расправившись со всеми образцами до последнего, он привалился к стене, задыхаясь и роняя ножницы из ослабевших рук. Юкари опустилась рядом. Так они и сидели: молча и неподвижно. Наконец Коидзуми повернулся к девушке. — Знаешь… у меня было много девушек… Та незаметно вздрогнула. Все это она прекрасно знала. Что это? Момент бессмысленных откровений? — Но муза всегда была только одна. Юкари закрыла глаза. Неужели все эти годы он вспоминал ее так же, как она вспоминала его? И неужели это их разлука виновата в том, что происходило сейчас? На стене тикали часы. — Пожалуйста… передай моим родителям, если они спросят, где я. Спина девушки покрылась холодным потом. — Ты что, не рассказал собственным родителям? — прошептала она немеющими губами. Конечно, они были в паршивых отношениях. Джорджи наверняка казалось, что его отцу — влиятельному бизнесмену, и матери — ветреной женщине, погрязшей в своих обидах, нет до него дела. Возможно, отчасти оно так и было… И все же она не могла представить, что могут испытать родители, узнавшие, что их ребенок не простил их даже перед смертью. — Джорджи, — торопливо заговорила она, глотая слезы, — пожалуйста, скажи им сам. Умоляю, расскажи им все. Так неправильно, так нельзя… Поставь их в известность хотя бы ради меня. Коидзуми горько вздохнул и медленно кивнул. — Ради тебя, — пробормотал он и снова отвернулся. Юкари брела домой. Было уже очень поздно, и она не появлялась в гостинице несколько дней. Несколько раз она писала Хиро короткие сообщения, а потом и вовсе игнорировала его звонки. Впрочем, Токумори тоже перестал звонить ей. Она понятия не имела, что скажет ему, когда вернется. У нее не было сил для лжи и не было смелости для правды. Впрочем, Хиро был хорошим психологом. К тому же, в номере оставались программы со списком участников проекта. Он наверняка давно обо всем знал. Но это было совершенно не важно. Какая разница, что будет дальше? Смерть Джорджи разделит ее жизнь и жизнь всех, кто был знаком с ним, на две совершенно неравнозначные части.