Первый среди равных

—Я должен участвовать в чемпионате по зельям, профессор. Будьте уверены, я лучше всех в классе знаю ваш предмет! Снейп скептически посмотрел на сияющего юношу, стоящего перед его столом. О Локонсе он был наслышан ещё во время учебы в школе. Или даже не так: вся школа знала о Локонсе, потому что он прямо-таки заставил всех о себе узнать: выгравировал свою подпись двадцатифутовыми буквами на площадке для квиддича, а потом запустил над замком двигающееся изображение своей физиономии, все попытки убрать которое провалились, и оно ещё долго мозолило глаза всей школе. В общем, Снейп хорошо представлял себе, кто такой Златопуст Локонс, и это была последняя кандидатура, которую он бы хотел видеть представителем от Хогвартса на крупном международном Чемпионате по зельям. —Не вижу причин не допустить вас к участию, — вздохнул Снейп. Локонс расцвёл улыбкой и в нетерпении затоптался на месте, но тут Снейп сообразил, что может послужить «причиной», и спросил:  — А какую оценку вы получили на шестом курсе у профессора Слокхарта? Локонс задумался, и Снейп почти физически ощутил его колебания: соврать или нет. Но Локонс был бы не Локонсом, если бы упустил такой шанс, как международный чемпионат, и, засверкав белозубой улыбкой, произнёс: —Конечно, у меня было «превосходно», профессор. —Вы врете, — с облегчением изобличил его Снейп. — А я не могу представить на Чемпионат кандидатуру с оценкой ниже, чем «превосходно», — победно закончил он. Локонс хотел было возразить, но его речь потонула в оглушительном хлопке: у кого-то взорвалось содержимое котла. Для Снейпа это стало большой неожиданностью: он-то думал, что сварить зелье за пятый курс для семикурсника — не проблема, и поэтому даже не следил за тем, что происходит в классе. —Мистер Мостаж, вы целы? — Снейп мгновенно оказался рядом с когтевранцем, чей котёл сейчас, потеряв почти все содержимое, медленно и печально подгорал. Снейп раздраженно махнул палочкой, невербально гася огонь. —Как это могло произойти, — шокировано бубнил Мостаж, — я делал все точно, как в учебнике, я отлично помню, страница восемьдесят один… —В учебнике опечатка, а правильный рецепт я написал на доске, — оборвал его Снейп, — почему вы не использовали его? —Но в учебнике… —Сходите в больничное крыло, мистер Мостаж, мадам Помфри даст вам успокаивающее зелье. Когтевранец остался на месте, близоруко щурясь на доску. —Мисс Айсмент, вы уже закончили? Проводите мистера Мостажа в больничное крыло, — Снейпу ещё хотелось добавить, что остальные тоже могут валить отсюда на все четыре стороны, но сдержался. Все-таки это были когтевранцы и пуффендуйцы — они вели себя, как ангелы, по сравнению с тем, что ждало Снейпа на следующем уроке в компании оставшихся двух факультетов. Поэтому он терпеливо дождался звонка, и только после этого быстро выпроводил семикурсников.

***

Снейп сидел за столом и предавался мыслям. От умственных усилий его лицо мрачнело, это пугало первокурсников, и они сидели тихо, как мыши, осторожно копошась около своих котлов. Превосходно. Так и надо, детки. Не подходите со своими дурацкими вопросами, не бесите начинающего профессора зельеваренья. И ведь было от чего мрачнеть: Снейп размышлял над тем, как он мог оказаться в этом подземелье за этим столом в этой ужасной должности. Каким надо было быть наивным, чтобы думать, что преподавать — это просто! Нет, писать на доске рецепт, объяснять, исправлять ошибки само по себе было вполне неплохо, это даже давало чувство некоторого превосходства (Снейп, кстати, подозревал, что Настоящий Учитель не должен такого испытывать). Да, все было бы прекрасно, если бы не одно «но»: его здесь помнили, и отнюдь не как мрачного слизеринца или нелюдимого заучку, а как Нюниуса, над которым издевались гриффиндорцы. Нет, как только закончится этот балаган с двойными агентами, пророчествами и маглофобными идеями Лорда, он уйдёт с этой должности немедленно. Всё-таки, при всём ужасе этой магической войны, быть учителем в школе гораздо хуже. Лучше подумать о чем-нибудь радостном. Вот например, на днях он все-таки отправил Лили письмо, а попутно решил ещё одну проблему: работа по отскребанию котлов по-маггловски теперь на целый вечер перешла в надежные руки гриффиндорца, которого Снейп поймал ночью по дороге в совятню и с чистой совестью назначил ему отработку за ночные прогулки. Хорошо бы, Лили ответила. В ожидании обратного письма он даже стал появляться на завтраках в Большом зале и каждый раз внутренне замирал, когда над ним пролетала сова. А вдруг она разозлится за то, что он посмел написать ей? Ответит что-нибудь гневное? Хотя в письме Снейпа не было ничего такого: он спрашивал, как у Лили дела, о себе написал лишь, что вступил в должность преподавателя зельеварения, и даже позволил себе шутку, что через десять лет, видимо, будет учить её сына. В общем, письмо было совершенно невинное, не то что несколько дюжин предыдущих, в которых он попеременно извинялся и признавался в любви, проклинал себя и боготворил её. Лили-Лили, в какой дыре ее спрятал Дамблдор! Наверное, сидит безвылазно дома и скучает. Хотя у неё же ребёнок, а дети — это… Снейп поднял глаза на класс и закончил фразу непечатным выражением: у половины первокурсников котлы чадили от слишком сильного огня. Снейп встал и пошёл разбираться.

