Когда мы встретимся вновь

Часть 10. Мессалина Дымное исчадье полнолунья, Белый мрамор в сумраке аллей, Роковая девочка-плясунья, Лучшая из всех камей. От таких и погибали люди, За такой Чингиз послал посла, И такая на кровавом блюде Голову Крестителя несла. А. Ахматова Апрель 1917 года, Чикаго. «Как же я ненавижу это ужасное платье!!! Мне совершенно не идет черный цвет! Господи, когда же все это закончится?!» Элиза быстро прошла мимо служанки, открывшей ей дверь, и даже не обернулась, услышав донесшийся из гостиной голос матери, просившей ее подойти. Поморщившись, она сбросила подбитый мехом плащ и почти бегом бросилась вверх по лестнице. После похорон Нила жизнь в доме Лэганнов потекла по строго заведенному распорядку с соблюдением многочисленных условностей, предписываемых высшим обществом. Смерть сына очень подкосила миссис Лэганн. Облачившись в строгое платье из черной шерсти, лишенное каких-либо даже вполне невинных украшений, она выходила из дома исключительно для того, чтобы навестить могилу сына и отслужить заупокойный молебен в церкви, а оставшееся время проводила за вышиванием или предаваясь воспоминаниям о «своем мальчике». Последнее несказанно бесило Элизу, вынужденную быть терпеливой слушательницей бесконечных монологов и слез матери и изображать убитую горем сестру, периодически отпуская скорбные вздохи и роняя слезы. Элиза вошла в комнату и, тщательно заперев дверь, устало плюхнулась в кресло у окна. «Чертов Нил! Даже с того света ты отравляешь мне жизнь!!! Нет, с этим пора заканчивать. Пришло время вернуться к моему плану. Но я не смогу его осуществить, пока ношу эти уродливые черные тряпки! Месяц прошел; я полагаю, этого достаточно для траура. Да! Я сегодня же объявляю конец траура! И немедленно поговорю с мамой! Хотя, собственно, зачем?» Элиза довольно усмехнулась и, поднявшись, направилась к шкафу. Распахнув его, она достала красивое платье из розового шифона, которое купила совсем недавно, и, подойдя к зеркалу, прикинула его на себя. Нежно-розовый цвет эффектно оттенял ее белую кожу, подчеркивал красоту волос. Несколько минут она с удовольствием любовалась своим отражением. «То, что нужно. Прости, братец, но траур закончен! Пришла пора получить то, чего я достойна. А принимая во внимание отсутствие здесь этой мерзавки Кенди, думаю, скоро я получу все, чего хочу, и ничто мне не помешает. Господи, как же прекрасна жизнь!» Сбросив траурный наряд, Элиза быстро облачилась в новое платье и повертелась перед зеркалом, разглядывая себя. Наконец, удовлетворенно вздохнув, она снова опустилась в кресло. «Нужно все как следует обдумать. Нельзя спешить. Он не тот человек, которого легко провести. Но если я буду умна и осмотрительна, все сработает, я в этом уверена. Для начала нужно избавиться от необходимости носить траурный наряд и от прочих условностей. Кстати, было бы неплохо, если бы мама перестала каждый день бегать на кладбище и рыдать! - Элиза недовольно нахмурилась, но тут же ее лицо снова посветлело. – Я знаю, кто мне сможет помочь с мамой! Блестящая идея!!! Молодец, Элиза! Одной проблемой меньше. Но как мне привлечь его внимание?» Элиза снова нахмурилась и, вскочив с места, нервно прошлась по комнате. Взгляд карих глаз рассеянно скользнул по комнате и остановился на развернутой газете, лежащей на туалетном столике. В самом центре листа красовалось объявление в витой рамке. «Именно! То, что мне нужно! Итак, план снова приведен в действие. И теперь мне никто не помешает!!!» Подхватив газету, она решительно вышла из комнаты. - Ты уже сняла траур? – мадам Элрой скользнула привычным холодно-непроницаемым взглядом по сидящей перед ней девушке, в ее голосе явственно прозвучали нотки удивления и неодобрения столь пренебрежительного отношения к условностям и общественному мнению. - Да, бабушка, - Элиза скромно опустила глаза. Она проигнорировала молчаливый возмущенный укор, светившееся в глазах служанки, подавшей ей плащ, когда она уходила из дома. Девушка была явно смущена, даже шокирована, когда увидела хозяйку, облаченную в совершенно неподобающее их ситуации платье из розового шифона. Если бы так поступил кто-нибудь из семьи Эндри или О’Коннелов, то в обществе сочли бы это проявлением неуважения, но не придали бы этому большого значения, ведь Лэганны были лишь одной из ветвей семьи Эндри, а не прямыми наследниками фамилии. Долгий траур для Эндри был не обязанностью, а лишь данью уважения к близким людям. Но Элиза была сестрой умершего, и столь краткий траур неизбежно должен был повлечь нежелательные толки и пересуды в обществе, не говоря уже о скрытом (речь все-таки шла о семье Эндри!) неодобрении. Элиза прекрасно сознавала все последствия своего рискованного поступка, но была твердо намерена выиграть битву с общественным мнением, обеспечив себе поддержку в лице одной из самых строгих поборниц нравов Чикаго - мадам Элрой. Бабушка приняла ее немедленно и пригласила в малую гостиную на чашку чая. Это был знак особой благосклонности, и Элиза намерена была им воспользоваться. - Я считаю, что мы должны прекратить носить траур, - смело продолжила она, элегантным жестом поставив чашку на поднос, и, устроившись поудобнее, подняла глаза на мадам Элрой, сидевшую в любимом кресле с таким царственным спокойствием и величием, словно была, по меньшей мере, королевой мира. - В наших обстоятельствах это было бы разумно. - В самом деле? – пожилая леди строго и внимательно посмотрела на девушку, но в глубине холодных серых глаз Элиза уловила едва заметную тень задумчивости и… сомнения. - Да, - уверенно заявила она самым безапелляционным тоном. - Непрестанно демонстрируя свое горе, мы привлекаем внимание. Что если кто-то вдруг заинтересуется обстоятельствами гибели Нила или… - Элиза сделала эффектную паузу, - …узнает, что Нил вовсе не погиб в автокатастрофе в Европе просто потому, что там не был? Мы должны избежать скандала любой ценой, а значит, мы не можем допустить, чтобы открылась правда. В комнате воцарилась тишина. Мадам Элрой неторопливо поднесла чашку к губам, сделала глоток и осторожно опустила ее на блюдце. Элиза ждала. - Пожалуй, ты права, - наконец произнесла мадам и снова замолчала. - Кроме того, - продолжила свой натиск Элиза, – я считаю, что все это плохо действует на маму. Она стала неуравновешенной, постоянно плачет. Я опасаюсь за ее здоровье. Если не физическое, то душевное, - осторожно намекнула она. Мадам Элрой молча отхлебнула очередной глоток. - Ну, если таковы обстоятельства,- задумчиво пробормотала она. - Обстоятельства именно таковы, бабушка, в противном случае я бы не осмелилась нарушить традиции и даже не заговорила бы об этом. Но я уже потеряла брата и не могу рисковать здоровьем мамы, - Элиза опустила голову, постаравшись принять самый скорбный вид. Очевидно, ей это удалось, поскольку взгляд холодных серых глаз смягчился, а затем мадам Элрой слегка кивнула в знак