Отлетевшие стразы

      Утро даётся невыносимо тяжело. Люси не хочет открывать глаза, но приходится это сделать. Потолок серый с едва заметными трещинками. В горле сухо и горько. Хартфилия думает, что внутри неё Сахара. Она садится, хоть даётся ей это не с первого раза. Голова нестерпимо болит, и блондинка прижимает руку ко лбу. Люси мысленно бы поругала себя, но думается тоже с ужасным трудом. Девушка беспомощно стонет и куксится.       — Проснулась, значит, — чужой голос кажется ей оглушающим, нестерпимо громким. Рука сама прикрывает ухо, и Люси хочет натянуть одеяло до макушки. К слову, на ней всё ещё то самое платье, которое при дневном свете уже не выглядит столь привлекательным. Хартфилии нужно время, чтобы собраться с силами и поднять глаза. Она замирает, когда узнаёт эти черты лица.       — Вы, — Люси сама не понимает, почему так удивлена.       — Я. И очень здорово, что это я. Не находите? — он присаживается на край кровати, и Люси замечает у него в руке стакан с водой. Очень хочется думать, что предназначен он именно для неё. — Вы вчера себя очень вызывающе вели. Много раз видел, как девушки напивались, но Вы… У Вас вообще есть чувство меры? — глаза Лексуса откровенно смеются, а Люси протягивает руку, чтобы забрать стакан. Когда до стекла остаётся каких-то пара сантиметров, Лексус отводит руку назад, вырывая тем самым из горла Люси страдающий стон. — Так как? Оно у Вас есть?       — Нет. А теперь дайте мне его, — Люси куксится как ребенок, и Лексус смеется. Голова блондинки взрывается новой болью, однако пальцы чувствуют стекло, и Люси облегченно выдыхает. В другую руку мужчина вкладывает какие-то круглые капсулы. — Что…?       — Обезболивающее. Голова перестанет так сильно болеть, — он кивает сначала на таблетки, затем на воду. — Пейте, Люси. Вам это сейчас нужно, — девушка смотрит на него с подозрением, но всё-таки решает, что травить её никто не будет, поэтому со спокойной душой закидывает пилюли в рот и тут же заливает их прохладной водой. Сахара внутри пропитывается живительной влагой, и Люси шумно выдыхает. — А теперь мы поговорим.       — О том, что я вчера перебрала? Больше не буду, — Люси ставит стакан на прикроватную тумбочку и снова смотрит на Лексуса. В баре он казался суровым и не особо привлекательным, зато сейчас она видела совершенно другого мужчину. — Или… у нас есть какая-то ещё тема для разговора?       — Не хочу Вас огорчать, Люси, — Лексус запустил руку в пиджак и достал пистолет из кобуры. У девушки в миг перехватило дыхание. — Если Вы думали, что прикрытие у вас хорошее, то нет. Бикслоу и Эвергрин раскусили задумку ещё на танцах, хотя держались Вы превосходно. Только не понял, что произошло вчера… — дуло его пистолета было направлено прямо в сторону Хартфилии. Девушка даже забыла, что у неё болит голова. — Расскажете?       — Убьете меня? — совершенно неожиданно Люси обнаруживает, что голос у неё дрожит. Она впервые оказывается в такой ситуации. Впервые видит круглое дуло пистолета, направленное прямо в лицо. Прежде это она целилась и стреляла по мишеням. Сегодня неожиданно стала мишенью сама. — Не думаю, что убьёте. Иначе зачем нужно было привозить меня сюда и тратить обезболивающее? — не смотря на очевидные выводы, голос всё ещё дрожал.       — Верно, — губ Лексуса касается улыбка, и Люси глупо отмечает, насколько это выражение выгодно смотрится на его светлом лице. Даже этот шрам на лице не может испортить этого впечатления. Хартфилия прикусывает нижнюю губу. — Я не собираюсь Вас убивать, — пистолет в руке резко меняет своё положение. И вот Лексус протягивает его Люси за то самое дуло. Хартфилия напрягается всем телом. — Если хотите уйти отсюда, то вот Ваш шанс. Пристрелите меня.       