Rhapsody

Валерий проводит пальцем по её щеке, постыло, на публику, целует в губы. Регина трогает его за шею – такую близкую – за воротник мантии и не верит, что он так близко. Они трутся носами за поворотом, чтобы ночью искать забытые книги. Млада улыбается и поздравляет, Регина отворачивается и хмурится. Соседки на ночь запирают дверь, а одна Регина в темноте выбирается в холодную темноту и идёт в библиотеку. Тонкий профиль в лунной тишине не должен быть её самым-самым. Он и не является. Валерий склоняет голову набок, всматривается, подмечает, рисует черты на обратной стороне пустых зеркал, что покрытые трещинами. Валерий осторожно, словно к огню, протягивает руки и нервно касается, ощупывает кружевные рюши на воротнике, обхватывает талию и тянет к себе. Книга падает на пол, её пальцы сжимают его запястья, а он забился лбом куда-то в шею и громко дышит. Регина утром – как зомби. Валерий – тоже. Бредут по школе, как два слепца, щурясь от солнца и ничего не понимая из лекций. После обеда достают свои находки и ищут ответы, а слова расползаются юркими змейками. Руны мигают, из книги вырастает букет кровавых маков… …Регина открывает глаза и видит гаснущий камин, край пледа и прядь пламенно-рыжих волос. Валерий вскакивает и что-то мямлит, пока подброшенная девушка потирает плечо и заново учится воспринимать реальность. Друзья хихикают, Влад смеётся глазами и переводит тему на другие проблемы. Регина сейчас сто раз ему благодарна и понимает внезапно причину странной дружбы. Валерий, к несчастью, сидит рядом и говорит, и Регине, увы, приходится его слушать. Валерий сидит перед камином в вишнёвом кресле, и на бархатной ткани обивки – огонь замер. Лишь тлеют подвижные пряди, взлетая всполохами под гребнем. Пламенно-рыжие волосы, оранжевая одежда да взгляд сапфирный – Регине кажется, или это и впрямь опасность, успокоившаяся на время? Валерий перехватывает её взгляд, и тонко, по каплям, Регина касается его пальцев с зажатым гребнем. Гребень скользит по лавовым волнам, создаёт притоки и устья, а Регина играет на струнах рапсодию ночи. Валерий щурится, Валерий шипит, Валерий сжимает губы, а пламя беснуется и кричит в камине. Длинные пряди укладываются в косу, тонкие руки с чёрным перстнем мелькают как ветер, а на коленях белеют костяшки владельца горячих всполохов. Регина вплетает чёрную ленту с шеи, и атласным блеском вод Стикса, антрацитовой бездной темнеет она в рыжих потоках. Регина слегка касается пальцами его лба, кладёт руки на плечи и улыбается, когда он откидывает голову, чтобы взглянуть в её блестящие от огня глаза. Регина наклоняется и внезапно понимает, что эта бездумная совершенно игра стала давно уже привычной. И замечает, что боль ушла, оставив лишь тлеющий уголь в сердце, что трепещет, как в клетке птичка. Поддаётся чужим рукам, что уже не жгут, а привычно греют через толстый слой пепла. И замирает на плече чужом, когда в общей гостиной никого давно нет, и лишь трещит в тишине пламя в камине.