согласия с ее доводами. - Хорошо. - Но все не так просто, бабушка, - Элиза перешла к главной части разговора. -Мне понадобится ваша помощь, чтобы убедить маму и дядюшку Уильяма. - Какого рода помощь? – чуть нахмурилась старая леди. - Они считают, что траур должен длиться полгода. Бабушка, мама не выдержит столько. Ей нужно почувствовать вкус к жизни. И я собираюсь напомнить ей о том, что наша жизнь продолжается. Для начала я бы хотела выйти вместе с ней в театр. Разумеется, в сопровождении дядюшки Уильяма. Я надеюсь, вы замолвите за меня слово? - Хорошо. Ты можешь на меня рассчитывать. - Спасибо, бабушка. Вы об этом не пожалеете. - Я поговорю с Уильямом, а сейчас прошу меня извинить. Мадам Элрой неторопливо поднялась и торжественно выплыла из гостиной. - До свидания, бабушка, - прошептала Элиза, глядя на закрывшуюся за ней дверь. Ей хотелось прыгать от счастья, но она сдержалась и просто улыбнулась. Все шло именно так, как она и задумала. «Браво, Элиза! Теперь нужно поговорить с мамой». Подхватив шляпку и перчатки, она устремилась к двери. Миссис Лэганн, как обычно, сидела у окна с пяльцами и иглой в руках. Вышивание было ее главным занятием в течение всего последнего месяца и, пожалуй, единственным, которое вызывало у нее хоть какой-то интерес. Одета она была в черное шерстяное платье с глухим воротом, темные волосы с первыми седыми прядками аккуратно собраны в узел на затылке. Услышав, как хлопнула входная дверь, она подняла голову и прислушалась. - Элиза. В холле послышались быстрые шаги, и в гостиную вошла Элиза. При виде наряда дочери глаза миссис Лэганн изумленно расширились, и она не смогла сдержать возмущенного вздоха. - Элиза, почему ты в таком виде? - Потому что траур закончился, мама, – спокойно, но твердо ответила та. - Что?! – бедная женщина едва не задохнулась от возмущения. - Как ты можешь?! Прошел всего месяц, как не стало твоего брата! Правила приличия… - Мама, если бы Нил заботился о правилах приличия, то сегодня был бы жив! – безжалостно отрезала Элиза. – А теперь послушай меня. Миссис Лэганн судорожно сжала вышивание, но замолчала и умоляюще посмотрела на дочь. - Мама, наш траур и подчеркнутое горе уже вызывают интерес у людей. Это привлекает к нам ненужное внимание. Что, если кто-то разузнает о настоящих обстоятельствах гибели Нила? Разразится ужасный скандал. Пострадает честь семьи. Мы станем изгоями! – Элиза страдальчески вздохнула и умоляюще посмотрела на мать. - Но, право же… - попыталась возразить несчастная женщина. - Мама, я молода. Я хочу жить. Я хочу общаться с достойными людьми. А если будет скандал, нас не примут ни в одном уважаемом доме! Кроме того, я уже говорила об этом с бабушкой Элрой и она полностью поддержала меня. - Мадам Элрой одобрила это? – миссис Лэганн неуверенно посмотрела на дочь. - Да. Она нашла это разумным. Надеюсь, ты тоже воспримешь это как должное. Мама, ты слишком погрузилась в свое горе. Тебе необходимо отвлечься. - Но Нил был моим сыном! - Я понимаю, мама. Но постарайся менее демонстративно выражать свое горе. - Хорошо. Я постараюсь. - Вот и славно, - Элиза ласково улыбнулась матери, но карие глаза сверкнули холодом. – И еще одно. На этой неделе я надеюсь выйти в театр. - В театр?! – на этот раз миссис Лэганн была просто шокирована. – Но Элиза, право же, я нахожу это недопустимым! - Мама, этот вопрос не обсуждается! – снова оборвала ее Элиза. - Я молода, красива и надеюсь сделать блестящую партию. Ты же хочешь этого? - Да, но… - Для этого мне необходимо вращаться в свете, а не сидеть дома. Театр – это так модно. Там бывают все уважаемые молодые люди. - Но, Элиза… - Бабушка это тоже одобрила. Ты, если не желаешь, можешь не ходить. Меня будет сопровождать дядюшка Уильям. - Уильям-Альберт согласился сопровождать тебя в театр? - Я еще не говорила с ним, но уверена, что он согласится. - Ну… - растерянно забормотала миссис Лэганн, бессознательно вертя в руках несчастные пяльцы. - Если мадам Элрой не возражает, и тебя будет сопровождать Уильям… - Я знала, что ты согласишься с моими доводами, мама, - Элиза победно улыбнулась и выплыла из гостиной. «Еще одна проблема решена. Остался последний шаг - Альберт!» Альберт тяжело вздохнул и снова погрузился в отчет. Прошел почти год с тех пор, как он был официально представлен высшему свету Чикаго в качестве Уильяма-Альберта Эндри и вступил в права наследования. Однако одновременно с наследством на его плечи легло и множество новых и по большей части нудных обязанностей, в том числе и обязанности по управлению семейным бизнесом и состоянием. После свободной, полной приключений, вольной и простой жизни это казалось почти невыносимым, но постепенно Альберт смирился, а по прошествии нескольких месяцев и при бескорыстной дружеской помощи и поддержке Арчи даже начал разбираться в этом. Однако сегодня Арчи рядом не было. Он уехал на несколько дней в Нью-Йорк по делам, поэтому с этим отчетом Альберту предстояло разбираться в одиночестве. Быстро пробежав глазами вступительную часть, он перевернул страницу. Перед глазами замелькали цифры. Альберт автоматически отметил несколько из них. «Нужно бы поручить Джорджу проверить данные». Откинувшись на спинку кресла, он устало потер переносицу и попытался расслабиться, но в этот момент в дверь постучали. «Ну, кого еще принесло?! - с неудовольствием подумал Альберт, но тут же мысленно одернул себя. - Усталость – не повод срываться на других людях!» - Войдите, - он постарался, чтобы его голос прозвучал как можно любезнее. Дверь открылась, и в комнату вошла Элиза. - Здравствуйте, дядюшка Уильям, - мягко произнесла она, подходя к столу. После похорон Нила они виделись очень редко, и всякий раз, когда он встречал ее, Элиза была одета в подобающее ситуации скромное черное платье и вела себя спокойно, приветливо и ненавязчиво, так что даже Альберту, поначалу отнесшемуся к столь резким переменам с явным недоверием, стало казаться, что смерть брата действительно изменила ее. Однажды он высказал эту мысль Арчи, но тот лишь скептически вскинул брови и расхохотался. - Элиза изменилась?!! Скорее, я поверю в то, что свиньи летают! – таким было его краткое резюме. Столь глубокая убежденность друга произвела на Альберта должное впечатление, и он решил не спешить с выводами, хотя во время редких встреч с мисс Лэганн иногда присматривался к ее поведению, но не обнаружил ничего, к чему можно было бы придраться. Однако, сейчас Альберт действительно был удивлен. Вместо привычного скромного платья из черного шелка Элиза была одета в воздушное произведение портновского искусства из нежно-розового шифона. - Я понимаю ваше удивление, дядюшка Уильям, - мягко произнесла девушка, глядя на его ошеломленное лицо. Услышав это обращение, Альберт вздрогнул и пришел в себя. - Зови меня просто Альбертом, - поморщившись, предложил он. - Хорошо, Альберт. Сейчас я все объясню. Дело в том, что траур привлекает