Когда мы встретимся вновь

КОГДА МЫ ВСТРЕТИМСЯ ВНОВЬ Автор Ellada Часть 11. «Ваше благородие, госпожа Удача…» В небе сокол над землей парит, зависая, Водит оком, клекот, словно крик… Волчья стая… Вдоль обрыва тянутся они от станицы, Дыбом спины и глаза – огней вереницы, След широкий от тяжелых лап оставляя. Рок жестокий тех, кто в битве слаб, не прощает. Нынче вышел их поход суров за добычей: Кто-то выжил, а кого-то – в ров рогом бычьим. Взрывы ветра, мокрая трава, дни и дали, Километры прочь по сторонам разметались, В небе сокол высоту набрал и растаял… У осоки залегла в туман волчья стая. В сердце волчьем страха нет, Разрывает глотку вой… Полоснул клыком рассвет Шею неба над землей… Окровавленной толпой Волки скроются вдали… Забери меня с собой, Волчья стая, забери! И от запаха хмельной, Окровавленной зари Забери меня с собой, Волчья стая, забери! Н. Молчанов, О. Куланина. Конец мая 1918 года, Фландрия. Они молча шли вперед. Июнь в этот год выдался холодным и дождливым. Унылые тучи нависли над землей так низко, что, казалось, еще секунда - и они просто упадут и расплывутся промозглым сырым туманом. Время от времени из серой мутной пучины моросил дождь. Грязь с отвратительным причмокиванием хлюпала под ногами. Не поднимая головы, Нил устало поправил сползший ремень «Спрингфилда» и сделал очередной шаг. Скользкая грязь глухо всхлипнула под тяжелым сапогом. На щеку упала холодная капля дождя и медленно потекла по впалой, обветренной и покрытой жесткой щетиной поверхности. Длинные темные ресницы дрогнули, вспорхнули на мгновение над пустой отрешенностью глаз и тут же снова опали, словно невидимая тяжесть придавила их к земле. Желудок скрутило голодным спазмом, надсадным эхом засосавшим по ложечкой. «Не сейчас. Забудь». Нил на мгновение закрыл глаза, отсекая ненужные мысли, отстраняя их от себя. Он освоил этот прием во время пребывания в тренировочном лагере. Там это было единственным способом не сойти с ума. Спустя секунду полегчало. Он снова открыл глаза и бросил косой взгляд на Креста. Тот шел слева от него, как и все, молча переставляя ноги, однако в его исхудавших и заострившихся чертах Нил не заметил и следа усталости, только глубокое безразличие и какую-то задумчивую отрешенность, словно его мысли были где-то очень далеко. Разве что тени под глазами стали темнее, да морщины в уголках губ глубже. Чуть позади, тяжело хлюпая грязью и что-то заунывно бормоча себе под нос, шагал Штопор. Еще дальше нестройными шеренгами тянулись остальные. Изредка откуда-то из последних рядов доносились визгливые вопли Девуазье. Услышав очередной, надоевший до тошноты пронзительный выкрик, Нил машинально оглянулся, но тут же снова отвернулся, уперев взгляд в землю, и постарался сосредоточиться на том, чтобы не поскользнуться на расквасившейся от дождя почве. Они провели в тренировочном лагере меньше двух месяцев, но эти два месяца показались Нилу длиннее, чем вся его предыдущая жизнь, теперь такая невыносимо далекая, туманная и нереальная, словно прочитанная когда-то, полузабытая книга. Как ни ужасен был Сент-Джеймс с холодной серо-каменной промозглостью его стен, маленькими зарешеченными окошками, железными решетками и ненавистью Стэнтона, но, по сравнению с лагерными условиями, он представал едва ли не комфортабельным дорогим отелем. Впрочем, Сент-Джеймс и путешествие в трюме корабля оказались неплохой подготовкой к тому, что их ожидало здесь, во Франции. Время обучения пролетело незаметно, словно в смутной туманной пелене, и когда Нил пытался вспомнить этот период своей жизни, в его мозгу мелькала череда разрозненно-однообразных и бессмысленных картин, где визгливые вопли Девуазье переплетались с лязгом оружейного металла, непреходящим мерзко-сосущим чувством голода и бесконечной усталостью. Каждый день здесь был похож на другой и казался последним, но в итоге буднично проходил мимо, отпечатывался в сознании очередным смазанным серым пятном и растворялся в темноте ночи, когда они наконец-то добирались до палаток и, едва коснувшись головой пола, проваливались в сон без сновидений. А когда небо на востоке начинало светлеть, все начиналось снова. Но время неумолимо шло вперед. Минуты плавно перетекали одна в другую и убегали в небытие, складываясь в часы, дни, недели. Измотанные, усталые и осунувшиеся от голода и недосыпания, они собирали остатки несуществующей воли, чтобы в очередной раз встать и прожить еще один день, выполняя команды, выкрикиваемые визгливым голосом, снова и снова повторяя заученные движения. Тупо и методично, без злости и раздражения, ибо на них не осталось сил. Многие из них навеки остались там, в смутной колеблющейся пелене безжалостной лагерной серости и забытья, не дожив даже до первого боя. Они уходили тихо и незаметно. Просто однажды исчезали в лихорадочном бреду, чтобы больше не вернуться. Их смерть не вызывала у Нила никаких чувств, кроме отстраненного тупого равнодушия. Впрочем, было