Когда мы встретимся вновь

Свобода – краткое затишье Меж вихрей жалоб и угроз. Всё кончено. Умолкли песни. И чувства нежные исчезли. Ответа ждёт немой вопрос… Опущен занавес театра Привычно-серой суеты. Огнём страстей горят мечты, Но… Тишина. Мелодичный звон чашки о блюдце - словно удивленно распахнутые глаза ребенка. Чуть слышный. Робкий. Нечаянный. Вспорхнул - и умер. И снова тишина. Хрупкое равновесие. «Именно. Хрупкое равновесие», - подумала Элеонора, отставляя чашку с недопитым чаем, и взглянула на сидящего напротив сына. Терри молча смотрел на стоящую перед ним чашку, но не видел ее – в этом Элеонора была абсолютно уверена. Слишком хорошо она знала этот неподвижный отсутствующий взгляд. Словно стеклянный. Нет. Скорее, зеркальный. Да. Именно. Словно гладкая серебряная поверхность зеркала. И такая же холодная и непроницаемая. Хрупкое равновесие. Прошло несколько месяцев после его возращения, но даже время ничего не смогло изменить. "…или это я слишком тороплю события?" – Элеонора подавила тяжелый вздох. Терри упорно отказывался встретиться с отцом и не желал даже говорить о нем. Герцог тоже не предпринимал попыток встретиться с сыном. Элеонора поначалу пыталась примерить их, но в конце концов сдалась и предпочла оставить все как есть, молясь лишь об одном: чтобы не стало хуже. Теперь в этой семье царило хрупкое настороженное спокойствие, а Терри и Ричард предпочитали не видеть и не замечать присутствия друг друга, живя в одном городе. Герцог Грандчестер, его пребывание в Нью-Йорке и все, что было с ним так или иначе связано, стало непреложным табу в их беседах с сыном. И Элеонора свято соблюдала его, не желая обострять и без того довольно натянутые отношения между двумя своими самыми любимыми мужчинами в этом мире, опасаясь невольно сделать еще хуже. "Хотя может ли быть хуже?" – в отчаянии подумала она. Ответа на этот вопрос она не знала, да и не хотела знать, предпочитая оставить все как есть и выждать еще. "В конце концов, они живут в одном городе и когда-нибудь должны будут встретиться и поговорить! В мире только гора с горой не сходятся, но Нью-Йорк – не весь мир, а они – не горы. А значит, всё будет в порядке, - утешала она себя. - Обязательно будет. Нужно просто подождать и положиться на время. Время все решает. Всегда. Решит и на этот раз. А я должна сохранять спокойствие. Ради них, ради себя и ради малыша, которому еще предстоит появиться на свет. Да, я должна больше думать об этом неродившемся ребенке. Ричард и Терри уже большие мальчики и способны сами позаботиться о себе и своих проблемах, а о нем пока некому позаботиться, кроме меня. Слава богу, что хоть беременность протекает хорошо. Мне еще только здесь проблем не хватало для полноты картины. Ладно. Всё уладится. Как-нибудь, когда-нибудь, но уладится. А значит, будем ждать наступления этого светлого мига и соблюдать хрупкое равновесие. Плохой мир лучше хорошей войны. Подождем еще немного". Первый спектакль с участием Терри и Шарля - это была одна из комедий Шекспира - имел необыкновенный успех. Имена вновь вспыхнувших звезд были на устах всего Нью-Йорка, а афишами с их изображениями был увешан весь Бродвей. Нередко рядом с именем Терри звучало и имя Сюзанны. Театральное общество уже возвело их в ранг помолвленной пары и считало дело решенным, а потому о Сюзанне говорили как об официальной невесте. Шарль обещал стать еще одной звездой труппы, выбрав амплуа «веселого и находчивого друга главного героя». Впрочем, со временем он надеялся сменить его на более серьезные роли. А пока публика была в восторге. Терри сделал последний глоток и отставил чашку. Еще минуту он смотрел на изящный фарфор тем же задумчиво-отрешенным взглядом, а затем темные ресницы дрогнули, и Элеонора утонула в изумрудно-непроницаемой глубине глаз сына. - Мама, я хочу кое-что сказать тебе. Собственно, я за этим и пришел, - Терри замялся. На мгновение маска холодного спокойствия слетела с его лица, на котором отразились тоска, сомнение и мучительная внутренняя борьба. Впрочем, они тут же исчезли, вновь сменившись прежней ледяной отрешенностью приговоренного к смертной казни, понимающего всю безнадежность дальнейшего сопротивления. Элеоноре стало не по себе. - В самом деле? – пробормотала она, пытаясь подавить нахлынувшее беспокойство и изо всех сил стараясь, чтобы ее голос звучал как обычно. - Да, - это короткое слово прозвучало решительно и бескомпромиссно, словно выстрел. Скорее по привычке, нежели нарочно, она выдержала паузу, сделала глоток, неторопливо поставила чашку на блюдце и только потом посмотрела на сына, вопросительно приподняв брови. Тот помолчал несколько секунд, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя, а затем нахмурился, тряхнул головой и, глядя ей прямо в глаза, решительно произнес: - Мама, я принял одно очень важное решение. Вообще-то мне следовало это сделать уже давно, но я все медлил, надеясь. Надеясь… - он снова отвел глаза и поморщился, словно испытывал сильную боль. - А, неважно, на что я надеялся. Я был идиотом, вот и всё! Да еще и трусом, к тому же. Но я наконец-то принял решение и намерен его осуществить! - Терри, я… Я не совсем понимаю, о чем ты? – пробормотала Элеонора. Тревога внутри нарастала. Ее охватило тяжелое предчувствие надвигающейся беды. Беды неотвратимой и ужасной. Она уже знала, что сейчас услышит. И не хотела этого слышать. - Мама, завтра я сделаю предложение Сюзанне. Эта простая фраза оглушила ее, словно гигантский кусок скалы, рухнувший в воду. - Вот как, - только и смогла произнести она внезапно пересохшими губами. - Но… Но ты… Вы… - она мучительно пыталась подобрать слова, чтобы выразить то, что хотела сказать, но они словно нарочно ускользали от нее. - Ты хорошо подумал? – наконец выдавила она. Терри откинулся на спинку стула и, запрокинув голову, задумчиво посмотрел потолок. - Да, мама. Я все обдумал. Я только об этом и думаю с самого возвращения! Наверное, я должен был сделать это давно. В тот самый день, в госпитале, когда отпустил… - он замолчал и закрыл глаза. "…когда отпустил Кенди, – мысленно закончила за него Элеонора. - Бедный мой Терри. Бедный мой мальчик. Как же это все-таки несправедливо!" - Да, я должен был сделать это давно! – снова заговорил Терри, его голос звучал холодно и пусто, - Пора покончить с этой глупой ситуацией, в которой я оказался сам и в которую ставлю Сюзанну. В конце концов, она ни в чем не виновата. Наоборот. Она спасла меня, и я в долгу перед ней. И всегда буду. Не секрет, что все считают нас помолвленной парой. Не буду отрицать, что и она, и я дали достаточно оснований так думать. Пришла пора отвечать. - Д-да… Да, конечно, - начала Элеонора, тщательно подбирая слова. - Но, Терри, ты уверен, что это правильное решение? Я поддержу тебя в любом случае, но мне кажется, что ты принял это решение не по доброй воле. А это неправильно, Терри. Это ошибка. Большая ошибка, которую потом невозможно будет исправить. Терри открыл глаза и посмотрел на мать. - Возможно, мама. Но так продолжаться больше не может. Пора покончить со всей это глупой подвешенной ситуацией раз и навсегда, иначе поползут слухи. А единственной, кто пострадает в результате этих досужих домыслов, будет именно Сюзанна. - "Сюзанна", "Сюзанна", "Сюзанна"! – взорвалась Элеонора, - Только и слышу это имя! Но меня интересует не Сюзанна, а ты. Ты – мой сын, Терри. И не хочу, чтобы ты допустил ошибку. Ты думаешь о благе Сюзанны – это благородно и замечательно. Особенно если учесть, что она для тебя сделала. Но как же ты сам, Терри? О себе ты подумал? Нельзя же вот так в благодарность взять и отказаться от собственной жизни! От самого себя! Что с тобой будет, Терри? Как ты будешь жить? И это не на один день и даже не на месяц. На годы! На долгие годы! Возможно, на всю жизнь! Ты сможешь? Ты выдержишь? Ты сумеешь притворяться всю жизнь? Притворяться каждое мгновение, каждый миг? И не ради любви, а ради благодарности. Ведь ты же любишь другую женщину, Терри. Ты любишь Кенди. - Не говори мне о Кенди! – резко перебил ее Терри и, закрыв глаза, помолчал минуту. Когда он продолжил, его