Когда мы встретимся вновь

Двенадцать слов скажу при расставании, Таких похожих. Двенадцать слов со знаком вычитания – В куплет не сложишь. Наутро лягут солнечные улицы В мои ладони. Двенадцать снов несбывшихся – забудутся В пустом вагоне. Двенадцать зимних месяцев кончаются В тревоге смутной… Ночной вокзал. И мы опять встречаемся На полминуты. Оставить бы стихи и обещания, Обнять, согреться. И передать тебе слова прощания С биеньем сердца. Мой милый друг, надежды и пророчества Не умирают. Своих любимых, как и одиночество, Не выбирают. Мы жили сказкой, песнями о новом дне, Мы так спешили. Но день прошел, и все, что остается мне – Мой путь к вершине. Айголь Июнь 1918 года, Нью-Йорк Анни медленно шла вдоль улицы, растерянно вглядываясь в безразличные лица прохожих, спешащих куда-то по своим делам. Да, Нью-Йорк оказался именно таким, каким она его себе и представляла: равнодушным, шумно-суетливым, вечно занятым большим городом, напоминавшим в дневные часы огромный котел, наполненный кипящим варевом, или гигантский муравейник. Разумеется, она бывала здесь и раньше вместе с родителями, но, как правило, проездом и ненадолго, поэтому относилась к этому бурлящему жизнью деловому городу спокойно и холодно, как любая случайная гостья к своему необходимому, но временному пристанищу. И никогда еще Нью-Йорк не казался ей таким чужим и враждебным, как в тот момент, когда она неделю назад ступила на перрон его вокзала, чтобы остаться здесь и, может быть, навсегда. Словно огромный зверь, город мгновенно ощетинился против нее холодом широких каменных улиц, заполненных безликими толпами прохожих, суетливо и равнодушно спешащих мимо нее, совсем как сейчас. Он подавлял ее ледяным безразличием деловитости и бешеной гонкой жизни, заставлял чувствовать себя маленькой, одинокой и беспомощной, словно пожелтевший листок, уносимый вихрем осеннего ветра в бескрайнее серое небо, в холодной пустоте которого ему суждено исчезнуть навсегда, или крошечной песчинкой в бесконечной пустыне. Каменно-живой пустыне, которой совершенно не было до нее дела, как, впрочем, и до остальных песчинок, заполняющих ее темную суету, составляющих ее кровь и соль, ее жизнь. Анни тяжело вздохнула и, свернув с широкой и шумной улицы в тихий переулок, где прохожих было значительно меньше, продолжила путь. Прошла неделя с тех пор, как она приехала в этот город. Предупреждение мистера Брайтона оправдалось в полной мере: путь, который она избрала, был не так уж прост и явен, как это казалось ей в Чикаго. Нью-Йорк был одинаково равнодушен и безжалостен ко всем своим обитателям, кем бы они ни были. Наверное, и Чикаго был таким же. Но там, окруженная заботой родителей и друзей, она не замечала этого. Там все было по-другому: радости - более яркими, а недостатки - менее явными и отвратительными. Казалось, все зло мира отступало перед светом и мощью этого города. Чикаго был ее домом, местом, с которым были связаны все ее печали и радости, самые светлые и теплые воспоминания, все ее прежняя жизнь, ее прошлое. А Нью-Йорк был городом, где она надеялась начать новую жизнь, но пока обрела лишь тоску и неуверенность, почти страх перед грядущим днем. Он стал городом ее одиночества. Анни тряхнула головой, прогоняя грустные мысли, и ускорила шаг. «Все не так уж плохо, - попыталась подбодрить она себя. – По крайней мере, у тебя есть твой собственный дом. Пусть и не такой роскошный, как в Чикаго, но зато он твой. Только твой. Дом, где все будет так, как ты захочешь. И теперь у тебя есть свобода выбора. Отныне все в своей жизни ты решаешь сама. И все будет так, как ты решишь». Она вышла из переулка и обнаружила, что стоит прямо перед воротами городского