Когда мы встретимся вновь

«Леди Агнес» торжественно и плавно входила в порт. - Ну, вот мы и на месте, – вздохнула Кенди. - Вот и Франция, - Жоа с удовольствием втянула носом прохладный воздух. – Неужели я дома? Просто не верится. У причала суетилось множество людей, которые мирно занимались самыми обычными делами, иногда перекрикиваясь друг с другом. Изредка кое-где мелькала военная форма. - Выглядит все, как обычно, - прошептала Кенди. – Совсем не похоже, что здесь война. - Да, не похоже. За время путешествия девушки очень подружились. Кенди была более общительной, чем Жоа, а потому та теперь знала почти все о ее жизни. Почти. Только о Терри Кенди так и не смогла рассказать. Это было слишком больно. Сама же Жоа много рассказывала о Франции, о том, как училась в Париже, но Кенди чувствовала, что она чего-то не договаривает. Однажды она попыталась расспросить ее о детстве и родителях, но Жоа отвернулась и пробормотала что-то уклончиво-невнятное. Кенди поняла, что она не хочет говорить об этом, и не стала настаивать. И вот они прибыли во Францию. Туда, где шла война. Марсель встретил «Леди Агнес» промозглым апрельским ветром и серым небом. Кенди вздохнула и направилась к другому борту. Корабль уже пришвартовался, но ей почему то не хотелось сходить на берег. «Еще минуту», - подумала она. Кенди казалось, что она стоит на самом пороге дверей, которые вот-вот распахнутся, но за ними ничего не будет. Совсем ничего. Только большая черная пустота под названием «Неизвестность». «Наверное, так оно и есть. Война – это большое черное Ничто, которое уносит жизни людей». Кенди устремила взгляд на море, который вдруг показался ей таким же хмурым, жестоким, опасным и непредсказуемым, как и ее будущее. - Так! Слушайте внимательно, повторять не буду!!! – объявил военный, входя в трюм. Нил поднял голову и равнодушно посмотрел на него. Военный был одним из тех, кто надзирал за ними во время путешествия. – Мы прибыли во Францию. Выходить по одному!!! Пошли! Нил вздохнул и, поднявшись с места, занял место в очереди, направляющейся к выходу. - Прибыли, - едва слышно прошептал вставший за его спиной Крест. - Место в аду тебе всегда зарезервировано, - Нил улыбнулся кончиками губ. - Что верно, то верно. За этот месяц Нил сильно изменился. Выматывающие тренировки Креста, которому было нечем занять долгие часы вынужденного безделья, при отсутствии нормальной еды сделали свое дело: Нил исхудал, но стал шире в плечах, отчего теперь казался выше, чем был на самом деле. Его движения стали четкими, уверенными, строгими и выдержанными. Можно было сказать, что у него появился свой стиль. Кроме того, Нил научился контролировать свой вспыльчивый нрав и сохранять спокойствие и выдержку. И стал чем-то неуловимо напоминать Креста. Иногда Нил задавал себе вопрос: стали ли они друзьями? Ответа на него он не знал. За долгое время плавания, несмотря на отсутствие иного общества, Крест так и не раскрылся. Нил по-прежнему почти ничего не знал о нем, равно как и предпочитал не говорить о себе. Но сердцем он чувствовал, что Крест стал для него очень важен. Этот человек принимал его таким, каким он был. С другой стороны, Элизу он знал с самого детства. Они были очень близки, куда ближе, чем он и Крест, но это не помешало ей предать его самым гнусным способом. Нил тряхнул головой, пытаясь прогнать ненужные мысли. За это время он как следует познакомился и с остальными заключенными. В какой-то мере они даже стали товарищами, ибо плыли в одной лодке в прямом и переносном смысле слова. И лишь одного человека он по-прежнему не выносил. Этим человеком был Крайтон. Его льстивый взгляд и лизоблюдство перед военными, что следили за ними, вызывали у него чувство презрительной брезгливости… Нил вышел на свет и жадно вдохнул свежий воздух. Их рядком выпроводили с корабля и заставили выстроиться в шеренгу в стороне. Когда построение закончилось, из черной крытой машины, стоявшей чуть поодаль, вылез высокий худощавый человек, облаченный в военную форму. Он был так худ, что больше походил на ожившую мумию, чем на человека, а его лицо напоминало одновременно тупого хорька и злобную ласку. Чванливо заложив руки за спину, он неторопливо прошелся вдоль шеренги. - Вы поступаете в мое подчинение на время вашего обучающего периода! – маленькие бегающие водянисто-зеленые глазки скользнули по стоящим перед ним людям с нескрываемым высокомерным презрением. – Моя имя – Девуазье. Майор Девуазье, попрошу запомнить. И обращаться вы ко мне будете именно так! Добравшись до конца шеренги, он повернул назад, но, поравнявшись с Крестом, остановился. - Вот ты! – пренебрежительно выплюнул он, злобно сверля взглядом красивое спокойное лицо француза. - Как ко мне следует обращаться? - Майор Девуазье, – невозмутимо ответил Крест. Не услышав в его ответе ничего, что могло бы послужить