Когда мы встретимся вновь

В бездонном покое беспечных иллюзий Рождается горькая жизнь: Свиваются судьбы в чудовищный узел, Войною сменяется мир. Ломаются стекла надежд неустанных, Верша непонятный обряд: Покорно и нежно, спокойно и странно Осколки летят на асфальт. Уходят мгновенья, свиваются пылью, Ложатся веками в песок, И расстояние – миля за милей – Уходит в назначенный срок. Т. Яналина Август 1918 года, Франция. - Господи, наконец-то спать, - простонала Жоа, падая на жесткую узкую постель, и сладко потянулась, предвкушая скорый отдых. – М-м… Я так устала, что глаза слипаются. Широко зевнув, уже в полусне она открыла глаза и посмотрела на подруг. Флэнни стояла у своей кровати, сосредоточенно и методично складывая снятую одежду, на ее лице застыло привычное строгое и непроницаемое выражение. Кенди сидела на своей постели, обняв руками колени, и смотрела в темное окошко тоскливо-отрешенным взглядом. Жоа перевернулась на живот и резко тряхнула головой, прогоняя подступающий сон. - Кенди. Та не ответила. - Кенди! – уже громче позвала она. – Спящая красавица, очнись!!! - Что?! – Кенди вздрогнула, приходя в себя, и, обернувшись, посмотрела на подругу. – Ты что-то сказала? - Я сказала, что у нас нет в наличии прекрасного принца, который мог бы пробудить тебя своим поцелуем! – рассмеялась француженка. Кенди смущенно зарделась и опустила ресницы. - О чем ты? – пробормотала она. - Ты снова думала о нем, ведь так? - усмехнулась Жоа. – И не вздумай отпираться - твои покрасневшие щеки выдают тебя с головой! – она спрыгнула с постели и села рядом с подругой. – Расскажи нам о нем, – вдруг попросила девушка. – Ты всегда такая грустная, когда о нем думаешь. Может быть, если ты поделишься с нами, тебе станет легче? - Я в этом не уверена, - грустно вздохнула Кенди. - А ты попробуй, - настаивала Жоа. - Я вовсе не требую, чтобы ты рассказала мне все и во всех подробностях. Расскажи о том, о чем сможешь. О чем захочешь. - Хорошо. Я попытаюсь, - Кенди задумчиво посмотрела в окно. – Помнишь, еще на «Леди Агнес» во время пути сюда, во Францию, я тебе рассказывала о своем друге Энтони. После его гибели мой опекун мистер Альберт отправил меня учиться в колледж Святого Павла. Это в Англии. Он надеялся, что смена обстановки поможет мне справиться с утратой. Мне страшно не хотелось уезжать, но тогда у меня не было выбора. Там-то, на лайнере, плывущем в Англию, я и встретила Терри. Это было вечером. Было холодно, и над океаном клубился густой туман. Терри стоял на палубе у поручней, закутавшись в плащ. На какое-то мгновение мне показалось, что это Энтони, и я окликнула его, но когда он обернулся, я поняла, что ошиблась. А потом он посмеялся над моими веснушками. Я страшно разозлилась и решила, что он невыносимый тип и грубиян. Второй раз мы встретились уже в колледже Святого Павла. Представляешь мое удивление, когда я увидела его? В этот раз его появление было куда более эффектным, - Кенди чуть усмехнулась, зеленые глаза затуманились воспоминаниями. – Он опоздал на утреннюю мессу. Кроме того, его костюм был в жутком беспорядке, и он был пьян или, быть может, ловко прикидывался. Когда бы мы ни встретились, он всегда смеялся надо мной и говорил колкости. Впрочем, он вел себя так не только со мной, но и с остальными учениками. Терруз Грандчестер считался первым хулиганом в колледже. Он нарушал все правила. Казалось, ему доставляло особую радость изводить как учеников, так и учителей. И мне тоже не раз доставалось от него. Поначалу. И лишь потом я поняла, что на самом деле он совсем не такой уж плохой. Дерзость, бравада, грубость, доходящая порой до откровенного хамства и наглости, презрение к окружающим, высокомерие… Все это было показным. Лишь антуражем, за которым скрывалось одиночество. Терри – незаконнорожденный сын герцога Грандчестера и американской актрисы Элеоноры Бейкер. Я встречалась с герцогом лишь однажды. На самом деле он – совсем неплохой человек, но очень гордый и кажется таким надменным и холодным. Думаю, он очень любит сына, но… Просто не умеет этого показать. Впрочем, я недостаточно хорошо его знаю, чтобы что-то утверждать. А Терри был уверен, что отцу он безразличен, поэтому и вел себя так отвратительно. Однако постепенно мы подружились. А потом… - Кенди мечтательно улыбнулась. - Потом это превратилось в нечто большее. Однажды во время летних каникул нас отвезли в Шотландию. Там так красиво. Наверное, это самое замечательное место на земле после Америки. Это были лучшие каникулы в моей жизни. Там Терри впервые поцеловал меня. А я разозлилась и дала ему пощечину. А после нашего возвращения… - вспомнив подстроенную Элизой встречу в конюшне, Кенди болезненно поморщилась и нахмурилась, – …произошел один очень неприятный случай, после которого Терри и меня должны были бы исключить из колледжа. Разумеется, вопрос с исключением Терри замяли. Все-таки он был сыном герцога Грандчестера, который покровительствовал этому заведению. У меня же не было такой защиты, но… Узнав, что меня должны исключить, Терри ушел из колледжа. Сам. А перед уходом потребовал у директрисы, чтобы я осталась. Меня оставили, но я почти сразу же сбежала. Впрочем, было бы неверно сказать, что я это сделала только из-за него. Нет. Просто я поняла, что колледж – это не то, что я хочу. Я должна была найти собственную дорогу в жизни. Я вернулась в Америку, в дом Пони. И узнала, что Терри был там. Терри приехал в Америку, решив стать актером, как и его мать. Театр всегда был его тайной любовью. Особенно он обожал Шекспира. Какое-то время я жила в доме Пони, но однажды мне пришлось помогать доктору, и я вдруг поняла, кем хочу стать. Мисс Пони отправила меня в