голос был снова тих, спокоен и холоден. - Я не хочу говорить о Кенди, мама. Кенди потеряна для меня навсегда. Пойми, как понял это я. И мне давно пора было смириться с этим, а не мечтать о глупостях, теребя воспоминания и растравливая раны. Я ушел на фронт в надежде, что что-нибудь изменится, но ничего не изменилось. Кенди осталась в прошлом. Я любил ее, люблю и, видимо, буду любить всегда, хотя с этого мгновения, клянусь, я сделаю все, чтобы забыть ее. Пора с этим покончить. В жизни есть и другие вещи, помимо любви, не менее важные и прекрасные. А эта любовь никого из нас не делает счастливым, так нужна ли она? Или пора оставить ее там, где ей место – в воспоминаниях – и идти дальше? Я все решил, мама, и я не изменю своего решения. Завтра я сделаю предложение Сюзанне и, если она согласиться, женюсь на ней и постараюсь сделать ее счастливой. Полагаю, будет справедливо, если хоть кто-то из нас троих получит то, что хочет, и будет счастлив. В конце концов, Сюзанна тоже долго ждала этого. Слишком долго, чтобы я мог теперь вот так просто отказать ей и исчезнуть из ее жизни. Она – прекрасная девушка. Мой отказ убьет ее. Кроме того, быть может, это позволит мне забыть Кенди навсегда. Элеонора обреченно покачала головой. На ее лице были написаны сомнение и отчаяние, а в глазах стояли слезы. - Бедный мой сын. Неужели ты думаешь, что от любви так легко избавиться? Думаешь, что можно отказаться от своей жизни, от самого себя и сделать кого-то счастливым? Нет. Терри, если не понимаешь, просто поверь мне: то, что ты придумал, никого из вас не сделает счастливым. Будут только разочарование и горечь, а в итоге вы станете еще более несчастными, чем сейчас. - Мама, прошу тебя! – в голосе Терри прозвучали раздражение и усталость. - Я не изменю своего решения. Ситуация и так слишком затянулась. Пора делать выбор. И я его сделал. Сделал два года назад, но никак не мог решиться принять. Положение, в котором мы все оказались – это последствия моего выбора, мама. Моего. Не Сюзанны. Не Кенди. Моего. Значит, мне и решать. Я не могу быть рядом с Кенди, но я могу быть рядом с Сюзанной. Она так радуется каждому моему появлению. Она любит меня. Я могу сделать ее счастливой. По крайней мере, я готов сделать для этого все возможное. И невозможное тоже. Ты сама говорила, что сделать кого-то счастливым – это очень много. Разве не так? - Да, это так, - согласилась мать. - Но вся загвоздка в том, что ты не сделаешь ее счастливой, Терри, а значит твоя жертва, этот прекрасный благородный жест, напрасна. Для того, чтобы сделать кого-то счастливым, нужно беззаветно любить этого человека. А ты ее не любишь. Не любишь! Не любишь!!! Это очевидно для всех, кто тебя хоть немного знает. Скоро это поймет и Сюзанна, если еще не поняла (в чем я, кстати, сомневаюсь). И что будет тогда, ты подумал? Очевидно, нет. Ты строишь воздушные замки, Терри. Замки на песке! И, как все иллюзии, они рухнут от малейшего дуновения реальной жизни. - Мама, я все решил! - Хорошо! - Элеонора закрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки, - Хорошо, - уже спокойнее повторила она. - Не будем спорить. Как я уже говорила, я поддержу любое твое решение. Даже если вижу, что оно ошибочное. Ты хотел мне сказать лишь это? - Да. Помолвка состоится завтра после репетиции. Мне бы хотелось, чтобы ты при этом присутствовала. Ты ведь единственный близкий человек для меня. - Разумеется, я приду! Неужели ты думал, что я пропущу подобное мероприятие? - Спасибо, мама. Я знал, что могу на тебя рассчитывать. - Ты всегда можешь на меня рассчитывать. Будешь еще чай? - Да, спасибо. Элеонора принялась наполнять пустые чашки горячим ароматным напитком, размышляя об услышанном. Было очевидно, что ее сын очень несчастен, что его выбор продиктован долгом, а не сердцем. Но что она могла поделать? Слишком поздно. Слишком много шансов упущено. Слишком туго завязалась петля благодарности на шее ее сына. Ее возражения и уговоры лишь причинили бы ему еще большую боль, но вряд ли что-то изменили. Слишком поздно. Чашки были наполнены. Она поставила одну перед собой, а вторую пододвинула Терри. Хрупкое равновесие превыше всего. На следующий день… Репетиция закончилась. По мере приближения даты новой премьеры режиссер все больше входил в раж, старательно шлифуя и без того почти безупречное мастерство актеров. "Почти. Черт побери, в том то и дело, что почти" – думал Шарль, стягивая с плеч театральный камзол. Устало плюхнувшись на стул, он посмотрел на Терри. Они работали как проклятые целый день, не считая двух или трех небольших перерывов, в общей сложности занявших не более часа. "Черт, как же я устал. А вот Терри, похоже, ничуть". С минуту он хмуро наблюдал, как его друг, с которым они делили гримерную, сосредоточено приводит себя в порядок. Терри был еще более молчалив и задумчив, чем обычно. Очевидно, мысли его блуждали где-то очень далеко от сцены, бесконечных выматывающих репетиций и грядущей премьеры. Казалось, он вообще не замечал, что происходит вокруг него. Шарль был немало озадачен. Последние месяцы он только и делал, что размышлял над странными изменениями, происходящими с его другом. Человек, бывший его боевым товарищем во Франции, исчез, и его заменил совершенно иной – вечно хмурый, молчаливый, сосредоточенный, думающий о работе и только работе. Но на сцене Терри оживал - этого никто не мог отрицать. Даже их режиссер, доводивший своей безжалостной критикой признанных актеров труппы до взрывов ярости и истерик, почти не делал замечаний в адрес Терри. В игру его друг вкладывал не только мастерство, но всего себя, всю свою душу, выворачивая ее наизнанку и словно пытаясь выплеснуть наружу все, что копилось и грызло его изнутри. Он был бесподобен. Он был гениален. Каждый раз, независимо от того, была ли это репетиция или выступление – он играл так, словно это был последний раз. Шарль не мог понять, в чем дело, и от этого его беспокойство только усиливалось. Чарли в ответ на его расспросы тоже не смог сказать ничего вразумительного и лишь безнадежно махнул рукой да пробормотал нечто вроде: «Запутался парень. Разберется - полегчает. Оставь его в покое». Но время шло, а Терри все никак не мог разобраться со своими проблемами и становился все молчаливей и отрешенней. Казалось, он должен был быть счастлив. Он прошел войну и остался живым и невредимым. Вернулся домой, к матери, к любимой работе, к красавице-невесте. Но радости не было. Шарль чувствовал, что Терри несчастен. Очень несчастен. Более того, единственное слово, которое приходило ему на ум, когда он смотрел на друга – это тоска. Глубокая, безнадежная, отчаянная, черная, страшная, бесконечная тоска. Терри не рыдал на плече у друзей, не жаловался… Он просто брел по жизни, словно бездомный побитый пес. А он, Шарль, не мог понять самого главного – почему?! И это мучило его беспрестанно, мешая спокойно спать по ночам и радоваться жизни при свете солнца. И каким-то шестым чувством он чуял, что корень всех несчастий таится в золотоволосом синеглазом ангеле по имени Сюзанна Марлоу. Он частенько бывал в доме Марлоу и стал там почти таким же желанным гостем, как и Терри. Сюзанна поначалу робела в его присутствии, но его непосредственность, доброжелательность и веселый нрав вскоре покорили и ее. Они подружились. Он читал ей стихи, приносил сценарии новых спектаклей. Они часами обсуждали постановки, репетиции, особенности костюмов и прочие мелочи театральной жизни. И во время одной из таких бесед Шарль внезапно понял, как сильно Сюзанна любит театр. Все еще любит, несмотря ни на что. Бесконечно, безумно, страстно. К сожалению, поняв это, он понял и то, насколько пуста и беспросветна ее теперешняя жизнь. Во время их разговоров девушка словно оживала: ее бледные щечки окрашивал румянец, глаза сверкали, и она незаметно превращалась из бледного, недосягаемого в своей холодной призрачной красоте ангела в обычного человека. Обычную, очень красивую девушку. Но все такую же недосягаемую, ибо Сюзанна принадлежала Терри. Шарль не позволял себе забыть об этом ни на мгновение. Он приходил только