парка. Вздохнув, она вошла и, свернув с главной аллеи, направилась туда, где меж деревьями искрилась бликами заходящего солнца водная гладь залива. Почти у самой кромки воды лежал большой камень. Анни подошла к нему и коснулась пальцами гладкой серой поверхности – она все еще была теплой. Девушка опустилась на него и посмотрела вдаль, где голубая ширь, постепенно темнея, сливалась на горизонте с подступающей ночью. «Океан… Как он похож и в то же время совершенно не похож на озеро Мичиган. А где-то там, за океаном, сейчас находится Кенди. Кенди… Как у нее дела? Впрочем, она же написала, что все в порядке. Но с того момента, как было написано это письмо прошло уже столько времени. А вдруг с ней что-нибудь случится? Нет, не надо думать о плохом. Нельзя. С Кенди все будет хорошо. Обязательно все будет хорошо. Она это заслужила. Странно, но уехав из Чикаго, я словно утратила связь с ней. И не только с ней. Словно вся прежняя жизнь вдруг резко оборвалась и канула в небытие, а мне предстоит все начинать сначала. Умом понимаешь, что на самом деле это не так, но ничего не можешь с собой поделать. Удивительное ощущение. И не слишком приятное. Ладно, все образуется. Когда-нибудь и как-нибудь все образуется. Нужно не терять надежды и верить в лучшее, как это делала Кенди. И все будет хорошо. И Кенди обязательно вернется. Надеюсь, мистер Альберт пришлет мне весточку о ней, когда получит очередное письмо». На душе стало легче, и Анни чуть улыбнулась. Набежавшая волна с тихим шипением лизнула прибрежный песок, коснулась кончиков ее туфель и ушла в океан. «По крайней мере, хоть с жильем мне повезло». Несмотря на свое первоначальное намерение не притрагиваться к деньгам, которые перевел для нее в банк Нью-Йорка мистер Брайтон, она все же вынуждена была воспользоваться ими, чтобы оплатить снятую комнату. Комната была небольшой, а потому и сравнительно недорогой, и находилась в частном пансионе, расположенном в тихом районе подальше от шума делового центра. Кухня и столовая здесь были общими, а хозяйкой оказалась невысокая, полная, милая женщина по имени Анабелла Джонс, уже в возрасте и явная любительница поговорить. Помимо Анни здесь жила еще одна семья по фамилии Бурже. Как объяснила ей хозяйка, это весьма почтенное семейство прибыло в Америку из самой Франции, уже несколько лет снимало три комнаты на верхнем этаже пансиона и исправно платило за них. Главе семьи, месье Антуану Бурже, было далеко за пятьдесят. Невысокого роста, очень худенький и очень подвижный и энергичный, он являл собой классический образ французского буржуа. Аккуратно подстриженные седые волосы, несмотря на тщетные попытки уложить их, торчали непослушными прядями во все стороны, из-под кустоватых бровей сверкали живые темные глаза, а над тонким подвижным ртом топорщились седые усы. Черты его худощавого лица были резкими и грубоватыми, но благодаря живой мимике их владельца казались изящными, а иногда даже привлекательными. Одевался месье Бурже в темный костюм, который, несмотря на простоту, на его фигуре обретал истинно французские элегантность и шик, успешно дополняемые его безупречными манерами, вежливостью и обходительностью. У всех, кто был знаком с этим почтенным семейством, его глава пользовался уважением, а в семье – непререкаемым авторитетом. Спустя несколько месяцев после своего приезда месье Антуан открыл небольшой французский ресторанчик в центре города, в котором выполнял одновременно функции управляющего и шеф-повара, и, кажется, неплохо преуспел в этом деле. Его жена Жермен, несмотря на невысокий рост и явную склонность к полноте, была миловидной, обаятельной, непосредственной и весьма, по мнению миссис Джонс, неглупой