поводом для недовольства, Девуазье разозлился еще сильнее. - Как ты стоишь, мерзавец!!! – завопил он, едва не сорвавшись на визг. - Да только за это… Но тут взгляд водянисто-зеленых глазок Девуазье встретился с непроницаемо-пустым черным взглядом Креста. Вздрогнув, майор споткнулся на середине фразы, моментально забыв, что хотел сказать, и растерянно захлопал глазами, а затем, опомнившись, поспешил дальше. - Так вот! – наконец снова заговорил он. – Я знаю, что все вы - заключенные, отбросы, которым не нашлось места в приличном обществе! Мы постараемся научить вас чему-нибудь полезному. - Убивать мы уже умеем, - чуть слышно пробормотал Крест и усмехнулся. - Разве не это нужно на войне? - Да, именно полезному, - тем временем продолжал Девуазье. – Ваше обучение займет два месяца! Сейчас вы проследуете на вокзал, откуда поездом, а затем маршем будете доставлены к месту обучения. Все ясно?! Не дожидаясь ответа, Девуазье быстрым шагом направился к своей машине и скрылся внутри. - Ну, что ж. Надгробное слово сказано, и вот мы – пушечное мясо, - насмешливым шепотом продекламировал Крест на французском языке. - Так. Заключенных уже вывели. Теперь ваша очередь. По одному, вперед! – скомандовал Пембертон. Терри стоял у борта и смотрел, как уводят заключенных, одетых в одинаковую серую форму. «Скоро они тоже станут солдатами. Пойдут под пули. И, может быть, уже никогда не вернутся». - Грандчестер, тебе особое приглашение?! Терри вздрогнул и поспешил за остальными. Пембертон пошел следом. - Скажите, майор, а эти заключенные прямо сейчас отправятся на войну? - Нет. У них будет так называемое обучение, – горько усмехнулся Пембертон. По его хмурому виду Терри понял, что старый вояка не одобряет привлечения в армию подобного контингента. - Обучение? – осторожно уточнил он. - Если это можно так назвать. Девуазье только кровь им попортит, а научить ничему не сможет. Напыщенный самодур и трус! Поучатся держать в руках винтовку, малость пообстреляются - и в бой. - Вот так сразу? – изумился Терри. Майор Пембертон грустно усмехнулся. - Я ведь уже говорил тебе, Грандчестер, они – пушечное мясо. То, что бросают в авангард. То, что погибает первым. - Это ужасно. - Как и вся война. - Да, но все же… Они тоже люди. - Не думай об этом, иначе свихнешься. Такова жизнь, мой мальчик. Такова жизнь. И ничего-то с этим не поделаешь. Ваше обучение займет три месяца - это немногим больше. А потом уповай лишь на Господа, да на свою судьбу. - А кто будет нами командовать? - Во время обучения – я, а потом вас зачислят в действующие отряды - и в бой! Ну, ладно. Вперед по трапу. Терри быстро спустился вниз. Их рассадили по машинам, моторы заурчали, и колонна тронулась. Терри бросил последний взгляд на хмурое волнующееся море и застывшую у причала «Леди Агнес». «Увижу ли я их еще когда-нибудь?» - Кенди, Жоа, а вы почему еще не на берегу?! Девушки вздрогнули и обернулись. К ним спешил майор Престон, на лице которого застыло недовольное выражение, а седые брови сурово сошлись над переносицей. - Заключенных и мужчин уже отправили. А ну-ка вниз! Давайте, давайте. Девушки послушно направились к трапу. - Я тут уже навел справки, - следуя за ними, продолжал майор, - Париж прислал подтверждение. Вы отправляетесь в военно-полевой госпиталь 1478 на северо-востоке Франции, – Престон беспокойно вздохнул. – Там сейчас самые оживленные бои. Рук не хватает. Машина ждет. Сейчас на вокзал, оттуда поездом до Парижа, а уже из Парижа вас отправят в 1478. - Вы поедете с нами, майор? – спросила Жоа. - Только до Парижа. - Тогда вперед, – скомандовала Кенди и решительно направилась к машине. «Какое синее небо. Даже не верится, что где-то идет война и погибают люди». Кенди вздохнула, вышла из вагона и оглянулась по сторонам. Майор Престон отправился выяснять дальнейший путь, Жоа последовала за ним, а Кенди направилась к зданию вокзала. «Париж… Столько слышать и читать об этом городе и вдруг очутиться здесь в такое время. Как жаль». Открыв тяжелую дверь, она решительно шагнула внутрь… и очутилась в аду. Вокруг - всюду, куда падал взгляд - лежали раненые в потрепанной и окровавленной военной форме, слышны были чьи-то тихие голоса и стоны, а в воздухе тяжелой волной повис удушливый запах пота, крови и пыли. Кенди почувствовала, как внезапно ослабли колени, а мир перед глазами закачался, и прижалась спиной к двери, стараясь дышать короткими вдохами, чтобы не чувствовать жуткого аромата смерти, стелящегося вокруг невидимым туманом, но в это мгновение кто-то резко толкнул дверь. Удар был таким сильным, что Кенди пробежала несколько шагов по инерции, чудом никого не зацепив. - Кенди! Вот ты где! – в зал вошли майор Престон и Жоа. – До следующей станции вы отправляетесь поездом, - сообщил майор, не заметив ее состояния, - а дальше придется потрястись в повозке. Кенди, что