Когда мы встретимся вновь

Видно это впрямь лукавый рок Подшутил над нашими сердцами Луна Коу Июнь 1918 года, Чикаго. «Что, черт возьми, происходит?! – яростно вопрошала себя Элиза, нервно меряя шагами комнату. – Это невероятно! Это просто немыслимо!!!» Взглянув в зеркало, она скорчила своему отражению недовольную гримаску и, резко отвернувшись, опустилась в стоящее рядом кресло, раздражено теребя кончик каштанового локона. «Почему?! – лихорадочно размышляла девушка, нервно постукивая кончиками пальцев по подлокотнику. – Черт побери, почему?!! Может, я сделала что-то не так? Нет, не может быть! Я была сама любезность. Нет, дело не во мне. Тогда в чем? В чем?! Почему он так себя ведет?!» После посещения «Мессалины» она рассчитывала на то, что Альберт и впредь будет сопровождать ее на рауты, вечеринки и прочие светские развлечения. В конце концов, это входило в обязанности главы семьи, а, принимая во внимание положение семьи Эндри и помощь, обещанную ей мадам Элрой, Элиза ожидала, что он с большим вниманием отнесется к своим обязанностям в отношении нее. Однако, к ее безграничному удивлению, Альберт больше ни разу не навестил их, не говоря уже о том, чтобы сопровождать ее куда бы то ни было. Правда, мадам Элрой два или три раза приглашала их семью на вечерний чай. Разумеется, все приглашения могущественной покровительницы, на поддержку которой Элиза возлагала большие надежды, были с благодарностью приняты, но, как выяснилось на первом же чаепитии, ее радость оказалась преждевременной, поскольку дядюшка Уильям не удостоил своим присутствием ни одно из этих милых семейных мероприятий. Впрочем, это было не совсем верно. Однажды, когда они (не без ее усилий) засиделись допоздна, он все же появился, но, вежливо и официально поприветствовав дам, тут же удалился, сославшись на усталость. Разумеется, это была ложь. И то, что Альберт даже не попытался скрыть это, разозлило ее еще сильнее. «Да как он посмел?! Как он смеет относиться ко мне столь неуважительно?!! В конце концов, моя фамилия Лэганн! Господи, да он даже не скрывает своего пренебрежения! Что подумают люди?! Не дай Бог, поползут сплетни, что глава семьи Эндри не благоволит Лэганнам. Что станет с нашей репутацией?! Даже подумать страшно. Нет, этого не будет! Я этого не допущу!!! Я стану леди Эндри! Любой ценой! Обязательно стану. И тогда я буду диктовать правила!» Элиза закрыла глаза и мечтательно улыбнулась. Темнота под опущенными веками покачнулась, преобразившись в роскошный зал, освещенный мириадами свечей, пылающих в позолоченных канделябрах и хрустальных люстрах под высокими лепными потолками. Стена слева от нее была украшена огромными зеркалами в изящных витых рамках и драпировками из золотистого шелка, а справа высокие французские окна были распахнуты в сверкающую серебряными звездами ночь. Легкий ветерок ворвался в зал, мягко всколыхнув волны тончайшего шелка ее роскошного наряда… - Ты готова, дорогая? – нежно произнес мужской голос над ее ухом. Обернувшись, Элиза встретилась взглядом с синими глазами Уильяма-Альберта Эндри, в которых светились восторг и обожание. - Разумеется, готова, милый, - прошептала она, чувствуя, как замирает от счастья сердце. - В таком случае, идем. Гости уже собрались. Все ждут только тебя, моя прекрасная леди. От восторга у нее перехватило дыхание, а на глаза навернулись слезы. - Да, - едва слышно прошептала она. Альберт улыбнулся и, взяв ее руку, нежно коснулся губами кончиков пальцев, а затем осторожно положил на свою согнутую в локте руку, обтянутую черной тканью смокинга. - Мистер Уильям-Альберт Эндри и леди Элиза Эндри! - торжественно объявил невидимый мажордом. «Леди Элиза Эндри…» От нахлынувшего блаженства Элиза почувствовала себя невесомой, как пушинка. Ей казалось, еще секунда – и она взлетит от счастья, но тут высокие белые двери, украшенные позолотой, распахнулись. Элиза глубоко вдохнула и сделала шаг. Величественно и горделиво она плыла рядом с красавцем-мужем, едва касаясь начищенного до зеркального блеска паркета. Все взгляды были прикованы к ней. Мужчины почтительно склоняли головы, но их глаза светились восторгом и слепым обожанием. Женщины приседали в реверансах настолько глубоких, словно приветствовали королеву. Она и была королевой. Она была Элизой Лэганн Эндри – первой леди высшего общества Чикаго. - Боже, как она прекрасна, - неслись отовсюду восторженные перешептывания мужчин и завистливые вздохи женщин. - Ослепительна… - Красавица… - Богиня… - А какой у нее великолепный изысканный наряд… - А драгоценности! Посмотрите, как сияют бриллианты! Господи, да я еще никогда в жизни не видела такого великолепия! - О, да… Она великолепна! - Восхитительна… - Ей нет равных… - Королева!.. - Королева!.. - Королева… Элиза почувствовала, как от восторга и счастья начинает кружиться голова, а сердце сладко замирает в груди. - Не желаете бокал шампанского, миледи? – произнес рядом знакомый мужской голос. Она медленно обернулась и увидела Арчибальда О’Коннела. Высокий и стройный, облаченный в элегантный темный смокинг, он протягивал ей хрустальный бокал, наполненный искрящимся золотистым напитком, а в его глазах светилось обожание. - Разрешите пригласить вас на