Дуновение прекрасного

      Огонь. Он потрясающ. Он красив. Он непредсказуем. Он… коварен. Жесток. Все эти качества были отчётливо видны в его резко-апельсиновом, с переплетением солнечного, цвете. Эти пляшущие языки так будто и поманивали к себе, внутрь, а потом… сжирали, не оставив даже ни единой песчинки— доказательства твоего бывшего существования.       Издали огромное пламя напоминало собой что-то похожее на закат: такой же беспощадный и равнодушный к людям, которые пытались ухватиться за последние минуты до кончины дня и, возможно, даже до своей смерти. С каждым разом день, умирая и снова возрождаясь, словно феникс, уносит со своей смертью и частичку жизни человека, и ты не знаешь и не угадаешь, когда именно на тебя положили свой один глаз Грайи*, посылая за тобой старуху с косой. Огонь нещадно обрывает жизнь каждого: как совершенно маленьких детей, так и пожилых людей. Но это хитрое явление не всегда имеет такой характер, показанный ранее.       Данное описание этого чуда можно применить только в том случае, когда говорится о пожаре, как о трагедии. Сейчас же это вполне приемлемо, ведь жители большого города наблюдали не совсем приятную для их взглядов картину: их родные земли поглощало «ходячее солнце», вбирающее в себя все препятствия на пути. В основном, это были здания. Мягко заключая в объятия жилища, огонь направлялся за новой добавкой. Ему всегда будет мало, независимо от количества и размеров его, так сказать, пищи, ведь чем больше объекты, тем выше и сильнее становится пламя. Через несколько часов после возникновения этакой катастрофы, город можно было бы считать умершим. Не оставалось ни малейшей надежды на его спасение.        С таким хорошим успехом закончив своё гнусное дело, «солнце» так же мягко и нежно, словно руки матери ласкали своё дитя, объяло близстоящие к селению стволы деревьев, входящие в состав маленькой рощицы. Медленно и размеренно приближаясь к намеченной точке, кроне сосны, огонь распространялся по старому великану снизу-вверх. На коре, как на коже, оставались ожоги в виде чёрных пятен, смуглеющих ещё больше по времени постепенного сгорания бедной жертвы.       Раскачиваясь из стороны в сторону из-за усиливающегося ветра, дерево издавало скрип с мольбой, напоминающий крик о помощи. Оно размахивало своей хвоей так, что некоторые иглы долетали до лиц спасающихся людей и врезались в них с острыми уколами и захлёстами, отчего оставались точечные красные ранки и следы. Дерево продолжало ужасно стонать и звать на помощь людей, не понимающих его просьбы.       У пожарища имелась какая-то тактика и цели: чтобы заполучить больше, нужно добраться хвои, ведь она хорошо горит, по мере раскачивания и при помощи ветра огонь, искра или, по крайней мере, его часть перелетит на иголках на другие деревья. И так получается некая интересная цепочка последовательностей.       По крутому высокому склону быстро и в хаотичном порядке бежали тёмные фигуры. Не обращая внимания на изнеможение и тягучую усталость, жители продолжали своё бегство. Некоторые поскальзывались на участках сырой от недавней поливки почвы или глины и падали, но вставали и упорно не взирали на боли. Кто-то падал, но уже не вставал, видимо, почувствовав, как земля просит их остаться здесь, на Родине, не покидать её, поэтому обходилось без сопротивлений. Если же другие делали какие-либо попытки снова встать, то почва действовала на них гипнотически, отчего те засыпали. Иногда даже навечно. По упавшим, напролом через всех, пробегали люди, не разбирая и не замечая из-под застлавшей глаза пелены самосохранения ни дороги, ни своих, возможно, бывших соседей либо друзей.       Самым страшным было то, что стояла поздняя ночь— где-то часа 2-3. Она как бы составляла незабываемый эффект, на фоне которого развернулась вся эта сцена с чётко очерченном на чёрном небе, словно уголь, пожаром. Хотя небосвод и был чист и ясен, звёзд на нём не наблюдалось из-за постоянно извивающихся огненных хвостов, затмевающих своей яркостью тусклые серебряные точки.       Среди всей суматохи и хаоса, творящегося на холме, затерялась маленькая девочка-шатенка*. Она не понимала, куда бежит, — чисто инстинктивное и стадное чувство, присущее всем живым существам. Пробегающие мимо неё толпы народу толкали и чуть не сшибали с ног, которые уже не ощущали от онемения и налитого внутрь свинца усталости. Девчушка, которую никто не замечал, еле проталкивалась сквозь препятствия и чуть ли не падала.       «Папа!» уже много раз она мысленно пыталась донести свой зов до отца, но так и не получала ответа. —Папочка-а-а!!! – уже обливаясь слезами от испуга и отчаяния, провизжала девочка.       Она встала посреди всей этой сечи с огнём и растерянно искала в несметных скопищах, казалось, не такого и большого города, людей. Маленькая шатенка прижала руки к груди и продолжала выискивать родителя с наивной надеждой в глазах, немного приподнимаясь на носочках и постепенно опускаясь. Девочка в душе обладала храбростью и пониманием всей сложившейся ситуации, а потому знала, что чем больше ты паникуешь, от этого вреда и опасностей лишь только прибавится.       Внезапный удар в спину. Ребёнок резко рванулся вперёд, что аж лёгкие сдавились от давления на них напряжённых рёбер, и, пробежав два шага, упала от поздно сработавшей реакции. Девочка пыталась подняться, но земля уже подключила свой коварный гипноз и не дала жертве встать. Но планам почвы не суждено было сбыться – девчушка преодолела эту преграду, с трудом поднимаясь. А так хотелось навсегда остаться на земле, умирая, и поддаться её чарам. Но… нужно бороться хотя бы не ради себя, а ради отца. И шатенке уже начинал сулить успех в завершение её дела, но всегда есть это НО: на огромной скорости, ничего не видя из-за застлавшей взор пелены страха, мчалась одинокая лошадь, которая тоже хотела жить. Вырываясь из путов смерти и переча всем её законам и правилам, животное бежало на безопасное расстояние от кострища навстречу свободе и жизни.       Из-за такой безумной радости и инстинкта самосохранения в крови лошадь даже и не замечала на своём пути маленькую, беззащитную девочку. Она же увидела несущуюся на неё неведомую в кромешной темноте тушу, только лишь по мере приближения огонь очерчивал светом силуэт, похожий на лошадиный. Разобравшись, кто это, шатенка сильно вжалась в землю, закрыв голову и уши руками. В глубине души её уже зарождалось желание умереть поскорее и без мук. Она приготовилась и ждала. —Чизуру-у! — тревожно закричал мужской голос, и к девочке стремительно пробиралась через всех плотная фигура человека.       Но было слишком поздно для спасения…