Люси неверяще смотрит на оружие в руке мужчины. Слишком просто, как-то неправдоподобно. Хартфилия готова поклясться, что где-то есть загвоздка, которую она ещё не может разгадать. Таблетки в организме начинают действовать, и головная боль уходит на второй план, однако этого всё равно недостаточно.       — А если я не сделаю этого? — Хартфилия не уверена, но пальцы всё равно обхватывают рукоятку пистолета, и рука Лексуса соскальзывает с дула. Палец сам ложится на спусковой крючок. Одно дело — стрелять по мишеням; совсем другое — по людям. Она много раз представляла себе этот момент — первое убийство, которое свершилось бы, определенно, для общего блага. Но было ли спасение собственной шкуры — общим благом? Хартфилия сомневается.       — Узнаешь, — улыбка сползает с губ Лексуса. — Я считаю до пяти, — он смотрит внимательно и совершенно пронзительно. Серые глаза похожи на бетон, в который вкатываются чужие судьбы, чужие надежды и мечты. — Раз… — он настроен решительно. Люси сжимает пистолет крепче и направляет его в сторону лба блондина. — Два… — холодное дуло прижимается к светлой коже, но Лексус даже не вздрагивает. Он внимательно смотрит на девушку и не собирается отступать со своим счетом. — Три… — Люси надеется, что он начнёт считать быстрее, но каждая секунда превращается в бесконечность, по которой она плывёт невозможно медленно. Руки начинают дрожать. — Четыре… — Хартфилия делает глубокий вдох. Ей впервые кажется, что спусковой крючок невозможно мал по сравнению со значением человеческой жизни. С чего она вообще когда-то взяла, что сможет убить кого-либо? Почему решила, что у неё поднимется рука? Люси стискивает зубы и жмурится. — Пять… — выстрела не раздается. Из открытого окна в комнату врываются звуки проезжающих мимо машин. Хартфилия не может открыть глаза. — Я так и думал, — Лексус усмехается и забирает пистолет из ослабевших пальцев. Люси и не думает сопротивляться. — Ты ведь даже не из убойного. Зачем припёрлась в мой спикизи?       Люси молчит, чувствуя себя совершенно бесполезной. Ей ведь отвели совершенно простую роль в этом деле, но она умудрилась завалить совершенно всё. Да ещё и наврала с три короба. На душе начали скрести кошки, и они не собирались останавливаться. Лексус поднимается с кровати и смотрит на неё сверху-вниз. Хартфилия медленно поднимает глаза и снова видит дуло. Оно направлено прямо в её лоб.       — Пам, — Лексус произносит это одними губами, а затем Хартфилия словно в замедленной съемке видит, как его указательный палец сжимает спусковой крючок. Люси даже не успевает нагнуться, однако выстрела не раздаётся. И до блондинки за секунду доходит, что всё это время обойма была пустой. — Только не говори, что подумала, будто я дам тебе заряженный пистолет? — обращение на «вы» летит в тартарары. Люси чувствует, что какая-то грань медленно стирается. — Кана должна была тебе сказать.       — Кана? — Хартфилию словно током прошибают. — Альберона?       — А? — Лексус медленно соображает, что Люси ничего неизвестно, а потому решает ничего не рассказывать. — Не важно. Проваливай, куда хочешь. Мы были готовы к появлению копов вчера вечером, так что если тебе так хочется — можешь сообщать адрес своим напарникам, — Лексус усмехается и смотрит на Хартфилию с вызовом. — И сама приходи, чтобы посмотреть, как мы обведем их вокруг пальца.       — Отпускаете меня? — Люси подскочила с кровати. — Серьёзно?       — А на кой ты мне сдалась? — Лексус хмыкает и складывает руки на груди. — Я надеялся увидеть другого агента, но видимо не судьба.       — Вы про Кану? — вопрос срывается с языка Люси сам, и она в это же мгновение горько об этом жалеет, потому что в лице Лексус меняется за секунду.       — А это не твоё дело, — мужчина поправляет пиджак и указывает на дверь. — А теперь пошла вон. Внизу тебя уже ждут. Отвезут, куда скажешь, — Лексус хмурится, и Люси ощутимо передергивает. Взгляд мужчины скользит по её тонким щиколоткам вверх, останавливаясь лишь на голой шее. — Но лучше больше не попадайся мне на глаза, — он выходит в другую дверь, хлопая при этом ей так, что Люси удивлена, как та вообще на месте осталась.       Хартфилия бегло хватает свои вещи, которые свалены в кресло недалеко от кровати. Тут и сумочка, и плащ. Люси суёт руки в рукава и выходит через дверь, на которую указал Лексус. Она оказывается в коридоре, и только после этого до девушки доходит, что она в отеле. На двери, через которую Хартфилия вышла, красуется число «301». Девушка поджимает губы и спешит к лестнице. До первого этажа Люси добирается всего за каких-то пятьдесят секунд. В фойе на пуфе сидит знакомая Люси. И Хартфилии почему-то резко становится стыдно.       — О, милая, как ты себя чувствуешь? — Эвергрин не спешит подняться, когда Люси оказывается рядом с ней. Она смотрит на девушку с каким-то особым высокомерием и усмешкой в красивых глазах. — Как сотрудница, провалившая работу?       — Эв… — Люси не знает, что хочет ей сказать, потому что все слова кажутся глупыми. По-хорошему, Люси вообще не должна с ней разговаривать. По-нормальному, Хартфилия уже должна своим прекрасным телом рыб кормить в каком-нибудь заливе, но всё складывается совершенно не так. — Я не понимаю… — и это чистая правда. Эвергрин меняет гнев на милость, поднимаясь с пуфа.       — Ладно, идём. Отвезу тебя, куда скажешь, — Эвергрин направляется к выходу, и у Люси не остаётся выбора, кроме как следовать за своей спутницей. Стеклянные двери выпускают их на широкий проспект, где машины неторопливо ползут по дорогам. Эвергрин сворачивает налево, и Хартфилия слепо идёт за ней. — Скажу сразу, ты жива только потому, что наш начальник — большой добряк.       — Если ты про Лексуса, то не смешно, — говорит Хартфилия, но затем соображает, что в голосе Эвергрин привычного веселья не было. — Или ты не…?       — Нет, — Эвергрин останавливается около синей машины и открывает дверь ключом. — Я не шучу по поводу Лексуса. Это опасно для жизни, — Эв кивает на пассажирское сиденье. — Залезай, коп.       — Не называй меня так, — Люси бубнит это себе в ворот плаща, но в машину всё-таки забирается. Ситуация становится ещё более абсурдной. — Всё что я поняла, так это то — что Лексусу нравится водить полицию за нос, — об этом он признался блондинке лично, так что Люси могла данный факт утверждать с полной уверенностью. Эвергрин села за руль и завела мотор. — И… если тебе станет легче, то я вчера была в спикизи не как коп.       — О, не переживай. Я знаю об этом, — Эвергрин впервые за эти минуты засмеялась, а у Люси свело внутренности. Девушка скосила глаза на блондинку и покачала головой, выворачивая руль в сторону дороги. — Если бы ты была на своём «крутом-задании», то ни в жизни бы так не налакалась. Серьёзно, никто в здравом уме не будет столько пить. Что вообще могло способствовать твоему настроению?       Люси поджала губы и отвернулась. Отвечать на такие вопросы совершенно не хотелось. Хартфилия впервые в жизни попробовала алкоголь, и ей впервые за долгое время было так хорошо, пока на утро не стало так хреново. Блондинка тихо пробормотала адрес, по которому Эвергрин могла бы её отвезти.       