к нам излишнее внимание. Кто-то может узнать, что на самом деле Нил вовсе не погиб в автокатастрофе в Европе, а был убит в тюрьме. Разразится скандал. - Для тебя это так важно? - Нилу уже не поможешь, но я должна подумать и о своей жизни. Хотя главной причиной того, что я сняла траур, является не это. - В самом деле? – Альберт откинулся на спинку кресла и слегка приподнял брови, ожидая продолжения. - Да, - спокойно подтвердила Элиза, сделав вид, что не заметила ноток скрытой иронии в его голосе. - Я опасаюсь за маму. - А что с миссис Лэганн? – осведомился Альберт, мгновенно посерьезнев. - Она ушла с головой в свое горе. Перестала интересоваться жизнью. Может быть, это хоть немного приведет ее в чувства. Альберт задумался. Все, что говорила Элиза Лэганн, соответствовало действительности и не было лишено определенного смысла. - Бабушка поддержала мою идею, - осторожно добавила Элиза, заметив тень сомнения, промелькнувшую на его лице. – Так мы убьем сразу двух зайцев: избежим ненужного интереса со стороны общества и поможем маме. Снова воцарилась тишина. - Согласен, – наконец промолвил Альберт. Элиза с трудом подавила улыбку торжества. - Это было главное, о чем я хотела поговорить с вами, но не единственное. - Я слушаю тебя. - Альберт, на той неделе я хотела бы выйти в театр. - Сразу после траура? - Когда-то это все равно придется сделать, - пожала плечами Элиза, тяжело вздохнув, словно речь шла о неприятной, но необходимой обязанности. - Почему бы не на той неделе? - Хорошо. – Альберт безразлично повел плечом. – Поступай, как знаешь. - Это второй вопрос, который я бы хотела обсудить с вами. Альберт удивленно взглянул на нее. - Ну… В таком случае, может быть, присядешь? - Спасибо. Элиза опустилась в стоящее перед столом кресло и аккуратно расправила складки платья. - Альберт, я уговорила маму пойти вместе со мной в театр и хочу, чтобы вы сопровождали нас. Альберт едва не подпрыгнул от удивления, услышав ее просьбу. Такого он никак не ожидал. - Что?! – выдавил он, ошарашенно глядя на сидящую перед ним девушку. - Почему вы так удивились? – между тем спокойно поинтересовалась Элиза. – Ты теперь глава семьи. Мы не можем выйти одни сразу после траура. К тому же, маме будет значительно спокойнее, если вы будете рядом. Вы же знаете, какая она чувствительная. На самом деле Альберт почти не знал миссис Лэганн, но в голосе Элизы звучала такая уверенность, что он не нашел, что возразить. Его вовсе не прельщала перспектива быть сопровождающим ни миссис Лэганн, ни, тем более, Элизы. Альберт вообще не любил клубы и театры, которые считал слишком шумными, но Элиза была права: теперь он был главой семьи, и это накладывало на него определенные обязательства. Элиза чуть улыбнулась про себя, наблюдая за бегом эмоций на его лице. «Ты не посмеешь отказать мне, Уильям-Альберт Эндри! А с мамой я разберусь потом». Она чуть наклонилась вперед, а затем точно рассчитанным движением, казавшимся со стороны совершенно нечаянным и естественным, тряхнула кудрями так, что яркие лучи весеннего солнца заиграли в них, мгновенно превратив обычные рыжевато-каштановые локоны в дорогое червонное золото, и разочарованно вздохнула. - Но, конечно, если вы не желаете, я не настаиваю. Это всего лишь правила приличия, условность. В конце концов, не так уж это и важно. Расчет был безупречен и принес желаемый результат. - Я не сказал, что отказываюсь, - вздохнул, сдаваясь, Альберт. - Пожалуй, ты права. Будет не очень хорошо, если вы выйдете без сопровождения. Я согласен. - Спасибо, Альберт. Прости, если мы доставляем тебе неприятности! - Элиза скромно потупила глаза, мысленно аплодируя себе. Альберт ощутил легкий укол вины и снова вздохнул. - На какой спектакль ты планируешь пойти? – спросил он, постаравшись, чтобы в его голосе прозвучал искренний интерес. Элиза быстро вынула из ридикюля сложенную в несколько раз газету и, развернув ее, протянула Альберту. - Здесь сообщение о том, что в нашем театре состоится премьера нового спектакля. Главную роль исполняет новая актриса. Иностранка, кажется, француженка. Пьесы с ее участием имели оглушительный успех в Европе, а также в Нью-Йорке и Бостоне. Публика в восторге. - Хорошо. Оставь газету, я потом посмотрю. - Спасибо, Альберт. - Не стоит благодарности. В конце концов, это мой долг. У тебя все? Элиза поняла, что разговор окончен. Впрочем, все, что ей было нужно, она уже получила, а потому не стала настаивать на продолжении беседы. - Да. Прости, не буду вас больше задерживать. Она поднялась с места и направилась к двери. - Я позабочусь о билетах в театр. Суббота вас устроит? - Суббота – это замечательно! - Тогда договорились. - До свидания, Альберт. - До свидания, Элиза. Элиза постаралась, чтобы ее улыбка выглядела скромной и признательной, и бесшумно выскользнула из кабинета. «Замечательно! Просто замечательно! Все идет как по маслу. Браво, Элиза! Скоро ты получишь все, и тогда они все пожалеют. Особенно эта дурочка Кенди!» Альберт подошел к окну и остановился, глядя на серую мостовую. Он видел, как Элиза вышла из здания, спустилась по лестнице и села в ожидающий ее экипаж. Извозчик дернул поводья, и колеса загрохотали по мостовой. Альберт вздохнул и, вернувшись на место, принялся читать отчет. Спустя пятнадцать минут он понял, что это пустая трата времени. Он слишком устал, голова болела, глаза саднило. Альберт снова потер переносицу, и тут его взгляд упал на оставленную Элизой газету. Протянув руку, он поднял ее. В самом центре странички светских новостей, в большой витой рамке красовалось объявление: «7 апреля состоится премьера нового спектакля «Мессалина». Постановка труппы Штрассера. В главной роли звезда французского театра - несравненная Шанталь…». «Шанталь… Где-то я уже слышал это имя, - он озадаченно наморщил лоб, силясь вспомнить. – Кажется, Блэкбурн как-то упоминал о ней. Впрочем, какая разница?» - «Мессалина» так «Мессалина», - вздохнул Альберт и поднял трубку телефона. - Добрый день, мистер Воган, это Альберт Эндри. - Доброе утро, мистер Эндри! Несказанно рад вас слышать! – донесся из трубки вечно радостный голос Маркуса Вогана, директора самого популярного, а потому преуспевающего театра Чикаго. – Чем могу помочь? - Я хочу заказать ложу на премьеру «Мессалины». - Конечно, конечно. Вы будете один? - Нет. Со мной будут миссис Лэганн и ее дочь Элиза. - Хорошо. Вы будете довольны, мистер Эндри. Это феерическая постановка! Такого еще не видели! - Я читал, что в Европе эту пьесу сочли скандальной. - Жалкие потуги критиков и ничего более! – возмущенно перебил его директор театра. – Что с них взять: в конце концов, писать гадости – это их работа, а я скажу вам лишь одно, мистер Эндри: я руковожу театром уже много лет и много повидал за эти годы. И артистов, и спектаклей. Так вот, поверьте мне, на это стоит посмотреть. Мессалину будет играть Шанталь. Это настоящая звезда! Ей нет равных!!! Вы