бы странно, если бы было иначе. Здесь, как и в тюрьме, царил главный неписаный закон жизни: каждый сам за себя. К концу обучения из бывших обитателей Сент-Джеймс, прибывших во Францию, в живых остались только он, Крест, Штопор и Крайтон. Но однажды наступил день, который Нил запомнил очень хорошо. День, когда все закончилось. Или началось? Сержант Девуазье, облаченный в наглаженный мундир и парадную шляпу с золотыми шнурами, стараясь не заляпать грязью начищенные до зеркального блеска сапоги, торжественно-неторопливо прошелся перед выстроенными на плацу «отбросами общества», ныне являющимися солдатами доблестной американской армии. Окинув надменным взглядом изможденные лица, он презрительно хмыкнул. - Ваше обучение окончено! – наконец объявил он исполненным пафоса тоном. – С этого момента вы – солдаты армии США и сегодня же отправляетесь в авангард войск. К несчастью, ваши успехи не впечатлили военное руководство, поэтому я еду с вами. Надеюсь, вы в состоянии понять, какая честь вам оказана, и оправдаете доверие вашей страны! - Нам оказана величайшая честь - умереть первыми, заткнув своими телами жерла вражеских орудий, чтобы доблестная американская армия смогла пройти по нашим трупам и получить свою победу, - с нескрываемым сарказмом едва слышно пробормотал стоявший рядом с Нилом Крест. - Напоследок хочу сказать вам еще кое-что. Если мною будет замечен хоть малейший намек на дезертирство, все виновные будут расстреляны на месте без выяснения обстоятельств, - зловещий огонек, загоревшийся при этом в водянистых глазках сержанта, ясно дал понять, что он с нетерпением будет ждать подходящего случая, чтобы воспользоваться своим предупреждением. - Разойтись! А дальше был заунывный стук колес эшелона, сменившийся пешим марш-броском в сторону Дюнкерка. Впрочем, если верить словам Девуазье, неосторожно оброненным еще вчера, они уже почти добрались до места назначения. Вспомнив о нестерпимо надоедливом сержанте, Нил подавил усталый вздох, в очередной раз поправил сползший ремень винтовки и шагнул вперед. И в это момент где-то впереди полыхнула вспышка выстрела, а спустя мгновение порыв ветра донес ставший уже знакомым звук. Тонкий свист пули, пронесшейся мимо виска, эхом полоснул по нервам. Нил ошеломленно замер, растерянно глядя перед собой. И мир вокруг тоже замер. Время остановилось, свернувшись в одно застывшее в Вечности мгновение. Нила вдруг обдало холодом. Словно сама Смерть мягко подошла сзади, обняла за плечи ледяной рукой и мягко прошептала: «Я здесь, мой милый. Совсем рядом. Я жду тебя. Жду вас всех. Давно жду». Ее насмешливый шепот невидимым горящим клеймом отпечатался в сознании, принеся с собой ощущение бессилия и… страха, горьким комом застрявшее в горле. Окружающий мир качнулся и растаял в странной пелене, колеблющейся перед глазами, в висках застучала кровь. Где-то на периферии сознания Нил смутно понимал, что так и остался стоять, глядя прямо перед собой застывшим взглядом. Внутренний голос, надрываясь, вопил о надвигающейся опасности, низ живота обожгло леденящим холодом, но он продолжал стоять, глядя вперед, не в силах пошевелиться. И внезапно он почувствовал, что сейчас снова раздастся выстрел, только на этот раз пуля уже не пролетит мимо. Это было даже не предчувствие, а понимание. Нил увидел это так отчетливо, словно кто-то незримый прокрутил для него бесконечную ленту времени, приоткрыв завесу несуществующего будущего. Блеснет серебряным отсветом холодный металл винтовки, ветер разнесет эхо выстрела, а пуля, рассекая воздух, понесется к нему. И все. Все закончится. Навсегда. Здесь, на этой пустой раскисшей от дождя земле, для него все закончится. Смерть ласково улыбнется ему и, коснувшись его ладони своей холодной рукой, уведет за собой в никуда. Осознание неизбежности этого обдало волной безудержного, панического ужаса, но он молча стоял и ждал. Ждал последнего выстрела. И ему было страшно. То, что произошло потом, Нил почти не помнил. Словно сквозь плотный слой ваты до него долетел чей-то предупреждающе-злой крик, а в следующий миг что-то тяжелое со всей силы врезалось в него, на мгновение пригвоздив к земле, и поволокло в сторону. И в ту же секунду раздался страшный грохот, а земля неподалеку от места, где он только что стоял, взлетела в воздух. Послышались крики. Гранаты летели беспрерывно, распахивая поле воронками. Металлические осколки вперемешку с пулями решетили воздух, сливаясь с гулким грохотом взрывов, криками и стонами раненых. Нил замер, уткнувшись лицом в раскисшее месиво. Больше всего на свете ему хотелось зажать уши руками так, чтобы не слышать этих надсадных звуков, не чувствовать, как сотрясается земля, и остаться лежать вот так навсегда, но, выждав, когда грохот немного стихнет, он заставил себя поднять голову и огляделся по сторонам. Пространство вокруг было изрыто воронками, из которых в грязно-серое небо уползали ленты черного дыма; то здесь, то там