hidden in the shadow

POV Harry 🎧Ed Sheeran — I see fire Одинокая постель со стаканом воды, таблеткой и маленькой запиской с текстом 'проваливай' на столе. Вот таким было моё первое доброе утро за последние несколько лет. С глупой улыбкой и головной болью, я кое-как встал с постели, чтобы прийти в человеческое состояние и вспомнить вечер, отпечатавший улыбку на моем лице. Я не обнаружил присутствия Одри в квартире, когда дважды обошёл каждую комнату. Моё удивление было неимоверным, а улыбка безграничной, когда в ванной я обнаружил полотенце, новую зубную щётку и вторую записку с похожим текстом, который на сей раз гласил 'быстрее проваливай'. Улыбнувшись мыслям о странной девушке, смутным воспоминаниям о вечере и первому доброму утру, я зашёл под бодрящие струи душа, чтобы побыстрее исполнить её прихоть, состоящую из слова 'проваливай'. Представление картины того, как она с утра посмотрела на меня, ещё спящего, закатила свои карие глаза, после чего принесла мне стакан воды и таблетку- бесценно. Но эти записки… Я принял важное и глупое для 24-летнего мужчины решение, оставить их себе, как некую память о вечере, который не был голограммой, сном или мечтой. Все на самом деле существовало. Моя голова на её коленях, и её пальцы в моих волосах. Помутневший рассудок не даёт мне вспомнить многое из ночи, и я ненавижу алкоголь за отшибленную память, и вместе с тем обожаю, за подаренную смелость, иначе бы я не оказался здесь. Последняя записка, аккуратно лежащая рядом с накрытым завтраком гласила 'Доброе утро:)'. Моя челюсть начала болеть от улыбки, которая не сходила с моего лица, и я решил, что именно этот клочёк бумаги станет моим любимым. Аккуратно сложив его, я придвинул свой пиджак, чтобы положить последнюю записку во внутренний карман, но остановился, заметив на оборотной стороне чернила. 'Ну, а теперь точно проваливай! ' Одри… Неисправимая девушка заставила меня не сдерживать свои эмоции, когда в обычное будничное утро я проснулся в её квартире, попутно собирая маленькие записочки с незаурядным текстом и большим значением. Мой смех был вызван ничем, и я молча наслаждался самым простым завтраком в компании самого себя. Такое со мной впервые. Окончательно собравшись, я покинул её дом, просто захлопнув за собой дверь. Соблазн прикоснуться к её личным вещам, взглянуть поближе на ещё недорисованные картины и открыть огромное количество записных книжек был велик, но я не смогу поступить с ней так. Одри не та, о ком я хочу узнавать вот так, вскрытую. Мне нравится видеть её в мелочах и незначительных деталях, я люблю то, как она открывается мне маленькими шагами, и не важно, что шаг вперёд сопровождается двумя назад. Я просто ценю то, что она позволяет мне видеть. Я заезжаю в отель, прежде чем направиться, а офис, чтобы переодеться и привести себя в порядок окончательно. Включив свой телефон в машине, обнаруживаю огромное количество пропущенных звонков от Лиама, мамы Эмми, Эмми, моего отца… Отца? Опять в недоумении вглядываюсь в экран, в надежде, что все это мне лишь показалось, но удача не на моей стороне, когда я понимаю, что глаза меня не обманывают. Звонки отца — это та вещь, которые происходят крайне редко и только в самых экстренных случаях. Они с мамой живут теперь во Франции, в Провансе, как и мечтали всегда, и, судя по тому, что отец находится в Англии сейчас — у меня большие проблемы. Проверяю голосовую почту, и слышу его суровый голос, чеканящий каждое слово. 'Через час буду в твоём офисе, сын.' Я буквально вылетаю из машины, как только подъезжаю. Сообщение было оставлено ещё с утра, а сейчас уже послеобеденное время. Мимолетно поправляю часы и галстук уже стоя в лифте, и постоянно кошусь на медленно сменяющие друг друга цифры, горящие на маленьком табло. Как только двери на моем этаже открываются, я почти бегом спешу в сторону своего кабинета. — Мистер Стайлс… — секретарша выглядит нервной, когда поднимается со своего стула, по-видимому, желая сообщить мне некую информацию. — Знаю, — я почти рычу, заставляя её одним своим тоном снова плюхнуться на своё место. Моя челюсть соприкасается с паркетом, когда, влетая в кабинет, я замечаю своего отца, сидящего за маленьком шахматным столом, расположенным в углу комнаты. Удивительно другое, напротив него с самодовольным лицом сидит никто иной как Одри. — Шах