с тобой?! Ты так бледна. «Давай же, Кенди! Ты - медсестра! Нельзя же так!» - мысленно отчитала она себя. Кенди сделала усилие и слабо улыбнулась. - Со мной все в порядке, майор. Правда. - Ничего не правда, - усмехнулся Престон, а в его глазах отразилось мудрое житейское понимание и самое обычное человеческое сочувствие. – Ничего, девочка. Такова война. Она никого не жалеет. Привыкай. - Я постараюсь. Кенди на секунду закрыла глаза, пытаясь справиться с собой. Внезапно перед ее мысленным взором встал образ Терри. Он молча смотрел на нее, но его взгляд был пронзительно-строгим и суровым, словно упрекал ее за слабость в такой важный момент. Затем он отвернулся и превратился в Стира. Стира, который не побоялся пойти на войну. Стира, который смотрел врагу в глаза. Кенди решительно тряхнула головой. «Я должны быть сильной! Сейчас не время лить слезы и падать в обмороки!» Жоа чуть улыбнулась, пытаясь молчаливо поддержать подругу. Она знала, что в этой ситуации никто не может помочь. Кенди должна была справиться сама. - Я справлюсь, Жоа. Вот увидишь. - Конечно, справишься. Мы будем работать в одном госпитале. Он довольно большой. - Замечательно. Кенди слабо улыбнулась и, отвернувшись, еще раз взглянула на раненых. И тут она увидела его. Чуть в стороне, у самой стены, на брошенной на пол грязной шинели лежал солдат. Его голову охватывала окровавленная грязновато-белая повязка, такие же небрежно разорванные полосы плотным слоем опоясывали его грудь и живот. Кенди не было видно его лица, но из-под повязки спутанными грязными прядями спадали длинные каштановые волосы. Темно-каштановые. Кенди вздрогнула и, словно во сне, направилась к нему. «Боже мой… Неужели? Нет, не может быть!» Она опустилась рядом и осторожно повернула его голову. Это был не Терри. Кенди всхлипнула от облегчения. - Пить, - прохрипел раненый на ломанном английском. – Пить… Умоляю… - Вам нельзя, - сочувственно прошептала Кенди, чувствуя, как на глаза наворачиваются напрошенные слезы. - Воды… Прошу вас… Она больше не могла выносить этот хриплый умоляющий шепот. Кенди встала и быстро направилась к небольшому фонтанчику, возле которого стояла маленькая алюминиевая миска. Зачерпнув воды, она вернулась к раненому и снова села рядом. - Я не могу дать вам выпить это, но думаю, что вот так вам станет легче. Кенди осторожно опустила платочек в миску и смочила ему губы. - Спасибо, - прошептал тот, обессиленно откинувшись назад. - Кенди, что ты делаешь? – Жоа подошла к подруге. - Он просил пить, но у него брюшное ранение. Я смачиваю ему губы, - тихо ответила Кенди, не отрываясь от своего занятия. - Понятно. А то мне показалось, что ты немного не в себе. Ты двигалась, словно лунатик. - Ничего, - слабо улыбнулась Кенди. – Это просто усталость и шок. - Здравствуйте, девушки, - внезапно раздался позади них густой низкий бас. Кенди и Жоа удивленно обернулись. Рядом с ними стоял толстенький невысокого роста мужчина. Одет он был в гражданскую одежду, довольно чистую и опрятную. Судя по густым, но совершенно седым волосам и таким же усам, он был уже в годах, но темные глаза, внимательно смотревшие на них из-под густых бровей, блестели по-молодому ярко и добро. - Решили помочь? – осведомился мужчина, подойдя еще ближе, и опустился рядом с Кенди. - Да, - почему-то шепотом ответила Кенди. - Мы – медсестры. - Медсестры? Это хорошо. Очень кстати. - Мы отправляемся через час в полевой госпиталь 1478. - 1478? Это что неподалеку от Амьена? Очень близко к линии активных боев. Сложный участок работы. Там управляет мой старый знакомый и один из лучших хирургов, что я знаю, Жак Люмьер. Эх, все красавицы собираются у этого старого лиса! – усмехнулся мужчина в пышные усы. - А вы кто? – поинтересовалась Жоа. - Мое имя Консоме. Поль Консоме. Я – военный хирург, работаю здесь, в Париже. Этот состав прибыл час назад. Когда солдат ранен так тяжело, что ему не могут помочь в военно-полевом госпитале, их транспортируют сюда. К сожалению, многие скончались уже в дороге, - доктор тяжело вздохнул. – Эх, война… - Да вот и этот, - Кенди снова повернулась к раненому, которому смачивала губы. - О… Он кажется без сознания. - Нет, милая, - едва слышно возразил Поль Консоме, мягко положив руку ей на плечо. – Он уже не без сознания. Жоа опустила голову. Кенди с ужасом посмотрела на сидящего рядом пожилого мужчину, отказываясь верить в услышанное. - Нет. Вы ошибаетесь. Он не умер. Ведь не умер!? – хрипло прошептала она, внезапно пересохшими губами с такой безумной надеждой, словно это могло что-то изменить. - Это война, милая, - горько вздохнул хирург, отводя взгляд. - Это война. И ничего-то тут не поделаешь. Кенди снова перевела потрясенный взгляд на лежавшего перед ней молодого солдата. Она молча всматривалась в его лицо, словно видела его впервые. «Господи, да ведь ему не больше