слышались стоны, а сам он лежал на чудом уцелевшем клочке, припорошенный, словно снегом, комьями грязи. Девуазье видно не было, что, впрочем, совершенно не удивило Нила. Взглянув вперед, он обнаружил небольшой пригорок, поросший жидким кустарником, очевидно, скрывший его от врага, а чуть впереди и левее, в самой гуще кустарника, лежал Крест. Чуть склонив голову и прижав приклад к плечу, он сосредоточенно прицелился, а затем плавно нажал на курок. Нил заметил, как вздрогнуло его тело от ударившей в плечо отдачи. Спустя мгновение послышались ответные выстрелы, и пули взрыли землю на пригорке. Крест чуть опустил винтовку и едва слышно процедил какое-то проклятие. Оглянувшись, он заметил взгляд Нила и сделал ему знак приблизиться. - Только голову не поднимай. Нил осторожно подполз ближе. - Они засели там, - Крест указал взглядом на расположенный прямо перед ними на сравнительно небольшом расстоянии окоп. – Очевидно, у них нет пулемета, - продолжал рассуждать он, хотя говорил скорее сам с собой, чем с Нилом. - Иначе бы они уже давно нас выкосили. Это хорошо. Можно сказать, невероятное везение. Странно, что они подпустили нас так близко. Может быть, не заметили? Хотя, скорее всего, обнаружили, что нас не слишком много, и решили накрыть гранатами. Кажется, их тоже не много, значит, это либо остатки отступающего отряда, либо форпост наступающего. Последнее более вероятно. Они перешли на винтовки, значит, у них закончились гранаты, или они их берегут, надеясь подманить нас поближе, - не переставая рассуждать, он взял одну из гранат и, сорвав колпачок, с размаху швырнул в сторону вражеского окопа. Землю сотряс очередной взрыв, а спустя мгновение пригорок, за которым они скрывались, снова взрыли пули. – Кажется, их все-таки потрепало, - прокомментировал Крест, вглядываясь вдаль. Позади послышался шум. Нил осторожно обернулся и увидел подползавшего к ним Штопора. - Дьявол, дьявол, дьявол, - бормотал ирландец, устраиваясь рядом. – Чего делать-то будем? Нил вопросительно взглянул на Креста, но тот сосредоточенно смотрел вдаль и не заметил этого. - Не знаю, - пробормотал Нил. В этот момент неподалеку от них землю взрыл очередной шквал пуль. - Черт! – прошептал Крест. – Надо действовать. - Вот-вот, - поддержал его Штопор. – Пока нас тут не перестреляли, как куропаток, вместе с этим чертовым ублюдком-сержантом! Услышав его высказывание в адрес Девуазье, Крест усмехнулся и, снова взглянув вперед, чуть прищурился. - Кажется, у меня есть идея. Кардинал, иди-ка сюда. Нил послушно подполз ближе. - Смотри, - Крест кивком указал на небольшой пригорок, едва возвышавшийся над землей чуть левее от них и как раз на полпути к вражескому окопу. – Судя по количеству выстрелов, их осталось не больше, чем нас, - продолжал он, внимательно рассматривая укрепление противника. – Очень вероятно, что даже меньше. Намного меньше. Но они неплохо защищены, в то время как мы – словно на ладони. Боеприпасов у нас не так много, а значит, на таких условиях долго мы не продержимся. Он замолчал. - Ты позвал меня, только чтобы рассказать, что они все-таки перестреляют нас на этом поле, как собак? – мрачно поинтересовался Нил. Крест бросил на него косой взгляд и усмехнулся. - Нет. Если нам удастся взять окоп, то вполне возможно, что этот бой останется за нами, - в стороне снова просвистела граната, и в воздух взметнулся очередной столб земли, а пригорок заволокло дымом. – Стрельба оживилась. Это должно отвлечь их, - пробормотал Крест, машинально стряхивая комья грязи. – Нужно подобраться поближе. Действуем следующим образом: двое прикрывают, третий ползет вперед к пригорку. Я пойду первым. Нил и Штопор молча кивнули в знак того, что поняли, и сосредоточились на стрельбе. Дождавшись, когда взорвется очередная граната, Крест змеей скользнул вперед. Спустя несколько минут он был на месте и, устроившись поудобнее, открыл огонь. - Я – следующий, - шепнул Нил одними губами. Штопор молча кивнул, продолжая стрелять. Закинув винтовку за плечо, Нил осторожно пополз вперед. Земля вокруг дрожала и дыбилась, но он упорно полз, сосредоточившись на темнеющей впереди фигуре Креста. Наконец добравшись до него, Нил устроился рядом и, прижав приклад к плечу, открыл огонь. Спустя еще несколько минут к ним присоединился Штопор. Похоже их маневр остался незамеченным, поскольку основной шквал вражеского огня был по-прежнему направлен в сторону, где залегла большая часть их отряда. - И что теперь? – пробормотал Нил, на секунду откидываясь назад, чтобы сменить обойму. - Нужно добраться до окопа, - не переставая стрелять, ответил Крест. - Как? - Представления не имею. Я рассчитывал, что впереди будут еще естественные укрытия, но, кажется, ошибся. От неожиданности Нил замер и ошеломленно уставился на него. - Замечательно, - наконец удалось выдавить ему почти целую минуту спустя. – Просто слов нет. Он снова прижал приклад к плечу, выстрелил и внезапно прищурился, задумчиво