и мат, — объявляет она, и мой отец вскидывает руки наверх, признав своё поражение. Мне приходится прочистить горло, чтобы оторвать их от увлечённой подготовки к новой партии, и они оба переводят свой взгляд на меня. Отец выглядит спокойным, что ему не свойственно, в то время как Одри пилит меня своим самодовольным взглядом. — Сын, — отец встаёт с дивана, приветствуя меня, и я протягиваю руку, чтобы пожать ему, но он удивляет меня в которой раз за утро, заключая в свои объятия. — Одри сообщила мне, что ты выезжал на важные переговоры, — отстраняясь, произносит отец, и я перевожу свой удивлённый взгляд на девушку недалёко от нас, и она дарит мне улыбку. Странную улыбку. — Да, — я прихожу в себя пару секунд, прежде чем принять уверенный вид, — в работе с головой, ты же знаешь, отец. — Конечно, конечно, — он улыбается, похлопывая меня по плечу, и я пытаюсь вспомнить, когда в последний раз он вёл себя так доброжелательно по отношению ко мне, — Одри показала мне ваш последний проект для туристической компании. Гарри, ты превзошёл мои ожидания! Я хмурю лоб, пытаясь понять сказанные им слова, и до меня доходит понимание того, почему сейчас Одри стоит, самодовольно ухмыляясь. — Я рад, что ты в смог разглядеть талант в совсем юном стажёре, как там его, — отец поворачивается в сторону Одри с вопросительным выражением лица. — Хоран, Найл Хоран, — она уверенно напоминает. А я думал мы поладили, Одри… — Конечно, — я выдавливаю глупую улыбку, — Хоран мой лучший сотрудник. Последние слова мне приходится выделить, прожигая взглядом темноволосую девушку, которой теперь хватает наглости подмигнуть моему хмурому выражению лица. Я слегка вздрагиваю, когда слышу неожиданный сигнал телефона отца, и он просит прощения, прежде чем отходит в дальний угол кабинета, чтобы ответить на звонок. Не теряя ни секунды, я сокращаю расстояние между собой и Одри, теперь возвышаясь над ней. — Хоран? — я вскидываю брови, свирепо глядя на неё, — не играй со мной в эти игры. Она улыбается, кидая секундный взгляд в строну моего отца, который стоит спиной к нам, увлечено беседуя по телефону. Когда она снова смотрит на меня, я вижу, как темнеют её глаза и сглатываю. Медленно, очень медленно, она встаёт на носочки, приближаясь губами к моему уху. Чувствую горячее дыхание на своей шее и не могу сделать ни шага назад, смотря на неё, как заворожённый. Её губы слегка касаются моего уха, и я закрываю глаза, чуть склоняясь навстречу ей. — Не за что, — она выдыхает, резко отстраняясь от меня. Теперь на её губах сверкает дерзая улыбка, которую я видел сто раз, — не надейся, что я буду прикрывать твой зад ещё раз. Она делает шаг назад, когда я пытаюсь открыть рот, чтобы ответить ей, но меня прерывает отец, который вновь возвращается к нам, по-видимому, закончив свой телефонный разговор. — Я вас оставлю, — Одри снова включает слишком милую версию себя, и я не вижу и следа той сексуальности, которая подняла температуру моего тела пару секунд назад. Сколько масок скрыто внутри её маленькой натуры? — С вами приятно работать, — мой отец дарит ей широкую улыбку, и я впервые  вижу его таким добродушным по отношению к кому-то младше 40 лет и без материального багажа за спиной, — до скорой встречи. Она кивает, продолжая улыбаться, и я закатываю глаза в надежде, что никто меня не спалит. Просто отец не знает, что она принадлежит семейству Росс, иначе бы просто не смог дышать с ней одним воздухом. До того он не выносит эту фамилию. Я снова ловлю подмигивание Одри, когда она проходит мимо меня, и мои глаза провожают её взглядом до того момента, пока она не закрывает за собой дверь кабинета. Такая несносная… — Такая невероятная девушка, — мой отец качает головой, и я перевожу свой напряженный взгляд на него, — ну, а ты конечно выбрал её сестру. Мой рот открывается в изумлении. Он знал? Мой отец всегда был категоричен по отношению в любому из членов её семейства, не выдерживал больше пяти минут в обществе миссис Росс, на её нынешнего мужа- Дрейка, не обращал никакого внимания, а с Эмми здоровался исключительно из приличия. Он не принял мою невесту даже тогда, когда она поддерживала меня при передаче бизнеса в мои руки. Отец полагал, что ею движет меркантильность, а не любовь ко мне, но я не желал даже слушать его. Его мнение об этой семье заканчивалось на фразе 'они