убедитесь в этом в субботу, помяните мое слово. - Хорошо. До свидания, мистер Воган. - До свидания, мистер Эндри. Вы не пожалеете. Альберт улыбнулся энтузиазму, звучавшему в голосе завзятого театрала, и повесил трубку. «Вогана не так-то легко удивить. Наверное, эта пьеса действительно нечто особенное. Или, может быть, дело не в пьесе, а в актрисе? – эта мысль снова вызвала улыбку на его лице. - Как бы то ни было, в субботу мы это увидим». Элиза надела золотые серьги и еще раз окинула придирчивым взглядом свое отражение в зеркале, но не обнаружила ни одного недостатка. Платье из мягкой золотистой тафты, сшитое по последнему слову европейской моды, подчеркивало высокую стройную фигуру и великолепно оттеняло длинные каштановые локоны, придавая им сияние начищенной меди. «Прекрасно!» Она довольно улыбнулась и посмотрела на часы. Альберт должен был подъехать с минуты на минуту. «Пора позаботиться о маме». Элиза достала из сумочки небольшую бутылочку и направилась в комнату матери. Миссис Лэганн, как обычно, сидела в кресле у окна и вышивала. - Мама. Та подняла голову и внимательно оглядела стоящую в дверях девушку. - Вы уже уходите? Я не слышала, как пришел Альберт. - Он еще не пришел. Миссис Лэганн еще раз окинула дочь взглядом, и на ее лице промелькнула тень недовольства. - Право же, мне все это не нравится. Если бы не мнение Альберта и бабушки… - Мама, прошу тебя, не будем снова начинать этот разговор! – раздраженно отмахнулась Элиза. – Кроме того, тебе нельзя нервничать. - Но, Элиза… - Мама, успокойся. Выпей воды. Элиза подошла к туалетному столику, на котором стояли высокий графин с водой и пара хрустальных стаканов, и налила воды в один из них. Поставив графин на место, она быстро открыла флакончик, который до этого сжимала в кулаке, и плеснула его содержимое в стакан. Выждав несколько секунд, она повернулась и протянула стакан матери. - Вот. Это поможет тебе успокоиться. Мысли миссис Лэганн были заняты гораздо более важными проблемами, поэтому она машинально выпила воду и, вернув стакан, обеспокоенно посмотрела на дочь. - Может быть, мне стоит поехать с вами? Альберт молод. Могут пойти сплетни. - Альберт - глава семьи, мама. Нашей семьи. К тому же, он – джентльмен и всегда ведет себя безупречно. Сплетен не будет, – Элиза мягко улыбнулась. – Кроме того, ты выглядишь такой утомленной. Право же, тебе нужно отдохнуть. Словно в подтверждение ее слов, миссис Лэганн, не удержавшись, зевнула. - Прошу прощения. У меня действительно глаза слипаются. - Я же говорила, - небрежно повела плечиком Элиза. - Ты слишком много сидишь за этим глупым вышиванием! - Но, дорогая… С улицы донесся шум подъехавшей машины. Элиза быстро подошла к окну и осторожно выглянула из-за шторы. - А вот и Альберт. Мне пора. Отдыхай, мама. - Возвращайся поскорее, дорогая, - сонно прошептала миссис Лэганн. - Разумеется, мама. Разумеется. Элиза вышла из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь, и бросилась к лестнице. Когда она спустилась, Альберт как раз вошел в прихожую. Он был одет, как и приличествовало ситуации, в вечерний костюм. Черный фрак выгодно оттенял золотистые волосы и подчеркивал стройную высокую фигуру. Глаза Элизы заблестели. - Вот и вы, Альберт. Добрый вечер. - Добрый вечер, Элиза, - Альберт чуть склонил голову. - Ты, как всегда, прекрасно выглядишь. - Спасибо, - Элиза скромно потупилась, бросив на него взгляд из-под полуопущенных ресниц, но Альберт, казалось, не заметил этого. - А где же миссис Лэганн? – осведомился он, в его голосе прозвучало легкое удивление. - Простите, Альберт, - Элиза постаралась, чтобы в ее голосе прозвучало огорчение. - Мама сегодня снова пошла на могилу Нила, очень расстроилась, и у нее заболела голова. Она приняла успокоительное и недавно заснула. Боюсь, вам придется ограничиться моим обществом. - Твоим обществом? – ошеломленно пробормотал Альберт. Он явно не ожидал такого поворота событий. - Да, - с искренним недоумением пожала плечами девушка, словно говорила о чем-то само собой разумеющемся. - А в чем дело? - Нет. Ничего. - Если вы не хотите сопровождать меня, так и скажите. Я могу сходить и одна, – пошла в ва-банк Элиза. - Элиза, я же не сказал, что не буду сопровождать тебя. Наша договоренность остается в силе. Я просто немного удивился, вот и все. Чтобы смягчить возникшую неловкость, Элиза одарила «дядюшку» своей самой потрясающей улыбкой, которая, однако, оставила того абсолютно равнодушным. «Ничего, - думала она, надевая плащ. – Это только начало. В конце концов, все будет так, как я хочу! Он еще будет стоять передо мной на коленях и умолять». - Мы идем? – мягко осведомилась она, снова поворачиваясь к своему сопровождающему. - Конечно. Альберт галантно открыл дверь, пропуская ее вперед. Альберт вышел из автомобиля и протянул руку Элизе, помогая ей выбраться. Театр сиял огнями. Всюду, куда падал взгляд, стояли машины, подъезжали экипажи. - М-да. Видимо, эта пьеса заинтересовала многих, - пробормотал Альберт. Стоило им войти в фойе, как взгляды всех присутствующих устремились в их сторону. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Альберт и Элиза являли собой прекрасную пару. При всех недостатках ее характера Элиза отличалась довольно красивой внешностью и имела превосходную фигуру. Альберт же был самым завидным женихом Чикаго. И пока они шли к своей ложе, отовсюду неслись восторженные вздохи и шепот. Альберт досадливо поморщился. С тех пор, как он был представлен в обществе как Уильям-Альберт Эндри, наследник известной фамилии и одного из самых больших состояний Чикаго, за ним началась настоящая охота. Женщины буквально преследовали его. Наконец он и Элиза вошли в ложу. Девушка удобно расположилась в кресле и, раскрыв веер, кокетливо взглянула на своего спутника. - Альберт. - Да? - отозвался тот, рассеянно скользя взглядом по ложам и партеру. - Вы не могли бы принести мне бокал лимонада? Здесь так душно. - Конечно. Альберт ненавидел все эти формальности и условности, предписываемые бомондом, но высший свет требовал неукоснительного соблюдения негласных правил, поэтому он подавил тяжелый вздох и вышел из ложи. Элиза проводила его взглядом и довольно улыбнулась. Незаметно оглянувшись по сторонам, она обнаружила, что взгляды большинства мужчин в соседних ложах устремлены на нее. Ее это не удивило: всем было известно, что после безвременной трагической кончины ее брата мисс Лэганн стала единственной наследницей состояния этой фамилии. К тому же, Лэганны состояли в родстве с семьей Эндри. Элиза расправила плечи, но постаралась сделать скромное, чуть грустное лицо. Время открыто выражать свою радость еще не пришло. Покинув ложу, Альберт спустился вниз и направился в буфет, но тут его окликнули. - Мистер Эндри! Альберт обернулся. К нему подходил сияющий, словно новенький серебряный доллар, Маркус Воган, а рядом с ним манерно вышагивал Блэкбурн. Альберт