двадцати. Он еще так молод. Слишком молод, чтобы умереть. Слишком. Это нечестно! Несправедливо!!! Этого не должно быть! ТАК не должно быть!!! Война… Я ненавижу войну! Быстрей бы она закончилась. Но пока она длится, я не позволю им умирать!!! Я буду сражаться до последнего за жизнь каждого из них, и я не отдам их смерти!!!» - мысленно поклялась она. И с этой клятвой в ее душе воцарились покой, решимость и печаль. - Прости меня. За то, что не смогла помочь, - она медленно подняла руку и ласково закрыла глаза юноше, которого знала всего несколько минут, но в глубине мертвых глаз которого в первый раз увидела уродливый лик войны. - Кенди, нам пора, – прошептала Жоа, осторожно коснувшись ее плеча. - Состав скоро отходит. - Да, конечно. Кенди решительно выпрямилась. - До свидания, мистер Консоме. - Удачи вам, милые, - улыбнулся доктор. - И передайте от меня привет старому пройдохе Люмьеру! - Хорошо. Тяжелая дверь парижского вокзала с глухим стуком закрылась за ними. - Только вернитесь живыми, - прошептал Поль Консоме и, тяжело вздохнув, снова повернулся к раненым. Колеса мерно стучали. Кенди прижалась лбом к холодному стеклу. - Кенди, ну что с тобой? – попыталась встряхнуть ее Жоа. - Ничего, - прошептала Кенди, закрывая глаза, но под опущенными веками сразу же возник образ умершего солдата, и она снова открыла их. - Просто его смерть потрясла меня. Впервые у меня на руках умер такой молодой человек. Человек, которого забрала война. Это ужасно. - Кенди, мы – медсестры, - прошептала Жоа, пытаясь хоть как-то подбодрить подругу. - Мне больно об этом говорить, но не всегда мы можем спасти человека. И мы должны уметь принимать это. - Мэри-Джейн тоже так говорила. - Вот и прислушайся к совету своей учительницы. - Но от этого боль не становится меньше. - Она никогда не станет меньше, Кенди, - очень серьезно сказала Жоа. – И нам придется жить с этим. Возьми себя в руки. - Жоа, иногда мне кажется, что ты намного старше меня. - Мы же одного возраста, помнишь? - Да. Но что научило тебя так принимать удары судьбы? Жоа прикусила губу и отвернулась. - А тебя? - Разве я сильная? – вздохнула Кенди. – Ты же видишь. Всего раз столкнулась с жесткой реальностью войны - и едва не стала плаксой. - Ты очень сильная, Кенди, - возразила Жоа. - Сильнее, чем ты думаешь. - Спасибо, - Кенди слабо улыбнулась. - Пожалуйста. Кенди снова посмотрела в окно, за которым проплывал уныло-серый пустынный пейзаж. «Еще два часа пути, а затем повозкой до госпиталя. Военного госпиталя… Сколько уже медсестер забрала война? Катерина… Флэнни… И вот теперь я». Кенди медленно открыла глаза и резко села, сонно озираясь по сторонам и силясь сообразить, где она. Постепенно затуманенное сном сознание прояснилось, и она вспомнила, где находится. Поездом они добрались до Амьена, где их уже ждала повозка, нагруженная лекарствами и прочими вещами, необходимыми военно-полевому госпиталю. Извозчик, как и большинство людей вокруг, оказался французом, поэтому Кенди, несмотря на уроки, полученные в колледже Святого Павла, понимала едва ли не одно слово из трех, а то и из всей произнесенной им фразы. Впрочем, и разговаривать ей особенно не хотелось, поэтому, пока Жоа, устроившаяся рядом с извозчиком, о чем-то оживленно с ним болтала, очевидно, получая удовольствие просто от того, что наконец-то снова говорит на родном языке, Кенди уютно свернулась калачиком в углу повозки и задремала. «Интересно, и долго я спала?» Она потянулась, разминая затекшую от неудобной позы спину, и, обернувшись, увидела Жоа. Девушка сидела, прислонившись спиной к другому бортику повозки, и тоже дремала. Не желая будить подругу, Кенди устроилась поудобнее и окинула взглядом унылый пейзаж. Они ехали по проселочной дороге. Размякшая от талых вод земля отвратительно чавкала под колесами повозки. Кенди свернулась клубочком, поджав под себя ноги, и прижалась щекой к прохладному сырому дереву бортика, за которым проплывали выглядывавшие из серых луж островки черной земли и грязного серого снега. Где-то высоко в небе щебетали птицы. «Даже не верится, что где-то совсем рядом идет война. Так тихо». Кенди вздохнула и, повернувшись, дотронулась до руки извозчика. Мужчина обернулся, в темных глазах светился вопрос. - Простите, сколько нам еще ехать? – удалось выговорить Кенди на ломаном французском. На лице мужчины отразилось недоумение. - Сколько нам еще ехать? – повторила Кенди, тщательно выговаривая слова. Очевидно, на этот раз он понял ее и, улыбнувшись, что-то быстро ответил. - Что? – переспросила не понявшая ни слова Кенди. – Прошу прощения, я не поняла. Повторите. Мужчина повторил фразу, но более медленно и так же, как она, тщательно выговаривая слова. - Около часа? – на всякий случай уточнила Кенди. Извозчик кивнул. - Спасибо. Кенди вздохнула и, опершись о бортик, устремила взгляд в бесконечное