особой. Помимо всего вышеперечисленного, она обладала роскошными вьющимися темными волосами, уложенными в изящную прическу, обаятельной улыбкой, от которой на ее щеках появлялись соблазнительные ямочки, сияющими живыми темными глазами, а также безупречным вкусом и милыми манерами, что придавало ей тот особый шарм и неуловимое очарование, присущие лишь истинным француженкам. Мадам Жермен вела домашнее хозяйство и иногда помогала мужу в ресторане. Их единственному сыну Франсуа лишь недавно исполнилось шестнадцать лет. Ростом и сложением молодой человек являлся молодой копией своего отца, но вот волосы, глаза и черты лица явно унаследовал от матери, хотя и в более грубоватом мужском варианте. Как все члены этого семейства, он был умен, подвижен и энергичен, а как все французы - обаятелен, элегантен и весел. Он был главным помощником отца и, судя по всему, готовился продолжить его дело. В целом, соседи очень понравились Анни, хотя она знала их еще совсем мало и в основном со слов миссис Джонс, а потому не спешила с выводами. Впрочем, ей сейчас хватало забот и без того, чтобы копаться в личной жизни окружающих, поскольку если жилье она нашла довольно быстро, то с работой дела обстояли намного сложнее. Пару раз она натыкалась на подходящие объявления, но всякий раз оказывалось, что место уже занято. Да и желающих взять на работу женщину было очень мало. Еще раз вздохнув, Анни подняла голову и посмотрела на восток. Небо там уже потемнело, а кое-где взошли первые звезды. «И что же дальше? Что я буду делать, если мне не удастся найти работу в ближайшее время? Как я буду жить? На деньги отца? Нет, это не выход. К тому же, они тоже не бесконечны. Однажды они закончатся, и что тогда?» «А почему бы тебе не вернуться в Чикаго? - внезапно прошептал мерзкий голосок внутри. – И все сразу же решится. Все станет как прежде, и ни о чем не нужно будет думать. С чего ты решила, что у тебя все получится? Ты ведь не такая, как Кенди. Не такая сильная. Не такая смелая. Ты - не Кенди, Анни. Так к чему все эти усилия? Зачем пытаться прыгнуть выше своей головы? Вернись – и все образуется». Девушка нахмурилась и тряхнула головой, пытаясь избавиться от этого противного голоса. «Нет, не вернусь! Что я скажу отцу? Сначала заявила во всеуслышание, что готова к любым трудностям, что хочу найти собственный путь в жизни, а спустя неделю приползла, как побитая собака? А Арчи… Господи, да после этого он даже общаться со мной не захочет. А если и будет, то уж наверняка со снисходительным презрением. А чего еще ожидать той, которая проявила себя столь слабой? И это на фоне его сильной, смелой, решительной Кенди. Ну уж нет! Ни за что!!! Никогда!!! Может быть, я и не такая, как Кенди, но гордость у меня еще осталась. И я не вернусь! А ну-ка немедленно возьми себя в руки, Анна Брайтон, и прекрати ныть! Ты всего неделю в этом городе, а уже сдалась… Сейчас не время идти на попятную. Пути назад нет! Запомни это и повторяй себе почаще! Да и чего ты, собственно, голову опустила? Все еще только начинается. Не нашла работу сегодня? Найдешь завтра, послезавтра. Однажды тебе обязательно повезет, только нужно набраться терпения, не терять надежды и действовать. Искать… Помнишь, как ты училась готовить или вышивать? Тогда у тебя тоже не сразу получилось. Вот и сейчас – то же самое. Потерпи. Все образуется. Завтра будет новый день, и, кто знает, может быть, он принесет тебе удачу?» Закончив этот мысленный монолог, Анни почувствовала себя значительно лучше. Улыбнувшись, она поднялась с камня и направилась вверх по тропинке. Она возвращалась домой. На следующий день… «Пора!» Аккуратно убрав на место упрямо выбивающуюся из прически короткую