Когда мы встретимся вновь

Смех свой с привкусом полыни, Бросив в пустоту, Ангел, потерявший имя, Плачет на лету. Чертит в небе боль святая Ярко-красный след. Для того, кто неприкаян, Смерти больше нет. Свежий ветер, как отрава… Господи, ответь, Кто украл святое право – Право умереть? Боже, я целую бездну, Я спускаюсь в Ад, Зная, что опять воскресну… Чем я виноват?! Ангел проклят, и отныне На губах его Вечность с привкусом полыни, Больше ничего. Vickie Железная решетка с лязгом отворилась, а в следующее мгновение Нил ощутил сильный удар в спину и, споткнувшись о порог, буквально влетел в камеру и растянулся на полу. Решетка захлопнулась за его спиной, послышался лязг задвигаемого засова и, последовавшие за ним, тяжелые удаляющиеся шаги охранника. - Вы только посмотрите, кто к нам вернулся! – издевательски протянул Штопор, глядя на него с откровенным злорадством. Нил медленно поднялся с пола и направился к своему месту. Он шел неестественно прямо, словно механическая игрушка. - Неужели тебе не помогли твои деньги и известные родственники? – продолжал ухмыляться Штопор. – Я не верю своим глазам! Неужели деньги утратили силу в нашем продажном мире?! - Штопор, заткнись! – холодно-равнодушный голос Креста рассек воздух, подобно удару хлыста, разорвав начавшую сгущаться напряженность. - Но… - попытался было возразить Штопор. - Я. Сказал. Заткнись, – ледяным тоном, четко разделяя слова, повторил Крест. Тот обиженно надулся, но возразить не посмел и молча сел на свое место. Бесстрастный взгляд черных глаз неторопливо скользнул к Нилу, который сидел на своей «постели», прислонившись спиной к стене и равнодушно глядя в окно. - Итак, ты вернулся. Что произошло? - Ничего. - Ничего? – надменную линию тонких губ на мгновение искривила усмешка холодной иронии, но тут же исчезла. – Ты встретился со своими родственниками? Они тебе помогут? - Нет, - не глядя на него, спокойно и равнодушно ответил Нил. - Они мне не помогут. - Боже мой, мальчик-белоручка встрял!!! – снова захохотал беззастенчиво подслушивающий их разговор Штопор. - Штопор, ты плохо меня расслышал? – устало поинтересовался Крест, и смех моментально оборвался. Он снова перевел взгляд на Нила. – Что все-таки произошло? - Ничего. Моя семья отказалась помочь мне. Они хотят избежать скандала, - Нил горько усмехнулся. - Честь семьи превыше всего. - Вот как? Это плохо, - спокойно заметил Крест. - Но… Если его убил не я, меня оправдают, - в глазах Нила блуждала безумная надежда. - Не думаю, - возразил Крест, его голос был по-прежнему холоден и равнодушен. – Все улики показывают на тебя. - Но я не убивал его! - взорвался Нил. - Это несправедливо!!! - А справедливость, мальчик, здесь никого не интересует, - философски пожал плечами Крест. - Им не нужна правда. Им нужен виновный. И этим виновным станешь ты. Тебя осудят. - Не может быть! Этого не может быть! Это неправда!!! Крест лишь устало взглянул на него и усмехнулся. - Я не убивал!!! Вы слышите?!! Я не убивал!!! НЕ УБИВАЛ!!! - Нил рванулся к решетке и принялся ее трясти. - Эй! – Штопор сорвался с места и бросился к нему. – Отойди от решетки, идиот!!! Привлечешь псов, всем придется плохо. Он схватил Нила за плечо, но тот резко обернулся и ударил его кулаком в лицо. Штопор пошатнулся, но удержался на ногах. - Ах ты, богатое отродье! - с ненавистью прошипел он, вытирая кровь с разбитой губы. – Конец тебе, белоручка! Сильный удар сшиб Нила с ног. Он попытался встать, но обнаружил, что его зажали в кольцо. Удары посыпались один за другим. Нил упал на пол, прикрывая голову руками. Смутно, словно сквозь толстое одеяло, он слышал топот тяжелых сапог в коридоре, визгливый вопль Стэнтона «В карцер!!!». Удары прекратились. Нил почувствовал, как его подхватили под мышки и вытащили из камеры, но сил сопротивляться уже не было. Его поволокли вдоль бесконечного серого коридора, а затем швырнули куда-то. Пролетев шагов пять, он врезался во что-то твердое и провалился в блаженное небытие. Он медленно приходил в себя. Голова болела так, словно на нее надели терновый венок, выкованный из железа, острые шипы которого, проникнув