прозрачно-серое весеннее небо, раскинувшееся над головой. Спустя примерно три четверти часа повозка обогнула небольшой холм, поросший редким леском, и перед взором Кенди предстали низенькие, грубо сколоченные, похожие на бараки строения военно-полевого госпиталя 1478. Потемневшее от сырости и грязи дерево построек и палаток гармонично сливалось с чернотой земли и грязно-серым снегом, делая их практически невидимыми. Повозка подъехала к самому большому строению и остановилась. - Приехали, - сообщил возница, спрыгивая на землю. Кенди вздохнула и, сжав плечо спящей Жоа, легонько тряхнула ее. Длинные темные ресницы дрогнули и вспорхнули над сонной фиалковой синевой. - Кенди? – пробормотала девушка. – Что случилось? - Мы приехали, соня, - улыбнулась Кенди. - Приехали?! – Жоа быстро выпрямилась и оглянулась по сторонам. – Я спала так долго?! - Не волнуйся, - успокоила ее Кенди. – Ты не пропустила ничего интересного. - Да уж, наверное, - пробормотала Жоа, выбираясь из повозки. Оказавшись на земле, она снова осмотрелась по сторонам. - И куда нам теперь? - Не знаю, - вздохнула Кенди. - Ладно. Сейчас узнаем, - улыбнулась француженка и решительно направилась к вознице. После непродолжительной беседы, из которой Кенди удалось понять лишь отдельные слова, Жоа вернулась и, схватив ее за руку, потянула за собой. - Он сказал, что нам нужно подойти к начальнику госпиталя. Его зовут доктор Жак Люмьер, и он должен быть в этом здании, - на ходу объяснила она. Они вошли внутрь постройки и остановились. Прямо перед ними тянулся узкий темный коридор, конец которого исчезал в полумраке, а вдоль стен было несколько дощатых дверей. Кругом царила тишина. Кенди смутно себе представляла полевой госпиталь, но она точно не ожидала, что в нем будет темно и… так тихо. «Какая странная тишина. Ведь здесь должны находиться раненые». - Мужчина, который нас привез, сказал, что доктор Люмьер занимает комнату в самом конце коридора, - почему-то шепотом сообщила Жоа. - Так пошли, проверим, - так же шепотом ответила Кенди, и они направились по коридору. Остановившись перед самой последней дверью, Кенди неуверенно посмотрела на подругу. Жоа растерянно пожала плечами и осторожно постучала. Никто не ответил. Девушки недоуменно переглянулись… - И что теперь? – прошептала Жоа. – Давай подождем. Кенди прижалась ухом к деревянной панели, а затем осторожно приоткрыла дверь и заглянула внутрь. - Кенди, что ты делаешь?.. - Тише. Смотри. Кенди чуть посторонилась так, что Жоа стало видно, что происходит внутри. Они стояли на пороге небольшой комнатки, которая из-за почти полного отсутствия мебели выглядела просторнее, чем была на самом деле. Слева от них в углу расположилась небольшая печка, внутри которой, распространяя благодатное тепло, весело потрескивало пламя. Рядом с печкой стояла низенькая лежанка, аккуратно заправленная темным одеялом. У противоположной стены устроился огромный шкаф, а прямо перед ними, напротив двери, прочно обосновался внушительных размеров письменный стол, за которым, положив голову на скрещенные руки, спал человек. Рассыпавшиеся пряди седых волос скрывали его лицо, так что им были видны лишь ладони с длинными тонкими пальцами, расслаблено покоящиеся на темном полированном дереве. Стараясь не шуметь, девушки подошли ближе и нерешительно переглянулись. - И что теперь? – одними губами спросила Жоа. - Не знаю, - так же беззвучно ответила Кенди. – Может быть, действительно лучше подождать? Она неловко отступила назад и натолкнулась на стоящий чуть в стороне стул. Грубо сколоченное сооружение покачнулось и с глухим стуком упало на пол. Человек за столом вздрогнул и понял голову. - Простите, - прошептала Кенди, поднимая стул. – Мы не хотели. Выпрямившись, она встретилась с острым взглядом голубых глаз, сверкающих за смешными круглыми стеклами очков, и Кенди поняла, что не ошиблась, предположив его возраст. Сидевший перед ними в кресле мужчина был так сед, что его волосы казались почти белыми, седые брови, совершенно прямые, яростно топорщились над длинным, слегка крючковатым носом и впалыми щеками, создавая иллюзию наигранной суровости, на лбу и в уголках губ залегли глубокие морщины старости и… усталости. Спинка высокого темного кресла возвышалась над его головой на добрые полметра, подчеркивая его необычную худобу. Старичок буквально утопал в его глубине и выглядел маленьким и каким-то щуплым, словно иссохшим, и очень-очень изможденным. Заметив это, Кенди снова ощутила укол вины за то, что вот так разбудила этого, судя по всему, безумно уставшего человека. - Добрый день, мадемуазель, - тем временем вежливо поприветствовал их старичок на прекрасном английском языке, смягченном легким акцентом. – Кто вы? - Простите, что вошли без разрешения и разбудили вас, - снова извинилась Кенди. – Меня зовут Кендис Уайт, а это мадемуазель