Чикаго, где ее старая знакомая Мери Джейн возглавляла школу медсестер при больнице Святого Иоанна. Так я стала медсестрой. А потом труппа, в которой играл Терри, приехала в Чикаго. Стоило огромных усилий попасть на спектакль, но мне все же удалось. Правда, я не смогла встретиться с Терри в театре. Меня не пустили к нему. Но мы все же встретились. На несколько секунд в дверях уходящего поезда. Но это было неважно, ведь теперь мы знали, где мы. Я писала ему. Он писал мне. А потом было объявлено о том, что скоро состоится премьера спектакля «Ромео и Джульетта». Терри должен был играть роль Ромео, а Джульетту должна была сыграть молодая актриса из той же труппы Сюзанна Марлоу. Терри прислал мне пригласительный билет на премьеру. Но когда до спектакля оставалось всего несколько дней, произошел несчастный случай. Во время одной из репетиций сорвалась рампа. Она падала на Терри. Его спасла Сюзанна, но в итоге пострадала сама. Ей раздробило кость в лодыжке, и ногу пришлось частично ампутировать. Когда я приехала в Нью-Йорк, то еще не знала об этом. Только видела, что Терри стал каким-то мрачным и молчаливым, словно что-то мучило его. А потом Сюзанна исчезла из госпиталя. Я нашла ее. Она стояла на крыше и хотела прыгнуть. Она кричала, что не хочет жить без него. Я остановила ее. И только тогда я все поняла. Сюзанна любила Терри. И она спасла ему жизнь. Круг замкнулся, - Кенди горько усмехнулась и закрыла глаза, чтобы сдержать неумолимо подступающие слезы. - Вечная, как мир, история о третьем лишнем. Одна из нас должна была уйти, и в тот вечер в госпитале Святого Иакова я попрощалась с ним навсегда. После возвращения в Чикаго я больше не писала ему и ни разу не видела. Но я знаю, что он продолжает играть в театре. Терри – очень талантливый актер. Театр для него не просто работа, это его жизнь. И я очень надеюсь, что сейчас у него все в порядке, и он счастлив рядом с Сюзанной. Я очень-очень на это надеюсь. Он это заслужил. Кенди замолчала, отрешенно глядя в окно неподвижно-пустым и каким-то тоскливым взглядом. В комнате воцарилась тишина. - Грустная история, - произнес у двери знакомый женский голос с бархатным французским акцентом. От неожиданности девушки вздрогнули и одновременно обернулись. В дверном проеме, опираясь спиной о косяк, стояла Антуанет Делакруа. Войдя в комнату, главная медсестра подошла к постели Кенди и, присев на край, чуть улыбнулась в ответ на ее удивленный взгляд, а затем подняла руку и ласково поправила короткую золотую прядку, упавшую на лицо девушки. - Не стоит отчаиваться, Кенди, - ласково сказала она. - Тебе сейчас очень больно, поэтому все вокруг кажется безнадежным. Но ты и он еще так молоды. Все еще может измениться, поверь мне. Твоя история очень грустная, но бывают и грустнее. Я тебе расскажу одну такую, хочешь? Кенди молча кивнула. Антуанет отвернулась и задумчиво посмотрела в пустоту. - Это произошло очень давно. Почти двадцать лет назад. Я родилась и выросла в Лавферезе. Есть такой городок в Провансе. Вряд ли вы его найдете на карте - слишком уж он мал. Неподалеку от него находится большое, богатое поместье, принадлежащее одной весьма знатной аристократической семье. Я… У меня была подруга. Дочь местного врача. На одном из городских праздников она познакомилась со старшим сыном тогдашнего хозяина поместья. Кристиан-Пьер… - Антуанет усмехнулась и чуть прищурилась, словно видела что-то, известное лишь ей. - Красивый молодой человек, наследник огромного состояния. Самый завидный холостяк во всем городе. Он действительно был очень красив. Темноволосый, высокий, стройный, элегантный, веселый. Все девушки города были увлечены им. Ему было всего восемнадцать, но он уже имел репутацию повесы. Однако, несмотря на то, что он был наследником огромного состояния и титула графа, Кристиан-Пьер вовсе не был избалованным аристократом, как можно было ожидать. Упрям, смел, иногда бесшабашен, иногда безрассуден, неукротим, а временами так яростен, что ему невозможно было противостоять, но не зол, не жесток. Никто и никогда не мог бы упрекнуть его в подлости. Он был добрым и веселым и никогда не причинял боли другому человеку. По крайней мере, преднамеренно. Он был сильным духом. Казалось, он может противостоять всем и всему. Он осмеливался противиться даже своему отцу, хотя характер старого графа был таков, что не всякий взрослый и умудренный опытом мужчина мог решиться на это. А вот он позволял себе спорить с ним и даже игнорировать его распоряжения, ибо ничего другого с уст графа не слетало. Мне кажется, что втайне старый граф гордился его непокорством, но, разумеется, не показывал этого. Моя подруга была совсем другой: тихой, спокойной, не слишком общительной, даже замкнутой. Пока ее ровесницы хвалились нарядами, бегали на праздники и строили глазки молодым людям, она сидела за книгами или помогала отцу. Про таких говорят – не от мира сего. Что привлекло его в ней, кто теперь скажет? Не красавица, к тому же, слишком серьезная. И даже на тот праздник она не хотела идти. Но пошла. И они встретились. Он был не для нее. Это было очевидно с самого начала. Они были слишком разными. И в первую очередь по социальному положению. Дочь сельского врача и наследник графской фамилии, - Антуанет устало усмехнулась. – Смешно. На что она надеялась? Ну, как бы то ни было, они познакомились и начали встречаться. Глупо? Да. Безрассудно? Еще бы! А самое главное – безнадежно. Сначала встречи были совсем невинными, даже случайными, но… Время шло, и постепенно знакомство переросло в увлечение, а затем и в более серьезное чувство. Антуанет смолкла, глядя в темноту застывшим взглядом. Кенди, Жоа и Флэнни молчали, ожидая продолжения. - И