подавил очередной усталый вздох, обреченно ожидая, когда они подойдут ближе, и внутренне готовясь к очередной пустой беседе. - Очень рад видеть вас в театре! – радостно провозгласил мистер Воган, пожимая ему руку. – Вы у нас редкий гость. - Да, - слабо улыбнулся Альберт, кивнув Блэкбурну в знак приветствия. - Но сегодня меня попросили. Семейные обязанности, знаете ли. - Вы сказали, что будет еще и миссис Лэганн, – заметил Воган. - Она не смогла поехать. Простудилась и плохо себя почувствовала, - с неохотой коротко пояснил Альберт - Какая досада, - тихо, но с явным намеком хмыкнул Блэкбурн. – Кстати, примите мои соболезнования. - Спасибо. - Но какая удача для вас. Теперь вы будете без помех наслаждаться обществом прекрасной мисс Лэганн, - снова ухмыльнулся Блэкбурн. От такой бестактности улыбка мистера Вогана слегка поблекла, на его лице промелькнуло смущение. Альберт нахмурился, синие глаза сверкнули ледяным огнем. - Мисс Лэганн – моя родственница, - жестко ответил он, холодно чеканя каждое слово. - Она совсем недавно сняла траур, поэтому сопровождать ее - мой долг. И я не вижу повода усматривать в исполнении этой обязанности нечто большее. Ухмылка мгновенно исчезла с лица Блэкбурна. - Разумеется, - прошептал он, явно желая замять инцидент. – Я не имел в виду ничего такого и ни в коем случае не хотел оскорбить вас или мисс Лэганн. - Я так и понял, - ответил Альберт, успокаиваясь. Ему совсем не хотелось оказаться втянутым в ссору, да еще и по такому поводу. Мистер Воган, поняв, что ситуация разрешилась сама собой, облегченно вздохнул, и все трое направились к стойке буфета. Альберт взял с подноса бокал лимонада. - Если уж говорить о женщинах, - снова начал Блэкбурн, улыбаясь, словно кот, объевшийся сливок, – …то позвольте мне заметить, что красивее, чем Шанталь, я еще не встречал. Боже мой, что за женщина! Красавица! Богиня!!! Альберт удивленно посмотрел на него. Он почти не знал Джона Блэкбурна. Судя по совершенно седым волосам и некоторой грузности, тому было около шестидесяти лет. Однако он все еще находился в хорошей форме, никогда не был женат и имел совершенно не вяжущуюся с его возрастом и степенной представительной внешностью репутацию светского повесы и ловеласа. Общество то и дело будоражили слухи о его очередном романе с какой-нибудь светской львицей, не говоря уже о многочисленных интрижках с дамами более скромного положения. Но при всем при этом никто в обществе не мог сказать, что хорошо знает Блэкбурна. А Альберт знал меньше, чем кто-либо, потому что никогда не интересовался светскими сплетнями. Все, что ему было известно, так это несколько сухих общеизвестных фактов о жизни Блэкбурна и его репутации в деловых кругах, которые сообщил ему Арчи, а поскольку их связывала всего пара незначительных деловых проектов, то тратить время на сбор более достоверной и полной информации об этом человеке он не счел нужным. - Посмотрим, - сухо отозвался Альберт в ответ на его энтузиазм. - Вы ее еще не видели? – Воган был искренне потрясен. - Не видели даже на афише? - Нет, - спокойно и даже с легким удивлением, ответил Альберт. - А вот я одну из афиш повесил дома! – сказал тот. – Вон там их лежит несколько штук. Можете взять, если хотите. Альберт, вы ее не видели, - Воган мечтательно вздохнул. - Ради такой женщины можно умереть! Альберт едва заметно поморщился. Ему претил столь откровенный пафос. - Господа, я прошу прощения, но меня ждет дама, - произнес он. – Вы же знаете правила хорошего тона. - Конечно, мистер Эндри. Блэкбурн и вздыхающий и охающий Воган отошли в сторону. Альберт покачал головой, глядя им вслед, и отправился в свою ложу. - Вас так долго не было, - бросив на него кокетливый взгляд поверх веера, улыбнулась Элиза, когда он вошел в ложу. - Я уже начала беспокоиться и чувствовать себя покинутой. - Встретил друзей. Пришлось поздороваться, - пояснил Альберт. - Таковы правила. - Понимаю. Элиза сделала небольшой глоток. В этот момент по залу проплыл третий звонок, а спустя еще несколько секунд погас свет, возвещая о начале спектакля. Альберт с интересом наблюдал за развитием действия. Пьеса действительно оказалась неплоха. Актеры прекрасно передавали характеры героев и атмосферу эпохи Древнего Рима, но главная героиня еще не появлялась. Элизу же явно больше интересовал сидящей рядом человек, чем то, что происходило на сцене, однако Альберт настолько был поглощен спектаклем, что все ее взгляды остались незамеченными. - Вам нравится? – наконец не выдержала она. - Неплохо, - отозвался Альберт, взглянув на свою собеседницу. - А вам не кажется, что весь этот театр… Это так ненатурально, - жеманно протянула Элиза. - Нет. Я нахожу, что они неплохо играют. Хотя, может быть, возможно и лучше. - Наверное, - Элиза льстиво улыбнулась. – Вы разбираетесь в этом лучше меня. Вы так много путешествовали. Альберт, вы часто бывали в театре в Европе? Альберт попытался вспомнить, бывал ли там вообще. - Нет, - неуверенно пробормотал он. – Кажется, был пару раз в Лондонской опере. Давно, - быстро добавил он. – Кажется, три го… - Любовь иль смерть! Одно из двух твоей судьбою станет! – проплывший по залу женский голос буквально пригвоздил его к месту. Густой, теплый, манящий за собой и обещающий рай, он одновременно напоминал бархат ночи, звездное небо и шелест волн. Именно таким голосом, должно быть, говорил Люцифер, соблазняя Христа. Альберт вздрогнул и, словно лунатик, повернулся туда, откуда летели эти волшебные, чарующие звуки. Там, на сцене, стояла Она. Мессалина. Среди актеров, играющих сенаторов, консулов, императоров и рабов, стояла самая настоящая Мессалина. Высокая, с точеной фигурой, облаченной в белый хитон и алую, обшитую золотом тогу. Черные блестящие волосы, вьющиеся крупной волной, были уложены в высокую прическу, но непокорные пряди выбивались из нее и падали на точеные плечи. Тонкие руки и нежно выступающие ключицы создавали впечатление хрупкости. Она гордо несла голову, словно царица, ступающая среди слуг. Да, такая женщина могла быть императрицей. Такая могла разрушить империю. Ради такой можно было умереть. Ее лицо наводило на мысль о гордости и неприступности, но и о скрытом внутри пламени. Большие черные глаза, тонкий прямой нос истиной римлянки, мягкая линия подбородка и шеи, высокие скулы - все это влекло и завораживало, бередило душу, пробуждало желание. Альберт видел, как шевелятся ее губы, произнося речи и реплики. Где-то глубоко внутри, на самом дне затуманенного сознания он смутно понимал, что находится в театре и смотрит пьесу, но не слышал ни одного звука, не в силах оторвать взгляд от женщины, стоявшей на сцене. Каждое ее движение было поэмой. Это была богиня. Это была Женщина. Кровь шумела в ушах и бешеным потоком неслась по венам, превращаясь в бушующее пламя. - Альберт. Тихий голос Элизы вырвал его из дурмана, вернув на землю. Альберт вздрогнул, приходя в себя, и, оторвав