Жозефина-Ариэль Дюваль. Мы – медсестры… Закончить она не успела. Услышав последнее слово, старичок буквально подпрыгнул в кресле и, выбравшись из уютной темной глубины, быстро обогнул стол и подошел к ней. Кенди удивленно обнаружила, что даже при ее невысоком росте он оказался заметно ниже ее. Впрочем, недостаток роста и щуплость этого необычного человека с лихвой компенсировались его уверенностью и бьющей через край энергией, которую, казалось, излучала каждая клеточка его тела и которая ощущалась даже сейчас, несмотря на его усталость. - Медсестры?! – в сверкающих голубых глазах, горевших проницательностью и живостью, совершенно не соответствующими его возрасту, засияли искры искренней радости. – Наконец-то! – энергично провозгласил старичок и добавил еще несколько слов на родном языке. Их значения Кенди не поняла, но по выражению его лица решила, что это, должно быть, выражения радости. – Господи, наконец-то! – снова перешел на английский язык старичок. – Ваш приезд как нельзя кстати, мадемуазель. Весьма кстати! Ох, простите, - внезапно спохватился он. - Я так обрадовался, что совершенно забыл о манерах! Прошу вас, присаживайтесь, - он сделал галантный жест в сторону стульев у стены. – Знаю, обстановка убогая, но, поверьте, в условиях войны даже это считается роскошью. - Понимаю, - кивнула Кенди, занимая предложенное место. – Ничего другого мы и не ожидали. Старичок быстро обежал вокруг стола и занял свое место в кресле. - Меня зовут Жак Люмьер. Я – начальник военно-полевого госпиталя 1478, а также один из работающих здесь хирургов. 1478 довольно большой госпиталь, к тому же, расположен в непосредственной близости к линии активных боев, а следовательно, большая часть раненных, пострадавших во время сражений, поступает сюда, поэтому, как вы сами понимаете, рабочий день у нас ненормированный. Бывает, приходится работать без отдыха несколько суток кряду, так что готовьтесь. Тем, у кого сложные ранения, мы оказываем возможную помощь и отправляем в Париж, остальные некоторое время лечатся здесь, а затем возвращаются в свои отряды. Все медсестры находятся в непосредственном подчинении нашей главной медсестры мадемуазель Антуанет Делакруа. Она введет вас в курс дела и поможет устроиться. Вскочив с места, он быстро выбежал из кабинета. Кенди и Жоа переглянулись, ошеломленные столь стремительным развитием событий, но не успели сказать друг другу ни слова, поскольку дверь снова открылась, и в комнату вернулся доктор Люмьер в сопровождении женщины. Она была невысокого роста, длинный белый халат медсестры, на котором местами виднелись темные пятна засохшей крови, ладно сидел на стройной фигуре, ненамеренно подчеркивая ее мягкую женственную округлость. Волосы женщины были аккуратно забраны под белую косынку и только одна небольшая прядка темного цвета, выбившись наружу, мягким завитком падала на висок. Царивший в комнате полумрак отбрасывал густые тени на ее лицо, скрывая его черты, но Кенди она показалась очень молодой. - Добрый день, - поздоровалась женщина, подходя ближе. Очевидно, доктор Люмьер уже рассказал ей о том, что одна из прибывших медсестер – американка, поскольку она говорила по-английски. - Добрый день, - приветливо улыбнулась Кенди. - Добрый день, - эхом отозвалась Жоа. - Знакомьтесь, девушки. Это наша главная медсестра мадемуазель Антуанет Делакруа. Антуанет, это наши новые медсестры мадемуазель Кендис Уайт и мадемуазель Жозефина-Ариэль Дюваль, - быстро покончив с официальным знакомством, доктор Люмьер снова занял свое место за столом, что, вероятно, должно было означать конец беседы, и с улыбкой взглянул на девушек. – Антуанет покажет вам госпиталь и определит ваши обязанности. - Рада нашему знакомству, - улыбнувшись, произнесла Антуанет Делакруа. Голос у нее оказался под стать внешности – мягкий, грудной и мелодичный - и невольно вызывал в памяти сверкающие переливы атласа, а исполненная приветливости и усталой мягкости улыбка, от которой на щеках женщины заиграли очаровательные ямочки, мгновенно превратила миловидную даму в ослепительную красавицу. – Следуйте за мной. Главная медсестра направилась к двери. - Одну минуту, - Кенди быстро достала из кармана несколько аккуратно сложенных листков бумаги и протянула их доктору. - Это документы о нашем направлении к вам. - А-а… - Люмьер усмехнулся и покачал седой головой. – Постоянно забываю о формальностях. Что поделаешь, я – врач и не привык возиться с бумажками. Спасибо, что напомнили, мадемуазель Уайт. - Зовите меня просто Кенди, - предложила та, улыбнувшись в ответ. – Так удобнее. - А меня обычно зовут Жоа, - поддержала ее француженка. - Хорошо, - в голубых газах Люмьера сверкнули едва заметные искорки одобрения. Кенди и Жоа направились к стоящей у двери Антуанет, но у самого порога Кенди обернулась. - Чуть не забыла. Доктор Консоме просил