что было дальше? – наконец прошептала Жоа. Антуанет вздрогнула, словно очнувшись от сна, и, взглянув на нее, слабо улыбнулась. - Дальше? Дальше… А дальше они сообщили родителям о том, что хотят пожениться. Граф был в ярости. Наследник его фамилии, за которой стояли несколько поколений самый высокородных аристократов, одна из самых голубых кровей Франции, и дочь какого-то там местного доктора. Это было немыслимо! Граф заявил, что не допустит этого брака, и потребовал, чтобы его сын отказался от девушки. - И… Он отказался? – пробормотала Жоа. - Нет. В молодом человеке взыграл норов, и он заявил, что все же женится на ней. Но против был не только старый граф. Отец девушки тоже был не в восторге от новости, которую сообщила дочь. Он заявил, что она не пара аристократу, и потребовал, чтобы она рассталась с ним. Девушка отказалась. В тот момент им казалось, что они могут все. Вынесут все невзгоды, преодолеют любые препятствия, чтобы только быть вместе. - А это было не так? – неожиданно спросила Флэнни, ее голос звучал как всегда спокойно и размеренно. - Не так, - кивнула Антуанет. – В один прекрасный день отец девушки попросил ее съездить на некоторое время в Тулузу, чтобы навестить его дальнюю родственницу, которая заболела. Эта просьба не удивила ее. Она и раньше ухаживала за пациентами своего отца, а здесь речь шла о единственном близком этой семье человеке. Разумеется, девушка поехала. А когда она вернулась, то отец сообщил ей, что Кристиан-Пьер уехал из поместья и передал ей письмо. Письмо было написано его почерком. В нем сообщалось, что между ними все кончено, и он уезжает учиться за границу. Вот так-то. - Невероятно, - ошеломленно прошептала Жоа. - Он так любил ее и… И вдруг вот так. Без объяснений. Неужели это правда? Как он мог так поступить с ней?!! Это жестоко! - Да. Это жестоко, - едва слышно согласилась Антуанет. – Только вот правда в том, что на самом деле все было не так. Но узнала она об этом несколько лет спустя. Когда было уже слишком поздно. - И что же произошло на самом деле? – тихо спросила Кенди. - На самом деле это было всего лишь маленькой деталью большого плана, придуманного двумя обеспокоенными отцами. Придуманного, как они полагали, исключительно ради блага их детей. Отец девушки дал графу несколько писем, написанных ее рукой. Граф позаботился о том, чтобы были подготовлены два поддельных письма. Одно – для девушки, написанное якобы его сыном; второе – для Кристиана-Пьера от его невесты. Как я уже говорила, девушка отправилась в Тулузу, где провела несколько недель. Сборы были поспешными, и она не успела предупредить молодого человека, куда и зачем уезжает, но не придала этому большого значения, поскольку полагала, что быстро вернется, - Антуанет судорожно вздохнула и закусила губу, словно пытаясь сдержать слезы, а затем продолжила. – У нее была мечта – отправиться учиться в Париж, - медсестра грустно усмехнулась и покачала головой. – Глупая. Она еще не знала, как дорого обойдется ей эта мечта. Спустя несколько дней после ее отъезда отец девушки отдал Кристиану-Пьеру письмо, якобы написанное ею, в котором говорилось, что между ними все кончено, что она уезжает учиться в Париж, и просила его не искать ее. Разумеется, молодой человек был в ярости. Он счел, что она предала его. Бросила. Он не отправился в Париж, чтобы найти неверную любимую и потребовать объяснений. Он был слишком горд. Расчет был точен. Отцы слишком хорошо знали своих детей. Антуанет замолчала, и в комнате снова воцарилась тишина. - И что стало с этой девушкой? – тихо спросила Кенди. - С девушкой? – женщина отрешенно взглянула на нее странным затуманенным взглядом и снова отвернулась. – Ничего. Когда она читала письмо, то ей даже в голову не пришло, что оно фальшивое. Она уже не могла ничего изменить, а потому просто смирилась и стала жить дальше. Читала книги, помогала отцу, думала об учебе в Париже и… и никак не могла забыть графского сына. В конце концов ее отец не выдержал и признался во всем. Реакцию девушки нетрудно было предугадать. Она была сломлена, раздавлена, шокирована, возмущена. Она никогда не думала, что ее отец, слывший честнейшим человеком, вырастивший ее с такой заботой, лаской и любовью, окажется способным на столь низкий поступок. В гневе она заявила, что никогда не простит ему этого, что отныне у него нет больше дочери. На следующий день она собрала вещи и отправилась в Париж. Прошло несколько лет. Гнев сменился печалью. В конце концов она помирилась с отцом, хотя так до конца и не простила его. Но что она могла поделать? Ничего. Ничего уже нельзя было изменить. - Почему? – возмущенно перебила ее Жоа. – Почему она не поговорила с Кристианом-Пьером как только вернулась из Тулузы? Или потом, когда узнала, что все это было подстроено? Да, он был зол, но он любил ее. А если бы он узнал правду, я уверена, они бы помирились и были бы вместе. - Не все так просто, Жоа, - вздохнула Антуанет. – Когда она вернулась в Лавферезе, Кристана-Пьера уже не было в поместье. Сначала она думала, что он уехал учиться за границу, как говорилось в письме, но после отец рассказал ей, что на самом деле молодой человек просто исчез на следующий день после того, как ему передали якобы ее письмо. Старый граф искал сына, но безуспешно. Несмотря на его деньги, положение и влияние, ему не удалось обнаружить ни единого следа. Что в таком случае могла эта девушка, бывшая всего лишь дочерью сельского врача? Ничего. Так что, как видишь, Кенди, все совсем не так плохо. Потому что у тебя все еще может измениться. Ты любишь его и знаешь, где он. Он тоже любит тебя и знает, где ты. К тому же, он знает, что ты любишь его. И у вас есть