взгляд от Мессалины, посмотрел на сидящую рядом девушку. - Что? - с трудом выдавил он - Альберт, что случилось? У вас странный вид. Что с вами? Тряхнув головой, чтобы привести мысли в порядок, Альберт несколько секунд тупо смотрел на свою собеседницу, пытаясь вспомнить ее имя. - Ничего, - наконец произнес он. - Все в порядке, Элиза. Я просто смотрю спектакль. - Альберт, - в голосе Элизы прозвучало нескрываемое удивление. – Сейчас начнется антракт. - Правда? – Альберт глубоко вздохнул, пытаясь обуздать чувства, и резко поднялся. – Прости. Мне нужен глоток свежего воздуха. Здесь душно, - невнятно пробормотал он и бросился прочь из ложи. Элиза молча проводила его взглядом, а затем чуть прищурилась и посмотрела на сцену. От нее не укрылось впечатление, которое произвела на актриса, игравшая Мессалину, на ее «дядюшку». «Ну, ничего. Между ними все равно ничего не может быть. Альберт слишком благороден для легкомысленных интрижек. К тому же, она всего лишь актриса. Дешевка! А я – девушка из благородной семьи и настоящая леди! Пусть гуляет хоть со всеми актрисами, а миссис Эндри стану я. Право же, они мне не соперницы!» Подумав об этом, Элиза улыбнулась и, откинувшись на спинку кресла, принялась ждать окончания антракта. Он шел, сам не зная куда. Окружающий мир словно заволокло туманом, перед глазами все плыло. Открыв очередную дверь, Альберт вошел внутрь и очутился в небольшой полутемной комнатке. «То, что нужно. Здесь точно никто не побеспокоит». Он подошел к окну и, глубоко вздохнув несколько раз, прислонился лбом к ледяному стеклу. Стало легче. Альберт отвернулся от окна и только тут понял, что оказался в чьей-то гримерной. У стены возвышалось огромное зеркало, возле которого выстроились ряды баночек и флаконов, на стене висели парики, а на скамье в углу высилась груда костюмов. «Нужно уходить. Надо ж было ввалиться именно сюда!» Он быстро направился к выходу, но тут дверь открылась, и в гримерную вошла… Мессалина. Альберт споткнулся и замер, чувствуя, как снова перехватывает дыхание. Вблизи она оказалась еще красивее, чем на сцене. Увидев его, актриса сначала замерла от неожиданности, а затем нахмурилась. - Кто вы? Что вы здесь делаете?!! – строго спросила она, в грудном бархатном голосе прозвучали нотки скрытого гнева. - Простите, я не знаю, как очутился здесь, - оправдываясь, забормотал Альберт. Он вдруг почувствовал себя провинившимся мальчишкой, пойманным на месте преступления. - Я не подозревал, что это ваша гримерная. - В самом деле? Сомневаюсь! - с уничтожающим презрением и уже нескрываемым гневом возразила Мессалина. - Вы - не первый, кто пробирается в мою гримерную!!! В этот момент она так была похожа на красивую, распутную императрицу Древнего Рима, что Альберту вдруг до боли захотелось обнять ее, запустить пальцы в ее роскошные темные волосы и целовать, пока у него не останется дыхания. Он опустил глаза, словно опасаясь, что она прочтет его мысли, и потер переносицу, пытаясь прийти в себя. - Убирайтесь немедленно!!!! Очередной резкий окрик разорвал звенящую тишину маленькой комнатки, подобно удару хлыста и подействовал на него, как ледяной душ. Альберту наконец удалось взять себя в руки. - Я действительно не хотел вас побеспокоить, - строго и спокойно официальным тоном произнес он. – Это вышло совершенно случайно. Я немедленно удалюсь. Примите мои извинения. Он отвесил легкий поклон и… остался на месте. - Почему вы не уходите? – подозрительно прищурилась Мессалина. - Мисс, я бы с удовольствием избавил вас от моего, очевидно, крайне неприятного вам присутствия, - вдруг по-мальчишески улыбнулся Альберт, – но вы загораживаете единственный выход. Мессалина удивленно взглянула на дверь за спиной, затем снова посмотрела на него и вдруг рассмеялась. И только тут Альберт понял, как она молода - стоящей перед ним девушке было не больше двадцати. Она быстро отошла в сторону. - Я прошу прощения, - уже мягче произнесла она. - Понимаю, - Альберт снова улыбнулся и подошел к двери. - Прощайте. Очутившись в коридоре, он остановился и на мгновение закрыл глаза, пытаясь прийти в себя, а затем выпрямился и медленно, словно лунатик, пошел вдоль по коридору. С минуту Шанталь удивленно смотрела на закрывшуюся дверь. «Странный мужчина. Интересно, кто он? А, впрочем, какая разница?! Явно из бомонда, причем из высших слоев, а они там все одинаковы – наглые испорченные развратники! Сию же минуту прекрати думать о нем! Забудь!!! Они этого не стоят! Для таких, как он, такие, как ты, ничего не значат. Грязь под ногами! Развлечение на пять минут, а потом - с глаз долой! Перешагнет и не заметит. Вспомни, что произошло с Анной-Луизой. Хочешь повторить ее путь? Нет? Тогда забудь о нем!» Тряхнув головой, девушка отвернулась от двери и, подойдя к зеркалу, принялась поправлять грим. «И все же… Он такой красивый! И глаза у него чистые… Добрые». Перед его мысленным взором все еще стоял образ Мессалины. Миновав коридор, Альберт спустился по лестнице и оказался в фойе. В глаза ударил ослепительный свет люстр, а в ушах зазвенел гул голосов, переливы смеха, шелест шелка и шуршание тафты. От неожиданности он замер на мгновение и, словно очнувшись от сна, удивленно оглянулся по сторонам, но тут же, поморщившись, поспешно пересек фойе и вошел в буфет. Людей здесь было меньше, к тому же, большую часть присутствующих составляли мужчины, поэтому по сравнению с фойе здесь было почти тихо. Альберт облегченно вздохнул и чуть расслабился. «Надо бы вернуться в ложу. Я слишком долго отсутствую. Это невежливо по отношению к Элизе». Он повернулся к двери. - Мистер Эндри! Альберт вздрогнул и обернулся. К нему направлялся модно, но, пожалуй, слишком вычурно одетый молодой человек. Его лицо показалось Альберту смутно знакомым. Он нахмурился, пытаясь вспомнить, где и когда встречался с ним. - Добрый вечер, мистер Эндри, - тем временем поздоровался тот, останавливаясь рядом. - Добрый вечер, - вежливо ответил Альберт, задумчиво рассматривая его. - Я удивился, увидев вас здесь, - весело продолжал молодой человек, очевидно, не замечая его изучающего взгляда, а, может, не придав этому значения. – Я часто посещаю театр, но впервые вижу вас здесь. - Наша семья была в трауре, - сухо заметил Альберт. - Да, конечно, - смущенно пробормотал молодой человек, поняв свою оплошность. - Как вам понравился спектакль? – поспешил он сменить тему. – Не правда ли, Шанталь великолепна?! Восторженность, прозвучавшая в голосе этого молодого хлыща, резанула слух, отозвавшись тупой болью где-то в глубине. Альберт с удивлением ощутил, как внутри просыпается ярость, и вздохнул, стараясь взять себя в руки. - Да, - механически кивнул он. Перед мысленным взором Альберта внезапно вновь возник знакомый образ красавицы в костюме древнеримской императрицы. Он видел ее так отчетливо и ясно, словно она стояла перед ним живая. Его назойливый собеседник продолжал что-то говорить, но