танец, леди Эндри? Специально для вас я заказал вальс. Элиза обернулась. Позади, чуть склонив голову и насмешливо сверкая изумрудными глазами, стоял Терруз Грандчестер. - С удовольствием, ваша светлость, - кокетливо улыбнулась она, чуть притронувшись кончиками пальцев его обтянутой белой лайковой перчаткой ладони. - Для вас просто Терруз, моя королева, - прошептал он, нежно коснувшись губами ее пальцев. – Или даже Терри. - Хорошо. Элиза счастливо рассмеялась, но тут же, вспомнив кое о чем, прищурилась и впилась пронзительным взглядом в лица поклонников. - А как же ваша драгоценная Кенди? – надменно и зло поинтересовалась она. - Кенди? – удивленно переспросил Терруз и озадаченно посмотрел на Арчи, но тот ответил ему таким же недоумевающим взглядом. - А кто это? – в один голос растерянно спросили они, глядя на нее с обожанием и преданностью прирученных щенков. «Господи, неужели?! Наконец-то. Наконец-то! Господи, как я счастлива!!!» Элиза почувствовала, как ее переполняет радость. - Никто, - прошептала она, задыхаясь от восторга и блаженства. – Она – никто! Ее нет и никогда не было! Есть только я… Только я… Только я… - шептала она, кружась в объятиях Терруза Грандчестера под волшебные звуки вальса. - Да, есть только вы, Элиза, - шептал его голос. – Вам нет равных! Вы – богиня! Простите мне мою дерзость, но я не в силах больше молчать. Я скрывал свои чувства, не смея признаться, но с самой первой нашей встречи. Тогда, в колледже Святого Павла, вы помните? Господи, о чем я говорю? Разумеется, вы не помните! Зачем вам помнить о столь незначительных вещах? Но я не могу больше молчать! Я… Я лю… Мерный мелодичный бой не позволил ему закончить. Зал, свечи и Терри затрепетали и расплылись туманом, канув в небытие. Элиза открыла глаза и недовольно посмотрела на часы, так безжалостно разрушившие ее сладкую мечту. «Ну ничего. Пока это только мечта. Но однажды она станет реальностью! Я сделаю все для этого! А пока есть проблемы поважнее. Черт побери, ну почему он так равнодушен ко мне?! Как мне привлечь его внимание? Может, самой пригласить его куда-нибудь? Или попросить сопровождать? Нет, слишком навязчиво. Не стоит слишком давить на него. По крайней мере, пока. Что же делать? Снова попросить мадам Элрой? Но о чем? Что я ей скажу? К тому же, что-то не похоже, чтобы дядюшка Уильям свято чтил ее слово! Нет, это не поможет. Тогда что?!» От этих мыслей в висках болезненно закололо. Элиза тряхнула головой и, вскочив, снова нервно заходила по комнате. «Можно было бы попросить маму поговорить с Альбертом и мадам Элрой. Уверена, они не смогли бы ей отказать. К тому же, это оставило бы меня вне подозрений. Но, черт побери, она стала совершенно невыносима. По-моему ее совершенно не волнует мое будущее, и все, чего она хочет - так это бегать в церковь, чтобы убиваться по этому безмозглому идиоту Нилу, и вышивать! Она до сих пор рядится в эти уродливые черные тряпки. Даже бабушка не убедила ее снять траур! Вне всякого сомнения, она откажется. Разумеется, ведь по ее мнению траур по ее «драгоценному сыночку» был «неприлично краток»! А то и вовсе наговорит чего-нибудь лишнего, так что не исправишь потом. Нет, этот вариант не подходит. Что ж… Справлюсь сама! Черт побери, рано опускать руки, игра только началась. Я обязательно что-нибудь придумаю. А пока нужно выяснить, что же происходит с дядюшкой Уильямом. Не может быть, чтобы он был совершенно ко мне равнодушен. Но даже если и так, у него есть обязанности. И я заставлю его выполнять их! А может быть, это мерзкий Арчи ему чего-нибудь наговорил обо мне. Да, он вполне мог. Он всегда ненавидел меня и тоже убивался по чертовой приблудной замухрышке Кенди! Вот мерзавец! Ну, ничего. Когда я стану леди Эндри, мы еще поквитаемся! Или… Господи, а может быть, он действительно увлекся той актрисой? Не может быть! Это же просто смешно! Даже если и так. Прошло уже больше двух месяцев. Не может быть, чтобы его увлечение этой вульгарной девицей было настолько сильным. Впрочем, если это так и это единственная причина того, что он совершенно не обращает на меня внимания, то даже лучше. Уж от нее-то мне избавиться проще всего. Стоит лишь намекнуть мадам Элрой – и дело сделано! Но нужно узнать точно. В таком деле мелочи важны как никогда, и действовать нужно тонко и не спеша. Что ж… Не будем спешить! Подождем, пока все выяснится, и уже тогда решим, что делать. Да! Верно!» Улыбнувшись своим мыслям, Элиза подошла к зеркалу и принялась поправлять прическу. «А пока… А пока, пожалуй, зайду к Дэйзи и приглашу ее прогуляться! Все лучше, чем киснуть в этой комнате или выслушивать очередной бесконечный монолог мамочки о ее «бедном мальчике». Чертов безмозглый алкоголик, ты получил то, что заслужил! Сам во всем виноват! Это ж надо было додуматься - предложить руку этой дуре Кенди! Миссис Кендис Уайт Лэганн. Господи, да от этого имени за милю несет улицей! Ну, ничего. Теперь Нила нет, а я скоро стану миссис Эндри. И Кенди исчезнет из моей жизни. Навсегда!» Надев шляпку, Элиза улыбнулась своему отражению и, подхватив перчатки, вышла из комнаты. «Боже, как же я устала. Поль сегодня был просто безжалостен! Как можно репетировать так долго и без единого перерыва?!! Впрочем, что