глядя на казавшийся таким близким окоп. - Крест, Штопор, можете отследить, откуда стреляют? - Стреляют отовсюду! – зло буркнул Штопор, делая очередной выстрел. - Какой смысл? – поддержал его Крест. – Вал их защищает. - Отсюда до окопа - рукой подать, - прошептал Нил. – Если бежать, то можно добраться буквально за несколько секунд. Крест оторвался от винтовки и, обернувшись, взглянул на Нила и недобро прищурился. - Не сходи с ума, Кардинал. - А у тебя есть план лучше? Черт, Крест, мы уже не сможем вернуться, и ты это знаешь! Пути назад нет. Но если ты и Штопор прикроете меня, то, возможно, этот бой останется за нами, как ты и говорил. - Скорее всего, тебя просто пристрелят, едва ты поднимешься с земли, коротко возразил Крест. - Что ж, - Нил криво усмехнулся. – Значит, для меня все закончится уже сегодня. Впрочем, разве не за этим нас сюда послали? Мы же пушечное мясо, Крест. Не сегодня, так завтра. С минуту Крест молча смотрел на него своим странным непроницаемым черным взглядом. - Я бы предпочел завтра, - наконец холодно обронил он и, отвернувшись, снова прицелился. - А я бы предпочел все-таки остаться в живых, - пробормотал Штопор. - А для меня это не имеет значения, - усмехнулся Нил. В сторону окопа полетела очередная граната, и все вокруг заволокло дымом. Не оставляя себе времени на раздумья, Нил вскочил и со всех ног метнулся вперед, выхватывая на ходу гранаты. - Спятивший кретин! – зло процедил Крест, открывая прицельный огонь. Когда до цели оставалось несколько метров, Нил сорвал колпачок и метнул гранату в окоп и, почти сразу же, отправил следом вторую, а затем упал на землю, закрывая голову руками. Два взрыва, раздавшиеся почти одновременно, гулким эхом прокатились по полю, и воцарилась тишина. Нил приподнял голову, всматриваясь в возвышавшийся теперь прямо перед ним защитный вал окопа, но не обнаружил никаких признаков жизни и осторожно двинулся вперед. «Черт, а ведь если накрыло не всех, тогда мне конец!» - мелькнула где-то на самом дне сознания странная мысль, но он продолжал ползти, каждую секунду ожидая, что раздастся выстрел и… Но выстрела не было. Добравшись до защитного вала, он остановился на мгновение, а затем взобрался на него и заглянул в окоп. От увиденного его желудок болезненно сжался, а тошнота удушливым комком подкатила к горлу. Окоп оказался сравнительно небольшим, но на всей его протяженности на дне валялись мертвые тела, изуродованные осколками гранат и пулями. Местами кровь еще сочилась из рваных ран и густыми каплями падала в жидкую грязь. Нил отвернулся, чтобы не видеть этого. От резкого движения раскисшая земля заскользила под его ногами. Он взмахнул рукой, пытаясь восстановить равновесие, но не удержался и, скатившись вниз, рухнул на одно из окровавленных тел. Вскочив на ноги, Нил подхватил винтовку и попятился назад. И в это мгновение позади него раздался знакомый тихий щелчок. Инстинкт сработал безупречно. Нил резко обернулся, почти бессознательно заученным движением вскидывая оружие, и уткнулся взглядом в дуло армейской винтовки, смотрящее на него своим немигающим черным зрачком. Буквально в нескольких шагах от него стоял немецкий солдат. Он был ранен в грудь, и было очевидно, что часы его сочтены. Кровь уже пропитала форму, отчего та казалась теперь черной. Солдат стоял, тяжело опираясь локтем о стену окопа, и с видимым трудом удерживал винтовку. Судя по всему, он был единственным, кто остался в живых, и понимал, что проиграл, но намеревался уйти из этой жизни, прихватив с собой еще хотя бы одного врага. Нил отчетливо увидел это в его глазах. В них не было ненависти, а только боль, непонимание и бесконечная усталость. И где-то на самом дне зрачков уже таилась тень подступающей смерти. Какое-то застывшее в вечности мгновение они просто смотрели друг другу в глаза, а затем Нил, словно во сне, увидел, как напряжение сковало черты его врага, как дрогнул его палец, лежавший на курке. Выстрела он не услышал. Просто тот вдруг странно дернулся, выронив оружие, и грузно осел на землю. Нил медленно опустил свою винтовку, с удивлением глядя на тонкий дымок, вырвавшийся из ствола и мгновенно растаявший в воздухе, а затем снова перевел ошеломленный взгляд на только что убитого им человека и внезапно расхохотался. Он смеялся и смеялся. Дико. Безудержно. А по его лицу катились слезы. Он чувствовал их соленый привкус на губах, но не мог остановиться. Вдруг он ощутил позади чье-то присутствие и с трудом обернулся, встретившись взглядом с непроницаемыми черными глазами Креста и ошалело-удивленными – Штопора. Вслед за ними стали подтягиваться остальные, а он все продолжал смеяться, захлебываясь смехом и рыданиями. - Что здесь происходит?! – донесся до него откуда-то издалека визгливый голос сержанта. Сквозь пелену слез, застилающую глаза, Нил смутно различил его тощую фигуру и злобную физиономию. – Какого черта?! – завопил Девуазье, подходя к нему. – Немедленно прекратить!!! Но