Альберт уже не слышал его. Сквозь волнующую дымку своего прекрасного видения он видел, как шевелятся губы незнакомца, но в ушах, отдаваясь мелодичным эхом в сердце, звучал грудной, глубокий, чарующий голос Мессалины. - …говорят, что она – новая любовница Блэкбурна. Эти слова обрушились на него, подобно потоку ледяной воды, разбивая вдребезги сладостную грезу, и мгновенно вернули на землю. - ЧТО?! – рявкнул Альберт, прежде чем успел подумать о том, как это будет воспринято, и вздрогнул услышав хриплый, полный ярости голос, совершенно не похожий на его собственный. Молодой человек вздрогнул и невольно отступил на шаг. - Это всего лишь слухи, - забормотал он, смущенно глядя на Альберта. – Ни для кого не секрет, что Блэкбурн уже давно ухаживает за ней. С момента ее первого выступления здесь, в Чикаго. Альберту наконец-то удалось справиться с собой. - Простите, - опомнившись, хмуро процедил он и прошел мимо. Молодой человек молча посмотрел ему вслед и недоуменно пожал плечами. Альберт подошел к стойке, взял один из стоящих на подносе бокалов, наполненных чем-то золотистым, и, не глядя, залпом осушил до дна. Горло обожгло жидким пламенем, но он не заметил этого, как и не почувствовал вкуса выпитого. Со звоном опустив бокал на поднос, Альберт резко развернулся и, не замечая удивленных взглядов присутствующих, вышел из буфета. «Не может быть… Не может быть! Не может быть!!! Это неправда! НЕПРАВДА!!!» - эта мысль ударами крови билась в мозгу, отдаваясь глухим эхом в висках и сердце. Весь остаток спектакля Альберт был как в тумане. Он, не отрываясь, смотрел на сцену, но не видел, не слышал и не замечал ничего, кроме женщины с уложенными в замысловатую прическу локонами цвета воронова крыла, одетой в белую тунику и широкую пурпурную тогу, ее величественных и в то же время полных скрытого соблазна и страсти движений, ее бархатного контральто, от которого замирала душа, а кровь превращалась в жидкое пламя. Несколько раз Элиза пыталась заговорить с ним. Он что-то отвечал невпопад. В конце концов она оставила его в покое и, надув губки, молча уставилась на сцену, но Альберт этого не заметил. Не в силах совладать с собой, он не отрывал взгляда от Мессалины, а в душе, смешиваясь, кипели ярость и… страсть. Он не пытался анализировать свои чувства или определить, что их вызвало. Сейчас это казалось совсем неважным. А важным было видеть женщину, что стояла на сцене. Просто смотреть на нее. Молча, не отводя взгляда и не замечая ничего вокруг. И он смотрел. Смотрел так, словно это было самой важной вещью в мире. Словно от этого зависела его жизнь. Гнев и страсть сжигали душу, кровь яростным огнем неслась по венам, туманя разум, но он смотрел. Смотрел, потому что не мог иначе. Негромкий гул голосов и смех перекрывались скрипом колес экипажей, стуком копыт по мостовой, шумом редких автомобилей, взмывали в ночное небо. Альберт и Элиза вышли из театра и остановились неподалеку от входа, ожидая, пока им подадут машину. Альберт молчал. Элиза осторожно взглянула на своего спутника из-под полуопущенных ресниц, но тот так задумался, что не заметил этого и продолжал молча смотреть куда-то вдаль отсутствующим взглядом. «Черт побери, да что с ним такое?!! Неужели его так впечатлила эта актриса?! Господи, да это же просто смешно. Впрочем, пусть крутит с ней роман, если уж она ему так понравилась. Жениться на ней ты все равно не сможешь, дядюшка Уильям! Миссис Уильям-Альберт Эндри - бывшая актриса, подвизавшаяся на подмостках европейских театров! Это скандал. Позорное пятно для всей семьи. Навсегда. Бабушка Элрой будет в ярости. Уж этого-то она точно не допустит. Так что самое большее, чем сможет стать для тебя Шанталь – это любовницей. Ну и пусть. А миссис Эндри стану я! Впрочем, уверена, это увлечение не продлится долго. Все эти актрисы так нестерпимо вульгарны. С другой стороны Альберт всегда слишком участливо относился ко всяким нищим смазливеньким выскочкам. Взять хотя бы эту мерзавку Кенди. Ну ничего, ничего. Когда я стану леди Эндри, то позабочусь, чтобы все это прекратилось! А я ею стану! И никто мне не помешает. А уж эта Шанталь мне точно не соперница. Я – Элиза Лэганн, настоящая леди, наследница благородной фамилии и приличного состояния, а кто она? Никто! Всего лишь игрушка, развлечение. Скоро он бросит ее и забудет, что она вообще существовала. А я останусь и помогу ему в этом. Терпение, Элиза. Потерпи еще немного, и все будет в твоих руках», - зло прищурившись, Элиза поджала губки и, отвернувшись, стала смотреть в другую сторону. - Цветы! Цветы для дам! Фиалки! - послышался в стороне старчески дребезжащий женский голос. Элиза покосилась на закутанную в серую шаль старушку-цветочницу, которая держала в руках небольшую корзинку, наполненную букетиками фиалок, и, презрительно поморщившись, отвернулась. В этот момент, громыхая колесами, отъехал очередной экипаж и перед ними остановился знакомый автомобиль. Нетерпеливо дернув плечиком, Элиза быстро подошла к задней дверце, ожидая, что Альберт, как это было предписано одним из многочисленных правил этикета, откроет ее и поможет ей сесть, но Альберт не последовал за ней. - Альберт?! – возмущенная столь явной бестактностью Элиза резко обернулась. Он стоял у входа, задумчиво глядя на букетики фиалок в корзине цветочницы. - Альберт! – снова, но на этот раз более настойчиво, окликнула его Элиза. Тот вздрогнул и обернулся, удивленно глядя на застывшую возле машины девушку, а затем, словно опомнившись, поспешил к ней. - Что с вами? – хмуро спросила Элиза, когда он остановился рядом и открыл дверцу. – Вы сегодня весь вечер странно себя ведете. Что-нибудь случилось? - Нет, ничего, - пробормотал Альберт, отводя взгляд. – Все в порядке, Элиза. Я просто немного устал. Редко посещаю театр и не привык к шуму. - Понимаю, - Элиза предпочла пока не заострять на этом внимания. Чуть коснувшись предложенной ладони, она одним элегантным движением опустилась на сидение и аккуратно расправила платье. Альберт захлопнул дверцу и открыл переднюю, чтобы самому сесть в машину, но внезапно захлопнул ее и быстро направился к цветочнице. - Фиалки для дам! Фиалки! - надрывался скрипучий старческий голос. - Я могу купить всю корзину? – тихо осведомился Альберт, останавливаясь рядом. - Всю корзину?! – глаза старушки расширились от изумления. – Вы уверены? – недоверчиво пробормотала она. - Да, я хочу купить всю корзину. Альберт протянул ей деньги. При взгляде на банкноту глаза цветочницы стали еще больше. - Простите, сэр, но это слишком большие деньги. Я не смогу дать вам сдачи, - пролепетала она. - Сдачи не надо, - улыбнулся Альберт, забирая у нее корзину, и направился к театру. В фойе уже никого не было за исключением мальчика-слуги, по-прежнему стоявшего у дверей. Удовлетворенно кивнув, Альберт подошел к нему. - Отнесите, пожалуйста, эти цветы в гримерную мисс Шанталь, - мягко попросил он. Мальчик