толку возмущаться. Поль есть Поль. Когда он в ударе, то не замечает ничего вокруг. Подумаешь, что актеры – это живые люди, а не марионетки. «Это же такая мелочь по сравнению с Искусством!», - мысленно передразнила она режиссера и старого друга. - И что так привлекало Анну-Луизу в этом деле?..» Обессилено опустив плечи, Шанталь устало добрела до гримерной и, войдя в комнату, рухнула на стоящий перед зеркалом стул. «Наконец-то!» Она откинулась на высокую спинку и, закрыв глаза, попыталась расслабиться. И тут ее носа коснулся знакомый тонкий аромат. «Фиалки… Он снова прислал мне фиалки». Мечтательно улыбнувшись, Шанталь открыла глаза и, обернувшись, увидела стоящий на тумбочке букет в небольшой изящной корзинке. Вот уже два месяца, начиная с премьеры «Мессалины», Уильям-Альберт Эндри ежедневно присылал ей такие скромные, но изысканные букеты. И каждый раз она упрямо возвращала ему цветы, подчеркнуто игнорируя даже столь невинный знак внимания. Она знала, что он посещает каждый спектакль с ее участием - Поль или мистер Воган с исполненными скрытого смысла улыбками сообщали ей о его присутствии – но не допускала ни единого жеста, слова или взгляда, которые могли быть истолкованы как знаки ее внимания или, того хуже, особого расположения к молодому аристократу. Но ее очевидная холодность не умерила его пыла, и он продолжал посещать спектакли и посылать букеты, однако, к ее немалому удивлению, не присылал драгоценностей и дорогих подарков, что нередко делали ее прежние богатые и не очень поклонники, включая Блэкбурна, не пытался проникнуть в ее гримерную, не поджидал ее в фойе или на улице, навязывая свое общество. В общем, Уильям-Альберт Эндри выделялся из безликой толпы богатых поклонников, назойливо преследовавших ее в Европе и Америке. Но самым ужасным было то, что он ей действительно нравился. Очень нравился. Подняв руку, Шанталь ласково коснулась кончиками пальцев бархатных синих лепестков, по ее губам скользнула грустная улыбка. «Но у нас ничего не получится, мистер Эндри. У нас нет будущего. Никогда не было. И не будет. Вы – не для меня, и я это знаю. Если я приму ваши ухаживания, то в итоге это причинит боль нам обоим. Сколько продлится ваша привязанность к актрисе, если я отвечу вам взаимностью? Еще месяц? Два? Три? Сколько? И что потом? Он забудет обо мне. Они всегда забывают. А я… Что мне потом делать? Нет, это жестоко и бессмысленно. А значит, это должно прекратиться. Сейчас. Пока еще не поздно. Я должна прекратить это». Вздохнув, она выдвинула ящик и достала листок бумаги, ручку и чернила. - А что слышно из Нью-Йорка? – задумчиво спросил Альберт. Арчи едва заметно вздрогнул. - Там все стабильно, - ответил он, не поднимая глаз от отчета, который они обсуждали. Альберт внимательно посмотрел на него и нахмурился. - Арчи, с тобой все в порядке? – тихо спросил он. - Да, - как можно спокойнее и естественнее постарался ответить тот, по-прежнему не поднимая головы и делая вид, что полностью поглощен отчетом. – А почему ты спрашиваешь? - Наверное, потому что ты странно ведешь себя и прячешь от меня глаза. Что-нибудь случилось? Арчи усмехнулся и, покачав головой, взглянул на него. - Ничего не случилось, - снова попытался соврать он. - Ты не умеешь лгать, Арчи, - твердо возразил Альберт, глядя на него сосредоточенно-сочувствующим взглядом, обещавшим понимание и поддержку. – Так не начинай учиться этому сейчас. Тебе всегда хватало мужества говорить мне правду, и я уважал тебя за это. Может быть, тебе станет легче, если ты расскажешь, что произошло. Что бы это ни было, я постараюсь понять. - Я знаю, Альберт, - вздохнул Арчи. – Наверное, ты единственный человек в мире, которому я могу довериться полностью, зная, что он не осудит, а попытается понять и посоветует что-нибудь. Только на этот раз мне не нужен совет, - он помолчал, глядя куда-то в сторону. – Анни уехала, Альберт. - Уехала? – непонимающе переспросил тот. – Куда уехала? - В Нью-Йорк. - В Нью-Йорк? Но… Я не припомню, чтобы она упоминала о предстоящей поездке. К тому же, как мне кажется, у Брайтонов нет родственников в этом городе. - Ты не понял, - Арчи тяжело вздохнул и поморщился, словно испытывал сильную боль. - Она уехала не к родственникам, Альберт. Она уехала туда жить. Несколько секунд Альберт молча смотрел на него ошеломленно-непонимающим взглядом. - То есть как? – наконец снова заговорил он. - А вот так, - Арчи отодвинул бумаги в сторону и отрешенно взглянул в окно. - Несколько дней назад она пришла ко мне сюда и сообщила, что ей известно о моей любви к Кенди. Она сказала, что ни в чем меня не винит, но не хочет, чтобы наши отношения были построены на лжи, и потому разрывает помолвку. Я… Я никогда не видел ее такой. Она была подавленной и грустной, но в то же время решительной, даже жестокой. Черт возьми, Альберт, мы столько времени провели вместе, но в тот момент я понял, что совершенно не знаю ее. Передо мной стояла совершенно незнакомая женщина. А потом - на следующий день, у вокзала - я столкнулся с ее родителями. Миссис Брайтон была очень расстроена, а мистер Брайтон сообщил мне, что Анни уехала в Нью-Йорк. Как и ты, я вначале не понял и решил, что она поехала в гости к кому-либо