Rhapsody

Гришанский разливает чай. Наклоняет фарфоровый чайник, и в белую чашку отправляет охристый янтарь, что на холодном солнце блестит золотом. За окном – зима, девять часов утра. Может больше иль меньше - на часы никто не смотрит, хоть висят они рядом, на стене, что стоит у стола, и качают маятником в ожидании песни кукушки. На свободной табуретке рыжий кот свернулся в клубок и упрятал мордочку. Солнце светит сквозь витражи, что сам Гришанский когда-то нарисовал: сквозь русалку в воде и сквозь двух гордых львов. Последнее глаз Валерки колет осколком-льдинкой, но её топит тепло в белой чашке. Гришанский раскладывает по тарелкам печенье из разных коробок. На кухню протискивается сонный Пилат, завёрнутый в плед, пытается сесть на кота, вскакивает, задевает стол и устраивает в чашке Валерия небольшой шторм. Бормочет извинения и лезет устраиваться на диване. Валерий чуток отодвигается и берёт чашку в руки. Расплавленный янтарь с запахом апельсина щекочет ноздри – такое редкость для потерянного мальчишки, коим он, Валерий, является. Он наконец-то пьёт, и по телу насквозь устремляется что-то горячее и согревающее, что-то рыжее, но без запаха дыма и пляски огней, оставляющих за собою золу и пепел, а апельсиново-яркое и, как солнце, светящееся. - Гришанский, ты чайный гений. - Я знаю, - он просто разводит руками, а губами – смеётся. - Чайный гений, Гришанский-кун, налей и мне, - раздаётся сонный голос из недр клубка-пледа. Валерий кидает взгляд на товарища: не человек, а Барсик в старых джинсовых шортах (а головы не видно, она под подушкой). Гришанский усмехается и достаёт из комода ещё одну чашку, с собачьей мордой. В кухню протискивается ещё и Влад, у которого на голове – бледно-жёлтое облако. - Ну-ка, признавайтесь, кто меня ночью расчёсывал? Влад смеётся голосом и глазами, а Гришанский берёт ещё и кружку. Валерий переводит взгляд на свою чашку, на оранжевый чай, в котором свежесть, солнце и холод зимнего утра. - Ты туда мяты, что ли, добавил? - Ага. Заметил? – улыбка. - Ещё бы. Барсик тихо мычит с клокотаньем, когда младший хозяин снимает его с табуретки и кивает Валерию: - Возьмёте ещё одного? - Положите его мне на голову, - бормочет из-под подушки главный строчкоглотатель и книжный червь всей компании. Барсик вытекает из рук Гришанского, спускается на пол и садится под столом. Начинает вылизываться спросонья. Валерий наконец-то допивает чай. - Ещё есть? - Сколько угодно. - Даже вагон? - Ну, вот вагон-то вряд ли, - смеётся их главный мастер по божественному нектару. Белый чайник снова зависает над белой чашкой из своего сервиза, и снова в неё из родных недр льётся жидкий янтарь. Тепло, в котором и плед, и Барсик, и смех, и утренний свет за стеклом, и мёд, и искусство, и будущий Новый Год собрались, а последний читается вкусом прохлады.