надежда. Это совсем не так уж мало, поверь мне. Она по-матерински ласково погладила девушку по щеке и, взглянув на растерянно-возмущенное лицо Жоа и задумчивое и строгое – Флэнни, вздохнула и тряхнула головой. - Ладно, хватит предаваться воспоминаниям и грусти! – строго скомандовала она, впрочем, обращаясь скорее к самой себе. – Не забивайте себе голову всякими глупостями! Я заболталась и совсем забыла, что пришла по делу. Жоа, завтра ты и я отправляемся в военно-полевой госпиталь 1480. На этой линии фронта сейчас идут активные бои, а он ближе всех, поэтому там огромный наплыв раненых. Им не хватает медсестер. Впрочем, это ненадолго – максимум два-три месяца, возможно, меньше - а затем снова вернемся сюда. Машина придет рано утром, так что ложись спать. Завтра будет трудный день. Антуанет поднялась и направилась к двери. - Спокойной ночи. Она уже собиралась выйти, когда ее окликнула Кенди. - Мадемуазель Антуанет. - Да? – главная медсестра обернулась. - История, которую вы рассказали… Когда это произошло? - О-о… - Антуанет грустно улыбнулась. – Давно, Кенди. Очень давно. - И… И они так и не встретились больше? - Нет. Я больше никогда не видела Кристиана-Пьера и не знаю, что с ним стало. А теперь спите! Спокойной ночи. Она вышла из комнаты. - Спокойной ночи, - едва слышно прошептала Кенди, глядя на закрывшуюся за ней дверь. Пулеметная очередь вспахала защитный вал. Нил машинально пригнулся, но тут же вновь поднял голову и, тщательно прицелившись, нажал на курок. Приклад привычно ударил в плечо. Откуда-то позади послышался ответный стрекот, а ветер донес обрывок очередного визгливого вопля Девуазье. «Значит, жив еще, - хмуро подумал Нил, прицеливаясь. – Впрочем, ничего удивительного: сволочь так просто не убьешь». Спустив курок, он посмотрел на устроившегося чуть подальше Креста. Прижав к плечу приклад «Спрингфилда», тот, казалось, был полностью поглощен боем и не замечал ничего вокруг. - Метишь в снайперы, а, Крест? – криво усмехнулся Нил. - Нет, - спокойно ответил француз, не отрываясь от своего дела. – Просто не жажду закончить жизнь в этом окопе. Винтовка чуть вздрогнула от выстрела, а из ствола вырвался легкий дымок, запахло горелой смазкой. - Гранатами бы их, - вздохнул Нил, возвращаясь к прерванному занятию. – Где носит Штопора? Он отправился за ними четверть часа назад! В этот момент позади них послышался шорох, сменившийся натуженным пыхтением, а затем в окоп плюхнулся ящик, за ним еще один, а следом за ними скатился Штопор. Моментально вскочив на ноги, он отряхнулся, не забывая пригибаться. - Ну, наконец-то, - проворчал Нил. – Штопор, тебя только за смертью посылать! - Недоволен – сам иди! – огрызнулся ирландец. – Девуазье мне чуть глотку не перегрыз из-за этих двух жалких ящиков! Ох, парни, что-то не так. Чёй-то наш сержант шибко нервничает! - А чего ты ожидал? – усмехнулся Нил, в очередной раз спуская курок. – Девуазье – трус, каких поискать! - Это-то понятно, - Штопор взял гранату и, сорвав колпачок, швырнул в сторону, откуда долетал стрекот вражеского пулемета. – Но сейчас он куда более нервный, чем обычно. В самых задних рядах ошивается. - А ты думал увидеть его в авангарде с флагом? - холодно съязвил Крест. - Ничего я не думал! – вспыхнул Штопор. – Но мне не нравится выражение его лица. Да и вообще обстановочка какая-то не такая. А тут еще этот тощий змей, когда отчитывал меня, обронил, что боеприпасы не подвезли. Крест едва заметно вздрогнул и обернулся. Несколько секунд он молча смотрел на ирландца своим странным непроницаемым взглядом, а затем нахмурился и снова уткнулся в прицел «Спрингфилда». Штопор удивленно окинул взглядом его высокую фигуру, пожал плечами и потянулся за следующей гранатой. Краем глаза Нил проследил за этой секундной пантомимой и, нахмурившись, чуть придвинулся к французу. - Крест, что происходит? – тихо прошептал он. Тот ничего не ответил, сосредоточенно глядя вперед, и молча нажал на курок. На его лице застыло совершенно непроницаемое каменное выражение, и лишь меж широкими бровями пролегла едва заметная морщинка тревоги и скрытого напряжения. - Я же вижу, что что-то не так. Лучше скажи нам правду, - настаивал Нил. Крест медленно обернулся и мрачно посмотрел на него. - А ты ничего не замечаешь, Кардинал? – тихо спросил он. - Ты о чем? – теперь Нил начал беспокоиться уже всерьез. - О том, что раньше стреляли только оттуда, - Крест махнул на защитные валы окопов, возвышавшиеся напротив их собственного, - а сейчас… - он помолчал секунду. – Я бы сказал, что поле обстрела увеличивается, - закончил он и, отвернувшись, снова принялся стрелять. - Ну и что? – недоуменно пробормотал Нил, глядя на вражеские окопы. – Они наступают и… - он замолчал, пораженный внезапной догадкой, и, повернувшись, внимательно посмотрел на француза. – Ты хочешь сказать? - Да, - мрачно подтвердил тот. - Что «да»? – решительно вмешался в их разговор Штопор. – Эй, кто-нибудь скажет мне по-человечески, что здесь происходит?!! – возмущенно потребовал он, переводя горящий смутным подозрением взгляд с одного на другого. - Клещи, - мертвенно-спокойно обронил Нил, не сводя застывшего взгляда с Креста. - Что? – недоуменно протянул Штопор. - Нас берут в клещи, - вздохнув, ответил Крест, его голос звучал привычно невозмутимо, словно речь шла о чем-то совсем незначительном. – Окружают. Если уже не окружили… Но если принять во внимание тот факт, что нам перестали подвозить боеприпасы, то рискну предположить, что мы уже отрезаны от основных сил. - ЧТО?!! – завопил ирландец, уставившись на него ошарашенно-неверящим взглядом. - Но… Но разве это возможно?! Как такое могло случиться?!! - Как-как, - устало поморщился Крест. – Как