сквозь череп, вонзались в мозг. Тошнило. Нил заставил себя открыть глаза. Темнота. Вокруг царила темнота, душная, непроглядная. Он лежал на полу, прижимаясь щекой к холодному камню. Нил попытался подняться, но шипы вонзились глубже. Он замер. Боль немного утихла. С трудом и частыми передышками ему все-таки удалось сесть. Глаза постепенно привыкли к темноте, и Нил обнаружил, что находится в тесной комнатке, не более трех шагов в длину и примерно столько же в ширину. В углу стояла узкая кровать с брошенным на нее серым одеялом, а в другом углу - столик с кружкой и ложкой. Окон не было. Картину завершала массивная железная дверь. «Карцер», - всплыло в памяти название помещения, произнесенное визгливым, полным ярости голосом помощника начальника тюрьмы. С трудом добравшись до кровати, Нил обессиленно вытянулся поверх серого одеяла и закрыл глаза. В этот момент в двери звякнул ключ, и спустя мгновение она распахнулась, с глухим грохотом ударившись о стену. Нилу показалось, что в его голове взорвалось пушечное ядро. Сощурившись от ударившего в глаза сумрачного света коридора, который после царящей вокруг темноты казался просто ослепительным, он с трудом сдержался, чтобы не застонать от боли. К горлу подкатил мерзкий удушливый комок. - Я вижу, вы уже очнулись, мистер Лэганн? – усмехнулся помощник начальника тюрьмы. - Или как вас прикажете теперь называть? - Стэнтон? – Нил вздрогнул, услышав собственный хриплый голос. - Вы узнаете меня? Прекрасно! А я боялся, что вам отшибли мозги, – издевательски прокомментировал тот. – Как ваше самочувствие? - Да уж не твоими молитвами, - устало прошептал Нил. Голова горела, как в огне. Все, чего ему хотелось, так это чтобы он ушел. Просто ушел. Ну или, хотя бы замолчал. Но, судя по всему, у Стэнтона были иные планы. - Впрочем, мне действительно все равно, – улыбнулся он, подходя ближе. - Зачем же тогда вы пришли? - кисло поинтересовался Нил, закрывая глаза. - Завтра состоится суд. - Слава Богу, - мрачно отрезал Нил. - Я бы на вашем месте так не радовался. Вас осудят. И вот тогда вы окажетесь в моей полной власти. - Меня не осудят, - процедил Нил, открывая глаза, но тут же сморщился от очередного приступа боли. - Осудят, - уверенно, спокойно и даже довольно улыбнулся Стэнтон. - Ваше дело будет рассматривать судья Джефферсон. Неподкупный. Все улики против вас. Это, плюс ваша незавидная репутация. А он страшно порядочный человек, поборник строгой морали. Никаких шансов. Так что, судя по всему, Сент-Джеймс вскоре станет вашим домом на весьма долгое время. Нил молчал. У него не было ни сил, ни желания спорить. Так и не дождавшись ответа, Стэнтон направился к выходу, но на пороге обернулся. - У вас прекрасная сестра, Лэганн, - не скрывая едкого сарказма, пробормотал он, насмешливо сверкнув холодными змеиными глазами. - Элиза? – удивленно прошептал Нил и озадаченно нахмурился, пытаясь понять, при чем здесь его сестра. - Да. Само милосердие, - глаза Стэнтона глумливо блеснули. – И еще. Совет на будущее: хотите смягчить мое к вам отношение – не водите дружбу с Крестом. Железная дверь со скрежетом захлопнулась за его спиной. Он бежал по коридору, который казался бесконечным, его окружала непроглядная тьма. Он бежал все быстрее и быстрее. Мрак давил на плечи, душил его, липкими руками хватал за ноги, мешая бежать, не отпуская. Внезапно вдалеке он увидел свет и рванулся к нему. Быстрее. Еще быстрее. Еще чуть-чуть! Совсем немножко!!! Свет приближался… Внезапно на его пути выросли две фигуры. - Ваша сестра – само милосердие, – усмехнулся Стэнтон. - Тебя осудят, – глаза Креста были холодны и равнодушны. Он стоял между ними. Выбор?! Нет, ему не нужен этот выбор! «Нет! Нет, не осудят! Только бы добраться до выхода. Свет… Вот он… Уже почти рядом!» Фигуры молча отступили и растаяли в темноте. Он побежал еще быстрее. Свет приближался. Вот он уже совсем рядом. Нил протянул к нему руку, но тут пол под его ногами рухнул, и он полетел в пропасть. Пропасть, где царил вечный мрак. И он знал, что уже никогда не выберется