привычным жестом взял корзину, при виде фиалок в его глазах на мгновение мелькнуло удивление, но тут же исчезло, сменившись прежним равнодушно-услужливым выражением. - Конечно, сэр. Как пожелаете. Альберт вышел из театра и быстро направился к машине. - Поехали, - тихо сказал он Джорджу, опускаясь на сидение и старательно избегая его взгляда. Джордж благоразумно промолчал и послушно завел автомобиль. Остаток пути прошел в молчании. Молчал Альберт, неподвижно глядя перед собой странно-задумчивым взглядом. Молчала Элиза. Удобно расположившись на заднем сидении, она не сводила глаз с сидящего впереди мужчины, меж красивых бровей пролегла хмурая морщинка раздумья и скрытого недовольства. «Наверняка он купил цветы для этой актрисы. Значит, я была права: он заинтересовался ей. Только этого мне и не хватало! Черт, это может осложнить все дело. Впрочем, причин для паники пока нет. Уверена, он скоро устанет от этой певички и бросит ее. Разве может женщина подобного сорта надолго привлечь внимание мужчины? Тем более такого, как Альберт. Нет, это ненадолго. Что ж… Я подожду. Подумать только, он подарил ей корзину фиалок! Фи-и… Как это банально и вульгарно. Впрочем, она большего и не заслуживает! Терпение, Элиза. Терпение и осторожность. И тогда ты получишь все!» - До свидания, Поль. Увидимся завтра, - Шанталь улыбнулась главе труппы и старому другу. - До свидания, милая, - кивнул в ответ Поль Штрассер. – Ты сегодня была великолепна! Я восхищен. Это триумф, дорогая. Уверен, завтра о тебе напишут все газеты. - Без вас, месье, не было бы никакого триумфа, - сдержанно, но тепло возразила Шанталь, выслушав этот восторженный отзыв. – «Мессалина» - это твое творение. Как, впрочем, и Шанталь. - О нет, моя дорогая, - покачал седой головой Поль. – «Мессалина» - это ТВОЕ творение. Только твое. И завтра ты в этом убедишься. А теперь иди отдыхай. Спокойной ночи. - Спокойной ночи. И все же ты мне безбожно льстишь! - Тебе все льстят! – ворчливо пробубнил пожилой джентльмен, разбирая афиши. – Брысь! Девушка не выдержала и весело рассмеялась. - Господи, месье Поль, и что бы я без вас делала? - Жила бы, - деловито заметил тот, не отвлекаясь от своего занятия. – Но не так весело. Шанталь снова рассмеялась и вышла из зала. В театре уже почти никого не было. Последние актеры расходились по домам, в гримерных воцарялась тишина, гасли свечи. Больше всего она любила театр именно в этот час. Чуть улыбнувшись, Шанталь миновала несколько просторных пустых комнат, фойе и направилась ко второй лестнице, что вела на верхние этажи, где располагались служебные помещения. Когда она миновала последний пролет, из коридора показался Дэнни, мальчик, который обычно открывал дверь посетителям и выполнял мелкие поручения. - Здравствуй, Дэнни. - Здравствуйте, мисс Шанталь, - в глазах мальчика, когда он увидел ее, вспыхнуло нескрываемое детское восхищение. - Вы сегодня здорово играли! - Спасибо. - Вам снова надарили кучу цветов. Устал носить. Услышав о цветах, Шанталь поморщилась и, устало вздохнув, направилась к себе. - Спасибо, Дэнни, - пробормотала она, проходя мимо мальчика. – Но ты не мог бы сделать мне еще одно небольшое одолжение. - Конечно, мисс! – горячо воскликнул тот. - Все, что угодно!!! – и радостно последовал за ней. Они быстро миновали коридор и вошли в ее гримерную. Дэнни оказался прав: небольшое помещение было почти полностью заставлено цветами. Букеты множества красок и оттенков, благоухающие всевозможными ароматами, были повсюду. Но среди всего этого великолепия в глаза особенно бросались огромная корзина кроваво-красных роз, возвышающаяся в центре комнаты, и очень простая, скромная плетеная корзинка без единого украшения, наполненная маленькими букетиками фиалок, стоящая на небольшом столике у зеркала. «Розы наверняка от этого назойливого негодяя Блэкбурна, - машинально подумала девушка, едва взглянув на бархатные лепестки дорогих цветов. – Но кто мог послать эти фиалки? Аристократы обычно посылают дорогие букеты». Она подошла к зеркалу и остановилась, задумчиво глядя на фиалки. - Мисс Шанталь? Удивленный голос Дэнни вернул ее на землю. Шанталь вздрогнула и, обернувшись, обнаружила, что мальчик застыл у двери в ожидании. - Ох… Прости, Дэнни. Я устала и задумалась. Не мог бы ты унести отсюда все эти цветы. - Разумеется. Просьба актрисы не удивила мальчика - Шанталь всегда поступала так с подарками, которые дарили ей поклонники. - Начни вот с этих роз, - девушка кивнула на букет, присланный Блэкбурном. – Оставь лишь фиалки. - Как пожелаете. Мальчик подхватил корзину с розами и стоящий рядом с ними букет и направился к двери. «Кто же мог прислать эту корзину? – размышляла между тем Шанталь, глядя на синие бархатистые лепестки. – А может быть? Нет, это слишком невероятно. Уильям-Альберт Эндри – один из самых богатых людей в Чикаго. С чего бы это ему вдруг посылать такой букет?» Она осторожно опустилась на стул и, чуть наклонившись вперед, вдохнула тонкий, нежный, едва уловимый аромат. Под полуопущенными веками проплыл образ высокого молодого человека, которого она обнаружила здесь во время антракта. Она словно наяву увидела сияющие золотом волосы, свободной волной падавшие на плечи, и синие глаза, в которых светились растерянность и доброта, сменившиеся искорками смеха. Несмотря на все доводы разума, она все-таки не удержалась и, отыскав Маркуса Вогана, как бы ненароком указала на Альберта и поинтересовалась, кто он такой. Ответ директора театра подтвердил ее догадки. «Дьявол, Шани, он не для тебя, и ты это знаешь! – в который раз мысленно одернула она себя. – Что ты себе вообразила? На что надеешься? Господи, Уильям-Альберт Эндри – самый богатый аристократ Чикаго, а ты? Кто ты? Актриса, которая зарабатывает себе на жизнь на театральных подмостках. Кроме того, разве ты забыла, какая репутация у Шанталь в Европе? Забыла, что за шлейф за тобой тянется? Сплетни распространяются быстро, и скоро об этом будут знать и в Чикаго. Нет, между вами ничего не может быть. Самое большое, на что ты можешь рассчитывать, так это стать его любовницей. Развлечением. Ты этого хочешь? Нет? В таком случае немедленно возьми себя в руки и прекрати о нем думать. Эндри – не для тебя! Запомни это и тверди почаще, когда тебе в очередной раз взбредет в голову помечтать о нем. Ваши отношения невозможны. Это же откровенный скандал. Зачем тебе это? Кроме того, это может повредить Полю. Он так тебе помог. Ты не можешь так поступить с ним. Если разразится скандал, то Маркус Воган может расторгнуть контракт и… И на что ты будешь жить? А ведь тебе еще нужно заботиться об Анне-Луизе… Как ты сможешь делать это, если лишишься средств к существованию? Нет уж. Ради Поля, ради Анны-Луизы и ради себя держись подальше от Уильяма-Альберта Эндри. Так будет лучше для всех! Для всех!» Грустно вздохнув, она отвернулась от букета и принялась снимать грим. Продолжение следует…