из родственников. Но он сказал, что Анни уехала навсегда, что она хочет найти собственную дорогу в жизни. Вот так. - Что ж, - задумчиво пробормотал Альберт, глядя на него. - Это делает ей честь. А мисс Анна оказалась сильнее, чем я думал. По крайней мере, ей хватило мужества и силы духа, чтобы сделать то, на что ты никак не решался. Думаю, у нее все будет в порядке. Но мне непонятно, почему ты так подавлен этим. Теперь все выяснилось, и ты свободен. Разве ты не этого хотел? - Да, но…- Арчи замялся и замолчал. - Но? – уточнил Альберт. - Не знаю. Я чувствую себя виноватым, Альберт. - Виноватым? В чем? - Не знаю! Наверное, если бы знал, было бы легче. У меня такое чувство, что это я виноват в происшедшем, понимаешь? Что это я вынудил ее уехать. Я сделал ее несчастной, Альберт. Ненамеренно, но причинил ей боль. Сильную боль. Ты был прав: я оказался жалким трусом и в итоге все только ухудшил. Если бы я сделал это раньше… - Арчи, успокойся и перестань мучить себя, - решительно перебил его Альберт. - Дело сделано. Теперь уже поздно каяться. Все есть так, как есть. Ты ничего не можешь ни изменить, ни исправить. Это ее выбор. Нам остается только смириться и принять его, как это сделали ее родители. Время лечит все, Арчи. Все раны когда-нибудь затягиваются. Подожди, и оно вылечит и тебя, и Анни. И все у вас будет в порядке. Ваши отношения были очень сложными. Вряд ли ты смог бы решить эту дилемму, не причинив боли себе или ей. Но в конце концов все решилось. И это хорошо, потому что теперь вы сможете начать все сначала. Без лжи. - Наверное, ты прав, - грустно усмехнулся Арчи. – Как всегда. В этот момент из коридора донесся шум, и в дверь постучали. - Войдите, - громко сказал Альберт. Дверь распахнулась, и на пороге появился Джордж, позади которого стоял незнакомый Арчи мальчик лет двенадцати. - Простите за беспокойство, сэр, - смущенно начал поверенный, - но этот молодой человек настаивал на встрече с вами. Увидев Альберта, мальчик протиснулся в кабинет и только тогда Арчи заметил в его руках небольшую корзинку с фиалками. Хмуро взглянув на Альберта, паренек подошел ближе и поставил корзинку на стол. - Добрый день, Питер, - улыбнулся Альберт, узнав мальчика, который передавал его букеты Шанталь, а затем возвращал их ему. – Рад тебя видеть. Обычно ты оставляешь цветы Джорджу. - На этот раз она попросила кое-что передать вам, - важно буркнул мальчик, бросив косой взгляд на Арчи и Джорджа. Вынув из кармана конверт, он положил его на стол рядом с корзинкой. – Вот. Она просила передать лично вам в руки. До свидания, сэр. Еще раз важно взглянув на Джорджа, Питер не спеша направился к двери. - До свидания, - машинально пробормотал Альберт, хотя его взгляд не отрывался от письма. Протянув руку, он взял конверт и, распечатав, быстро пробежал глазами короткое послание. Закончив читать, он аккуратно сложил его и, сунув во внутренний карман сюртука, поднялся с места. - Я прошу прощения, но мне нужно срочно уйти. Арчи, мы закончим с этим отчетом позднее, - бросил он уже у порога. - Как скажешь, - удивленно пробормотал Арчи, глядя на захлопнувшуюся за ним дверь, а затем повернулся и вопросительно посмотрел на Джорджа. - Не знаю, - пожал плечами тот и улыбнулся. – Но даю голову на отсечение – это женщина. - Женщина? – изумленно переспросил молодой человек. – И кто она? - Представления не имею. Прошу прощения, но у меня много дел. Джордж тоже вышел из кабинета. Арчи откинулся на спинку кресла и задумчиво посмотрел в окно. «Женщина. Альберт влюбился? Ну… В конце концов, почему бы и нет. Интересно, кто она? А мадам Элрой знает? Хотя, наверное, нет. Альберт вообще не любит говорить о себе, а если учесть разницу в их взглядах, можно с уверенностью сказать, что она не одобрит его выбор. Что ж… Хоть кто-то счастлив в этом городе». Вздохнув, Арчи вновь придвинул к себе отчет и погрузился в работу. - Мисс Шанталь сказала, что будет ждать вас в гримерной, - сообщил Питер, когда Альберт вошел в театр. – Это на самом верхнем этаже. - Я помню, - пробормотал Альберт, направляясь к лестнице. Мальчик удивленно посмотрел ему вслед, а затем пожал плечами и опустился на стоящий у двери стул. Буквально взлетев на верхний этаж, Альберт быстро подошел к знакомой двери и негромко постучал. - Войдите, - донесся изнутри мелодичный и ставший до боли родным голос. Одернув сюртук, он открыл дверь и вошел в гримерную. Она стояла у окна, чуть касаясь подоконника кончиками пальцев, и смотрела на него. Альберт аккуратно закрыл дверь и, повернувшись, выжидающе посмотрел на девушку. - Добрый день, - пробормотал он, совершенно не представляя, что сказать ей. - Добрый день, - мягко ответила Шанталь. – Я рада, что вы так быстро откликнулись на мою просьбу, мистер Эндри. - Но вы ведь знали, что я приду, - чуть прищурившись, заметил Альберт и улыбнулся. - Я надеялась, что вы примите мое приглашение, мистер Эндри, - уклончиво ответила девушка. - Зовите меня Альбертом, - предложил он. – Все, с кем я общаюсь, зовут меня по имени. - Думаю, потому что эти люди давно вас знают. Но мы с вами практически не знакомы. Полагаю, подобная фамильярность в нашем с вами случае будет неуместна и породит нежелательные слухи, которых