Нил не мог остановиться, как ни старался. - Ты спятил?!! – яростно завопил тот, в маленьких водянистых глазах вспыхнули искры мстительной злобы. – Тем хуже для тебя!!! Он скинул с плеча винтовку. Нил видел все его действия и отчетливо осознавал, что сейчас произойдет - голова была пугающе ясной и пустой. Но он не сделал ни единого движения и продолжал хохотать. Пробормотав какое-то проклятие, Девуазье прицелился ему в грудь и уже хотел было спустить курок, как внезапно кто-то резко ударил по стволу винтовки, отбросив его вверх. Пуля умчалась в небо. - Кто… Резко обернувшись, он встретился взглядом с горящими черными глазами и моментально забыл, что хотел сказать. - Только посмей, - едва слышно процедил Крест, черная пустота осветилась на мгновение зловещим огнем и тут же снова погасла. Девуазье стало не по себе, и он медленно опустил винтовку. - Да он же спятил, - опомнившись, пробормотал сержант. – Он – сумасшедший, а значит, опасен. У нас нет времени нянчиться с идиотами. Крест ничего не ответил, а молча прошел мимо и направился к Нилу. Остановившись перед ним, он поднял руку и точно рассчитанным резким движением ударил того по щеке. Удар оказался настолько силен, что голова Нила мотнулась в сторону, словно у тряпичной куклы, но это подействовало. Молодой человек замолчал и, пошатнувшись, опустился на колени. - Только и всего, - обронил Крест, проходя мимо сержанта, вскидывая винтовку на плечо. - Чёй-то с ним? – удивленно пробормотал наблюдавший за этой сценой Штопор, когда Крест подошел ближе. – Вроде все нормально было и вдруг – на тебе. Крест остановился и, холодно взглянув на него, слегка прищурился. - Штопор, ты когда-нибудь видел глаза человека в тот момент, когда ты его убиваешь? Убиваешь не из-за укрытия, а вот так, глядя ему в лицо? И не потому, что он сделал тебе что-то плохое или ты его ненавидишь, а просто так. Потому что так надо. - Ну… Нет. - А мне приходилось. И когда это случилось в первый раз, я выглядел ничуть не лучше, чем сейчас Кардинал. Это просто истерика. Нужно оставить его одного, и скоро это пройдет. Отвернувшись, он зашагал дальше. Штопор растерянно взглянул на Нила и, вздохнув, последовал за Крестом. А Нил продолжал стоять на коленях. Его тошнило. Голова горела, как в огне, кровь глухо билась в висках, а по щекам безудержно катились слезы. Ему хотелось только одного – чтобы все это закончилось. Навсегда. Ему хотелось умереть, но смерть не пришла за ним. Даже ей он был не нужен. «Жоа…» Он ухватился за спасительный образ, словно утопающий за соломинку. Под опущенными веками проплыло видение волны кудрей цвета огненного золота и сияющих теплым светом фиалковых глаз, разбросав тысячи отражений в слепящих соленых каплях. «Помоги мне…» Налетевший ветерок бросил прядь волос ему в лицо, и внезапно ему показалось, что это она коснулась его. «Помоги мне, фея». Июнь 1918 года, Фландрия. - Майор Стратфорд, сэр, разрешите обратиться, сэр! - Обращайтесь, - вздохнул Майкл Стратфорд и, оторвав взгляд от развернутой на столе карты, которую внимательно изучал в течение всего последнего часа, устало посмотрел на своего адъютанта, замершего навытяжку у двери. - Сэр, новобранцы только что прибыли и выстроены во дворе. - Хорошо, сейчас буду. - Есть, сэр. Разрешите идти, сэр?! Майор поморщился и кивнул. - Идите. Отсалютовав, как положено, адъютант чеканной поступью удалился, бесшумно прикрыв за собой дверь, за что майор был ему искренне благодарен – у него ужасно болела голова. «Только вот кому есть до этого дело?» Еще раз вздохнув, он надел фуражку, одернул сбившийся мундир и вышел из кабинета. К тому моменту, как он появился во дворе, вновь прибывшие солдаты уже были выстроены ровными шеренгами. Взглянув на их молодые лица, майор грустно вздохнул и вышел в центр двора. - Рад приветствовать вас здесь. Вы прошли подготовку в тренировочном лагере и все-таки здесь, значит, чего-то стоите. Теперь вас расформируют по взводам, и вы отправитесь к месту назначения. Сопровождающие уже ждут вас. Надеюсь, вам удастся дожить до конца войны. Те, чью фамилию я сейчас назову, выходят из строя. Вы отправитесь в первый взвод под командованием капитана Гранта, - Стратфорд развернул список. – Эммерс! Шеффилд! Грандчестер! Небольшой отряд пробирался через лес. Кругом царила звенящая и от этого казавшаяся почти неестественной тишина, изредка прерываемая шуршанием опавших листьев или треском сухих веток под тяжелыми сапогами. «Как же тихо, - думал Терри, молча шагая вперед. – Словно и нет войны». Поправив ремни рюкзака, он поднял голову. Взгляд рассеянно скользил по густой зелени, плывущим над головой облакам, лицам шагающих рядом солдат, пока не уперся в спину человека, идущего в авангарде их небольшого отряда. Терри пришелся по душе их сопровождающий, который представился сержантом Шарлем де Шарни, из чего следовало, что он - француз и, судя по внешности, родом с юга Франции. Черты его лица трудно