все фальшивки'. — Твои слова неуместны, — мой голос ломается, но я стараюсь выглядеть уверенно, — с Одри меня связывают деловые отношения, Эмми- моя невеста. — Поэтому не сводил с неё своих глаз и еле дышал в её присутствии? — он улыбается во весь рот. С каких пор он ведёт со мной такие дружеские переговоры? — Можешь не признавать ничего, Гарри, — он вскидывает руки, и я закатываю глаза, нервно перекладывая одну папку с места на место. Я дышал и смотрел в другую сторону. Зачем вешать на меня ярлык и делать вид, что он замечает все незаметное и раскрывает все скрытое одним взглядом? Никого кроме меня не касается моя личная жизнь, к тому же, отец никогда не вмешивался в неё, даже не интересовался, что же произошло теперь? — Хотя я всегда знал, что ты никогда не умел делать правильный выбор, — пренебрежительно произносит он, и я узнаю этот тон. Ну вот и он, без наигранной доброты. Его слова заставляют меня остановиться, и я пару секунд вновь свыкаюсь со словесным ударом. Я ведь не его гордость, не сын, который достойно продолжает дело отца, а тот, что готов сбежать в любую секунду ради жизни для себя. — Это все? — теперь я рад возвращению железного тона своего голоса, отец оборачивается, окидывая меня своим взглядом снизу вверх.  — Пожалуй да, — он следует в сторону двери, и я считаю нужным проводить его, — удачной работы, сын. Я киваю и пожимаю его руку, больше не вовлеченный в 'отцовские' объятия. Я рад этому, искренне рад, потому что холодное рукопожатие — это именно то, к чему я хорошо привык. Как только он покидает мой кабинет, я вздыхаю в облегчении, накрывая ладонями своё лицо. Напряжённое утро. — Свяжитесь с мистером Хораном и передайте ему, чтобы в понедельник вернулся к работе, — я говорю секретарше, когда она заходит в мой кабинет по моей просьбе. На её губах проскальзывает улыбка, и я вскидываю брови, негласно спрашивая, с чем это связано. — Просто, — она нервно хихикает и пытается остановить свой смех, — просто мисс Росс мне уже сказала. Нервный смешок вырывается из моих уст, и я качаю головой, представляя её высоко поднятую голову и дерзкий тон. — Она ещё сказала, что вы выписали ему премию, — чуть тише произносит она. — Что? Нет! — я смотрю на неё, широко распахнув глаза, и её удрученное выражение лица заставляет меня закатить глаза. — Я имею в виду, да, — я спохватился, — вылетело из головы. Я улыбаюсь натянутой улыбкой и радуюсь, когда эта раздражающая персона покидает мой кабинет. Работать приходится в постоянном напряжении, появление моего отца в компании — не лучший знак, по-видимому один из тех стариков, что входят в совет директоров, откровенно говоря стучат на меня при любом удобном случае. Думаю, мне стоит воспринимать появление отца, как предупреждение о том, что, пора бы взяться за дела компании, и я понимаю его. В последнее время мои мысли далеко за пределами этих стен, и я не могу с этим ничего поделать. Одри прикрыла меня сегодня или просто нашла отличный шанс вернуть на работу своего дружка-выпускника школы искусств. Не важно. Я не устаю думать о ней, но понимаю, что с каждым разом это ведёт меня к чему-то бесповоротному и тому, что не должно случаться. Мне не стоит напиваться и после бегать к ней, проявлять слабость и прикасаться к её коже. Если отец заметил с моей стороны повышенное внимание к ней, то и любой другой сможет это сделать. Поток моих мыслей не угонялся за действиями, когда в моих руках уже лежал телефон, и я набирал номер, который на самом деле должен был набрать давно. — Гарри? — голос Эмми полный недоверия звучит в трубке, — я столько звонила тебе… — Я знаю, — шумно выдыхаю, осознавая, что после долгой паузы сложно начинать разговоры, — я думаю нам пора встретиться и все обсудить. Я глуп, ведь не принял решения по-поводу нашего будущего, но понимаю, что, чем дольше я тяну, тем менее понятным все становится для меня. Мне надо решить за ближайший час хочу я быть с Эмми, готов ли я связать свою жизнь с ней, и это сложно. — Я так скучала, милый, — она снова строит этот голос, и это играет на нервах, но я не выдаю своей раздражительности, когда говорю, что через час буду дома для серьёзного разговора. Её голос звучит напряжённо, когда она соглашается, услышав мои последние слова. Думаю у неё нет представлений, что я вернусь сейчас в дом, который когда-то был нашим