вместе с Терри, хотя тот обычно не принимал участия в их беседах, а тихо сидел в углу и пил чай. И совершенно не обращал на них внимания. Наверное, он не возражал бы, вздумай Шарль навещать Сюзанну и в его отсутствие, но Шарль почему-то не решался спросить его об этом. Да и сомневался в правильности такого шага. Когда речь шла об этой девушке, Шарль переставал доверять себе. И именно поэтому никак не мог понять холодности и равнодушия, которые специально или ненамеренно демонстрировал Терри по отношению к своей невесте. Он не понимал, что происходит, и от этого сердился еще больше. И беспокоился. За Терри. И за белокурого ангела по имени Сюзанна с глазами цвета летнего неба. Но вопросов не задавал, интуитивно чувствуя, что это слишком болезненная и нежелательная для всех тема. Пока Шарль размышлял над всем этим, Терри привел в порядок костюм, пригладил растрепавшиеся волосы и направился к двери. - Терри. Тот вздрогнул, словно очнувшись от сна, и посмотрел на него так удивленно, как будто только что заметил его присутствие. - Все в порядке? – спросил Шарль. Ответ последовал незамедлительно и был, как всегда, коротким и односложным. - Да. Вполне. Он замолчал, а спустя мгновение неожиданно предложил. - Я иду к Сюзанне. Ты со мной? Шарль принялся быстро приводить себя в порядок. - Если ты приглашаешь - разумеется, пойду. Но… Ты действительно хочешь пойти к ней сейчас? Мне кажется, ты чем-то сильно расстроен. Может, тебе лучше побыть одному, а Сюзанну навестим позже? Терри равнодушно повел плечом и досадливо поморщился. - Со мной все в порядке. Просто я хочу кое-что сделать. И хочу это сделать именно сегодня. Это очень серьезный шаг, и я буду рад, если в эту минуту рядом со мной окажется друг. По спине Шарля пронеслась холодная дрожь беспокойства, он нервно поежился и внимательно посмотрел на Терри. - Звучит устрашающе, - пробормотал он, натыкаясь на привычную отрешенную зеркальную непроницаемость зеленых глаз. - Шучу. К Сюзанне, так к Сюзанне. Пусть будет, как ты хочешь. Терри молча кивнул и направился к двери. Провожая взглядом его напряженно расправленные плечи, Шарль почувствовал новый укол беспокойства. Неприятное чувство усиливалось, нарастало, словно тень надвигающейся бури. Отчаявшись понять, что происходит, он быстро провел расческой по волосам, схватил пиджак и поспешил следом. - Здравствуй, Терри. Добрый вечер, месье Шарль, - поприветствовала их миссис Марлоу, гостеприимно распахивая двери. - Мы ждали вас. Проходите, пожалуйста. В ответ на проявленное радушие Терри ограничился своим обычным "добрый вечер". Зато Шарль изумленно воззрился на суетящуюся вокруг них женщину. Конечно, миссис Марлоу всегда радовалась их приходу и была исключительно приветлива и предупредительна, но сегодня это было нечто большее. Шарль задумчиво посмотрел на нее, пытаясь понять, что именно не так в их радушной хозяйке, и тут его озарило: в этот раз миссис Марлоу была не просто приветлива, она буквально лучилась счастьем, словно ребенок, засыпающий в канун рождества в предвкушении волшебства. "Что-то случилось? Неужели Сюзанне стало лучше? Господи о чем ты, де Шарни? Каким это образом ей может стать лучше, сам подумай? Разве что новая нога отрастет. Но это невозможно. Скорее всего, просто получила какое-то хорошее известие, вот и радуется. А почему, собственно, нет? Почему миссис Марлоу не может получить хорошую новость и порадоваться ей? И совсем необязательно это должно быть связанно с Сюзанной! Этот белокурый ангел настолько задурил тебе голову, что ты уже и думать ни о чем, кроме нее, не можешь. Возьми себя в руки, Шарни. Сюзанна принадлежит Терри, а Терри – твой друг. Ты не можешь отбить девушку у своего друга. Это подло. Так что успокойся и держи себя в руках!" - Здравствуйте, миссис Марлоу, - наконец, вспомнив о вежливости, пробормотал молодой человек. - Мы тоже очень рады вас видеть. Тем более в таком прекрасном настроении. Надеюсь, мисс Сюзанна пребывает в добром здравии и в столь же прекрасном настроении? Миссии Марлоу лишь загадочно улыбнулась в ответ и коротко заметила: - Сюзанна в гостиной. В гостиной Шарля ждал еще один сюрприз в лице матери Терри. Он очень уважал мисс Бейкер, но встречались они крайне редко. А в этом доме он видел ее впервые. Но, тем не менее, факт оставался фактом. Элеонора уютно устроилась в углу дивана с чашкой чая в руках и неторопливо пила чай. Она вела себя настолько спокойно и естественно, как будто приходила сюда ежедневно. Правда, присмотревшись, он заметил, что актриса отнюдь не так спокойна, как кажется. Длинные изящные пальцы, держащие чашку, побелели от напряжения и слегка подрагивали, меж бровей пролегла едва заметная морщинка, а изумрудные глаза смотрели напряженно, почти тревожно. Сюзанна сидела на своем обычном месте – в кресле у окна. Шарль с нарастающим беспокойством всмотрелся в ее хрупкую фигурку и красивое личико, выискивая в них те же тревожные признаки перемен. Но Сюзанна, в отличие от остальных, была точно такой же, как всегда. Ни в ее лице, ни в ее фигуре, ни в ее изящных маленьких ручках, бережно удерживающих раскрытую на коленях книгу, Шарль не обнаружил ни непонятной радости, освещающей лицо миссис Марлоу, ни печальной тревоги, притаившейся на дне изумрудных глаз мисс Элеоноры. Убедившись в этом, Шарль ощутил внезапное облегчение. "Похоже, с ней все в порядке. Слава богу! Видимо, дело в чем-то другом. Господи, ну, конечно же, все так и есть. Очевидно миссис Марлоу получила хорошие новости, а мисс Элеонора всего лишь пришла навестить Сюзанну. Вероятно, тоже после репетиции. А почему бы и нет? В конце концов, Терри – ее единственный сын и почти помолвлен с Сюзанной. Почему же она не может навестить девушку, которая однажды станет женой ее сына, зная, в каком положении та оказалась? Наоборот, она была просто обязана навестить ее. В противном случае это свидетельствовало бы о том, что мисс Элеонора не одобряет выбор сына. Но это было просто невозможно, учитывая, чем она обязана Сюзанне. Эта хрупкая девушка спасла жизнь Терри, едва не лишившись при этом своей собственной. Хотя в какой-то мере она ее все-таки лишилась. Значит, это просто совпадение. Всего лишь совпадение". Терри коротко поприветствовал мать и тут же направился к Сюзанне. Та смотрела на него и улыбалась. Шарль отвел глаза, не в силах вынести этот сияющий взгляд, полный слепого обожании и бесконечной, почти щенячьей преданности, устремленный, увы, не на него. "Черт побери! Черт побери всё на свете!" - Здравствуй, Сюзанна, - донесся до него привычный бесстрастный голос Терри. - Я хотел бы… - он запнулся на мгновение, но тут же продолжил прежним холодно-невозмутимым тоном, - …обсудить с тобой один вопрос. - Добрый вечер, Терри, - едва слышно пролепетала девушка, в ее голосе явственно прозвучали нотки легкого удивления. Обычно Терри ограничивался кратким приветствием, после чего садился неподалеку и погружался в молчание, медленно потягивая горячий чай да изредка односложно отвечая на ее робкие вопросы, а затем вежливо прощался и уходил. На следующий вечер все повторялось сначала. Сюзанна уже настолько привыкла к этому своеобразному ритуалу, что обращение Терри буквально повергло ее в шок, не говоря уже о высказанном им желании обсудить с ней какой-то вопрос. Причем он сделал это сам, по собственной инициативе и без каких-либо намеков, уловок или вопросов с ее стороны. Все это было слишком неожиданным и удивительным. – Д-да, к-конечно, - от радости и волнения она даже начала заикаться. - Я г-готова обсудить с тобой любой в-вопрос, который ты пожелаешь, - смущенная собственным косноязычием, Сюзанна отвела взгляд и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Но странное необъяснимое волнение никак не хотело выпускать ее из своих цепких лап. Сердце колотилось в груди, словно сумасшедшее. Мысленно посетовав на собственное малодушие, Сюзанна заставила себя поднять голову и посмотреть прямо в глаза стоящего перед ней молодого человека. Человека, в которого она так долго и беззаветно была влюблена. - П-прости, это от волнения. Я такая глупая. Переживаю