оттуда. - НННННЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТТТТТТТТТТТТТТ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! - Подъем! А ну, вставай!!! Нил с трудом открыл глаза. Голова раскалывалась. Сквозь туман, застилающий глаза, он смутно различил чью-то фигуру, склонившуюся над ним. - Что? – хрипло пробормотал он пересохшими потрескавшимися губами. - На суд пора, - издевательски ухмыльнулся Трикс. - Судья ждать не любит. Нил с трудом поднялся, его шатало… - Давай, шевелись. Трикс грубо ткнул его в середину спины. На негнущихся ногах Нил вышел из камеры и на мгновение зажмурился от ударившего в глаза яркого света. - Где Стэнтон? – едко поинтересовался он, останавливаясь, чтобы дать глазам привыкнуть. – Неужели решил пропустить финал комедии?! - Уже в суде, - хмыкнул Трикс. – Вперед! Дорогу Нил не помнил. Все было как в тумане, а тело словно не принадлежало ему. Он смутно чувствовал, как его втолкнули в экипаж, тряску дороги и скрип колес, пилящей болью ползущие по нервам. Затем его вытащили и снова куда-то поволокли. Где-то на окраине сознания застыл образ мрачного старого здания, бесконечные ступени и коридоры. Все это напоминало ему ад из его сна. Наконец они остановились перед высокими дверями. - Нужно ждать, – пробормотал Трикс. Он окинул Нила быстрым взглядом и презрительно поморщился... - Стой здесь, а я поищу Стэнтона. Вздумаешь сбежать - найду и отрежу ноги. Нил пропустил угрозу мимо ушей, ему было уже все равно. Сквозь туман, застилающий глаза, он проследил за удаляющейся по коридору фигурой Трикса и внезапно заметил скамью, стоящую у стены неподалеку. Собрав все силы, он с трудом дотащился до нее и сел, прижавшись головой к блаженно холодной каменной стене. - Вы помните наш уговор, мистер Стэнтон? - произнес красивый женский голос. Нил вздрогнул. Он знал этот голос. Он узнал бы его из миллионов женских голосов. Только обычно он был мягким и сладким, а сейчас прозвучал холодно и жестко. Голос доносился из комнаты, у двери которой стояла скамья, где он расположился. Дверь была чуть приоткрыта. Нил затаил дыхание, чтобы лучше слышать. - Я помню наш уговор, мисс Лэганн, - послышался голос Стэнтона, в котором явственно прозвучали нотки скрытого недовольства. - Деньги в обмен на смерть вашего брата. - Вот именно. - Я хотел бы ограничиться каторгой. - Мистер Стэнтон, я уже устала повторять! Нил должен умереть! Только так я получу то, что мне нужно. И вы, кстати, тоже. - Хорошо, мисс Лэганн. Я все устрою. «Элиза». Нилу показалось, что он очутился в кошмарном сне. С трудом подняв руку, он ущипнул себя. Было больно. «Значит, не сон. Бог ты мой, Элиза! Но почему? За что?!! Мы же всегда были напарниками, Элиза. И я – твой брат! Как ты могла?! Как же ты могла поступить так со мной?!! Невероятно. Так вот почему Стэнтон говорил о тебе. Да, это многое объясняет. И все же, как же ты могла? Зачем?! Почему?!! ПОЧЕМУ?!!» Ему все еще не верилось в реальность услышанного, но в глубине души он знал, что это правда. И он чувствовал, как умирает его сердце. Странно, но он внезапно совершенно ясно и четко осознал, что происходит. Словно застилавшая разум пелена внезапно спала, обнажив горькую реальность во всей ее безразлично-жестокой неприглядности и уродстве. Нил прислушался к себе. Боли не было. Только странное холодное равнодушие. Он ничего не чувствовал. Абсолютно ничего. Все, что его окружало, вдруг утратило смысл. Утратила смысл и сама жизнь. Ему стало безразлично, какое решение вынесет судья Джефферсон. Ему стали безразличны насмешки и издевательства сокамерников, Стэнтон с его глумливой ухмылкой, Трикс и Роджерс с их грубостью. Ему стало безразлично все. «Наверное, именно так чувствует себя человек, когда умирает», - почему-то подумал Нил. В стороне послышались торопливые шаги, и в коридоре появился Трикс. - Я не нашел Стэнтона, - пробурчал он, подходя к Нилу. - Ладно, пошли. Судья вызывает тебя. - Я сам пойду, – холодно произнес Нил, поднимаясь. - Как хочешь, - Трикс безразлично пожал плечами и толкнул его в спину. Нил бросил на него ледяной взгляд, а затем выпрямился, расправил плечи и твердым шагом, не глядя по сторонам, направился по коридору. «Странно, еще