обычно! Может быть, штаб опоздал с приказом отступать, а может быть, связь повреждена. Но готов поспорить, что команда поступила, но эта трусливая крыса Девуазье побоялся высунуться, чтобы отдать соответствующие распоряжения! – зло процедил он, методично отстреливая очередную обойму. - Сук-кин сын!!! – с ненавистью прошипел Штопор. – Гореть ему в аду синим пламенем, гаду ползучему!!! Какого черта, спрашивается, Господь не прибрал эту склизкую сволочь в первом же бою?!! - Потому что эта склизкая сволочь не дала Господу такого шанса, - усмехнулся Нил. В этот момент у подножия вала упала граната, и в воздух взметнулся столб земли. Отложив винтовку, Нил взял пару гранат и, сорвав колпачки, метнул их одну за другой в сторону врага. Крест взглянул на ящики с боеприпасами, затем на Нила. - Экономьте патроны и гранаты, господа, - холодно и спокойно заметил он. – От их количества теперь зависит наша жизнь, – и снова отвернулся. - А какой в этом смысл? – резко возразил Нил. – Часом больше, часом меньше… Неужели ты веришь, что они отправят основные силы нам на выручку? Посылать под немецкие пули истинных и добротных американских солдат с незапятнанной репутацией ради спасения горстки «отбросов общества», изначально предназначенных на убой? Не смеши меня. Мы же пушечное мясо, Крест. Сдохнуть вот так – наше высочайшее предназначение на этой войне. Честь, которую нам оказало наше государство. Нет, штаб даже беспокоиться не станет. Составит официальную коротенькую сводку - и точка. Просто и мило, а самое главное – в соответствии с уставом, логично и целесообразно. Так что не будем питать лишние иллюзии, господа, дабы смерть не была слишком горькой. Для нас все закончится здесь и сегодня. Завершив этот ехидный монолог, он снова поднял винтовку. Штопор и Крест ничего не ответили. Закончив чистить винтовку, Терри быстро собрал ее и, отставив в сторону, покосился на сидящих на другом конце окопа Гранта и де Шарни. Склонившись над развернутой картой, они о чем-то тихо спорили, лица обоих мужчин были мрачнее тучи. Терри чуть нахмурился и, поднявшись, направился к ним. - Можно, капитан? – тихо спросил он, остановившись прямо перед ними. Чарли поднял голову, окинул его мрачным взглядом, но все же кивнул, давая согласие. Терри сел рядом и посмотрел на карту. - Что случилось? - Ничего, - устало вздохнул Чарли. - Врешь, - невозмутимо констатировал Терри. - Не забывайте, с кем говорите, рядовой! - холодно оборвал его капитан, в глазах под нахмуренными бровями блеснули искры гнева. - Есть, сэр! Прошу прощения, сэр! Больше не повторится, сэр! – звонким ледяным голосом отчеканил Терри в точном соответствии с уставом и, вскочив, отдал честь. - Да умолкни ты, черт тебя побери! – прошипел Чарли и кисло поморщился, словно глотнул уксуса. – Без тебя тошно. Терри снова сел на место и внимательно всмотрелся в лицо друга, в изумрудных глазах светилось беспокойство. - Что случилось, Чарли? Капитан тяжело вздохнул и ткнул пальцем в лежащую на земле карту. - Один из отрядов авангарда берут в клещи, - хмуро пояснил он. - И что? – на лице Терри отразилось удивление. – Нужно пойти им на выручку, только и всего, - он снова посмотрел на карту. – К тому же, это совсем рядом с нашим местоположением. - Не все так просто, Терри, - Чарли снова вздохнул. – Наш фронт отступает, а это значит, что с минуты на минуту мы получим соответствующий приказ. Терри вздрогнул и, резко подняв голову, неверяще посмотрел на друга. - А как же они? – тихо спросил он. - А что они? – горько усмехнулся тот. – Они – авангард, Терри. Пушечное мясо. Эти отряды формируются из заключенных. «На этой войне они – пушечное мясо, поэтому до ее конца из них доживут лишь единицы! И то… Если доживут». Терри словно наяву услышал голос майора Пембертона, в котором звучали грусть и усталость, и нахмурился. - Они – такие же солдаты армии США, как и мы, - упрямо и жестко отрезал он. – Армия должна им помочь, а не бросать умирать под пулями врага, как ненужный хлам! Тем более если возможность помочь действительно есть. - Это война, Терри, - Чарли грустно усмехнулся и покачал головой. – Приказы командования не обсуждаются… Терри уже открыл рот с явным намерением возразить, но его опередил Шарль, который до этого момента молча сидел рядом, внимательно изучая карту и, казалось, совсем не слушал их. - Приказы не обсуждаются – это верно, - спокойно произнес он, поднимая голову и глядя на друзей. – Но!.. – Шарль сделал паузу и чуть усмехнулся. - Только если приказ получен, - закончил он и задумчиво прищурился, словно обдумывая какую-то идею. Терри и Чарли непонимающе уставились на него, ожидая продолжения. - О чем это ты? – наконец, не выдержав, потребовал Чарли. - О том, что приказа отступать еще не было, - все так же невозмутимо пояснил Шарль, продолжая рассматривать карту. – А предыдущий приказ был наступать именно в этом направлении. Вот мы и будем наступать. - Но когда поступит приказ… - начал было Грант. - Прекрати, Чарли, - Шарль поморщился. – Мы на передовой. Линия фронта почти под самым носом, бои идут ежедневно, а связь – штука ненадежная. Они еще не сомкнули клещи. Мы быстро выудим оттуда наших ребят, и все вместе отступим к основным силам в соответствии с приказом. - Ага. Но если об этом узнают, мы все загремим под трибунал! – в тон ему хмуро добавил Чарли. - И как же они узнают, а? – насмешливо осведомился француз. – Мы отключим рацию. На некоторое время, разумеется. Пока не начнем бой. В этом случае приказ придет, когда свара уже начнется, но тогда уже ты будешь решать, как отводить взвод. - М-м… - Чарли задумчиво потер подбородок. – А если они отправят связистов? - Ерунда! – уверенно заявил