прядку у виска, Анни еще раз внимательно окинула взглядом свое отражение в зеркале и направилась к двери. За окном, медленно пробуждая к жизни огромный город, вступало в права теплое летнее утро. Выйдя из комнаты, Анни быстро миновала коридор и стала спускаться по лестнице, когда до нее донесся гневно-расстроенный вопль месье Бурже: - Mon Diue! Невероятно! Это просто немыслимо!!! Да как он посмел!!! В такой день! Ах, Боже мой, и что же теперь делать?!! - Успокойся, Антуан, - послышался голос мадам Жермен. В отличие от мужа она пыталась говорить спокойно, но в ее интонации также проскользнули едва слышные нотки беспокойства. – Не стоит так нервничать и расстраиваться. Мы что-нибудь придумаем. - Придумаем!!! Придумаем?!! - судя по возросшей громкости его тона, месье Бурже разъярился еще больше. – И что же мы придумаем?! Что можно придумать, если у нас совершенно нет времени?! Жермен, ты же прекрасно знаешь, как важен этот заказ! И ты знаешь, что даже вдвоем мы не справимся. Я неоднократно говорил ему об этом, а также о том, что мне понадобится его помощь! И что?!! Господи, ну почему у меня такой никчемный безответственный сын?! Анни осторожно подошла к приоткрытой двери и заглянула внутрь. В столовой были только господин Бурже и его жена. Было очевидно, что месье Антуан пребывает в страшном расстройстве и не менее страшном гневе. Его прическа была в беспорядке, темные глаза под седыми бровями светились таким непередаваемым возмущением, словно кто-то посягнул на самое святое, что у него когда-либо было, усы яростно топорщились, а галстук сбился в сторону. Нервно вышагивая по комнате взад-вперед, словно часовой маятник, он изливал потоки своего праведного негодования, периодически воздевая руки к небу, словно призывая его в свидетели. Тем временем, мадам Жермен спокойно сидела за столом, сложив перед собой руки и послушно исполняя отведенную ей роль слушательницы. Анни нерешительно остановилась у порога, не зная, стоит ли ей входить сейчас или подождать, пока супруги выяснят отношения. - Антуан, не смей так говорить о нем! – тем временем резко перебила месье Бурже жена. - Именно никчемный и безответственный! – возмущенно повторил тот, всплеснув руками. - Разве можно ему что-нибудь поручить?! - Он еще молод, - попыталась возразить женщина. – Молодость всегда беспечна. - Это не оправдание!!! Если он уже сейчас не уяснит, что человек должен быть ответственным и неуклонно выполнять свой долг, то мне даже подумать страшно, чем это может закончиться! Что за мужчина из него вырастет? Господи, Жермен, за что нам такое наказание?! Почему у меня такой сын?! – отчаянно восклицал француз, нервно вышагивая перед столом. – Он слишком беспечен. Право же, слишком!!! Ну, ничего! Теперь я всерьез займусь его воспитанием!!! – пообещал разъяренный до предела месье Бурже и, опустившись на стул рядом с женой, придвинул к себе тарелку с остывшим завтраком. - Разумеется, дорогой, - вздохнула та. Судя по всему, это означало окончание размолвки, и Анни решила, что теперь можно войти. Открыв дверь, она шагнула в кухню. Мадам и месье Бурже одновременно обернулись и посмотрели на нее. Анни не удержалась и покраснела, словно воришка, застигнутый врасплох на месте преступления. - Доброе утро, - едва слышно пробормотала она. - Доброе утро, сhe`re, - улыбнулась Жермен, а месье Антуан пробубнил нечто неразборчивое и снова уткнулся в тарелку. Анни подошла к столу, села на свое место и нервно сплела пальцы. - Простите, но вы так громко разговаривали, что я стала невольной свидетельницей вашей ссоры, - призналась девушка, решив, что правда будет наилучшим выходом в такой ситуации. – Только не подумайте, что подслушивала. Я не