двадцать минут назад он и шагу не мог ступить самостоятельно», -Трикс удивленно проводил его взглядом, а затем опомнился и бросился следом. Высокие двери зала судебных заседаний захлопнулись за ними в ту самую минуту, когда Элиза и Стэнтон вышли из комнаты. Стэнтон окинул взглядом коридор и нахмурился, в водянисто-серых глазах сверкнули едва заметные искры беспокойства. - Странно, - пробормотал он едва слышно. - Что странно? – спросила Элиза, удивленно глядя на него. - Мне показалось, что здесь кто-то был. Элиза быстро оглянулась по сторонам, а затем снова посмотрела на него и недоуменно пожала плечами. - Я ничего не слышала. Осторожнее, мистер Стэнтон, - колко усмехнулась она. - Кажется, у вас начинается мания преследования. - Может быть, мисс Лэганн, - спокойно ответил тот. – Но в таком деле осторожность не помешает. Элиза проигнорировала его замечание. - Я принесла вам часть денег. Остальное получите, когда выполните наш уговор. - Все будет так, как мы договорились, мисс Лэганн. - Прекрасно. В таком случае, мне пора. - Мне тоже. Не желаете ли поприсутствовать на суде над вашим братом? Он как раз начался. - Нет, не желаю, - резко оборвала его Элиза, брезгливо наморщив носик. - До свидания, мистер Стэнтон. Я жду известия о смерти брата. - Скоро вы его получите. - Очень на это надеюсь. Элиза застегнула меховую накидку и направилась к дверям, оставив после себя ароматный шлейф дорогих духов и эхо шелеста шелкового платья. Стэнтон усмехнулся, глядя ей вслед, и направился в зал заседаний. Позже, вспоминая процесс, Нил поразился, что почти ничего не помнит, хотя голова была совершенно ясной. Все происходило, словно во сне. Он помнил, как его усадили на жесткую скамью - она была обита черным вельветом. Помнил напудренную макушку парика судьи. Кажется, он был уже в возрасте, но Нилу стало не по себе от острого взгляда его маленьких холодных глаз, похожих на две черные смородины. Помнил удар судейского молотка, возвещающего о начале заседания. Ему задавали вопросы. Он отвечал. Снова и снова. Затем ему стало плохо. Голова болела все сильнее и сильнее, в глазах все плыло. И в какое-то мгновение он просто отключился от происходящего. - …признается виновным в совершении умышленного убийства… – строгий безразличный голос судьи Джефферсона вывел его из состояния оцепенения, вернув на землю. С какой-то холодной отстраненностью он слушал, как судья зачитывает ему приговор… - …приговаривается к десяти годам каторжных работ и содержанию в исправительном учреждении Сент-Джеймс. Нил поразился, что не испытал ни гнева, ни удивления, услышав эти слова. Он еще раз внимательно прислушался к себе. Внутри было холодно, пусто и темно. Где-то вдалеке прозвучал стук молотка, возвещавший об окончании судебного рассмотрения, его схватили и вывели из зала. Высокие двери захлопнулись за его спиной. - Я же говорил, Лэганн, что тебя осудят! Нил поднял голову и встретился взглядом со змеиными глазами помощника начальника тюрьмы Сент-Джеймс, сверкающими насмешливо-высокомерно-презрительной издевкой. - Теперь ты полностью в моей власти. - Рано радуешься, Стэнтон, - услышал Нил чей-то прекрасно поставленный голос, и только потом понял, что это - его собственный. – Я намерен выжить. Улыбка медленно сползла с лица Стэнтона, сменившись выражением холодной ярости. - Увести его!!! – заорал он на Трикса. Нил ощутил сильный толчок в спину и, холодно усмехнувшись, направился по коридору. Железная решетка захлопнулась за его спиной, противно лязгнул замок, следом раздался звук удаляющихся шагов. В камере его встретили все те же лица. - Вы посмотрите, кто к нам вернулся! – насмешливо пропел вездесущий Штопор, когда охранник исчез из виду. - Тебе мало досталось, белоручка? Крест сидел на своем месте у окна, покуривая самокрутку, и даже не взглянул в его сторону. Впрочем, Нил был этому даже рад. - Не твое дело, – отрезал он, направляясь к своему месту. - Братцы! Да он в нашей форме!!! – широко ухмыльнулся Штопор, поднимаясь со скамьи. – Неужели мистера Богатенького осудили? - Я же сказал – не твое дело, – Нил сел на свое место и, подтянув