Всю дорогу они обе молчали. Люси не хотела отвечать на вопросы, а Эв решила не донимать копа-неудачницу. Однако когда до пункта прибытия оставалось всего несколько минут, Хартфилия не выдержала. Одна вещь никак не шла у неё из головы.       — Ты знала Кану Альберону? — Люси переводит взгляд со стекла на Эв, которая водит машину так, словно родилась с рулём в руках. Честно говоря, Хартфилия не думала, что женщины могут так здорово управляться с такими массивными машинами.       — Да, знала. Только под другим именем, — Эвергрин ответила не сразу, перед этим она выдержала довольно долгую паузу, за которую даже успела припарковаться около старого здания. — Но она была куда лучшим копом, чем ты.       — Я не коп, — внутри у блондинки был ужасный хаос. — Так что да, Кана куда лучше меня, — слова оказались пропитаны ехидством куда больше, чем Люси того хотела. — Извини, я…       — Нет, не извиняйся. Ты никудышный коп, потому что это совершенно не твоё. А вот танцы… Ты здорово танцуешь, — Эвергрин посмотрела на дом, а затем тихо выдохнула. — Кана и Лексус были любовниками. И весьма долго. Альберона помогала нам водить полицию за нос, при этом изрядно мучаясь совестью. А потом появился будущий-муж. Кане нужно было сделать выбор: стабильная жизнь или счастье на пороховой бочке. Мы все считаем, что выбор она сделала правильный, — Эвергрин переводит взгляд на Люси и весьма грустно улыбается. — Ты не похожа на сплетницу, поэтому и говорю… Но Лексус ждал её, а не какую-то старлетку. Где-то глубоко внутри он ещё живёт прошлым и надеется, что она сбежит от мужа к нему. Глупо, да?       — Не знаю. Я в любовных делах совершенно не сильна.       — А в чём ты сильна, Люси? — девушка усмехается и кивает Хартфилии на дом. — Мы будем готовы к появлению твоих напарников в любое время дня и ночи, — блондинка смотрит на Эвергрин, а затем сжимает губы и открывает дверь машины. Она уже выходит из салона, когда Эв окрикивает её. — Эй! — Люси оборачивается и видит протянутый конверт. — Лексус просил передать, — Люси стискивает бумагу, дверь машины захлопывается, и Эвергрин тут же трогается с места, не оставляя Люси даже шанса задать хотя бы один вопрос. Дым и пыль валят из-под колёс, и Люси кашляет, а затем смотрит на аккуратный конверт.       Люси провожает машину долгим взглядом. И даже стоит ещё несколько лишних минут на обочине, вглядываясь в пустоту, словно Эвергрин может вернуться, открыть дверь и предложить уехать с ней обратно в отель. Хартфилия не знает, хочет этого или нет. Вопрос такой тяжелый, что она прокусывает губу до крови, а приходит в себя только тогда, когда чувствует металлический привкус на кончике языка.       Впервые собственная квартира кажется Люси такой неуютной. «Видимо, после обстановки в отеле». Хартфилия проходит в маленькую спальню и не спешит стягивать с себя платье. Пальцы тянутся к конверту и нетерпеливо его вскрывают. Там один маленький лист с двумя фразами. Отчего-то Хартфилия чувствует тупое огорчение. Ожидала чего-то большего?

«Ты не коп, Люси. И если ты в следующий раз пойдёшь на задание под прикрытием, то лучше приходи в платье без страз. Л.»

      Внутри что-то обрывается. Это приглашение? Это предупреждение? Как это расценивать? В голове взрывается бомба, и Хартфилия хватается за лоб, всхлипывая. Вся эта ситуация невозможно абсурдна, но теперь Люси понятия не имеет, кто она такая и чего на самом деле хочет. Оказывается, куда страшнее потерять себя там, где ты меньше всего ожидаешь.       И Люси совершенно точно потеряла себя.