было назвать красивыми, но их странно изломленные резковатые линии, выдававшие силу и упрямство характера своего обладателя, сочетались весьма гармонично, придавая ему естественность и определенный шарм. Пожалуй, единственное, что можно было без преувеличения назвать красивым в Шарле де Шарни, так это его глаза. Черные, опушенные темными, не по-мужски длинными ресницами, они блестели подобно звездам, а в их глубине то и дело мелькали искры смеха. Сержант был невысокого роста, худощав, но жилист и превосходно сложен. Кроме того, недостаток роста он компенсировал уверенной неторопливостью движений, энергией и выносливостью, ибо несмотря на многочасовой переход Терри не сумел обнаружить ни в его лице, ни в его фигуре даже намека на усталость. Размеренной походкой сержант спокойно шагал в авангарде их отряда, изредка оборачиваясь, очевидно, чтобы убедиться, что никто не отстал. Терри вздохнул и снова опустил глаза, упершись взглядом в землю. В этот момент Шарль в очередной раз обернулся и, быстро окинув их взглядом, чуть улыбнулся. И Терри внезапно понял, что стоящий перед ним человек так же молод, как и он. Может быть, чуть-чуть постарше. - Веселей, парни! – подбодрил он по-мальчишески звонким голосом, несколько смягченным бархатным французским акцентом. - Еще четверть часа – и мы на месте, - отвернувшись, он снова зашагал вперед. Отряд безмолвно последовал за ним. Спустя чуть больше четверти часа они действительно выбрались из леса и оказались в лагере. На небольшой поляне было разбито несколько палаток, сливающихся с окружающей зеленью. Рядом с палатками горели костры, вокруг которых сидели солдаты. Кто-то разговаривал, кто-то смеялся, кто-то просто молча смотрел на огонь, думая о чем-то своем. Никто не обратил особого внимания на их появление, из чего Терри сделал вывод, что прибытие новобранцев не являлось из ряда вон выдающимся событием. - Можете передохнуть, пока я доложу капитану о вашем прибытии, - коротко сообщил им сержант и направился к одной из притулившихся в стороне и ни чем не отличавшейся от других палаток. Терри снял рюкзак и, сбросив шинель на землю, устало опустился на нее, глядя в безоблачное, звенящее тишиной небо. Войдя в палатку, де Шарни привычным жестом отдал честь и отчеканил: - Сержант де Шарни прибыл. Разрешите доложить, сэр? - Вольно, де Шарни, - Чарльз Грант оторвал взгляд от карты и задумчиво посмотрел на сержанта. – Докладывай. - Новобранцы, расформированные в наш взвод майором Стратфордом, прибыли. Воцарилась тишина. С минуту капрал молча смотрел на де Шарни, явно ожидая продолжения, но так и не дождался. - Это все? – наконец уточнил он. - Да, - памятуя о команде «вольно», де Шарни чуть улыбнулся человеку, бывшему не только его командиром, но и другом. – А ты еще чего-то ожидал? - Ожидал, - согласился Грант, снова уткнувшись в карту. - И чего же? - Приказа выступать, чего же еще? – пожал плечами капитан, внимательно изучая отметки, а потому не заметил совсем неуставного выражения лица сержанта, когда тот обреченно возвел глаза к небу, услышав его замечание – Не нравится мне это затишье. Ладно, - вздохнул он еще несколько минут спустя, откладывая карту. – Нет так нет. Пойдем посмотрим, кого ты нам привел. - Кого прислали, того и привел, - философски заметил де Шарни. - Ну тогда пойдем посмотрим, кого прислали. Как они тебе? - Обычные новобранцы, - пожал плечами сержант. – Трудно сказать что-то определенное до первого боя, но тренировочный лагерь они прошли, значит, живучие. - Это хорошо. Капитан выпрямился, тщательно одернул форму и вышел из палатки. Де Шарни молча последовал за ним. Вновь прибывшие солдаты не заметили их приближения. Часть из них о чем-то тихо разговаривала, часть просто сидела на земле. Встревоженно-оценивающий взгляд капитана переходил с одного на другого, пока не остановился на молодом человеке, лежащем на брошенной на землю шинели. Закинув руки за голову, тот смотрел в небо, а на его лице застыло отсутствующее выражение. С минуту капитан молча смотрел на него, а затем по тонким губам скользнула насмешливая улыбка, и он быстро направился к лежащему. - Не иначе, как Терруз Грандчестер собственной персоной?! – весело поприветствовал он, останавливаясь рядом. – Вот уж кого совсем не ожидал здесь встретить, так это тебя! Я слышал, ты сделал неплохую карьеру на Бродвее. Каким ветром тебя занесло сюда? Услышав свое имя, Терри моментально пришел в себя и вскочил на ноги. Первое, что бросилось ему в глаза, это регалии капитана на форме говорившего, поэтому он тут же машинально отдал честь и только потом всмотрелся в лицо, стоящего перед ним человека. - Чарли? - пробормотал он. – Чарли Грант?! - Точно! Капитан Чарльз Грант, если быть совсем точным. Так как ты оказался в доблестной армии США? Ты ведь актер, Терри. - Я вызвался добровольцем. - Добровольцем?! – Чарли был ошеломлен и не скрывал этого. – Чего это тебе в голову стукнуло? - Я… - Терри замялся