с наполненным чемоданом и багажом глупых надежд. Нам обоим нужно было это время, и теперь время принять важное решение. Последние пять лет моей жизни не могут сравниться с парой недель, которые я прожил без Эм и её постоянных выходок. Я ощутил свободу полной грудью и был счастлив. Самое удачное лишь то, что я не скучал по ней, и вспоминал не так часто, и то, в контексте того, как скованна была моя жизнь без неё. У меня нет ни малейшего представления, какой была её жизнь без меня, но её голос не звучал измученным так же, как и мой, и тут вывод напрашивается сам — нам двоим было неплохо друг без друга все это время. Я покидаю офис, спрашивая у секретарши на автомате где Одри, и та отвечает, что девушка покинула офис ещё час назад. Мне хотелось бы поговорить с ней сейчас, послушать дерзости и потерпеть самоуверенный взгляд, но её как обычно нет рядом со мной, и, единственный способ быть рядом, это побежать ей в догонку. Как бы мне этого не хотелось, я не должен этого делать. Не сегодня. Моя машина размеренно везёт меня по дороге, которая успела надоесть мне за последние пять лет. С досадой я признаю, что мои мысли везут меня в противоположную от этого вычурного района сторону, там, где окраина и чертов бар, маленький спальный район с домом, отличающимся панорамными окнами. Паркуясь на подземной стоянке, я мысленно останавливаюсь у старинного здания, красивого и невысокого. Заходя в лифт, в моей голове пролетает картина, как я поднимаюсь по лестнице, переступая через две ступени. Я звоню в реальную дверь и стучу в воображаемую, улыбаясь воспоминаниям минувшей ночи. Все улетучивается, когда дверь открывается, и вместо тёмного силуэта с растрепанным пучком и смешной пижамы, передо мной стоит шикарная блондинка в красном платье и на высоких каблуках. Банально. Широкая улыбка её отбелённых зубов, и невнятное подобие моей, окружают нас в огромном пространстве прихожей, и я чувствую себя гостем, который хочет поскорее убраться из этого места, чтобы вернуться домой. Но я уже дома. Дома, где не пахнет вкусной едой и не тянется шлейф от духов любимой. Этот мраморный дворец всегда казался мне бесчувственным, и я не люблю все фальшивое, окружающее меня здесь. Является ли Эм фальшивкой? Я поднимаю глаза, встречаясь с крайним спокойствием моей невесты. Не было надежды на то, что она заговорит первой, но я хотел бы этого. Хотел бы услышать правильные слова, чтобы принять нужное решение, но её глупая улыбка в мучительной тишине заставляют меня думать, что, радикальное решение, которое я собираюсь принять — является правильным. — Этот разговор должен был состояться давно, — я присаживаюсь на диван в гостиной, и Эмми удобно  располагается в кресле напротив меня, — мы достаточно времени провели на расстоянии друг от друга, чтобы подумать о правильном решении, связанном с нашим будущим. — Правильным решением? — она вскидывает свои идеально нарисованные брови, и я закрываю глаза, чтобы не злиться на её импульсивность. Она не может открыть рот, чтобы сказать хоть что-то, способное вновь поверить в неё, но с легкостью перебивает, делая свою участь неминуемой. — Просто выслушай меня, — произношу я на выдохе, запуская руки в волосы и в последний раз прокручивая в голове все те слова, что должен был сказать уже давно. — Ты значишь для меня очень много, Эмми, ты должна это знать. Я скорее брошусь с моста, нежели умышленно захочу причинить тебе боль, — я останавливаю её, когда она собирается перебить меня, вытягивая руку вперед, и продолжаю свою речь, — находясь с тобой я всегда пытался думать только о лучших моментах, которые у нас были. Но со временем чаша весов неумолимо переваливала на сторону негатива. Ты даже не замечала последние годы, в каком душевном хаосе я жил. Тебя волновал лишь твой постоянный маникюр и поездки в Милан. Я не виню тебя ни в чем, быть может где-то присутствует моя вина, может я недолюбил или любил слишком сильно, во всяком случае, Эмми. Я смотрю на неё, желая найти настоящие эмоции, но она молча выслушивает меня, хмуря свои брови. Я знаю, что она закипает, но я не хочу видеть злобу. Почему не желание остановить меня? Не желание попробовать все наладить, разговор о новом шансе для наших отношений? Вместо всего этого -кристально пустой взгляд голубых глаз. Жаль. — Все прошло, Эмми, — я выдыхаю, спуская