хотела… - Ну, что вы, сhe`re! – мягко перебила ее мадам Жермен и снова улыбнулась. – Разумеется, мы ничего такого не подумали. Это была наша вина. Антуан очень расстроен. - Почему? Что-нибудь случилось? – осторожно поинтересовалась Анни. - Случилось?!! – возмущенно пробормотал месье Антуан, отрываясь от завтрака. – Да, случилось… - Антуан, - строго прервала его жена. – Будьте любезны, держите себя в руках! Не стоит публично обсуждать семейные дела! Мы и так уже вышли за все мыслимые рамки приличий. Мадемуазель Брайтон совершенно не интересны наши с вами разногласия и проблемы. Месье Бурже раздраженно поморщился, но, взглянув на жену, вздохнул и отвернулся. - Ты права, дорогая. - Может быть, я могу чем-нибудь помочь? – робко предложила Анни. - Ну, что вы, милочка, - устало улыбнулась француженка. - Это наша семейная проблема. Было бы недопустимо втягивать в это посторонних. У вас наверняка есть свои дела. - Совсем нет, - возразила Анни. – Я еще не нашла работу, так что день у меня свободен. А что произошло? - Ну, - Жермен неуверенно посмотрела на мужа, но тот продолжал сосредоточенно жевать, не отрывая взгляда от тарелки. Женщина вздохнула и решительно повернулась к девушке. – Думаю, вы уже знаете, что наша семья имеет небольшой французский ресторан «У Антуана». Совсем недавно мы получили срочный, большой и очень важный заказ на сегодняшний вечер. Очень большой. Месье Антуан и я не сможем управиться в срок, а Франсуа не ночевал дома и до сих пор не вернулся, - коротко пояснила она. - Понятно, - вздохнула Анни. – В таком случае, мне кажется, я смогу вам помочь. Конечно, я не шеф-повар, но готовить, мыть посуду и сервировать столы я умею. Услышав ее слова, месье Бурже оторвался от своей тарелки и с минуту молча смотрел на девушку мрачным взглядом, а затем поднял глаза к небу, словно умоляя ниспослать ему терпения, и что-то забормотал на родном языке. Анни смутилась и замолчала, но тут мадам Бурже перебила мужа. Бросив по-французски несколько фраз отрывистым и резким тоном, она тихо закончила уже на английском языке: - У нас нет выбора, Антуан. Нам нужна помощь, - и помолчав, веско добавила. - Любая помощь! Месье Бурже кисло поморщился, но ничего не ответил. Жермен снова повернулась к Анни и одарила ее очаровательной улыбкой. - Спасибо, мадемуазель Брайтон. Если вы ничего не имеете против работы на кухне, то мы с благодарностью принимаем ваше предложение. - Буду рада помочь, - улыбнулась Анни. – И зовите меня по имени. Полагаю, так будет удобнее. - Хорошо, мадемуазель Аннет. Выудив из огромной, наполненной водой раковины последнюю тарелку, Анни взяла полотенце и принялась быстро и методично вытирать посуду, краем глаза наблюдая за молниеносными перемещениями месье Бурже по кухне и точными и быстрыми движениями его рук, режущих овощи, разделывающих мясо, отмеряющих приправы, помешивающих кипящий в кастрюле бульон. - Не успеваю, не успеваю, не успеваю, - то и дело причитал он, ловко лавируя меж огромными столами и раскаленной плитой. Закончив вытирать тарелки, Анни осторожно подняла высокую белоснежную стопку из хрупкого белоснежного фарфора и направилась в зал для посетителей, где мадам Бурже сервировала стол. - Вам помочь? – спросила девушка, поставив тарелки на маленький столик у стены. - Нет, я все сделаю сама, - ответила Жермен, не отрываясь от своего занятия. – Лучше предложи помощь месье Бурже. Судя по его стенаниям, ему срочно нужна подмога. Она подняла голову и весело взглянула на девушку. Не удержавшись, они рассмеялись. - Я попытаюсь, - тихо ответила Анни и снова отправилась на кухню. Месье Бурже стоял у стола, старательно нарезая овощи, при этом что-то недовольно бормоча себе