на мгновение и отвел взгляд. – У меня были причины, но я не хотел бы об этом говорить. - Понятно. Что ж. Дело твое. В любом случае – рад тебя видеть. - Спасибо, Чарли. Я тоже рад. Они пожали друг другу руки. Шарль молча наблюдал за происходящим. В его глазах светилось удивление, но он не стал задавать вопросы. В этот момент из леса вынырнул еще один солдат и бегом устремился к ним. - Капитан Грант, сэр, разрешите доложить, сэр? – отчеканил он, отдав честь. - Докладывайте. - Поступило сообщение от майора Стратфорда, сэр. Только что. Чарльз взял листок бумаги, который тот держал в руках, и быстро пробежал глазами текст. - Ну, наконец-то, - пробормотал он, закончив читать. – Шарль, поднимай людей. Приказано выступать. Де Шарни отдал честь и направился к солдатам, а Чарльз еще раз взглянул на Терри, который уже надевал рюкзак. - Ну что ж, Терри, - пробормотал он с нескрываемой грустью. - Добро пожаловать в ад. Желаю удачи. Уж здесь-то она тебе понадобится. Темнело. На небе зажглись первые бледные звезды. Терри устало привалился к холодной земляной стене траншеи и закрыл глаза. Никогда еще в своей жизни он не чувствовал себя таким измотанным и опустошенным. Очевидно, пожелание Чарльза возымело силу, и удача была на его стороне. Он выжил. Он выдержал свой первый бой, хотя почему-то никак не мог вспомнить его с достаточной четкостью. В памяти сохранились лишь смутные картины, где дрожала земля, черный дым взмывал в бескрайнюю чистоту неба, а воздух разрывался от визга гранатных осколков, барабанной дроби пулеметных очередей, криков и стонов. И среди этого вопящего дымного хаоса он, подчинясь долетавшим сквозь шум командам, шел, бежал, полз, падал, стрелял, поднимался и снова бежал. И, хотя умом он понимал, что все это – по-настоящему: и пули, и дым, и кровь, и смерть - но в эту минуту они казались какими-то странно ненатуральными, словно грубоватое дерганье марионеток. Терри вытянул перед собой руки и уставился на них неподвижным взглядом, будто видел впервые. Он и сам не знал, что же именно ожидал увидеть в них, поэтому просто сидел и смотрел на свои ладони. Внезапно к горлу подкатил удушливый комок. Терри опустил руки и, откинувшись назад, глубоко вдохнул, пытаясь справиться с тошнотой. - Что с тобой? – послышался над ним чей-то голос. С трудом подняв голову, Терри всмотрелся в стоящую рядом темную фигуру. Подступающая тьма скрыла лицо говорившего, но спустя несколько секунд он все-таки узнал сержанта де Шарни. - Ничего, - через силу выдавил он хриплым шепотом и снова опустил голову. – Все в порядке. Шарль тихо усмехнулся, а затем вздохнул и, наклонившись, дружески похлопал его по плечу. - Держись, парень. Это пройдет, поверь мне. Все мы прошли через это, пройдешь и ты. Постарайся просто не думать об этом. Ты выполнял свой долг и только. Этой война, Грандчестер. Тут не место жалости. Либо ты убиваешь их, либо они – тебя, третьего не дано. - Я знаю, - тихо ответил Терри, его голос звучал глухо и холодно, с начинающей пробуждаться безразличной отстраненностью. - Вот и прекрасно. Спи. Завтра будет трудный день. Здесь все дни трудные, так что пользуйся моментом и отдыхай. Шарль ушел так же бесшумно, как и появился, а Терри вытянулся на холодной земле, глядя в бескрайнее звездное небо, плывущее над головой. «Он прав, - думал он. – Теперь поздно раскисать. Я знал, на что иду. Просто никогда не думал, что это будет так… Так грязно и мерзко!» «А как, ты думал, это будет? - внезапно прошептал где-то в глубине насмешливый внутренний голосок. – Ты вообще об этом думал? Здесь тебе не театр, Терруз Грандчестер. Война – не игра. Здесь все по-настоящему. И пули, и кровь, и боль. И умирают здесь по-настоящему. Убитые тобой солдаты не оживут после боя, чтобы завтра сыграть другую роль. Ты убил их. Навсегда». «Я знаю, что это не игра! – мысленно возмутился он, отвечая невидимому собеседнику. – Я знаю! Но мне казалось, это будет по-другому. Не знаю, как, но не так. Не так! Не так холодно, безразлично и бессмысленно. Не так отчаянно и пусто. И внезапно». «Да, мой друг. Здесь каждую секунду разыгрываются трагедии. Только у них нет зрителей, и их герои умирают не под гром аплодисментов, а под барабанную дробь пулеметов, падая лицом в грязь. И кто знает, может и тебя ждет такой же конец?» «Может быть. Но я сделал свой выбор! И неважно, что будет дальше. Сегодня я жив, а завтра… Завтра не существует!» Терри тряхнул головой, пытаясь прояснить сознание, и снова замер, глядя в поразительно бездонное ночное небо, уплывающее в никуда. Ему и горящим в его холодной, чистой, вечной тишине серебряным звездам не было никакого дела ни до тех, кто умирал на Земле, ни до тех, кто оставался на ней жить. «Кенди… Где ты сейчас, Тарзан с веснушками? Чем ты занята, неугомонная леди? Помнишь ли еще обо мне?» Кенди с трудом разлепила веки и, еще не проснувшись окончательно, села на постели, сонно потирая глаза. Тряхнув головой, она взглянула