Она никогда не изменится

Через круглые стеклышки бинокля наблюдателю открывался вид на окна дома, облаченного в кремовый цвет. Мужчина в водонепроницаемом плаще сидел на крыше здания, удалённо находящегося от цели и ел французскую выпечку. Дождь крепчал, с новой силой раздавались грохоты и молнии со стороны небесных тел, и было как-то по-особенному холодно смотреть на стекло комнаты, отопленной очагом семейного тепла. И холодно наблюдателю было не в физическом смысле; так и хотелось ему оказаться среди членов дорогих людей под крышей из легкого пледа, но мерзляк вынужден дрожать под дождем в холодной серости и греть себя еще теплыми булочками и опаляющими легкие сигаретами. Сегодня никто не выйдет из дома Тсукиеми, чтобы только сохранить тепло под пледом и уверенность в том, что все довольны и не убиты молнией. Но наблюдателю с далекой крыши прежде не приходилось обмениваться теплом с кем-то под пледом перед шумным камином, поэтому он не мог предугадать, долго ли семья собирается сидеть на одном месте, или, в какой момент кто-нибудь из них прервет семейную беседу и пойдет разыскивать информацию на самого наблюдателя. Так он и сидел, уплетая булки, за которые так любил Францию.

***

— В узких кругах его называют Нифариус, слышала когда-нибудь такое? — Икуто оперся о шкаф, стоящий в комнате девушки, и скрестил руки на груди. Он не мог понять почему, но у него было нехорошее чувство, явно связанное с ощущением чужого взгляда. — Нет, в Японии его посадили под именем Ямато Хюрико, но я даже не знаю, может ли тебе это пригодиться, — девушка сидела перед окном и смотрела, как утолившие свой гнев тучи расходятся по уголкам неба. Кошки имеют обостренное шестое чувство, видимо, это и сказалось на наблюдательности непризнанного члена из семейства кошачьих. Мужчина подошел к окну и положил ладони на подоконник. Зрение вовсе не уступало его интуиции, поэтому разглядеть черную фигуру не составит труда, даже если некто сидит за пол квартала от места наблюдения. Последнее, что заметил Икуто перед тем, как опустить жалюзи — это дернувшийся от резкого взгляда зорких глаз силуэт. — Ну куда опять? — проныла Аму, которую уже второй раз за день куда-то тащат. — Не ной, — Икуто закрыл дверь в комнату, когда они оба вышли, — твои окна выходят в сторону города. Я только что видел, как сюда кто-то смотрит. — Да?! Где? — Аму попыталась открыть дверь, чтобы ринуться к окну и помахать ручкой «великому освободителю», но Икуто не пустил Аму в комнату. — Ты все равно его не разглядишь, — Икуто одной рукой захлопнул приоткрытую дверь, вторую руку он расположил с другой стороны от Аму. Взгляд его стал менее безразличным, приобрел нотки ревности, тесно граничащей с шутливой попыткой напугать. — И с каких пор ты отвлекаешься на других мужчин? — Ну, Икуто, тебе не приходилось его видеть, — Аму спрятала руки за спину и открыто посмотрела на Икуто снизу вверх, смело улыбаясь и не пытаясь отдалиться. — Этот высохший полуфабрикат годится мне в отцы. Да и что он может сделать, просто пялясь в наше окно? Икуто раздосадовали последние слова Аму, взгляд стал серьезнее. Парень чуть приблизился к Аму, чтобы смотреть ей прямо в глаза. пусть для этого пришлось немного сгорбатиться. Аму ощутила эту перемену от слащавого «Дон Жуана» до серьезного телохранителя. — Эх… ты слишком беспечно относишься к нему. Он куда хладнокровнее, чем ты себе навоображала, и с ним не пройдут твои детские забавы, — Аму слушала, будучи оглушенной стуком своего сердца. Как никогда захотелось обвить руки вокруг его мускулистой шеи. Заботливый взгляд смотрел в недра души, от чего руки и губы трепетали, и никак не получалось отвести взгляд. Прервать этот штурм казалось невозможным да и не желаемым. — Пообещай мне, что не будешь искать встречи этим человеком, как бы ни было велико твое любопытство. Особенно, если меня нет рядом. Хорошо? Ошеломленная, девушка отвела взгляд и пожала плечами, а потом смехотворно брякнула: — Тебе незачем искать причины для беспокойства. Если уж так переживаешь о моем благополучии, то сразу выпей настой ромашки, — вид Аму был не менее серьезным, хотя внутри все горело и трепетало от волнения. Икуто ухмыльнулся. — И все-таки, я буду надеяться на твое чувство самосохранения, — Икуто отстранился и сказал, отчаливая тихим ходом по коридору: — Вижу, ты полна энтузиазма, но на сегодня я забронирую тебе место в комнате Утао. Будет сложно уговорить ее пустить тебя к себе, но, чем ее упросить, я обмозгую уже на месте. — Стой!.. — Аму выкрикнула это, не обдумав, непонятно на что полагаясь, и осела. — Прости. Ничего. Что она хотела сказать? Для Икуто это останется секретом. Ему не придется знать, что Аму хотела спать в постели комнаты напротив, на стенах которой висели рамки с рандомными изображениями и скрипка.