под нос. - Месье, я закончила с посудой. Могу я еще чем-нибудь помочь? – тихо предложила Анни, подходя ближе. Тот вздрогнул, приходя в себя, и удивленно посмотрел на нее. - Помочь? Нет, боюсь, это все, чем вы могли мне помочь! – объявил он. - Но я умею резать овощи ничуть не хуже вас, - осторожно заметила Анни. - Не хуже меня?! – воскликнул тот и расхохотался. – Деточка, я – шеф-повар! Французский шеф-повар, попрошу заметить! И одно я знаю совершенно точно: женщина не может готовить по определению!!! – снисходительно отчитал он. - Ну, почему бы вам ни дать мне шанс? - попросила Анни. – К тому же, я буду работать под вашим присмотром. Месье Антуан недоверчиво посмотрел на стоящую перед ним с совершенно невозмутимым выражением лица девушку, а затем окинул взглядом громоздящиеся вокруг горы овощей, фруктов, плошки с мукой и пряностями, кипящие на плите кастрюли и шипящие сковороды, и тяжело вздохнул, сдаваясь. - Хорошо, - объявил он, протягивая ей нож. – Начнем с самого простого – нарежь картошку соломкой. Только соломка должна быть очень тонкой. Очень! – нахмурившись, сурово подчеркнул он. - Да, мсье, - тихо ответила Анни, подавив улыбку, и, взяв нож, принялась за дело. Несколько минут месье Антуан наблюдал за ловкими, отточенными движениями ее рук, а затем чуть слышно хмыкнул и поспешил к плите. Анни вытерла последнюю тарелку, торжественно водрузила сияющую белизной стопку посуды в шкаф, и окинула усталым взглядом сверкающую чистотой кухню. Мадам Жермен заканчивала подметать пол. В этот момент дверь, ведущая в зал для посетителей, отворилась, и в кухню вошел месье Антуан. Захлопнув дверь, он на мгновение обессиленно прислонился к ней спиной и закрыл глаза, но тут же резко открыл их и, воздев руки вверх, провозгласил: - Справились! Ох, Mon Diue, а я, признаться, не верил! Но это факт! Мы справились. Гости были очень довольны!!! А уж мистер Бейкер! Он прямо-таки светился от гордости! Теперь ресторан «У Антуана» приобретет репутацию солидного и весьма уважаемого заведения высшего класса! Наконец-то после стольких трудов и терпеливого ожидания мы получим должное вознаграждение! - Я рада, что ты снова в хорошем расположении духа, мой дорогой, - спокойно заметила мадам Бурже, ставя щетку на место. - В хорошем расположении духа?! Я не просто в хорошем расположении духа, дорогая. Я в прекрасном расположении духа! В великолепном!!! В восхитительном!!! - Замечательно, милый, - выждав, когда восторги мужа улягутся, все также спокойно продолжила мадам Жермен. - Но мне хотелось бы обратить твое внимание на то, что сегодняшний успех - это заслуга не только наша, но и мадемуазель Аннет, которая так любезно согласилась нам помочь. Тебе не кажется, что без ее участия мы вряд ли справились бы столь успешно? - О, разумеется, - согласился тот и, выпрямившись, направился к стоящей у стола Анни, которая с улыбкой наблюдала за их беседой. Остановившись прямо перед девушкой, он галантно поднес ее руку к губам и чуть коснулся поцелуем кончиков пальцев. – Примите мою искреннюю благодарность, мадемуазель Аннет. Вы очень удивили меня своими способностями, вынужден это признать. Ваша помощь действительно неоценима. Теперь семья Бурже у вас в долгу, и в качестве небольшой, так сказать, компенсации я предлагаю вам стать моей помощницей. Не сочите это за грубость и не поймите меня неправильно: я буду платить вам, как наемному работнику, хотя, может быть, плата покажется вам и не слишком высокой, но, с другой стороны, вы сможете освоить французскую кухню… Разумеется, насколько это возможно для женщины, - тут же строго уточнил он и, помолчав минуту, осведомился. – Ну? И что вы думаете? Анни почувствовала, как от радости