по каждому пустяку. Я слушаю тебя, Терри. О чем ты хочешь поговорить? Несколько мгновений они просто смотрели друг на друга. Не произнося ни слова и не отрывая глаз. А затем Терри опустился на одно колено и чуть склонил голову. Темные волосы, уже успевшие отрасти, волной упали вперед, скрывая его лицо. - Сюзанна… - начал он, его голос звучал торжественно и глухо. Терри сделал паузу, а спустя минуту продолжил. - Мисс Марлоу, я прошу вас оказать мне честь и стать моей женой. Эта короткая фраза произвела эффект разоравшейся бомбы. "Нет, взорвись здесь сейчас бомба – это вызвало бы меньшее изумление, – отрешенно подумал Шарль, глядя застывшим взглядом на коленопреклоненного Терри и безмолвствующую Сюзанну. - Черт побери… Черт побери всё на свете!" В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь методичным тиканьем часов на каминной полке. Немигающим взглядом она смотрела на дно фарфоровой чашки, в которой остался ровно один глоток чая. Она смотрела так, словно это была самая важная вещь в мире. Она не видела ни лица Сюзанны, ни лица сына, но равнодушный глухой голос Терри хлестнул, словно бич. Сердце сжалось от мучительной боли. Его боли. Той, которую он носил в себе и которую так искусно скрывал его спокойный ледяной тон. "Ну, вот и все. Свершилось". Элеонора закрыла глаза. Ей казалось, что еще мгновение – и она просто не выдержит этой гнетущей тишины и взорвется, швырнет на пол этот бесчувственный белый фарфор с остатками чая так, чтобы он разлетелся на сотни, тысячи мелких осколков, и будет кричать. Кричать о том, что этого не должно быть! Что это неправильно! Кричать, пока они все не поймут это и не прекратят этот ужасный, дикий, лицемерный спектакль! Но прошла минута, еще одна, еще. Она молчала. Боль начала отпускать. Не отрывая взгляда от золотой жидкости на дне чашки, Элеонора осторожно выдохнула. "Господи, Терри, что же ты наделал, сынок! Что же ты наделал!" "Ромео и Джульетта. Нет, Терри и Сюзанна! Акт первый, сцена десятая и последняя". Глядя на сидящую в кресле Сюзанну и склонившегося перед ней Терри, Шарль пытался понять, что чувствует, и не мог. Ему казалось, что на него внезапно рухнула гранитная плита. Он мучительно пытался скинуть ее и вдохнуть полной грудью, но ничего не получалось. "Фарс или драма? А какая разница? У тебя в этом спектакле роль шута, а шут везде одинаков. Хоть в драме, хоть в фарсе. Но спектакль окончен. Принц нашел принцессу, завоевал ее руку и сердце и увозит ее на белом коне навстречу встающему солнцу. Они будут жить долго и счастливо и умрут в один день. Тем хуже для шута. Путь паяца ведет в закат, туда, где царит ночь. И кому есть дело до того, что он любил принцессу не меньше принца? А быть может, даже больше? Никому. Шут – роль эпизодическая, придающая пьесе остроту и юмор. Пьеса закончена. Занавес! Вот и всё. Я потерял тебя, малышка Сюзи, мой белокурый голубоглазый ангел. Только что я потерял тебя навсегда. Прощай. Господи, зачем ты даешь шутам сердце?" Сюзанна не верила своим ушам. Ей хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что все это не сон, но она не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой. Она не понимала, где она и что с ней. Она забыла обо всем на свете. В этот миг… В этот драгоценный миг она вряд ли вспомнила бы даже свое имя. Но ей было все равно. Мир исчез, и остались лишь она, он и его слова. На минуту она перестала даже дышать. Счастье. Ослепительное. Чистое. Долгожданное. Оно подхватило ее, словно гигантская волна, вознеся на вершину мира. Ей казалось, что у нее выросли крылья и она парит в бескрайней вышине, словно птица. "О, боже… О, боже… О, боже… Этого не может быть! Наверное, я все-таки сплю и это всего лишь сон. Прекрасный сон, так похожий на правду. Ну и пусть! Пусть это сон! Лишь бы он длился подольше. Я не хочу просыпаться! Господи, услышь меня!!! Я не хочу просыпаться! Я хочу остаться в этом прекрасном сне навсегда!!! Боже мой, я так счастлива! Так счастлива, что это почти больно! Ну и пусть! Пусть! Терри – мой! Он принадлежит мне. Только мне. Навсегда! Он всегда будет рядом со мной. Свершилось!!! Господи, спасибо тебе! Я счастлива. Счастлива! СЧАСТЛИВА!!!" "Свершилось! Слава тебе, Господи! – думала миссис Марлоу, сквозь пелену счастливых слез глядя на озаренное радостью лицо дочери. - Господи, дай счастье моей девочке, молю тебя!" "Ну, вот и всё. Прощай, Кенди". Миссис Марлоу пришла в себя первой и тут же радостно засуетилась. - Господи, что же мы сидим? Мы непременно должны отметить столь радостное событие. Ведь это же помолвка! Самая настоящая помолвка! Я сейчас принесу вино… Нет! Шампанское! Самое лучшее шампанское! И она поспешила к двери. Луна пряталась в облаках, а воздух был свеж и морозен. На улице не было ни души, и лишь тихий скрип снега нарушал ее сонную тишину. Шарль в который раз метнул косой взгляд на идущего рядом Терри, но тот, как всегда, не заметил этого. Терри молча шел рядом, глядя прямо перед собой в простирающуюся темноту. - Терри, что происходит? - Что? – Терри чуть вздрогнул и удивленно посмотрел на него, словно только что заметил его присутствие. - Я хочу знать, что происходит, - повторил Шарль. Терри отвел взгляд и безразлично пожал плечами. - Ничего не происходит. Я сделал предложение Сюзанне, только и всего. - Это я слышал. - Тогда зачем спрашиваешь? - Терри, ты считаешь меня идиотом? – Шарль начинал злиться. - Нет, я так не считаю, - все также бесстрастно ответил тот. - Но не могу понять, что именно ты хочешь знать? - Я хочу знать, что происходит на самом деле! И не смей повторять, что ты "сделал предложение Сюзанне" всего лишь! То, свидетелем чему я был, больше напоминало пир во время чумы, нежели помолвку двух любящих людей. Хотя не совсем так. Мадемуазель Сюзанна действительно была счастлива, но вот ты, Терри! Ты вовсе не похож на счастливого влюбленного, чье заветное желание вот-вот сбудется. - В самом деле? – тихо пробормотал Терри. По его губам скользнула горькая усмешка, на мгновение разбившая маску ледяного спокойствия, неизбывно царившую на его лице, и тут же исчезла. - И на кого же похож я? - На агнца, которого ведут на заклание! На жертвенное животное, понимающее свою участь и покорно принимающее свою судьбу! На кого угодно, но только не на счастливого влюбленного парня! - Какой слог! По-моему, ты слишком увлекаешься пафосными трагедиями, Шарль. - Можешь иронизировать сколько тебе угодно, но я хочу получить ответ на свой вопрос. И я получу его, так или иначе. Но я надеюсь, что этого не потребуется и ты сам внесешь ясность. - Ясность, - в голосе Терри отчетливо прозвучала затаенная горечь. - Это нерадостная история, Шарль. Весьма нерадостная. Ты уверен, что хочешь ее знать? - Да, уверен, - коротко и как-то жестко подтвердил француз. - Я хочу понять, что происходит между тобой и мадемуазель Сюзанной. Она любит тебя – это очевидно, а вот в твоих чувствах я сомневаюсь. Хотя Чарли утверждал, что ты тоже ее любишь. Ты – мой друг, Терри. Я вижу, что ты несчастен. Очень несчастен, хотя должно быть наоборот. И я хочу понять – почему? - Чарли сказал тебе, что я люблю Сюзанну? – после минутной паузы переспросил Терри, на этот раз в его голосе прозвучало нескрываемое удивление. - Н-ну да… - Шарль несколько смутился, припоминая давний разговор. - Однажды ты о чем-то задумался, и он сказал, что ты думаешь о ней. Правда, он не назвал ее имя, а сказал: золотоволосая красавица, от которой ты потерял голову. Но когда ты познакомил меня с мадемуазель Сюзанной и я узнал о ваших отношениях, то решил, что Чарли говорил о ней, - внезапно его озарило. Шарль пристально посмотрел на друга и чуть прищурился. - Но это неправда, так? Чарли ведь говорил о другой девушке? Черт, Терри, ты любишь другую девушку? Но зачем же, в таком случае, ты сделал предложение Сюзанне? Черт побери, Терри, не молчи, как истукан. Я хочу знать, что происходит. И я узнаю правду, даже если мне придется выбивать ее из тебя кулаками, слышишь? Несколько мгновений Терри молча смотрел на него, а затем пожал плечами. - Хорошо. Если тебе это так важно, я расскажу. Эта