передать вам привет. Услышав эти слова, Люмьер просто расцвел от удовольствия. - Поль?! - Да. - И где вы встретили этого старого пройдоху?! - На вокзале, когда прибыли в Париж. Почти перед самым отъездом. Он помогал раненым. - Что ж. Спасибо, Кенди. Всегда приятно получить весть о старом друге. Кенди лишь улыбнулась и вышла из кабинета. - Не обижайтесь на доктора Люмьера, - заметила Антуанет, когда они вышли из здания. – Иногда он ведет себя очень странно, но это его обычная манера. Скоро привыкнете. Он очень добрый и, несмотря на то, что ему больше семидесяти лет, прекрасный врач. Может быть, один из лучших в стране. Полагаю, это дает ему право иметь кое-какие мелкие странности. Кроме того, он очень устал. Два дня назад прошел очередной бой, и у нас было много раненых. Больше суток пришлось работать без отдыха. Медсестры выбились из сил, а уж о врачах и говорить нечего. Последних тяжело раненных отправили несколько часов назад в Париж. Доктор Люмьер считает, что обязан лично проследить, чтобы все было в порядке. Поначалу я пыталась убедить его, что мы справимся самостоятельно, но бесполезно. Впрочем, может быть, именно поэтому его так любят и уважают. Я установила более короткие смены, чтобы медсестры смогли отдохнуть. Ваш приезд – это просто благословение Божие. Для нас, разумеется, - Антуанет улыбнулась с легким сожалением. – Учитывая ситуацию, вам придется немедленно приступить к своим обязанностям, хотя вы, наверное, очень устали в дороге. - Ничего, - возразила Жоа. – Мы готовы приступить к работе немедленно. Для этого мы сюда и приехали. - Я рада. А медсестры, которых вы смените, будут вам очень благодарны. Сейчас я покажу, где вы будете жить, и вы сможете оставить там свои вещи, а затем провожу на место дежурства и расскажу о ваших обязанностях. Теперь, когда они вышли из полумрака здания, Кенди удалось как следует рассмотреть главную медсестру военно-полевого госпиталя 1478. При ярком дневном свете стало очевидно, что та совсем не так молода, как показалось Кенди в «кабинете» доктора Люмьера. На вид Антуанет было около тридцати лет. Она обладала правильными чертами лица, может быть, не безупречными, но гармоничными. Из-под ровных полукружий бровей на девушек внимательно смотрели опушенные длинными густыми ресницами карие глаза изумительного орехового оттенка, в уголках которых собрались маленькие едва заметные морщинки, свидетельствующие о том, что их обладательница любит улыбаться или… очень устала, а, быть может, и то, и другое. Волосы мадемуазель Делакруа при ближайшем рассмотрении оказались совсем не черными, а каштановыми с красивым медным отливом, а кожа такой белой и бархатистой, словно ее ни разу не касался солнечный луч. Однако, хотя она производила впечатление милой, приветливой и веселой женщины, Кенди внезапно ощутила волну потаенной грусти, которая, словно невидимое облако, окружала Антуанет. Такое щемящее сердце чувство охватывает человека осенью, когда деревья одеваются живым пламенем, золотые листья кружатся в воздухе и уносятся легким ветерком в звенящую тишиной небесную синь навстречу ласковым лучам все еще по-летнему яркого, но уже не палящего солнца. И он понимает, что это тепло - лишь иллюзия, прощальный поцелуй ушедшего лета, и что за сверкающим золотым великолепием скрываются первые признаки надвигающихся холодных зимних сумерек - времени сна, покоя и тьмы… И в его душе невольно воцаряется, казалось бы, необъяснимая тревожная печаль, а сердце плачет невидимыми слезами в неизбывной тоске по безвозвратно ушедшему лету. И именно такую грусть ощутила Кенди, глядя в красивые карие глаза Антуанет Делакруа. Но если бы ее спросили, что ее вызвало, Кенди вряд ли смогла бы ответить внятно. Может быть, легкая отрешенность, которая сквозила в поведении главной медсестры… а, может быть, непонятная тень, застывшая на дне ее глаз. - …Сложнее всего здесь дело обстоит с поддержанием чистоты, - продолжала между тем Антуанет. – Легче всего летом, поскольку неподалеку протекает ручей. Зимой мы растапливаем снег, чтобы получить воду. Но вот весной… Снег уже грязный, да и в ручье вода не слишком чистая, приходится долго отстаивать. Но, как вы знаете, чистота – обязательное условие нашей работы. К сожалению, нередко бывают случаи, когда при нехватке лекарств и прочих необходимых вещей все, что мы можем сделать для раненого - так это сохранить рану чистой и не допустить заражения крови. К тому же, чистота и аккуратность - главные требования доктора Люмьера. Она остановилась перед низким деревянным бараком. По сравнению с остальными постройками здание, сделанное из бревен, казавшихся от сырости почти черными, выглядело небольшим и приземистым. - Здесь живут все медсестры госпиталя, - пояснила Антуанет. – Комнаты здесь маленькие, но окна выходят на солнечную сторону, да и само здание