на глаза наворачиваются слезы, и, с трудом сглотнув, прошептала: - Я… Я просто счастлива. Я принимаю ваше предложение, месье Бурже. Для меня будет большой честью работать с вами. - Вот и замечательно! – воскликнул тот, поворачиваясь к жене. – Подробности мы обсудим завтра. - По-моему у нас есть повод для небольшого праздника, - улыбаясь, заметила мадам Жермен. - Безусловно, - согласился месье Антуан. – Кстати, у нас еще осталось несколько великолепных блюд, приготовленных к сегодняшнему ужину. И даже десерт! Почему бы нам не взять их с собой и не отметить в уютной домашней обстановке первый день работы мадемуазель Аннет? А вы, мадемуазель, - он повернулся к все еще стоящей у стола с сияющим лицом Анни, - сможете на собственном опыте по достоинству оценить мое мастерство. - Огромное вам спасибо, месье, - растроганно прошептала девушка. - Великолепная идея, дорогой, - улыбнулась мадам Жермен. - Попрошу минуту внимания! – торжественно попросил месье Антуан, вставая с места и подняв бокал. – Предлагаю тост: за мою новую помощницу, мисс Анну Брайтон! – громко провозгласил он и, улыбнувшись, добавил. – За вас, мадемуазель Аннет. Анни покраснела от смущения, но, взяв бокал, осторожно пригубила таинственно мерцающую кровавым отсветом жидкость. Вино терпко опалило горло, разливаясь теплом внутри. Голова вдруг стала невообразимо легкой, а окружающие предметы потеряли четкость, словно затуманившись легкой дымкой. Они сидели в столовой пансиона миссис Джонс за обеденным столом, который по такому случаю был сервирован так, словно здесь встречали особу по меньшей мере королевской крови: тончайший фарфор сиял белизной, столовое серебро, любезно предоставленное миссис Джонс, сверкало, подобно зеркалу, а в центре стола в старинном бронзовом подсвечнике оплавлялись свечи. Еще никогда у Анни не было такого особенного, неповторимого, великолепного вечера. «И может быть никогда и не будет?» - вдруг подумала она. Где-то в глубине зашевелилась грусть, но она тряхнула головой, прогоняя ее. «Будет-не будет. Не стоит думать о том, чего еще нет! Этот вечер - мой, а что будет завтра – неважно!» Сделав еще глоток вина, она поставила бокал на стол и принялась за десерт. Откусив первый же кусочек величественного произведения искусства, обозначенного месье Антуаном как воздушный торт с фруктами и карамелью, Анни поняла, что французский шеф-повар отнюдь не преувеличивал, говоря о своем мастерстве. Это был поистине шедевр кулинарного искусства. Опустив ресницы, она наслаждалась божественным вкусом. Но тут из прихожей донесся стук входной двери, за которым последовали торопливо-неуверенные шаги по коридору, и в столовую вошел Франсуа. Молодой человек выглядел очень виноватым, расстроенным и смущенным. Остановившись у порога, он нервно переминался с ноги на ногу, явно не зная, что сказать. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь легким потрескиванием свечей. - И где же вас черти носили все это время, молодой человек? – наконец мрачно осведомился месье Бурже. При виде сына его лицо застыло, превратившись в неподвижную, высеченную из белого мрамора маску, и только напряжение, сковавшее всю его невысокую подвижную фигуру, да глаза, метающие молнии, выдавали, в каком гневе пребывал в эту минуту глава почтенного семейства. Мадам Бурже осторожно коснулась руки мужа, словно пытаясь его успокоить, но тот даже не взглянул на нее. – Я всю неделю тебе твердил, что сегодня мне понадобится твоя помощь! Я сто раз объяснял, как важен этот заказ!!! - Простите, отец, - расстроенно забормотал Франсуа. – Но… Это вышло случайно. Я… Простите, - опустив голову, закончил он совершенно убитым голосом. - «Простите» меня не