история началась в колледже святого Павла, где я познакомился с Кенди… - Ну вот. Теперь ты знаешь всё, - закончил свой рассказ Терри. - М-да, - Шарль растеряно тряхнул головой, пытаясь переварить услышанное и собраться с мыслями, - До чего же запутанная история. - Отнюдь, - возразил Терри. - Это я убеждал себя в том, что запутался. Но на самом деле я обманывал себя и тянул время, избегая того, что должен был сделать уже давно. Но сегодня я это сделал. - Ты имеешь в виду Сюзанну? – осторожно уточнил Шарль. - Да. Я должен был сделать ей предложение уже давно. И тем самым избавил бы ее от множества неловких и неприятных минут, которые ей пришлось пережить по моей вине. Из-за моей нерешительности, а если уж быть честным до конца – из-за моего малодушия и трусости. - Но… Но ты же не любишь ее, Терри? Ты любишь другую. Ты любишь Кенди, а не Сюзанну. - Кенди потеряна для меня навсегда, - нетерпеливо и, пожалуй, слишком горячо и категорично, перебил его Терри. - Кенди осталась в прошлом, Шарль. А Сюзанна – это настоящее. Я в долгу перед ней. И я должен быть с ней. Это самое малое, что я могу сделать. Что я ДОЛЖЕН сделать. Надеюсь, я смогу сделать ее счастливой. По крайней мере, я приложу все усилия. - Но ты не любишь ее, Терри. - Зато она любит меня. Ты сам сказал, что это очевидно. Сюзанна – замечательная девушка. Быть может, в один прекрасный день я смогу ответить на ее чувства и навсегда забуду Кенди. - А если нет? – тихо спросил Шарль. Так тихо, что Терри едва расслышал его. Он удивленно посмотрел на друга. Тот стоял перед ним, но ночная темнота скрывала его лицо. – Что, если ты так и не сможешь полюбить ее? Если ты не сможешь забыть ту, другую. Что тогда, Терри? Ты подумал об этом? Ты подумал, что будет с Сю… с мадемуазель Сюзанной? И с тобой? Как вы будете жить? - Не знаю. Но и так, как сейчас, продолжаться больше не может. Еще немного – и по городу поползут сплетни. Мне все равно, но Сюзанне это причинит боль, я уверен. Я не могу так поступить с ней после всего, что она сделала для меня. Это было бы низко и подло. Я и так слишком долго выжидал, надеясь, что ситуация разрешится сама собой. Пора положить этому конец. Раз и навсегда. В конце концов, я сам сделал этот выбор. - Но ты не любишь ее, - еще тише повторил Шарль, в его голосе звучал упрек и непонятное отчаяние. Терри запрокинул голову и долго смотрел в укутанное тучами небо. Наконец, он снова взглянул на Шарля и едва заметно пожал плечами. На его лице снова воцарилась маска тупого равнодушия. - Мы пришли. - Что? – Шарль вздрогнул от неожиданности и, обернувшись, удивленно посмотрел на дом, перед которым они стояли. Действительно, это был дом, в котором они снимали комнату. - Прогуляюсь-ка я еще немного, - донесся до него привычно бесстрастный голос Терри. - Спать не хочется. - Составить тебе компанию? - Спасибо, но не стоит. Я хочу побыть один. Шарль резко обернулся, но Терри уже шел прочь по улице. - Как пожелаешь, - машинально пробормотал Шарль, задумчиво глядя ему вслед. Ему тоже хотелось побыть одному и как следует поразмыслить над услышанным. Поднявшись к себе, он выудил из-под кровати большую картонную коробку и, открыв ее, некоторое время молча рассматривал ее содержимое, а затем аккуратно закрыл и перевязал широкой атласной лентой цвета летнего неба, после чего осторожно задвинул под кровать на прежнее место. С минуту он молча стоял в темноте, а затем, не раздеваясь, лег на кровать и, закинув руки за голову, уставился в потолок немигающим взглядом. Теперь ему многое было понятным, но что он мог изменить? Терри неторопливо шел по улице, вдыхая ночную прохладу. Думать ни о чем не хотелось. Голова была пуста. Сердце тоже. Терри внимательно прислушался к себе, выискивая хоть какие-то эмоции. Ярость, злость, отчаянье, ненависть, боль. Хоть что-то, что сказало бы ему о том, что он еще жив. Но внутри было пусто и темно. "Ну и ладно. Так даже лучше". - Привет, бродяга! – ворвался в его мысли знакомый голос. - Привет, Чарли, - поприветствовал друга Терри, пожимая его широкую крепкую ладонь. - Чего не спится? - Не знаю. Не идет сон, вот и всё. Решил прогуляться. А ты что так поздно? Тоже гуляешь? - Не совсем, - Чарли смущенно улыбнулся. - Дело в том, что я записался в вечернюю школу. - В вечернюю школу? - удивленно переспросил Терри. - Ну да, - подтвердил Чарли. - Я наконец-то решил, чем хочу заниматься. Я хочу поступить в инженерный колледж. Закончу и буду строить военную технику. Корабли. Или самолеты. А может, танки. - Правда? Отличная идея! – Терри улыбнулся энтузиазму друга. - Да. Но тут есть одна проблема. Даже две. Во-первых, чтобы тебя приняли в этот самый колледж, нужно закончить школу. Ну, с этим я справлюсь. В школу я уже поступил. Получается у меня неплохо. А уж старания и упорства у меня достанет. А во-вторых, за учебу в колледже нужно платить. И немало. Но я заработаю. Я уже нашел работу. Разнорабочим на железной дороге. Платят, правда, немного, но это ничего. Пообживусь в этом городке, найду еще чего-нибудь. И однажды я все-таки поступлю в колледж, закончу его, стану конструктором. И тогда… - он замолчал и мечтательно улыбнулся. "И тогда я разыщу тебя, Флэнни Гамильтон, моя прекрасная снежная королева". Терри ощутил легкий укол зависти. Он завидовал своему другу. Завидовал Чарли Гранту – простому парню из портовых кварталов Бостона, работающему грузчиком на железной дороге. Завидовал его простой и красивой мечте, его целеустремленности, его воодушевлению, его упорству, его вере в то, что однажды его мечта сбудется, его прямоте и честности. - Это замечательно, Чарли, - наконец сказал он. - У тебя обязательно все получится. Кстати, у меня есть одна идея насчет оплаты обучения в колледже. - Правда? - Чарли был немало удивлен. - И какая идея? - Идем, провожу тебя. А по дороге расскажу. И они направились вдоль по улице. На следующий день… День медленно клонился к вечеру. Уютно устроившись на своем любимом месте – в кресле у окна в гостиной – Сюзанна перевернула очередную страницу книги, когда из прихожей донесся звонок дверного колокольчика. Подняв голову, Сюзанна взглянула на часы, и на ее лице отразилось легкое удивление. "Интересно, кто это? Для Терри и Шарля еще слишком рано. Может быть, мисс Элеонора? Или кто-то зашел навестить маму?" В этот момент дверь распахнулась, и в гостиную вошел Шарль де Шарни, сопровождаемый бесконечно растерянной миссис Марлоу. В руках молодой человек держал внушительных размеров картонную коробку, красиво перевязанную широкой голубой лентой. Удивленная столь неожиданным визитом, Сюзанна совершенно растерялась и забыла поприветствовать гостя, а лишь молча смотрела на него широко распахнутыми глазами. - Здравствуйте, мадемуазель Сюзанна, - прервал Шарль грозящую затянуться паузу. Этот бархатный голос с певучим французским акцентом, казалось, привел ее в чувства. Справившись с удивлением, Сюзанна приветливо улыбнулась: - Здравствуйте, Шарль, - закрыв книгу, она отложила ее в сторону, а затем вновь подняла взгляд на стоящего перед ней молодого человека. - Простите мою невежливость. Просто мы не ждали вас так рано. Обычно вы и Терри приходите поздно, после репетиции, - на лице девушки отразились смятение и… тревога. - А где Терри? Он не сказал, что сегодня у вас нет репетиции. Ее отменили или… что-то случилось?! - Нет-нет, - поспешил успокоить взволнованную девушку Шарль. - Сегодняшнюю репетицию никто не отменял, и Терри сейчас в театре вместе с остальными. Ничего не случилось, мадемуазель Сюзанна. Просто я попросил Эда дать мне выходной, только и всего. - Понятно, – Сюзанне стало неудобно за свои поспешные выводы, и она смущенно отвела взор, - Прошу прощения. Я… Я такая глупая! Наверное, я кажусь вам смешной. - Нет, я не считаю вас смешной, - серьезно возразил Шарль. - Я хотел бы поговорить с вами… - он замялся, неуверенно посмотрел на миссис Марлоу и тихо закончил, - …наедине. Если вы позволите. - Но… - начала было женщина, растеряно переводя взгляд с нежданного гостя на дочь и обратно. - Но я… - Это очень серьезный и важный разговор, - сбивчиво попытался объяснить