мне хотелось бы избежать. Именно поэтому я пригласила вас, мистер Эндри. Нам нужно серьезно поговорить. Очень серьезно. Я очень надеюсь, что вы не сделали никаких поспешных выводов, получив мое приглашение. - Я не делал выводов, - чуть слышно прошептал Альберт, не сводя с нее глаз. – Я просто был счастлив. Шанталь тяжело вздохнула и отвернулась к окну, нервно коснувшись ладонью прохладного стекла. - Я… Я никогда раньше не… - девушка нервно замялась, но все же заставила себя продолжить. - Мне не приходилось говорить на подобную тему, но так дальше продолжаться не может. Вы посещаете каждый мой спектакль и ежедневно присылаете мне цветы. - Верно, - улыбнулся Альберт. – Но разве это преступление? - Преступление? – актриса чуть улыбнулась, но в ее призрачной полуулыбке было столько горечи, что Альберту стало не по себе. - Да. В нашем с вами случае – да. Это преступление. Вы столь откровенно оказываете мне знаки внимания, что это может породить нежелательные домыслы и сплетни. Пока это лишь косые взгляды, но стоит кому-нибудь обронить одно неосторожное слово – и в обществе начнут шептаться. Мне бы этого не хотелось. С минуту Альберт молча смотрел на стоящую у окна женщину, а затем усмехнулся и покачал головой. - Неужели общественное мнение столь важно для вас? - Да. Оно очень важно для меня, - строго и без тени смеха ответила она. - Разумеется, человек вашего положения может позволить себе не обращать внимания на такие мелочи, как пересуды в бомонде. К тому же, вы – мужчина. Мужчинам многое прощается. Но мой пол, мое положение и моя профессия делают меня зависимой от моей репутации, а ваши откровенные знаки внимания совсем не помогают мне ее сохранить. Наоборот, они делают эту задачу невыполнимой. Поэтому я прошу вас прекратить. - А если я откажусь? - тихо спросил Альберт, но ему самому не понравилось, как это прозвучало. Словно шантаж… - Разумеется, вы можете так поступить, - согласилась девушка. И то, как она произнесла эту фразу – совершенно спокойно, без негодования и обиды – сказало ему, что она ожидала подобной реплики. Умом Альберт понимал, что, вероятно, у нее имеются достаточно веские основания, чтобы судить о нем именно так, но непослушное своенравное сердце невольно сжалось от боли и негодования, - Сейчас вы в более выгодном положении, чем я, - между тем продолжала Шанталь, подтвердив его предположения, - и я уже говорила, почему. Поэтому я и пригласила вас сюда. Поэтому я прошу вас. Театр – мой единственный источник доходов, единственный заработок. Кроме того, есть люди, чья жизнь зависит от меня. Поль, мистер Воган, наша труппа и… и еще кое-кто. Для вас это всего лишь игра. Эти слова полоснули по сердцу острой болью. - Это не игра! – яростно и возмущенно возразил Альберт. - Нет, именно игра, мистер Эндри, - твердо повторила актриса, не позволив ему закончить. - Я для вас всего лишь забава, развлечение, о котором вы забудете сразу же, едва пройдет первый пыл. А он пройдет довольно скоро, поверьте мне. Я не раз видела, как это происходит. Но то, что скрасит вашу скуку и подарит вам несколько приятных мгновений, уничтожит мою жизнь, а также жизнь тех, кто так или иначе зависит от меня. Ваше развлечение обойдется мне слишком дорого, мистер Эндри. Боюсь, я не в состоянии заплатить такую цену. Она замолчала, напряженно глядя вдаль неподвижным невидящим взглядом. В комнате воцарилась гробовая тишина. - Для меня это не игра, мадемуазель, - внезапно громко произнес Альберт. Его голос звучал твердо и резко, и как-то строго, а слова падали в застывшую тишину, подобно тяжелым камням. – Мои чувства к вам – не пятиминутное увлечение. Я понимаю, что все произошло слишком быстро. Мы почти незнакомы, поэтому мои слова и поступки кажутся вам странными и неестественными, но я действительно люблю вас. С той минуты, как увидел вас на сцене в образе Мессалины. Нет, не так! В тот момент я был ошеломлен, опьянен. Но после, в тот момент, когда мы столкнулись здесь, в этой гримерной, я понял, что люблю вас. Я сделаю все, чтобы мы были вместе. Я хочу, чтобы вы были рядом со мной. Навсегда. - Навсегда, - тихо повторила Шанталь и, грустно усмехнувшись, медленно обернулась и посмотрела ему прямо в глаза. – И в каком же качестве вы хотите видеть меня рядом, мистер Эндри? Официальной любовницы? Женщины, на которую на улице будут показывать пальцем? – она помолчала несколько мгновений, а затем прищурилась и добавила резко и грубо. - Шлюхой аристократа?! И что дальше? - Вы не понимаете, - отчаянно попытался возразить Альберт, чувствуя, как земля уходит из-под ног. - Нет, я все понимаю, мистер Эндри. И даже лучше, чем мне бы хотелось! Это вы не понимаете. В вашем замечательном плане, придуманном затуманенным страстью мозгом, есть небольшие, но весьма существенные изъяны. И вы, и я знаем, что у наших отношений нет будущего. Вы не сможете жениться на мне. Мое положение, моя профессия и… еще ряд обстоятельств делают это невозможным. - Обстоятельства? - Да, обстоятельства. Может быть, вы и привыкли всегда и все делать по-своему, но это не тот случай, поверьте мне. Жизнь диктует свои правила, и мы будем вынуждены им подчиниться. Вы – наследник самой богатой, могущественной и