Шарль. – Спустя несколько часов здесь повсюду будут немцы и передовая линия фронта, где бои идут, не переставая. И ты действительно думаешь, что штаб пошлет сюда специалистов, чтобы выяснить, что тут творится со связью? Да еще и во время боя? Нет, уверяю тебя. Майор не станет рисковать попусту техническими подразделениями. Готов поспорить, у него даже сомнения не возникнет в том, что кабель просто перерубило осколком снаряда. Майор со спокойной совестью спишет все на эту вполне очевидную причину, а за спасение отряда будет тебе еще и благодарен! – подытожил он свои логические выкладки. - А наша совесть будет чиста! – тихо добавил Терри. Несколько минут капитан молча смотрел на них, в его глазах все еще светилось сомнение, а затем взглянул на карту и нахмурился. - Ладно. Двум смертям не бывать, а одной – не миновать, умирать так с песней. Шарль, поднимай ребят. Выступаем. Нил хмуро покосился на ящик с гранатами, который теперь был заполнен меньше, чем наполовину. - Проклятие, - едва слышно процедил он и, сжав зубы, снова прижался щекой к прикладу винтовки. Расположившиеся неподалеку Крест и Штопор продолжали методично стрелять, изредка пригибаясь, когда очередная граната противника взрывала землю. В этот момент с другой стороны окопа послышалось шуршание и к ним свалился перемазанный копотью и грязью Крайтон. При виде его на лицах всех троих отразилось нескрываемое удивление: Крайтон был едва ли не большим трусом, чем Девуазье, а их окоп сейчас был, пожалуй, под самым пристальным вниманием противника, поэтому его появление казалось не просто нелогичным и необъяснимым, но даже нелепым. Словно дурная шутка. Но, тем не менее, это действительно был Крайтон, который сейчас ползком подбирался к ним. - Крайтон, прекрати распахивать пузом землю, словно гад ползучий, - ехидно оскалился Штопор. – Достаточно всего лишь пригнуться. Не искушай Бога, а то он, того и гляди, пошлет гранату на твою тощую задницу! У него, поди, уйма счетов накопилась, вдруг решит, что тебе пора расплатиться? Тебя-то не жалко, так ведь и нас зацепить может ненароком. - Заткнись, ирландская крыса! – ощерился тот. – Что-то не так… Дела совсем плохи. Боеприпасы на исходе, связи нет, Девуазье исчез! - То-то его давно не слышно, - заметил Нил, не отрываясь от своего занятия. – И ты притащился сюда только для того, чтобы сообщить нам об этом? – невозмутимо поинтересовался он. - Д-да, - неуверенно пробормотал Крайтон. - Зря старался, - хмыкнул Штопор. Крайтон недоуменно воззрился на них, явно не зная, что сказать. - Мы знаем, - пояснил Крест. - Знаете? – ошеломленно пробормотал тот. - Что знаете? – внезапно в его водянистых глазках вспыхнуло подозрение, и он прищурился. – Вы что-то скрываете! Похоже, вы уже давно в курсе, что здесь происходит, но молчите! – заявил он обвиняющим тоном, словно прокурор, уличивший преступника в совершении ужасного деяния. Однако Нил, Крест и Штопор не обратили на его слова никакого внимания и продолжали стрелять. - Дьявол побери! – яростно завопил Крайтон, теряя терпение. – Я требую, чтобы вы мне сказали, что происходит!!! Нил вопросительно покосился на Креста, тот едва заметно кинул. - Нас окружают, Крайтон, - совершенно спокойно и как-то обыденно пояснил Нил, поворачиваясь к нему. – Если уже не окружили, - задумчиво добавил он. – Думаю, ты понимаешь, что армия не придет к нам на помощь, а значит, как только у нас закончатся патроны и гранаты, нас попросту перестреляют, словно мишени в тире, - насмешливо закончил он и снова отвернулся. В окопе воцарилась тишина, прерываемая лишь звуками набирающего ярость боя. - Что? – наконец ошеломленно пролепетал Крайтон спустя почти целую минуту, гневное выражение медленно уходило с его лица, сменяясь растерянностью и… страхом. – Этого не может быть! Это неправда!!! - Ну, если тебе так легче, - зловеще ухмыльнулся Штопор, не переставая стрелять. - Неужели ты действительно надеялся выжить здесь, а, Крайтон?! – издевательски поинтересовался он. - А, может, ты собрался жить вечно? Как видишь, у Господа Бога другое мнение на счет твоей персоны, - философски добавил он. – Очевидно, он считает, что ты уже достаточно покоптил небо. Так что ползи назад и начинай готовиться к переходу в мир иной. Вспомни молитвы, например. Услышав это напутствие, Нил не удержался и фыркнул, уголки губ Креста тоже дрогнули в улыбке. С минуту Крайтон смотрел на них почерневшим от ненависти взглядом, безмолвно открывая и закрывая рот, словно рыба, выброшенная на берег, а затем злобно прищурился… - Ну, нет. Я не умру здесь. Я не хочу умирать, как крыса, в этом поганом окопе!!! – завопил он, задыхаясь от ярости и бессилия. - Угу, - ядовито буркнул Штопор. – Можно подумать, у тебя есть выбор. Отшвырнув винтовку в сторону, Крайтон обхватил себя руками за плечи и медленно опустился на колени, его трясло. - Я не хочу умирать, - едва слышно шептал он, захлебываясь словами. Несколько мгновений Нил и Крест холодно смотрели на него, а затем отвернулись. - Я НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ!!! - во весь голос завопил он, сотрясаясь в рыданиях, и, вскочив на ноги, бросился к защитному валу. Вскарабкавшись на него, он бросился вперед, подняв руки и размахивая ими. – Я сдаюсь!!! Не стреляйте!!! Не стре… Короткая пулеметная очередь разрезала тишину, отозвавшись гулким эхом. Крайтон замер. С минуту он еще стоял, покачиваясь, словно пьяный, а затем медленно осел на землю и забился в предсмертных судорогах, захлебываясь собственной кровью. Наконец хрипы стали стихать, его тело дернулось в последний раз и застыло в нелепой позе, словно огромная сломанная кукла. - Вот идиот, - презрительно поморщился Штопор. – Надо