Шарль. - Это не займет много времени, обещаю. - Но, право же, Сюзанна… - Хорошо, - решительно вмешалась Сюзанна, ставя точку в зарождающемся споре. - Вы – друг Терри. И мой друг тоже. Не вижу причин, почему мы не можем поговорить наедине. Тем более, если речь идет о чем-то важном. Мама, приготовь, пожалуйста, чай для месье Шарля, - мягко попросила она мать. - А мы тем временем поговорим. Миссис Марлоу явно намеревалась возразить, но передумала. - Конечно, дорогая, - так же мягко произнесла она и удалилась, тихо прикрыв за собой дверь. - Присаживайтесь, Шарль, - Сюзанна сделала приглашающий жест в сторону дивана, - Извините мою маму. Не думайте, что мы не доверяем вам. Просто вы всегда приходили только вместе с Терри, а сегодня пришли один. Она всего лишь растерялась. Впрочем, как и я, - добавила она после секундной паузы и, подождав, пока он устроится на диване, продолжила. - Так о чем вы хотели поговорить? - Кхм-м… - Шарль нервно откашлялся, старательно отводя глаза. - Это… Это не так просто объяснить. Я… Внезапно он протянул ей коробку, которую до этого момента держал в руках. - Я принес вам кое-что. Подарок. - Подарок?! – второй раз за последние несколько минут Сюзанна испытала глубочайшее изумление. - О-о… Это так… мило. Спасибо, - он вопросительно посмотрела на него. - Что это? Шарль чуть улыбнулся. - Откройте - и увидите. Сюзанна медленно, словно сомневаясь в правильности собственного поступка, развязала ленточку и сняла крышку. Внутри лежала странная конструкция из дерева, металла и кожи. Несколько минут Сюзанна молча озадаченно рассматривала ее, силясь понять, что же это такое, но в конце концов сдалась. - Что это? - Это – ваша нога. Девушка вздрогнула, словно ее ударили, и, вскинув голову, внимательно посмотрела на молодого человека. В ее глазах стояли слезы. - Это… Это не смешно, - едва слышно прошептала она. - А я и не смеюсь, - очень серьезно ответил тот. - Как вы могли так подумать? - Но… - Это протез, Сюзанна. Я сам придумал его. Специально для вас. - Вот как? - Да. - А кто его сделал? – подозрение и обида исчезли из ее голоса, в котором на этот раз прозвучали лишь неуверенность и… любопытство. Шарль усмехнулся. - Увы, не я. Я нашел мастера, и он сделал это по моему описанию. Сюзанна осторожно коснулась "ноги", провела кончиками пальцев по полированной деревянной поверхности. - Ступня сгибается, - между тем продолжал рассказывать Шарль. - Чтобы вы могли ходить так, словно у вас действительно две ноги. Это было самым трудным. Он крепится кожаными ремешками над и под коленом. Внутри мягкая подложка, чтобы вы не поранили кожу. - Понятно, - Сюзанна закрыла коробку. - Спасибо, Шарль. Это… Это изумительная вещь. Настоящий подарок. Мне уже давно никто не дарил подарков. Только мама, - девушка улыбнулась, но в ее улыбке явственно сквозила грусть. - Но ведь это не считается, не так ли? Спасибо. - Пожалуйста. Я уверен, если вы потренируетесь, то скоро сможете ходить не хуже, чем я, Терри и все остальные. Окружающие и догадываться не будут, что у вас нет ноги. Ну, за исключением тех, кто уже знает об этом. Я позаботился, чтобы протез был совсем легким. - Хорошо. Я попытаюсь. Хотя и не уверена, что у меня получится. Но все равно спасибо, Шарль. Вы – настоящий друг. "Да уж, - подумал Шарль, - Настоящий друг, что и говорить!" - Но это не то, о чем я хотел поговорить с вами, мадемуазель. - Вот как? – на лице девушки снова отразилось удивление. – А о чем вы хотите поговорить? Шарль отвел взгляд, а затем вскочил и нервно прошелся по комнате. Сюзанна молча смотрела на него, в ее глазах плескались любопытство и ожидание… - Я… Я хотел спросить вас кое о чем, – наконец продолжил Шарль. – Но, боюсь, вы сочтете мои вопросы неуместными и… оскорбительными. Сюзанна удивилась еще больше. За то недолгое время, что они были знакомы, Шарль де Шарни зарекомендовал себя как безупречно вежливый, галантный юноша и весьма остроумный и интересный собеседник, к тому же обладающий изысканным, истинно французским шармом. Она не могла припомнить ни единого случая, чтобы он повел себя неподобающим образом или сказал кому-либо колкость, не говоря уже об откровенной грубости или оскорблении. А потому ее ответ был короток и прост: - Шарль, что бы вы ни спросили, я полностью и абсолютно уверена, что ваш вопрос будет обличен в подобающую тому форму и не может быть неуместным, а тем более оскорбительным. Я вообще сомневаюсь, чтобы вы могли умышленно оскорбить кого-то. Вы для этого слишком хороший человек. - Благодарю за комплимент, мадемуазель, - Шарль грустно улыбнулся. - Но, боюсь, вы измените свое мнение, когда услышите то, что я хочу вам сказать. - Но… - Нет! Дайте мне закончить, прошу вас. Если я не скажу этого сейчас, то вряд ли у меня достанет смелости заговорить об этом снова. Мадемуазель… Нет, просто Сюзанна. Сюзанна, скажите вы любите Терри? В комнате воцарилась тишина. Совершенно сбитая с толку, Сюзанна ошеломленно смотрела на молодого человека, словно вопрос не доходил до ее сознания. - А… Почему вы об этом спрашиваете? - наконец произнесла она, бессознательно переходя на "вы" и словно прячась за этим коротким словом. - Потому что я люблю вас. Это неожиданное признание повергло ее в шок. - ЧТО? – только и смогла выговорить она, чувствуя, как разбегаются мысли, а сердце бешено колотится в груди. - Я люблю тебя, Сюзанна, - спокойно повторил Шарль, глядя ей в глаза. - А потому я хочу знать: действительно ли ты любишь Терри? А еще потому, что совершенно точно знаю, что он не любит тебя, - заметив, что Сюзанна хочет что-то сказать, он быстро продолжил. - Да, я знаю, что вчера Терри сделал тебе предложение. Его поступок был продиктован чувством долга и благодарностью за то, что ты спасла ему жизнь, но не любовью. Терри опасается, что по городу поползут нелицеприятные слухи о ваших с ним отношениях, которые причинят тебе боль. У него просто не было выбора. Но брак без любви не приносит счастья, Сюзанна. Если вы поженитесь, то будете несчастливы. И ты, и он. - П-почему? – в голосе Сюзанны слышались отчаяние и слезы. - Почему? А чего еще можно ожидать от брака, изначально лишенного самого главного – любви. Любовь – основа брака. Но он не любит тебя. Терри сделал тебе предложение под давлением обстоятельств. И я могу сказать тебе, что вас ожидает в будущем. Разочарование. Боль. Затем ненависть и презрение, порожденные этой болью. Затем усталость. И, наконец, равнодушие. Этот брак уничтожит все лучшее, что есть в вас. А затем вы уничтожите друг друга. - Но… Но почему вы решили, что Терри не любит меня?!! Что он сделал мне предложение из чувства долга и благодарности?!! Я… Я не просила его об этом! - Но ждала именно этого, не так ли? Тебе и не надо было просить, Сюзанна. Твои глаза и то, что случилось с тобой, прекрасно сделали это за тебя. Неужели ты думала, что Терри бросит тебя после того, как ты спасла ему жизнь и при этом так сильно пострадала? Терри – благородный человек. Разумеется, он не мог так поступить! Но ты видела его вчера. Господи, Сюзанна, неужели ты ничего не заметила? Неужели ты - ТЫ, которая, как ты утверждаешь, так сильно его любишь - настолько слепа? Я видел похороны веселее, чем эта вчерашняя помолвка. А Терри… Он был словно неживой. Как будто всё происходящее было одним большим спектаклем и совершенно его не касалось. Он же играет роль. Прекрасно выученную роль. И при этом ждет, когда же закончится этот ужасный гротескный спектакль! Когда ты освободишь его, чтобы он мог вернуться к другой женщине. К женщине, которую действительно любит. И это не ты, Сюзанна. И ты это знаешь! Но, даже зная все это, ты приняла его предложение. Но я хочу убедиться, что ты понимаешь, что делаешь и что тебя ждет. Поэтому я пришел сюда один, чтобы поговорить с тобой. Ты действительно хочешь этого брака, Сюзанна? Брака с человеком, который не любит и никогда не полюбит тебя? В чьем сердце навсегда царит другая. Который в твоих объятиях будет мечтать о другой женщине? Ты действительно этого хочешь?! - Это… Это неправда! – Сюзанна почти рыдала. - Это НЕПРАВДА!!! - Это правда! – жестко, почти