уважаемой семьи Чикаго, а я – актриса. Всего лишь театральная актриса, которая зарабатывает на кусок хлеба, играя пьесы на подмостках. Я не стыжусь своей профессии – это честный труд, который ничуть не хуже любого другого – но и не питаю иллюзий по поводу своего положения и своих возможностей. Общество никогда не признает ни меня, ни наш брак. И даже вы со всей своей властью и деньгами не можете изменить это. Вы сможете заткнуть рот одному, другому, трем, десяти, но не всему миру! И что тогда? А вы подумали, что станет с нашими детьми? Допустим, я могла бы согласиться и прожить жизнь отверженной, но обрекать своих детей на подобное существование? Никогда! Так что, как видите, мистер Эндри, положение любовницы – это все, что вы можете мне предложить! - Это неправда!!! - Это правда, - устало перебила его Шанталь. – И мы оба это знаем. Только у меня хватает еще и благоразумия признать это, поэтому я прошу вас: прекратите. Перестаньте преследовать меня, пока это не причинило боль нам обоим и тем, кто нам дорог. Возможно, вам безразличны мнение окружающих и ваша жизнь, вы можете себе позволить такую роскошь и не обращать на них внимания. Ваши власть, деньги и положение заткнут рот завистникам и не позволят дурным языкам причинить вам ощутимый вред. Но у меня нет такой защиты. И мне небезразлично мнение окружающих и моя репутация. Мне никогда ничего не давалось даром, мистер Эндри. Все, что я имею, стоило мне немалых усилий и долгого и упорного труда. И все это, вся моя жизнь, зависит от мнения общества. Я знаю, что почем в этой жизни, поскольку всегда и за все платила сполна. Но я не могу заплатить ту цену, которую вы требуете, - Альберт открыл было рот, но она подняла руку, не позволив ему заговорить. – Если вы действительно любите меня, как говорите, то оставьте меня в покое. Забудьте о моем существовании. Навсегда. У нас никогда ничего не получится, более того, в погоне за несуществующими миражами мы можем потерять то, что имеем, сломать жизнь себе и другим, а в итоге все равно останемся с разбитыми сердцами и болью и разочарованием в душе. Это слишком высокая цена за несколько месяцев блаженства. Слишком высокая, поймите. Эта игра не стоит свеч. Так давайте воспользуемся горьким опытом тех, кто сыграл в нее до нас, и положим ей конец сейчас, пока не случилось непоправимое. Снова воцарилась тишина. Альберт молча смотрел на красивую темноволосую девушку с глазами, полными усталости и бесконечной печали. Сейчас перед ним была Шанталь. Не один из придуманных образов, которые она с таким талантом воплощала на сцене, но обычная живая женщина. Женщина, которой навсегда принадлежало его сердце и которая отказывалась его принять. Ему хотелось кричать, что она не права, что все на самом деле не так, что он сможет защитить ее, но это было ложью, и он это знал. Он не мог лгать ей. Особенно так. Поэтому он молчал и всматривался в дорогие черты, словно хотел оттиснуть их в своей памяти навсегда. - Вы правы, - наконец произнес Альберт и вздрогнул, услышав свой глухой, безжизненный голос. - И… Каков будет ваш ответ? – едва слышно прошептала она. - Я выполню ваше желание, мадемуазель. Эти слова прозвучали холодно, строго, официально и… пусто. Прошелестели по комнате и застыли навеки беззвучным эхом. Шанталь почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, неожиданное рыдание перехватило горло, но она подавила его и опустила ресницы. - Спасибо, - собрав последние остатки сил, спокойно ответила она, кончики губ чуть изогнулись в дрожащей призрачной улыбке искренней благодарности. - Значит, я в вас не ошиблась. Прощайте, мистер Эндри. Альберт горько усмехнулся и покачал головой. - Вы – нет. Но я ошибся. Ошибся в себе, - он замолчал, глядя на нее странным отчаянно-пустым взглядом. - Впрочем, может быть, ошиблись и вы, - внезапно добавил он и направился к ней. Шанталь молча смотрела, как он приближается, в темных глазах светилось удивление. Альберт остановился перед девушкой и, обняв ее за плечи, резко притянул к себе. От неожиданности она так растерялась, что не смогла произнести ни слова и просто смотрела на него ошеломленным взглядом. Секунду они так и стояли, глядя друг другу в глаза, а затем Альберт со страстью и отчаянием поцеловал ее. Мягкие теплые губы изумленно дрогнули под его губами, отвечая на поцелуй. На мгновение время прекратило свой бег. Маятник замер на полувзмахе, подарив им кусочек вечности. И снова все пошло своим чередом. Альберт медленно выпрямился, глядя в растерянные, затуманенные слезами и страданием глаза, опушенные длинными темными ресницами, и нежно коснулся кончиками пальцев ее щеки. - Я люблю тебя, - прошептал он, но тут же отступил назад и горько усмехнулся. – Прощайте, мадемуазель Шанталь. Она не ответила. Еще секунду он смотрел на нее, а затем резко развернулся и, не оглядываясь, вышел из гримерной. Шанталь молча смотрела на закрывшуюся за ним дверь. Ей страшно хотелось закричать, разрыдаться, разбить что-нибудь, но не было ни слез, ни крика. И сил тоже не было. Сердце сжалось в комочек, сдавив грудь отчаянием и болью. Судорожно вздохнув, она опустилась на стоящий перед зеркалом стул и закрыла лицо руками. Впервые за долгие годы она