ж было додуматься вылезти из окопа. Да они, поди, даже и не поняли, чего он им там орал, как полоумный. - Собаке – собачья смерть, - холодно обронил Нил. - Тоже верно, - согласился ирландец. – Впрочем, и нам-то особо радоваться нечему. Скоро пойдем той же дорожкой. Нил пожал плечами и, быстро сменив пустой магазин, снова прицелился, но в этот момент позади них вдруг застрекотал пулемет. Затем к нему присоединился еще один. Нил поднял голову и ошарашенно прислушался, а затем посмотрел на Креста, в его глазах светилось неверие, почти потрясение. - Неужели? – едва слышно прошептал он. - Похоже, - едва заметно усмехнулся Крест, на лице которого помимо удивления явно читалось облегчение. – Невероятно, но похоже, что основные силы все же пришли к нам на выручку. Признаться, не ожидал. - Да уж, - довольно ухмыльнулся Штопор. – Крайтон рановато наложил в штаны и зазря распростился с жизнью. Что заслужил, то и получил, змей подколодный! - Рано радоваться, - одернул его Нил. – То, что у нас появилась поддержка, еще не значит, что мы выберемся из этого боя живыми. И, словно в подтверждение его слов, на вершину вала, который скрывал их головы, обрушился шквал огня. - Проклятие, - процедил Крест, инстинктивно прижавшись к земле. – Они подобрались ближе. Мы не сможем… Он не успел договорить, потому что в ту же секунду граната просвистела в воздухе и упала прямо на кромку защитного вала. «Дьявол!» - успел подумать Нил, падая ничком на дно окопа и закрывая голову руками. В следующее мгновение раздался страшный грохот, земля содрогнулась и заходила ходуном, подобно морским волнам, а сверху посыпались комья грязи, запахло гарью. Когда дым рассеялся, совершенно оглушенный Нил поднял голову и растерянно огляделся по сторонам. «Твою мать! Даже не зацепило!» - была его первая мысль. Откуда-то сбоку послышался голос Штопора, бормочущий ругательства. «Значит, жив». Опершись на руки, Нил с трудом поднялся на колени. Его шатало по сторонам так, словно он только что слез с какой-нибудь сумасшедшей карусели, перед глазами все плыло и прыгало. Пошарив вокруг, он нащупал винтовку и, опершись на нее, медленно поднялся. И только тогда ощутил острую боль в боку. Закусив губу, чтобы не застонать, он тряхнул головой, пытаясь прочистить сознание. Это простое движение принесло новую волну боли, огнем пробежавшей по телу. Нил медленно посмотрел вниз. Первое, что он заметил - это разодранную и почерневшую от крови ткань формы. Темное пятно медленно расползалось. Нил чувствовал, как обжигающе горячие струи липко скользят по коже. Подняв руку, он осторожно коснулся раны и нащупал зазубренный край металлического осколка. По телу пронеслась еще одна волна боли. Сжав зубы, он мысленно приказал себе сосредоточиться на чем-нибудь постороннем и, с трудом сжав осколок скользкими от собственной крови пальцами, одним резким движением выдернул его из раны. Кровь хлынула потоком и закапала на землю, в глазах потемнело. Нил пошатнулся, судорожно дыша, и тяжело привалился к стене окопа. В глазах снова все поплыло, а к горлу подкатила тошнота, но он подавил ее и, раскрыв ладонь, взглянул на окровавленный кусочек металла. Он был совсем небольшим. В какой-то момент ему показалось почти невероятным, что такая мизерная вещица способна причинить столько боли. Нил еще раз взглянул на рану – она была неглубокой, но сильно кровоточила. «Ладно, потерплю! – мысленно отмахнулся он. – Раз сразу не прибило, значит, не смертельно». Стащив рубаху, он обвязал ее вокруг талии, перетянув рану. От боли, последовавшей за этими манипуляциями, у него снова потемнело в глазах, а земля под ногами покачнулась. - Дьявол, - процедил он, тяжело привалившись к стене окопа, и, подняв руку, смахнул капли пота, выступившие на лбу. И тут он увидел Креста. Он лежал чуть подальше, уткнувшись лицом в землю, почти полностью скрытый рухнувшими сверху комьями грязи, и не двигался. - Крест, - он хотел произнести это громко, но с потрескавшихся губ слетел лишь полузадушенный хриплый шепот. Нил облизнул их и попытался снова. – Крест! На этот раз голос прозвучал значительно громче и был гораздо больше похож на его собственный, но Крест не пошевелился и не ответил. Моментально забыв о собственной ране, Нил, пошатываясь, приблизился к нему и опустился рядом. Вздохнув несколько раз, чтобы подавить нахлынувшую было вновь тошноту, он осторожно перевернул тело друга на спину и вздрогнул: лицо Креста было залито кровью, а от мочки правого уха и до середины лба через висок тянулась рваная рана. Правый рукав куртки был разорван в нескольких местах и потемнел от крови. Нил заставил себя прикоснуться к его горлу и, ощутив слабое биение там, где проходила яремная вена, с облегчением вздохнул. «Жив. Черт побери, это главное!» - Штопор, а ну живо тащи сюда свою задницу! – скомандовал он, поворачиваясь к ирландцу, который все еще сидел на том месте, где упал, и наблюдал за его действиями. Бессознательно повинуясь приказу, прозвучавшему в его голосе, Штопор поднялся и подошел ближе. - Он жив? - Жив, - мрачно буркнул Нил. – Но пора отсюда сваливать. Штопор, положишь его на шинель и вынесешь отсюда к основным силам, а я прикрою. - Хорошо. Штопор расстелил шинель, и они быстро уложили на нее Креста, а затем Нил поднял винтовку и, устроившись за остатками вала, открыл огонь. Наконец, спустя четверть часа, патронов почти не осталось. «Штопор уже должен был добраться до основных сил. Пора уходить». Швырнув одну за другой несколько гранат, Нил подхватил последние две обоймы и, скрываемый завесой дыма, принялся выбираться из траншеи. Он не услышал звука выстрела. Просто вдруг что-то коснулось его бока, холодным обещанием прошив