***

Письмо пришло, когда он уже почти перестал ждать. Не в том смысле, что совсем отчаялся, а просто времени думать об этом не осталось совсем: на уроках приходилось все-таки присутствовать не только физически, но и ментально, иначе класс моментально превращался в филиал гостиной Гриффиндора. Вечер съедался проверкой эссе и отскребанием котлов (если не удавалось никому назначить отработку), а на выходных Снейп ходил в АМОР - Академию Магического Образования и Развития - на курсы подготовки преподавателей, на прохождении которых очень настаивал директору. Ну и, конечно, были собрания у Лорда, после которых не хотелось уже ничего, бессонные ночи над котлом, отчеты Дамблдору. Жизнь била ключом и грозилась заживо похоронить под собой Северуса Снейпа. На завтраки он, естественно, уже не приходил — спал до последнего — и поэтому очень удивился, когда в полвосьмого утра его разбудил голос Дамблдора. —Северус, вставайте, вам письмо. Снейп встал, успев удивиться, с чего это директор подрабатывает совой, напялил первую попавшуюся мантию поверх пижамы и подошел к камину, из которого доносился голос. В зеленом магическом огне обнаружилась голова Дамблдора, на лице которого притаилась плутовская улыбка. —Можно я зайду? — спросила голова. Снейп молча махнул рукой — желания спорить с Дамблдором не было — и уселся в кресло у камина. Директор зашёл, и остался стоять, загадочно улыбаясь. —Ну что там за письмо? Мной не довольны на ваших дурацких курсах, или повестка из Визенгамота, а может, вы наконец поймали Лорда, и он в слезах пишет мне из Азкабана? Дамблдор покачал головой, не теряя своей мерзкой улыбки. —Это ваше письмо, не стану же я его открывать. Но я узнал почерк, — директор протянул Снейпу конверт. На бумаге было каллиграфически выведено «Хогвартс, профессору зельеварения Северусу Снейпу». Сердце в груди подпрыгнуло, чего с зельеваром не было уже давно. Он посмотрел на Дамблдора, который все ещё был при своей дурацкой улыбке, в его присутствии читать письмо не хотелось. Наверное, эта мысль отразилась на лице Снейпа, потому что директор сделал шаг к камину и со словами «Не буду вам мешать, Северус» исчез в пламени. Непослушными пальцами Снейп разорвал конверт и, как к живительному источнику, приник к письму. «Здравствуй, Северус! Не ожидала получить от тебя весточку, и уж тем более не ожидала от себя, что, если ты напишешь, я смогу найти в себе силы ответить. Ведь мне говорили, ты на службе у Сам-Знаешь-Кого. На одной облаве Ордена мне даже показалось, что я узнала тебя среди этих ужасных людей в масках, но, слава Мерлину, это оказался не ты. Ведь раз Дамблдор взял тебя профессором в Хогвартс, то он тебе доверяет, а значит, могу верить и я. Я очень рада, что ты смог найти себя в преподавании. Ты, должно быть, очень хороший учитель: я помню, как ты помогал мне с учебой в школе — ты умеешь хорошо объяснить. Что же касается меня, я счастлива несмотря ни на что. Всё время провожу с мужем и сыном. Наверное, так бывает с каждой матерью, но Гарри стал для меня смыслом жизни. А вот я для него уже перестала быть центром вселенной: первое его слово было "метла". Я-то вначале думала, что "мее" это искореженное "мама", но Джеймс мне быстро показал, что это не так. Напиши, как обстоят дела в Хогвартсе, сто лет там не была. Твой старый друг, Лили.» Она назвала его «старый друг», Мерлин, значит, для их отношений ещё не всё потеряно? Конечно, глупо надеяться, что всё будет, как раньше: у неё теперь семья, а он… Он всё-таки из «этих ужасных людей в масках». Ведь Лили — умная ведьма — действительно узнала его на рейде, хотя, скорее, не его, а брошенное им заклинание. «Сектумсемпра». Снейп мог лишь предположить, когда это было, потому что всё, что было связано с «полевой» работой у Лорда, он помнил урывками. И среди этих воспоминаний точно не было Лили: наверное, он её не заметил. Мерлин, она опять считает его лучше, чем он есть. Хотелось рассказать ей правду, что он служил Лорду, но сейчас… Он двойной агент. Из-за неё. Ради неё. Но нельзя, опасно доверять такое бумаге, опасно вообще говорить об этом кому-то. А впрочем, и говорить-то некому. Снейп посмотрел на дату на письме: 25 октября, свое письмо он отправил ещё в начале месяца. Долго же она не решалась ответить! Ну ничего, теперь все будет хорошо. Сегодня уже пятница, 30, последний день рабочий недели и предпоследний — его мучений с курсами по подготовке преподавателей: осталось завтра пройти заключительный «экзамен», и всё — можно праздновать Хэллуин, хотя, конечно, Лорд — тот ещё любитель собирать своих соратников в разные языческие праздники. Снейп аккуратно сложил письмо и пристроил его на каминную полку. Нет, даже Лорд не сможет омрачить его радость!