тяжёлый балласт со своих плеч вместе с этими словами. Лёгкость? Это то, что я почувствовал в этот момент, словно не нужно больше обманывать себя пустыми надеждами, что девушка передо мной любит меня, что она снова станет той, которую я полюбил или сделает что-то, что могло бы доказать необходимость наших отношений. Все прошло, а вместе с этим и один этап моей жизни, долгий и мучительный, я готов запустить в ящик, никогда больше его не вспоминая. Конечно, отпускать кого-то близкого вроде Эмми не легко для меня, и мои чувства по-прежнему имеют место быть по отношению к ней, но я слишком устал от жизни, в которой я представляю лишь далекое подобие человека. Всему наступает конец, любому пройденному этапу, и это страшно, по-настоящему страшно, однажды проснуться с родным человеком и осознать, насколько он тебе чужой. Прощаться с тем, что считал всем для себя, заканчивать то, что никогда не желал заканчивать. — Это конец? — она произносит это шёпотом, смотря на пространство мимо меня, но позже её глаза встречаются с моими, — такой у нас конец? Я растерян. Не могу сказать, что полностью был готов к концу, когда зашёл на порог этой квартиры, но теперь, когда он, по-видимому, настал, я могу дышать. — Ты так просто разлюбил меня и готов бросить? — она вскакивает, и теперь её голос не похож на шёпот. Это крик, — тебя не было на протяжении нескольких недель, и теперь ты заявляешься в этот дом, чтобы порвать со мной все отношения?! — Эмми, послушай…  — Заткнись, Стайлс! — она сокращает расстояние, и, как только я тоже оказываюсь на ногах, толкает меня в грудь, — кто давал тебе право бросать меня, это все из-за той шлюхи? Что? — Давай, признайся, — девушка, минуту назад колотившаяся мою грудь, теперь нервно улыбается, заправляя свои длинные локоны за уши, — это все из-за неё? — Не впутывай сюда Одри, — мне не нужно много времени, чтобы понять, кого она теперь обвиняет во всех своих проблемах. Я не хочу, чтобы её младшая сестра была привлечена в этот конфликт. — Значит она, — Эмми снова смотрит в строну, кивая головой и повторяя про себя что-то невнятное, — эта маленькая шлюха вновь и вновь лезет в мою жизнь! — При чем здесь она, — я беру её за плечи, заставляя смотреть в свои глаза, — проблема только между нами. Ты сама привела наши отношения к этому дню, заботясь о чем угодно, кроме меня. Когда ты в последний раз интересовалась моей жизнью, спрашивала совета или хотела провести время вместе вне общества? Мы сами облажались в наших отношениях, оставь Одри в покое. Она вырывается из моей хватки, и я не держу её слишком сильно, потому что это не в моих правилах. Какой бы гнев не управлял мной, я должен сдерживать свою силу при ней, не допуская даже случайного перенапряжения. — Ты спал с ней? — она продолжает как заведённая, посылая необоснованные ругательства в сторону своей младшей сестры, и все мои попытки остановить это тщетны. — Между вами что-то было? Скажи мне! — она требует, и я запускаю руку в волосы, прежде чем сорваться окончательно. — Я целовал её, довольна?! — мой голос срывается на крик, и только это заставляет Эмми снизить свой тон. — Что? — она шепчет, выглядя ещё нервознее, чем раньше, — просто не может быть. — Это было лишь раз и моей слабостью, я просто не хочу, чтобы между нами были недосказанности, — я смотрю на неё, но она снова что-то бубнит себе под нос, — я лишь хочу, чтобы ты поняла, Одри никак не повлияла на наши отношения. Она, конечно, открыла мне глаза на некоторые вещи, снова показала путь, о котором я так давно забыл и позволила жить по-настоявшему последние недели, но в том, что нашим отношениям с Эмми пришёл крах, обвинять Одри не стоит. Наш крах настал давно, и я начинаю полагать, что с самого начала было понятно, что наш союз не может быть вечным. Моё отношение к Эм по-началу не было серьёзным, но она смогла сделать так, чтобы я не видел никого, кроме неё. — Это не в первый раз, Гарри, — Эм не смотрит на меня. Её шёпот разносится по всей комнате, и она качает головой, выглядя слишком нервозной, — такое уже было, Гарри… Теперь её шёпот смешивается со слезами, и я наклоняюсь к ней, чтобы удержать, т.к. её ноги начинают подкашиваться и она медленно отпускается на ковёр. — Гарри, — она крепко сжимает в ладонях мою рубашку, и наши глаза наконец встречаются, — она уже поступала так со мной…