позволила другому человеку коснуться своего сердца и тут же заплатила за это. Но это была ее вина. Только ее. «Ты знала, что все закончится именно так, и все же позволила сердцу взять верх над разумом. Ты же прекрасно понимала, что иного пути нет. У вас нет будущего. На что ты надеялась? Вот и расплачивайся теперь за собственную глупость! – мысленно отчитывала она себя. – Впрочем, что толку реветь. Возьми себя в руки, Шанталь. Это не первая боль в твоей жизни. И не последняя. Перемелется, поблекнет, забудется. И он забудет тебя. Ты поступила правильно, а это самое главное. Этим ты спасла от неприятностей всех. И его, и себя и… Анну-Луизу. Так что вытри слезы и живи дальше. Сейчас не время расслабляться. Анна-Луиза зависит от тебя. Что станет с ней, если ты позволишь себе пойти на поводу у собственных желаний? Нет, ты поступила правильно. И в конце концов все обязательно наладится. В любом случае, хуже, чем есть, уже не будет». Вздохнув, она вытерла слезы, а затем взяла висевшую на спинке стула вуаль и направилась к двери. Альберт медленно спустился по лестнице и вышел из театра, не замечая ничего вокруг. Все вдруг стало каким-то чужим и нереальным, расплываясь в странной серой дымке, навязчиво клубящейся перед глазами. Голова была тяжелой, глаза горели, словно в них насыпали перца, а стук сердца отдавался в висках болезненным эхом. Чуть пошатываясь, словно пьяный, он сделал несколько шагов и прислонился к стене. В этот момент из-за угла, громыхая колесами, показался пустой экипаж. Альберт сделал ему знак остановиться. Извозчик натянул поводья, и экипаж замер у края дороги. Неуверенной походкой Альберт подошел к нему, с трудом забрался внутрь и уже хотел дать сигнал отъезжать, как вдруг увидел ее. Шанталь вышла из театра. Ее лицо было скрыто темной вуалью, но он узнал бы ее всюду, в любом обличье. Она оглянулась по сторонам, и в этот момент налетевший ветерок поднял край легкой ткани, открыв на мгновение ее лицо. Девушка тут же поправила вуаль, но этого короткого мгновения было достаточно – Альберт понял, что не ошибся. Развернувшись, Шанталь торопливо направилась вниз по улице. «Странно, - подумал Альберт, нахмурившись. - Она странно ведет себя. Может быть, что-нибудь случилось? Впрочем, действительно случилось. У нее только что был весьма неприятный разговор, поэтому она и расстроена! – мысленно напомнил он себе, но тут же покачал головой. – Нет, здесь что-то другое. Вот только что?» - Вы не сможете жениться на мне. Мое положение, моя профессия и… еще ряд обстоятельств делают это невозможным. «Что она в действительности имела в виду, говоря об обстоятельствах, из-за которых мы не можем быть вместе? Господи, да эта женщина просто окружена загадками! Что же вы скрываете, мадемуазель Шанталь? И не это ли истинная причина вашего отказа?» - Эй, мистер, куда ехать? – хриплый голос извозчика вернул его на землю. - Поездка отменяется, - спокойно ответил Альберт. Выбравшись из экипажа, он быстро последовал за мелькающей впереди женской фигуркой в темном платье и вуали, сосредоточившись на одной-единственной задаче: не потерять ее из виду, а потому не заметил двух девушек, стоящих у дверей магазина напротив. - Элиза, это же твой дядюшка Уильям-Альберт Эндри! – восторженно прошептала Дэйзи, глядя вслед самому желанному холостяку Чикаго. – Как он красив, - мечтательно вздохнула она. Элиза ничего не ответила. От ее взгляда не укрылся истинный смысл происшедшего. Она успела заметить и то, что ее дядюшка вышел из театра, где выступала та самая актриса, игравшая Мессалину, заметила боль и подавленность, застывшие на его лице, и то, как изменилось его выражение, когда он увидел закутанную в темную вуаль женщину, вышедшую из театра практически следом за ним. Она успела разглядеть и лицо женщины, когда ветер случайно откинул край легкой ткани. Ситуация предстала перед ней со всей очевидностью: ее мечта, сосредоточие всех ее надежд и стремлений Уильям-Альберт Эндри, был увлечен актрисой. - Проклятие, - процедила она едва слышно. «Черт побери, значит, это все-таки она во всем виновата! Это из-за нее он не обращает на меня внимание. Он предпочел мне, единственной наследнице уважаемой семьи и настоящей леди, театральную актрису?! Эту вульгарную дешевку?! Отвратительно! Немыслимо!!! Впрочем, стоит ли удивляться, ведь он столько лет мотался неизвестно где и общался непонятно с кем. Одна безродная нищенка Кенди чего стоит. И все же какой негодяй! Мерзавец! Это просто оскорбительно! Игнорировать леди, которая состоит с ним в родстве и совсем недавно сняла траур, и в то же время бегать, как собачонка, за смазливенькой плебейкой. Господи, какое унижение. Интересно, что скажет мадам Элрой, когда узнает о его пассии? Да уж. Бабушка будет метать громы и молнии. Мужчина из рода Эндри и актриса. Фи-и… Какой моветон. Она этого не потерпит. Он все же глава семьи, а это ко многому обязывает. Увы, дядюшка Уильям, признав свое положение, вы потеряли право делать все, что вам вздумается! Впрочем, пожалуй, не стоит пока ставить ее в известность. Припасем этот козырь для особо торжественного случая. Кроме того, это может и не потребоваться. Уверена, это увлечение не продлится долго. Вскоре он