теплое. Распахнув дверь, она вошла внутрь. Кенди и Жоа молча последовали за ней и остановились. Прямо перед ними, освещенный неярким светом, падающим из проема двери, возле которой они стояли, простирался темный коридор. Антуанет уверенно прошла вперед и открыла одну из дверей, расположенных вдоль коридора. - Вот ваша комната. С вами будет жить еще одна наша медсестра. Она сейчас на дежурстве, поэтому познакомитесь вы несколько позже. Она – хороший человек, очень аккуратна, поэтому, думаю, вы поладите. Оставьте вещи здесь, переодевайтесь, и я провожу вас на дежурство, а попутно покажу, где и что. - Да, мадемуазель Делакруа, - хором, словно ученики на репетиции, ответили Кенди и Жоа и быстро скользнули в комнату. - Зовите меня просто Антуанет, - улыбнулась та им вслед. – Так меня все здесь зовут. И поторопитесь! - …А раненые, что в этой и соседней комнате, будут на твоем попечении, Кенди. Антуанет посторонилась, пропуская девушку вперед. Кенди вошла в комнату и огляделась. Довольно просторное помещение, освещенное дневным светом, льющимся через большое окно в одной из стен, было заполнено по большей части самодельными лежаками, расставленными вдоль стен, на которых лежали раненые. В глазах невольно зарябило от белых полос бинтов и перевязок, на которых местами выступали кровавые пятна. В воздухе кружился устойчивый запах спирта, крови и лекарств. Их появление не вызвало у находящихся в «палате» никакого интереса, лишь один-два человека открыли глаза и посмотрели на стоящих у двери женщин затуманенными отсутствующими взглядами… - Все в порядке. Большинство из них все еще под воздействием лекарств, - пояснила Антуанет, заметив удивленный взгляд Кенди. - Эта комната и соседняя соединены между собой напрямую, поэтому, когда ты будешь находиться в одной из них, тебе всегда будет слышно, что происходит в другой. Это несколько облегчит тебе работу. Что и где находится, ты уже знаешь, но если вдруг понадобится помощь - я на посту в комнате, что в конце коридора. Пересменок через 8 часов. Можешь приступать к работе, а я скажу дежурной, что она может пойти отдохнуть. Она, наверное, в соседней комнате. В этот момент за спиной Кенди послышались чьи-то шаги. Она обернулась и замерла от неожиданности и удивления. Перед ней стояла Флэнни. Флэнни Гамильтон, лучшая ученица школы медсестер Мэри-Джейн, с которой она делила комнату в течение нескольких лет обучения. Безукоризненно чистая белая форма подчеркивала тоненькую стройную фигуру девушки, темные волосы были аккуратно убраны под белую косынку, а из-за широких стекол очков на Кенди смотрели знакомые строгие и спокойные серые глаза. Странно, но, несмотря на работу в тяжелых военных условиях, Флэнни совсем не изменилась. Разве что чуть похудела, стала чуть более бледной, да под глазами залегли глубокие тени усталости. - Флэнни, это мисс Кендис Уайт, - между тем официально представила Кенди Антуанет. – Кенди - наша новая медсестра. Она и ее подруга, Жозефина-Ариэль Дюваль, только что прибыли и будут жить в одной комнате с тобой. Кенди сменит тебя, а ты можешь идти отдыхать. Флэнни кивнула, хотя ее взгляд не отрывался от лица стоящей перед ней девушки. - Здравствуй, Кенди, - наконец сказала она спустя почти целую минуту. - Флэнни, - удалось выговорить Кенди. Она почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, а в следующую секунду, шагнув вперед, порывисто обняла давнюю знакомую. – Вот уж не думала, что мы встретимся здесь. Я так рада тебя видеть. А ты совсем не изменилась! – радостно затараторила она, приходя в себя. - Ты тоже не изменилась, - как обычно сдержанно улыбнулась Флэнни. – Такая же взбалмошная и порывистая. - Вы знакомы? – Антуанет не смогла скрыть удивления. - Да, - ответила Флэнни. – Мы вместе учились в школе Мэри-Джейн. - О-о… - улыбнулась главная медсестра. - Понятно. Что ж. В таком случае я оставлю вас. Только не забудьте о работе, мисс Уайт, - строго добавила она и направилась к выходу. - Ни в коем случае! – весело отозвалась Кенди, провожая ее взглядом, а затем снова повернулась к подруге. – Флэнни… - Прости, Кенди, - Флэнни натянуто улыбнулась и, сняв очки, устало потерла глаза. – Давай поговорим позже. Тебе нужно работать, а я очень устала. - Конечно, - Кенди понимающе кивнула. Флэнни направилась к двери, но у самого порога обернулась. - Желаю удачи. - Спасибо! – улыбка Кенди способна была затмить солнце. – Я справлюсь! - Не сомневаюсь, - отозвалась Флэнни и вышла из комнаты. С минуту Кенди смотрела на закрывшуюся за ней дверь, а затем вздохнула и медленно обвела взглядом своих первых подопечных в военно-полевом госпитале 1478. «Ну, вот и все. Все произошло так обычно, что даже странно. А чего ты ожидала, Кенди? Все так, как должно быть. Выбрось лишние мысли из головы и займись делом! Что ж… Начнем, пожалуй, с обхода!» Продолжение следует…