устраивает, молодой человек! – отрезал месье Антуан. – Меня интересуют причины вашего столь безответственного поведения! - Я… Э-э… Ну… - Я не слышу, что вы там бормочете себе под нос! Будьте любезны отвечать громко и четко! Если уж вы совершаете столь безответственные поступки, то будьте добры хотя бы отвечать за них, как подобает мужчине, а не сопливому школяру!!! – судя по громкости тона, гнев месье Бурже нарастал. – Я задал вопрос и желаю получить на него ответ. Немедленно!!! - Вчера вечером мы кое-что отмечали с друзьями и… Я немного перебрал. Когда я проснулся, было уже поздно. А мне было так плохо… - Вы хотите сказать, что вчера во время очередного кутежа с подобными вам легкомысленными прохвостами, вы напились до такого состояния, что забыли о самом важном заказе, который получал ресторан «У Антуана» за все время своего существования?! Забыли о своем долге перед семьей?!! Франсуа виновато понурился. - Простите, отец, - убито прошептал он. - Я понимаю, что подвел и вас, и маму. Я действительно не хотел, - и, помолчав, робко поинтересовался. - Вы не выполнили заказ? - Выполнили! – жестко отрезал месье Антуан, гневно испепеляя взглядом своего бестолкового отпрыска. – Но не благодаря вашим стараниям! Наша соседка, мадемуазель Брайтон, любезно согласилась помочь нам. Она показала себя настолько замечательной помощницей, что я предложил ей работу. И кстати, - ядовито добавил господин Бурже, - она не разбила ни одной тарелки, в отличие от вас! А сейчас мы отмечаем это событие, но вы, разумеется, не примете участия в празднике, потому что не заслужили. Предлагаю вам немедленно подняться в свою комнату и остаток вечера подумать над своим непростительным поведением. И вот еще что, молодой человек: отныне я сам займусь вашим воспитанием. И я не буду столь либеральным, как ваша мать! - Хорошо, отец. Франсуа направился к двери. И хотя он выглядел совершенно несчастным, на мгновение на его лице мелькнуло выражение несказанного облегчения. Очевидно, он ожидал, что наказание будет более суровым, и радовался, что отделался так легко. Когда за ним закрылась дверь, месье Антуан снова повернулся к дамам и, взглянув на Анни, виновато улыбнулся. - Прошу прощения, мадемуазель Аннет, что вы стали свидетельницей столь неприятной сцены. Вы, наверное, уже поняли, что этот непутевый лоботряс - да-да, дорогая, и не нужно сверлить меня грозным взглядом! Именно непутевый лоботряс! - является источником всех наших неприятностей и нашей главной, если не единственной, головной болью. Ну да ладно. Не будем о грустном! «Какой сегодня все-таки необыкновенный, замечательный день!» Анни вошла в свою комнату и, закрыв дверь, подошла к окну. За прохладой стекла царила ночь, в комнате было темно и тихо. Раздевшись, она легла в постель и прижалась щекой к мягкой подушке. «Ну вот. Теперь у меня есть работа. Кенди была права, нужно лишь чуть-чуть веры и терпения. А что, если мне не понравится?.. Впрочем, никогда не поздно все изменить, но надо ведь с чего-то и начинать. А может быть, это именно то, что мне нужно. Кроме того, особого выбора тоже нет. Я должна быть благодарна месье Бурже за то, что он предложил мне работу. Это было очень любезно с его стороны». Из-за шторы показался край желтого диска луны. «Вот и снова мы раскиданы в разные стороны. Кенди - во Франции, Пати – в маленьком городке неподалеку от Чикаго, а я – в Нью-Йорке. Как странно. Впрочем, ничего странного. Просто теперь у каждой из нас своя жизнь. Свой собственный путь. Кенди стала медсестрой, Пати – учительницей, а я… А я – помощницей шеф-повара ресторана. Не самый плохой вариант». Улыбнувшись, она закрыла глаза и тут же провалилась в сон. Продолжение следует…