жестоко, перебил ее Шарль. - И теперь я вижу, что ты всё знаешь и всё прекрасно понимаешь! И вот что я скажу вам, мадемуазель Марлоу: вы не любите Терри. - Нет, я люблю его! - Нет, не любите! Ничуть! Иначе бы уже давно освободили его от уз долга и благодарности, которыми вас связала судьба, а не использовали их, чтобы удерживать его подле себя против его воли и сердца. Это не любовь, мадемуазель. Это – эгоизм. Отвратительный, лицемерный эгоизм А где есть эгоизм, там нет места любви. Ведь вы думаете только о себе. Вам плевать на Терри. Вам безразлично, что он чувствует, к чему стремится. Вы хоть раз поинтересовались, чего он хочет? Не вы, а он? Вижу, что нет. И как вы будете жить с ним, зная, что он несчастлив и виноваты в этом вы и только вы? И при этом вы будете связаны неразрывными узами брака… Неужели у вас совсем нет ни чести, ни гордости? Вы же сломаете жизнь и себе, и ему. - Как ты смеешь? – отчаянье в голосе Сюзанны сменилось просыпающимся гневом. - Да как ты смеешь?!! Кто дал тебе право?!! - Смею! Потому что я люблю тебя и потому что я – друг Терри. Я никогда не стал бы неволить тебя, потому что хочу, чтобы ты была счастлива. Если бы это было возможно с Терри… Если бы вы любили друг друга, то я бы ничего не сказал сегодня и был бы счастлив за вас. Но он не любит тебя. Он любит другую. Ты это знаешь, но обманываешь себя. - Уходи! – Сюзанна уже не сдерживала слезы, и они ручьями текли по щекам. - Уходи немедленно! И никогда больше не приходи сюда! - Хорошо, я ухожу. Я получил ответы на свои вопросы и сказал то, что должен был сказать. Надеюсь, это не было слишком поздно. Прощайте, мадемуазель Марлоу. Я больше не приду сюда, - он взглянул на коробку с протезом. - Пусть это будет моим свадебным подарком вам. Или прощальным, - тихо закончил он и вышел из комнаты. Едва дождавшись, пока за ним закроется дверь, Сюзанна уткнулась в ладони и зарыдала навзрыд. - Сюзанна?! Сюзи, дочка, что с тобой? – миссис Марлоу бросилась к дочери и, обняв ее за плечи, прижала к себе, стараясь утешить. - Что случилось, милая? Скажи мне. Но Сюзанна едва заметно покачала головой и, всхлипывая, уткнулась в ее плечо. - Господи, да что же это такое?!! Сюзи, девочка моя, не пугай меня, скажи, что случилось? - Я… не хочу… об этом… говорить! – с трудом выговорила Сюзанна, задыхаясь от рыданий. - Не хочу! Не спрашивай! - Это мистер де Шарни? Это он расстроил тебя, не так ли? Что он сказал тебе, дорогая? Сюзанна молчала. - Значит, это он! – сделала вывод миссис Марлоу, ее лицо приняло непримиримое выражение, глаза грозно сверкнули. - Да как он посмел! Тебе так вредно волноваться и расстраиваться! Негодяй! Пусть только попадется мне на глаза! В этот дом он больше и ногой не ступит! Я не позволю ему так поступать с тобой! Я его даже на порог не пущу! - Он больше не придет, мама, - прошептала Сюзанна, начиная успокаиваться. Миссис Марлоу поймала взгляд дочери, в ее глазах читался немой вопрос. - Я попросила его больше не приходить, - объяснила та, отводя взгляд. - Он больше не придет. - Но… - неуверенно начала женщина, но передумала. - Ну и ладно. Тем лучше! Тут ее взгляд упал на коробку с подарком. - А это что? - Это… - Сюзанна отчего-то смутилась. - Так… Ничего. - Это он принес? – в голосе миссис Марлоу послышалось просыпающееся любопытство. - Д-да… - пробормотала девушка. - А что там? - Так… Ничего, - Сюзанна нахмурилась. - Я хочу, чтобы ты выбросила это, мама. Немедленно. Сию же минуту! - О-о… - разочарованно вздохнула женщина, - Но… Ты уверена? - Да! Но… - девушка споткнулась на мгновение, но, сделав усилие, продолжила. - Дай мне слово, что не будешь смотреть, что там внутри. - К-конечно, - теперь уже миссис Марлоу была смущена странной просьбой дочери. - Как пожелаешь, дорогая. Осторожно подняв коробку, она направилась к двери… - Мама! - Да, дорогая? - Подожди. Миссис Марлоу замерла возле порога, удивленно глядя на дочь. Сюзанна задумчиво смотрела на коробку, машинально вытирая остатки слез на щеках. - Я передумала, - наконец сказала она. - Отнеси это в мою комнату. Пожалуйста. - Хорошо. Но… Ты уверена? - Да, - решительно кивнула девушка. - Да, я уверена. Отнеси коробку в мою комнату. - Как скажешь, милая. - И еще… - Да? - Я хотела бы побыть одна. Немного. Миссис Марлоу чуть нахмурилась, но возражать не стала. - Как пожелаешь, дорогая. Я зайду попозже. Принесу тебе чаю. - Спасибо, мама. Позже, глубокой ночью… Он не любит тебя… Глубокий голос, несколько смягченный бархатным акцентом французского юга, не умолкает ни на секунду. Он словно наваждение. Он не любит тебя, милая. И ты это знаешь, девочка. Но продолжаешь лгать себе. И ты здесь, старик? Зачем ты здесь? Ты – прошлое, старик. Вот и оставайся в прошлом! В том далеком дне, в парке на берегу озера. Тебе здесь не место. Уходи, слышишь? Уходи. Ты ничего не знаешь! Вы ничего не знаете обо мне! О нас! А потому молчите и убирайтесь прочь! Вчера Терри сделал тебе предложение. Его поступок был продиктован чувством долга и благодарностью за то, что ты спасла ему жизнь, но не любовью. Замолчи, слышишь? Умолкни! Умолкни навеки, словно тебя никогда не было! Терри опасается, что по городу поползут нелицеприятные слухи о ваших с ним отношениях, которые причинят тебе боль. У него просто не было выбора. Он любил другую, но ты спасла ему жизнь и сама пострадала при этом. Мог ли он поступить иначе и считать себя честным? Узы долга – самые крепкие в мире. И самые жестокие. Они связывают благородного человека по рукам и ногам. И освободить от них может лишь тот, кому ты должен. У него не было выбора, девочка. Его долг сделал этот выбор за него. - Я не держу его. - Держишь. Не словами. Своим молчанием. Зачем вы говорите мне все это? Господи, зачем?!! Разве я просила вас говорить? Если вы поженитесь, то будете несчастливы. И ты, и он. Терри сделал тебе предложение под давлением обстоятельств. И я могу сказать тебе, что вас ожидает в будущем. Разочарование. Боль. Затем ненависть и презрение, порожденные этой болью. Затем усталость. И, наконец, равнодушие. Этот брак уничтожит все лучшее, что есть в вас. А затем вы уничтожите друг друга. Замолчи!!! Умолкни!!! УЙДИ-И-И!!!!! - Я не просила его об этом! - Но ждали именно этого, не так ли? Вам и не надо было просить, Сюзанна. Ваши глаза и то, что случилось с вами, прекрасно сделали это за вас. Неужели вы думали, что Терри бросит вас после того, как вы спасли ему жизнь и при этом так сильно пострадали? Терри – благородный человек. Разумеется, он не мог так поступить! Я не просила его об этом. Я не просила. Не просила! Не просила!!! - Он сказал, что сделал свой выбор. - Он не солгал. Он остался с тобой, разве не так? Только вот сказать можно все, что угодно, а любовь не выкинешь из сердца так легко. Чувство долга и благодарность не заменят ее. А любит он ту, другую. - А как же я?! - Он в долгу перед тобой, и он будет с тобой до конца. Чувство долга будет держать его рядом, пока ты сама не отпустишь его. Но любит он другую. Сердцу не прикажешь, девочка. Ты прав, старик: сердцу не прикажешь. А мое сердце принадлежит ему. Я не могу приказать ему разлюбить Терри, потому что тогда оно остановится… и разлетится на миллион осколков. Я люблю его. Без него я умру! Ты видела его вчера. Господи, Сюзанна, неужели ты ничего не заметила? Неужели ты - ТЫ, которая, как ты утверждаешь, так сильно его любишь - настолько слепа? Я видел похороны веселее, чем эта вчерашняя помолвка. Я не могу его отпустить. Я люблю его. Любишь? Любишь. Любишь того, кто уехал на фронт. Ты любишь его таким, каким он был тогда, в феврале. А может быть, еще раньше, до несчастного случая. Только вот этого человека больше нет. Человека, которого ты помнишь и любишь, больше не существует. Война меняет людей, моя милая. Она уродует их тела, калечит их души, а иногда просто забирает их к себе навсегда. Но даже если война отпустит его, когда он вернется, ты не узнаешь его. И кто знает, сможешь ли ты принять его таким, каким он станет? Война на всех налагает свое клеймо, уж поверь мне. И те, кто получил его, уже никогда не станут прежними. Она