на часы и облегченно вздохнула – до начала ее дежурства оставалась еще четверть часа. Ополоснув лицо холодной водой, девушка быстро надела платье и фартук и, взяв расческу, принялась распутывать волосы, а мысли тут же непроизвольно устремились к человеку, о котором она старательно и безнадежно запрещала себе думать. «Интересно, чем он сейчас занимается? Наверное, готовится к какой-нибудь новой премьере. Театр для него - вся жизнь. Наверняка, ухаживает за Сюзанной. Как иногда странно складывается наша жизнь. Еще несколько месяцев назад мы были в Америке, думали, что будем вместе. А сегодня я в военно-полевом госпитале во Франции, а Терри по-прежнему в Америке, и мы знаем, что никогда не будем вместе. Что ж… Как говорила сестра Мария, неисповедимы пути Господни. Видно, так угодно Богу, а нам остается только смириться. Наши сожаления не исправят того, что случилось. Не вернут ногу Сюзанне. Но она очень любит тебя, Терри, и я уверена, что ты все-таки будешь счастлив рядом с ней. Будь счастлив, милый мой. Будь счастлив». В этот момент дверь отворилась, и в комнату вошли Жоа и Флэнни. Девушки выглядели очень усталыми. Жоа тут же подошла к постели, не раздеваясь, легла поверх одеяла и с удовольствием потянулась, разминая затекшую спину, а затем свернулась калачиком, глядя на Кенди. - Привет, - лукаво улыбнулась она, в фиалковых глазах затанцевали искры ласковой усмешки. – Снова мечтаешь о нем? Кенди вздрогнула и покраснела. Флэнни смерила ее привычно-строгим взглядом и чуть нахмурилась. - Сейчас не лучшее время, чтобы мечтать, - заметила она. – Нам следует сосредоточиться на деле, а не отвлекаться на глупости. От этого зависит жизнь людей. А тебе, Кенди, уже пора на дежурство. - О, Господи, Флэнни, прекрати читать мораль! – простонала Жоа. – Ты просто никогда не была влюблена. Об этом не так легко забыть, как тебе кажется. К тому же, Кенди еще не на дежурстве, и если она помечтает немного, никому от этого хуже не станет. У нас и так немного светлых моментов, зачем же лишать себя такой безобидной вещи, как мечта. Флэнни молча пожала плечами и направилась к своей постели. Сняв фартук, она аккуратно сложила его и повесила на спинку стула. - Флэнни права, - тихо сказала Кенди. – Сейчас не время. Да и не стоит мечтать о том, чего все равно никогда не будет. И мне действительно пора на дежурство. Она вздохнула и, убрав волосы под косынку, направилась к двери. Флэнни удивленно посмотрела ей вслед. Она никак не ожидала, что Кенди согласится с ее мнением, но девушка, как всегда, промолчала и продолжала раздеваться. У порога Кенди обернулась и еще раз посмотрела на подруг. Жоа уже спала, Флэнни методично складывала одежду аккуратной стопкой, готовясь ко сну. - Спокойной ночи, - прошептала Кенди и, вздохнув, закрыла дверь. «Господи, неужели наконец-то спать». Антуанет быстро прошла по темному коридору и вошла в свою комнату. Найдя на ощупь керосиновую лампу, стоявшую на столе, она зажгла ее и принялась раздеваться, но мысли ее все еще витали на дежурном посту. «Надо бы напомнить доктору Люмьеру, что перевязочный материал на исходе. Да и запас морфия пора бы пополнить». Вынув шпильки, она несколько раз тряхнула головой и помассировала виски, пытаясь унять ноющую боль, а затем открыла единственный ящик грубовато сколоченного столика и вытащила расческу. В этот момент ее взгляд упал на небольшой сверток из черного бархата, лежавший рядом. Антуанет положила расческу на стол и, вынув сверток, развернула его. Внутри оказалась старая, уже начавшая трескаться по краям фотография. С шероховатой поверхности на нее смотрел красивый молодой человек. Черные глаза под странно изломленными темными бровями искрились смехом, темные волосы широкой мягкой волной падали на плечи, подчеркивая их гордый разворот, а в уголках надменных губ таилась озорная улыбка… Внизу широким красивым почерком было старательно выведено: «Я люблю тебя. Кристиан-Пьер де Ла Вреньи. Май 1899 года». Антуанет долго смотрела на фотографию, а затем грустно улыбнулась и ласково провела ладонью по изображению. - Я тоже тебя люблю, - прошептала женщина. – Где ты, Крис? Где ты сейчас?.. Что с тобой? Вздохнув, она снова завернула фотографию в бархат и положила на место, а затем повернулась к висевшему на стене распятию. - Помоги ему, - попросила она, как если бы разговаривала с обычным человеком. – Где бы он ни был. Продолжение следует… Очень теплые и милые замечания от Сергея Толокина, которые мне понравились настолько, что я решила их довести и до вашего сведения: 1. Звания (или как их там) армии США: - рекрут - рядовой - рядовой 1 класса - капрал - сержант - отрядный сержант - штабной сержант - сержант-майор - лейтенант 2 класса - лейтенант 1 класса - капитан - майор 2. Девуазье был штабным сержантом, но переведен с понижением, потому и сволочь. Теперь он отрядный сержант, а значит, изрядно обломился по деньгам: лагерным сержантам платят в два раза больше.