потеряет к ней интерес. Женщины такого сорта слишком ничтожны и вульгарны, чтобы надолго прилечь внимание такого мужчины, как дядюшка Уильям. К тому же, смею надеяться, что вскоре вкус дядюшки улучшится: в конце концов, теперь он вращается в приличном обществе. Да, это несомненно сделает свое дело. А когда он охладеет к ней, в игру вступлю я!» - Вау! – вырвал Элизу из задумчивости очередной восторженный вздох Дэйзи. – Смотри, новая афиша с Шанталь! Она здесь такая красивая. Элиза бросила косой взгляд на огромную афишу, красовавшуюся над театром, на которой была изображена Шанталь в образе Мессалины, и презрительно сморщилась. - Ничего особенного, - пренебрежительно фыркнула она, отворачиваясь. - Да что с тобой, Элиза? – удивилась Дэйзи. – Она же новая звезда театра. Весь Чикаго от нее в восторге. Хотя знаешь… - девушка сделала многозначительную паузу и хитро улыбнулась. – Я тут кое-что узнала о ней. У моего отца есть кое-какие деловые проекты в Европе, поэтому его партнеры присылают ему газеты, в том числе и из Франции. Я почитала светские колонки. Оказывается, у нашей новой звезды очень скандальная репутация в Европе! С ее именем связано столько нашумевших историй, что просто дух захватывает, а ее последний бурный роман с молодым маркизом де Сан-Сиром буквально потряс Париж. Об этом писали почти в каждой газете. Странно, что здесь она ведет себя тише воды, ниже травы. - Вот как, - задумчиво пробормотала Элиза, глядя на афишу, а затем прищурилась, уголки тонких губ дрогнули в злорадной улыбке. – Послушай, Дэйзи, а ты не могла бы дать мне эти газеты? – мягко попросила она. Дэйзи удивленно посмотрела на подругу и пожала плечами. - Разумеется. Но мне показалось, что она тебя не интересует. - Не интересует? – Элиза жестоко усмехнулась. – Глупости! Разумеется, интересует. Она ведь звезда. Гвоздь сезона. И я хочу узнать о ней побольше. Я хочу знать о ней все! – с ненавистью прошептала она. Альберт быстро шел по улице, стараясь не упустить из вида стройную женскую фигурку, маячившую впереди, но, в тоже время, соблюдая дистанцию. Впрочем, его предосторожности оказались напрасными, поскольку девушка ни разу не обернулась. «Куда она направляется? - думал он, шагая следом. – Может быть, домой? Но тогда зачем она скрывает лицо? Нет, здесь что-то не так. С другой стороны, может быть она идет на встречу с кем-то и не хочет, чтобы об этом знали? Может быть, не стоит тогда за ней идти? Но… Она выглядела такой расстроенной и обеспокоенной. А вдруг действительно что-то случилось и ей может потребоваться помощь?» Они миновали несколько перекрестков. Наконец, свернув в небольшой переулок, Шанталь направилась к старому зданию, обнесенному высоким каменным забором, и, подойдя к воротам, что-то показала привратнику. Тот даже не взглянул на то, что показывала ему посетительница, а принялся сразу же открывать ворота, по выражению его лица Альберт понял, что он не раз видел девушку и хорошо знает ее. Шанталь вошла во двор, и высокие резные решетки снова с тихим лязгом сомкнулись за ее спиной. Альберт остался стоять у входа в переулок, задумчиво рассматривая здание. Дом не выглядел частной резиденцией, но не походил и на государственную контору или офис. Кроме того, располагался слишком далеко от делового центра. «Что бы это могло быть?» Однако долго ему размышлять не пришлось: спустя четверть часа ворота снова раскрылись и Шанталь вышла на улицу. Альберт мгновенно отступил назад, скрывшись за углом дома. Оглянувшись по сторонам, девушка что-то быстро сказала привратнику, очевидно, прощаясь, и направилась назад. Дождавшись, когда она скроется из виду, Альберт вышел из своего укрытия и направился к загадочному зданию. Остановившись у будки, где сидел привратник, он осторожно постучал в окошечко. Несколько секунд спустя к резной решетке с противоположной стороны подошел пожилой мужчина. При виде Альберта на его лице отразилось легкое удивление. - Что вам угодно, сэр? – вежливо осведомился он, подходя ближе. - Простите за беспокойство, но я, кажется, немного заблудился, - соврал Альберт. – Не могли бы вы сказать мне, как добраться до театра? - О-о… Вы довольно далеко ушли от центра, - очевидно, старый привратник не заметил его неуклюжей лжи и принял все сказанное за чистую монету. - Будет лучше, если вы выйдете из этого переулка и просто возьмете экипаж. Извозчик доставит вас, куда требуется. - Спасибо. Я воспользуюсь вашим советом. - Пожалуйста, - вздохнул старик, поворачиваясь с явным намерением удалиться. - Скажите, а что это за здание? Похоже, постройка старая, - быстро и как бы мимоходом поинтересовался Альберт. - Очень старая, - подтвердил привратник. – Только кому нужно его ремонтировать? Родственники тех, кто здесь живет, как правило, стараются навсегда забыть об их существовании, - горько усмехнулся он и пояснил. - Это лечебница для умалишенных, сэр. - Лечебница для умалишенных? – пробормотал Альберт, ошарашенно глядя на него. - Да. А чего это вы так удивились? - Да, нет. Ничего. Спасибо за помощь. До свидания. - До свидания, сэр. Привратник ушел, а Альберт окинул задумчивым взглядом приземистое невзрачное здание и нахмурился. «Лечебница для умалишенных?» Продолжение следует…