кожу, и отбросило в сторону, а свистящий пулями и сотрясаемый взрывами хаос застыл и погрузился в тишину, словно кто-то невидимый остановил время. Внезапно стало холодно. Все еще не веря, Нил опустил глаза, удивленно глядя на небольшую дырку в форме немного выше первой раны. Ткань начала темнеть, пропитываясь кровью, но боли не было. Ничего не было. Ни чувств. Ни мыслей. Одно холодное, спокойное, равнодушное созерцание. Он словно раздвоился: одна его часть лежала на земле в застывшем хаосе, медленно истекая кровью, а другая стояла рядом и наблюдала за первой. Невозмутимо. Бесстрастно. С каким-то неестественным любопытством. Вне времени, пространства и разума. Словно ученый, проводящий эксперимент в преддверии великого открытия. Просто наблюдала. И ждала. Леденящий холод, подобно голодному зверю, медленно растекался в крови, пока не дотянулся до раны. И вдруг он почувствовал ее. Кусочек холодного металла застыл внутри, посылая обжигающие волны. Но это была еще не боль, а всего лишь напоминание о ней. Предупреждение. Обещание. Холодное обещание того, что медленно надвигалось из тишины. Нил тряхнул головой, прогоняя наваждение. Сжав зубы, он перевернулся на живот и быстро пополз вперед. Хаос дрогнул, оживая, завыл, завопил, засвистел - и пришла боль. Пульсирующими волнами она скрутила внутренности и медленно потекла по телу нестерпимо обжигающим огнем, но Нил лишь сильнее стиснул зубы и упрямо полз вперед в безнадежной попытке убежать от тьмы, что медленно надвигалась сзади. Ползла вслед за ним по кровавому следу. Боль становилась все сильнее и нестерпимее, остервенело вгрызаясь в нервы и мышцы, словно желая разорвать их и выбраться наружу, кровь сочилась широкими липкими струями, пачкая форму, и уходила в землю. Ее удушливый тяжелый запах щекотал обоняние, напоминая о приближающейся тьме и скрывающейся под ее покровом смерти. Боль уходила, сменяясь леденящим холодом, равнодушной тупой отрешенностью и каким-то неестественным спокойствием, почти смирением перед идущей по пятам судьбой, перед глазами поплыл серый туман, а руки и ноги вдруг стали тяжелыми, словно отлитыми из металла. «Вот и все», - спокойно и равнодушно подумал Нил, прежде чем тьма накрыла его своим глухим покрывалом и увлекла за собой в большое черное ничто, наполненное покоем и тишиной. - Сержант! Сержант!!! Шарль обернулся, глядя, как к нему подбегает один из рядовых. Бой закончился. К счастью, им удалось вытащить попавший в окружение отряд до того, как «клещи» сомкнулись, но потери были огромными. Из спасенного подразделения в живых осталось лишь несколько человек, да и те были тяжело ранены, поэтому настроение у сержанта де Шарни, несмотря на удачно проведенную операцию, было совсем нерадостным. «Да уж. Весело, что и говорить. Теперь Гранту точно не миновать разговора с майором по этому поводу», - подумал он, мрачно рассматривая спешащего к нему рядового. Очевидно, вспомнив об уставе, тот перешел на шаг и, отдав честь, отчеканил: - Сержант де Шарни, сэр! Разрешите обратиться, сэр! - Обращайтесь. - Мы нашли капитана Гранта, сэр. Он ранен и без сознания. Врач уже осмотрел его и просил сообщить вам, что капитана нужно отправить в военно-полевой госпиталь. Первая машина с ранеными уже ушла в 1480, вторая почти готова к отправлению. Мы отправим капитана Гранта и раненых из нашего взвода с ней, сэр. - Хорошо. - Сержант де Шарни! Сержант де Шарни!!! – послышался голос у него за спиной. – На связи майор Стратфорд, сэр! - Уже иду! – отозвался Шарль и снова повернулся к рядовому. - Я переговорю с майором, а после отдам необходимые распоряжения. Ждите здесь. - Есть, сэр! – отсалютовал тот. Шарль поспешил к узлу связи и взял трубку. - Майор Стратфорд, у аппарата сержант де Шарни, сэр! – спокойно отчеканил он. - Де Шарни? – в голосе майора прозвучали злость, усталость и удивление. – Какого черта там у вас происходит?!! - Только что закончился бой, сэр, - все так же спокойно доложил сержант. - Один из отрядов авангарда едва не попал в окружение. По счастью, мы продвигались в том же направлении и помогли им разжать клещи… - Какого черта вы вообще полезли туда?! – рявкнул майор, приходя в еще большую ярость. – Вы же знали, что основные силы отступают!!! Почему сразу не отступили к ним?! - Последний ваш приказ был о продвижении именно в этом направлении, сэр! – сохраняя выдержку, заметил Шарль. - Мы не вправе обсуждать приказы штаба и определять стратегию военных действий, а так же решать вопросы размещения войск по своему усмотрению, сэр! – даже несмотря на сильные помехи Шарль расслышал, как майор скрипнул зубами от злости, и чуть улыбнулся, но тут же вновь посерьезнел. – Разрешите доложить, сэр! - А это еще не все?! – взорвался Стратфорд. - Простите, сэр, но капитан Грант ранен. Врач настаивает на его отправлении в военно-полевой госпиталь. - Ясно, - мрачно перебил его майор. – Пока Грант не вернется, командовать взводом будете вы, де Шарни. И вот еще что… 1480 и 1479 сообщили, что они переполнены. Пока отправляйте раненых в 1478. - Есть, сэр! - Все. Отбой. «Фу-у… Кажись, пронесло». Шарль положил трубку и на мгновение закрыл глаза, но тут же снова открыл их, и, одернув форму, направился к рядовому, терпеливо ожидающему его на том самом месте, где он его оставил. - Передайте врачу, что с этой минуты все машины с ранеными направляются в военно-полевой госпиталь 1478. Таков приказ майора Стратфорда. - Есть, сэр, - отсалютовал тот и отправился исполнять приказ. «Ну, вот и все, - Шарль тоскливо посмотрел ему вслед и нахмурился. – Мне только этой головной боли не хватало. Черт побери, ребята, возвращайтесь скорее! Особенно, ты, Чарльз Грант». Продолжение следует…