***

POV Аму.

Хмм. Темнота. Кромешная, приятная, загадочная. Не знаю, где я, но почему-то не задаюсь этим вопросом и не паникую. Как будто ощущать себя в этой темени для меня обычное дело. Дышать как-то трудно, но даже на это я не обращаю внимания. То ли плевать, то ли уже вошло в привычку ощущать себя бездыханной. Мне кажется, я иду. Куда — непонятно, ведь я не вижу даже собственных конечностей, как я могу идти так уверенно? — Мрау, — этот голос я узнаю где и когда угодно. Глупо пытаться искать источник уже прерванного звука в такой темноте, но я все равно рыскаю взглядом вокруг, и, как ни странно, обнаруживаю Икуто. Юноша лежит на невидимой для глаз плоскости (все это неестественно. Что-то подобное можно увидеть, приклеив вырезанного человечка к черной, густо закрашенной стене), вытянувшись во весь рост, и по его довольной морде видно: он наслаждается одиночеством, тишиной, и присутствует между нами какое-то значимое отличие. А еще и странное дело: его словно прозрачная грудь просвечивает и открывается взор на яйцо, под прозрачной скорлупой которого можно различить Йору. В тесном яйце его тело расположено в такой же ленивой позе, как у Икуто. Одна рука вытянута над головой, другая заменяет подушку. Я заметила его ушки и зависший в воздухе хвост, когда уже собиралась дать о себе знать. Кажется, это сон. — Икуто, — я не слышу собственного голоса, но для Икуто он заметен. Сначала шевельнулись его ушки, после чего он тут же принял сидячую позу. Его взгляд встревожен, трудно не понять, что он меня не замечает, крутит головой в поиске. — Аму? — тихо, как будто бы сам себе, спрашивает он. — Я здесь, — не скрою, я удивлена. Даже если это сон, мне не удается сохранять хладнокровие. Брови на лице Икуто свелись, и он обернулся на голос, и даже так, еще некоторое время бегал взглядом перед тем, как заметить меня. — Аму, что ты здесь делаешь? — он немного обеспокоен, но эта его манера — сохранять вид безразличия в любых ситуациях — пробралась и в мой сон. — То же, что и ты, — я до сих пор не слышу своего голоса, это немного пугает. Посмотрев на Йору, я ощутила ностальгическое чувство, которое чем-то граничило с радостью за кого-то, кроме себя. — А ты вместе с Йору. — Да, теперь мы вместе всегда, — Икуто уверенно улыбнулся, а его расслабленный, немного безразличный взгляд полузакрытых глаз был устремлен вдаль. Словно можно было что-то увидеть в такой тьме. — Вы так светитесь, когда вместе. И все-таки, как ты мог так долго меня не замечать? — я говорила не обиженно, хотя, лишь Икуто знает, какая интонация была в моем голосе. Дышать до сих пор тяжело и сухо, словно мне упорно мешают или вовсе дышать нечем. — Да, ты слишком тусклая. И в груди у тебя пусто, — после этих слов меня пробил легкий страх, перерастающий в бешеную панику. — Кажется, ты потеряла себя. Икуто смотрит с жалостью и виной мне в глаза, после чего его взгляд начинает соскальзывать на мою грудь. Это могло бы прозвучать заманчиво, если не упоминать, что у меня трясутся руки и я задыхаюсь. Куда ты смотришь? Туда же пытаюсь посмотреть и я, но посреди моего тела огромная дыра, а вместо такого же светящегося фантома как у Икуто, мои руки и пальцы такие прозрачные, словно мое тело — целлофановый пакет, наполненный воздухом. Меня не видно. Я темнота. Я воздух, который не может вырваться из просвечивающей материи. Меня нет. То, что заполняло меня и давало жить — потеряно. Так я поняла, что потеряла себя.