То, что нужно знать о Лите Лестрейндж

Весна подкралась неожиданно, когда закончились трескучие морозы, уступив место приятному теплу и зеленеющей траве на полях. К небу стала возвращаться прежняя синева, присущая ему летом, белые облака плыли не спеша, словно в замедленной съемке, стремясь закрыть собою солнце… Но его лучи по-прежнему озаряли верхушки Башни Астрономии и дворик перед школой. Ну как в такое время можно думать об экзаменах? Ньют радовался, что у него сегодня выходной — не надо идти на уроки и думать о предстоящей сдаче СОВ, можно спокойно сидеть во дворе и наслаждаться теплом, которое пришло в Хогвартс вместе с апрелем, вдохнуть воздух и насладится его свежестью, закрыть глаза и откинуть голову на сидение скамейки… Только Сильванус сидит рядом, перебирая листки пергамента, и Пиккет шуршит в кармане. И Лита расцвела вместе с природой. Она сидела на скамейке недалеко от Ньюта, Касандра Малфой вплетала в ее густую косу цветки заколдованных лилий. Лестрейндж сидела ровно, терпеливо ожидая, когда ее подруга закончит со своим занятием и даст полюбоваться девушке в зеркало. Саламандеру оставалось только томно вздыхать и беспричинно улыбаться, глядя в ее сторону. Лита тоже мельком взглянула на него, но следом отвела взгляд, продолжая болтать с Касандрой. — Красивая, — Сильванус отвлекся от пергаментов и вздохнул, мечтательно глядя в ту же сторону, что и его друг. Ньют недоуменно на него уставился, и, увидев этот взгляд, Кеттлберн поспешно поправился: — Малфой красивая, — сказал он и неловко засмеялся. Кому как не Сильванусу знать, что чувствовал Саламандер к Лите. Может, чувства эти и казались самому Ньюту довольно детскими и непринужденными, но поделать с этим ничего нельзя. Они с Лестрейндж были знакомы с первого курса, с первого мгновенья пребывания юноши здесь, в Хогвартсе, который с некоторых пор стал для него домом. Саламандер никогда не уезжал на каникулы домой — он попросту знал, что родителям, а уж тем более отцу, будет не до него. Летние же каникулы, между переходом с одного курса на другой, Ньют проводил на чердаке, где, если разгрести старый хлам, можно было найти обители странных существ: только там находилось три гнезда гиппогрифа, под полом обитали окками, а в древнем чемодане скапливал монеты нюхль Курберт. Да, в школе юноша, порой, начинал по ним очень скучать… Но с ним была Лита, прекрасная, добрая и заботливая Лита. По крайней мере, он пока не пытался думать о ней иначе… Касандра закончила прихорашивать голову своей подруги, и они поменялись местами: Лита бережно проводила расческой по длинным белокурым волосам Малфой, что-то напевая. Мелодии Ньют не знал, но заслушался и прикрыл глаза. И даже с закрытыми глазами Саламандер видел перед собой миленькое личико Лестрейндж… Весна… Сильванус пихнул его в плечо, и Ньют резко вскочил, усевшись на скамейке и уставившись на друга. Кетллберн кивнул на место, где минуту назад Лита расчесывала волосы Касандры. К девушкам подошел Персеус Блэк, присел рядышком с Малфой и начал увлеченно о чем-то рассказывать, непрерывно глядя на Литу и улыбаясь. Что-то екнуло внутри Ньюта. Он почувствовал, как заливается краской. — Ты так и собираешься сидеть и ничего не делать? — прошипел Сильванус и бросил в сторону Персеуса ненавидящий взгляд — слизеринец положил руку на плечо Касандры. Саламандер не ожидал такого вопроса. Что он может сделать? Подойти и объяснить Блэку, что… А что он ему скажет? Они с Литой не встречались, он ведь даже не был уверен, что она на самом деле его любит… Но и сидеть на скамейке он не хотел. Ньют резко вскочил с нее, словно она обжигала, Сильванус поднялся следом, но его друг усадил его обратно, давая понять, что он сделает все сам. Но когда Саламандер подошел к слизеринцам, вся его смелость мигом улетучилась. Персеус Блэк заметил его не сразу. Несколько секунд он еще вел «милую беседу» с девушками, и только потом увидел Ньюта, который старался держаться уверенно, но у него это не очень получалось: подбородок был поднят выше, чем обычно, а глаза смотрели со всем спокойствием, но нижняя губа предательски дрожала. — Чего тебе, Саламандер? — спросил Персеус и сложил руки на груди. Его волосы были вьющимися и длинными, что присуще многим Блэкам, он был высоким стройным, да и держался куда с большей уверенностью, чем Ньют. «В такого легко влюбится», — с горечью подумал Саламандер. — Ты что, оглох? — засмеялся слизеринец, взглядом внимательно изучая Ньюта. Лита сидела молча, смотря то на Персеуса, то на своего лучшего друга. Трудно было сказать по ее виду, что она чувствовала: испуг, недовольство или жгучий интерес. А может быть, и то, и другое, и третье? В голове Ньюта созрел план. — Мне? Мне ничего, — сказал Саламандер с достаточной уверенностью. Юноша улыбнулся и посмотрел на Литу. — Я только хотел пожелать девочкам хорошего дня. Касандра застенчиво хихикнула, Лестрейндж же сохранила свое лицо «каменным». Ньют уверенно (естественно, играя свою роль) оглядел Персеуса, который, честно говоря, был поражен таким поведением пуффендуйца. Саламандер прошел совсем рядом с ним и последовал в замок, по дороге меняя уверенность на лице на испуг и недоверие тому, что он сейчас сделал… *** — Ньют! — в комнату вошел Сильванус. Саламандер сидел на коленях рядом с кроватью, наблюдая за тем, как Пикетт пожирает очередную порцию букашек. Услышав друга, он поднял голову и слегка кивнул ему. С лица еще не сползла краска, которая сохранилась с того момента, как он «поговорил» с Блэком. А правильно ли он поступил или все сделанное им выглядело слишком наигранно? — Ньют, помнишь, ты обещал дать мне яйцо флоббер-червя? — на одном дыхании произнес Сильванус и оглядел комнату. Кроме них детей здесь больше не было. Саламандер кивнул, но опустил взгляд. — Прости, я не могу отдать его сейчас… Кеттлберн нахмурился. — Как это — не можешь? Почему? «Ну и что ему ответить?» — У меня… У меня его сейчас нет, — сказал Ньют и закусил нижнюю губу, раскрасневшись еще пуще. Юноша прекрасно знал, что Сильванус видел у него яйцо флоббер-червя еще утром. — Ну как же! Оно же было… Н-ньют? — Кеттлберн прошел несколько метров и сел на свою кровать, сложив руки в излюбленном жесте. — Ньют, где яйцо? — У… В кармане Персеуса Блэка… — быстро ответил он и замялся. Сильванус резко вскочил и уставился на друга своими зелеными глазами. Несколько секунд он только беспомощно открывал и закрывал рот, не находя слов. — Ты с ума сошел? — крикнул наконец он, а потом прочистил горло и продолжил спокойнее: — Ты в курсе, какой от них запах, когда они вылупляются? — Если бы не был в курсе, не положил бы его туда… Кеттлберн хлопнул себя по голове, затем неожиданно рассмеялся: — Ньют, я не узнаю тебя! Саламандер улыбнулся. А поступил бы он так, если бы не Лита? Нет, конечно, нет. Он и сейчас сомневался в том, что сделал и уже жалел, но ведь было поздно что-то менять… «Ньют, я не узнаю тебя!» Да, с некоторых пор юноша сам себя не узнавал…