изменит его навсегда. Ты влюблена в призрак, моя милая. Оставьте меня в покое! ОСТАВЬТЕ! МЕНЯ! В ПОКОЕ!!! Он был словно неживой. Как будто все происходящее было одним большим спектаклем и совершенно его не касалось. Он же играет роль. Прекрасно выученную роль. И при этом ждет, когда же закончится этот ужасный гротескный спектакль! Когда ты освободишь его, чтобы он мог вернуться к другой женщине. К женщине, которую действительно любит. И это не ты, Сюзанна. И ты это знаешь! Терри! Терри, помоги мне! Это неправда. Они лгут, я знаю! Война не изменила тебя, любимый! Она не могла изменить тебя! Ты всё тот же, Терри. Ты тот самый Терри, который зимним вечером вошел в мою жизнь… и забрал ее навсегда. Ты стоял на пороге, и снег ложился на твои волосы. Я люблю тебя, Терри. Я люблю тебя! Я сделаю тебя счастливым, клянусь! Я сделаю все, чтобы ты был счастлив. -Мисс Марлоу, я прошу вас оказать мне честь и стать моей женой. Лед и покой. Каменное лицо мисс Элеоноры. Осуждающее. Непроницаемый взгляд изумрудных глаз. Холодный. Далекий. Неподвижные черты застыли, словно маска. И словно отражение в зеркале – твое лицо. Так близко. Совсем близко. Стоит протянуть руку - и можно коснуться… теперь можно касаться, сколько захочу. Всю жизнь. Теперь ты мой. Только мой. Родной. Красивый. Холодный. Мертвый. Только мой. Вы не любите Терри. Иначе бы уже давно освободили его от уз долга и благодарности, которыми вас связала судьба, а не использовали их, чтобы удерживать его подле себя против его воли и сердца. Это не любовь, мадемуазель. Это – эгоизм. Отвратительный, лицемерный эгоизм А где есть эгоизм, там нет места любви. Ведь вы думаете только о себе. Вам плевать на Терри. Вам безразлично, что он чувствует, к чему стремится. Вы хоть раз поинтересовались, чего он хочет? Не вы, а он? Вижу, что нет. И как вы будете жить с ним, зная, что он несчастлив, и виноваты в этом вы, и только вы. И при этом вы будете связаны неразрывными узами брака. Неужели у вас совсем нет ни чести, ни гордости? Вы сломаете жизнь и ему, и себе. Честь? Гордость? Да что они по сравнению с любовью? Моей любовью к нему. Огромной. Бесконечной. Глубокой, словно океан. Как мне жить без него? Как? Как мне жить без тебя, Терри? Я не могу. Не умею. Я никогда не стал бы неволить тебя, потому что хочу, чтобы ты была счастлива. Если бы это было возможно с Терри. Если бы вы любили друг друга, то я бы ничего не сказал сегодня и был бы счастлив за вас. Но он не любит тебя. Он любит другую. Ты это знаешь, но обманываешь себя. Ну, почему, Терри? Почему? Почему?! Почему?!! Почему ты любишь ее, а не меня?!! Чем она лучше меня?!! Почему она, а не я?!!! Я ведь люблю тебя, Терри. Так сильно. Так глубоко. Как больно! Как бесконечно больно и тоскливо. Заплакать? А зачем? Что это изменит? Ничего. Да у меня уже и не осталось слез. Я выплакала все свои слезы, Терри. Из-за тебя. С того несчастного случая я только и делаю, что плачу. Как странно, не правда ли? Я получила тебя, Терри. Я наконец-то получила тебя. Ты – мой. Теперь ты принадлежишь мне. Я должна быть счастлива, не так ли? Я просто обязана быть счастлива. Но я несчастна. И ты несчастен. Я это знаю. Я это чувствую. И мне больно. Почему, Терри? Это несправедливо! Несправедливо!!! Все должно было быть иначе. Ведь я так сильно люблю тебя. Почему же моей любви оказалось недостаточно, чтобы ты навсегда забыл ее? Забыл Кенди. Впервые я произнесла это имя. Оно обдирает горло, жжет губы горечью. Она разделяет нас, словно невидимая грань. Грань, которую я не смогла преодолеть. Ее призрак разделяет нас. Разлучает. Ты не смог забыть ее, мой милый, не так ли? Я знаю, что это так. Я знаю. И не могу изменить это. Я люблю тебя… Я люблю тебя… Я люблю тебя… А ты никогда не говорил, что любишь меня. Никогда. Ты вообще не говоришь со мной. Молча пьешь чай и смотришь куда-то в пустоту. Я смотрю на тебя. Я совсем близко, но ты не видишь меня. Ты видишь только ее! Даже если ее нет рядом. Это и есть любовь, мой Терри, мой Ромео. Такой близкий. Такой далекий. Я играла твою Джульетту, а она была ею. Твое сердце всегда принадлежало ей и только ей. Не мне. Я спасла тебе жизнь, но даже это ничего не изменило. Ты расстался с Кенди. Из-за меня. Из-за того, что я сделала. Как странно. Быть может, в тот день я не спасла, а наоборот, погубила тебя? Я сделала тебя несчастным, мой Терри? Да, я сделала тебя несчастным. Кто знает, быть может, сейчас ты думаешь, что было бы лучше, если бы та рампа упала на тебя? Что ты чувствуешь, мой Терри? Что ты чувствуешь, думая о том дне и обо мне? Благодарность? Ненависть? Или… ничего? Пустоту. Безразличие. Поэтому так спокойно твое лицо? Поэтому так холоден твой взгляд? Ты равнодушен ко мне, любимый? Говорят, страшны не злоба, ненависть или презрение. Страшно равнодушие, ибо оно убивает. Как больно. Я устала от боли. Я устала. - Одна ложь цепляется за другую, а в итоге разбиваются сердца, ломаются человеческие судьбы. И ради чего? - И что теперь? Что мне делать? - Решать тебе. Все теперь зависит от тебя. Ни от него, ни от нее, а только от тебя. Ты действительно хочешь этого брака, Сюзанна? Брака с человеком, который не любит и никогда не полюбит тебя? В чьем сердце навсегда царит другая. Который в твоих объятиях будет мечтать о другой женщине? Ты действительно этого хочешь?! Ты действительно этого хочешь? Действительно хочешь?.. А действительно: чего хочу я? И хочу ли я чего-нибудь? Я потеряла себя. Я растворилась в своей любви к тебе, Терри, и уже не помню себя. Кто я? Чего я хочу? К чему стремлюсь? Нет ничего. Пустота и мрак. И ты. Есть только ты, мой Терри. Ты и моя любовь к тебе. И больше ничего. Я больше не приду сюда. Пусть это будет моим свадебным подарком вам. Или прощальным. Было далеко за полночь. Дорожки слез тускло блестели на бледных щеках, но взгляд широко отрытых синих глаз, устремленный в пустоту, был неподвижен и суров. Откинув в сторону одеяло, Сюзанна медленно встала с постели, затем опустилась на колени и, пошарив под кроватью, вытащила картонную коробку. Атласная лента с тихим шелестом скользнула на пол и осталась лежать, переливаясь серебристой змейкой. Осторожно взяв в руки протез, Сюзанна долго смотрела на него, а затем приложила к ноге и принялась застегивать ремни. Дерево было теплым и приятным на ощупь. Закончив с креплениями, она медленно поднялась и замерла в нерешительности, опираясь на кровать. Прошло несколько минут. В комнате царила тишина. Сквозь щель в занавеси тускло просачивался лунный свет. Наконец Сюзанна медленно и осторожно выпрямилась, впервые встав на ноги. Несколько минут она просто стояла, пытаясь понять, что чувствует. Ощущения были мимолетными, странными, незнакомыми, но не неприятными. Она закрыла глаза и сосредоточилась, пытаясь уловить их. Секунды летели одна за другой. И вдруг ей показалось, что все, что случилось с ней - всего лишь дурной сон. Что всего этого никогда не было. Ни оборвавшейся рампы. Ни мучительной боли в раздробленной кости. Ни долгих выматывающих дней в госпитале Святого Иакова. Ни жалостливых взглядов окружающих, виновато отводящих глаза. Ни этих бесконечных одиноких дней и ночей в четырех стенах родного дома, изученного до мельчайших подробностей. Всего этого никогда не было. Просто не было. Она стояла на сцене на своих собственных ногах. Она чувствовала их. Легкая улыбка скользнула по губам девушки, и она сделала шаг. И тут одно из креплений соскользнуло вниз. Теряя равновесие, Сюзанна покачнулась и, нелепо взмахнув руками, упала на пол, сильно ударившись боком о массивное ребро кровати. Чтобы сдержать рвущийся наружу крик разочарования и боли, она закусила губу. Металлический привкус крови привел в чувства. Сюзанна прислушалась, но кругом царила все та же сонная тишина глубокой ночи. Дом спал. Смахнув выступившие слезы, девушка снова застегнула крепления, но на этот раз туже опоясав ногу над коленом и под ним, и, уцепившись за спинку кровати, заставила себя встать. Постояв несколько минут, чтобы привыкнуть к новому ощущению, она несколько раз глубоко вздохнула и сделала шаг. Продолжение следует…