одно колено к груди, оперся на него. - И сколько же нам дали? – не унимался Штопор. Нил не ответил. Он смотрел в окно, вернее, на клочок грязно-серого неба, который был ему виден. - Эй, белоручка, отвечай, когда я с тобой разговариваю! – Штопора начинало злить откровенное пренебрежение, которое всем своим видом излучал Нил. - Отвали, – не оборачиваясь, холодно бросил тот. Это было странно. Он знал, что Штопор злится. Знал, к чему это может привести. Знал, что он не выстоит в драке. И все-таки отвечал, поддаваясь на провокацию. Принимая брошенный вызов. Словно бес, засевший в его душе, не давал ему покоя, толкая на одно безрассудство за другим. - Ох, какие мы грозные! – Штопор подошел ближе и с силой ткнул его кулаком в плечо. Нил поднял голову и с минуту молча смотрел ему в глаза, а затем внезапно громко произнес, четко разделяя слова: - Пошел к черту. Глаза Штопора медленно налились кровью, лицо исказилось… - Да что ты о себе возомнил?!! – прошипел он в ярости. – Ну, сейчас ты мне за все заплатишь, богатенький сукин сын!!! Сжав кулаки, он бросился на Нила. Нил отшатнулся к стене, но принял удар, а затем нанес ответный. В отличие от Штопора, он не испытывал ни ярости, ни ненависти к своему противнику. Голова была абсолютно ясной. Он уворачивался от ударов и бил сам, однако опыта ему явно не хватало… Скоро в драку были втянуты все сокамерники. И только Крест продолжал курить, сидя в стороне и молча наблюдая за происходящим. Нил быстро выбился из сил. Никогда ему еще не приходилась участвовать в такой бойне. Именно бойне, ибо он понимал, что бьется за свою жизнь. Нет, не за жизнь. Жизнь осталась в прошлом. Теперь он сражался за существование. За право дышать спертым воздухом тюремной камеры и видеть сквозь зарешеченное окно клочок грязно-серого неба. Удары сыпались один за другим, боль огненными струями разливалась по телу, туманя голову, кровь заливала глаза. И внезапно на него накатила ярость. Словно раненный медведь, она поднималась в нем ослепляющими волнами, затопляя все вокруг. Один за другим они проходили перед ним. Их лица издевались над ним, а затем отворачивались и уплывали в темноту. Терри с хлыстом и насмешками в колледже Святого Павла. Кенди, кричащая, что никогда не выйдет за него. Мадам Элрой. Альберт и мать. И, наконец, Элиза. Элиза, вынесшая ему приговор своим нежным голосом. Он ненавидел их всех, но ее он ненавидел больше всех. Он чувствовал, как ненависть накрывает его ледяной черной волной. Он бросился вперед, но она была быстрее. Черный водоворот закружил его, взорвавшись хаосом боли и ярости. Беспощадной смертельной ярости. И желания. Одного-единственного желания – выжить. Выжить любой ценой! И Нил понял, что больше не чувствует боли. Они били его. Он чувствовал их удары, которые становились все чаще и сильнее. Уклоняться становилось все труднее. Он резко отступил к стене и поднял голову, откинув с лица прядь волос, намокшую от крови. И тут он поймал взгляд Креста. Он смотрел прямо на него, но в его глазах не было ничего кроме холодного равнодушия. Нил выпрямился, чувствуя, как боль и гнев душат его. Они подходили все ближе. Их лица смешивались с лицами тех, кто предал его, отвернулся от него. И тогда он ударил первым. Он бил и бил. Не глядя. Не думая. Он бил изо всех сил. Со всей ненавистью. Со всей яростью. Бил тех, кто был в прошлом. Бил тех, кто стоял перед ним. Кровь заливала глаза. Он больше ничего не видел. Ничего не чувствовал. Он не слышал, как в камеру ворвались «псы Стэнтона», не чувствовал их ударов. Он не почувствовал и того, последнего, удара, который заставил его пошатнуться и опуститься на колени. И тогда, убегая от наваливающейся на него тьмы, собрав все силы, он выпрямился и нанес последний удар. - Черт побери!!! – в ярости орал Трикс. – Он едва жив!!! В лазарет его!!! А вас я сейчас всех в порошок сотру, грязные ублюдки!!! Гниды!!! Охрана вынесла бесчувственное тело Нила. Железная решетка захлопнулась, и в камере воцарилась тишина. - Вы видели? - внезапно произнес Штопор, вытирая кровь. – Нет, вы видели?! Вот это дрался!!! Кто бы мог подумать? Выглядит белоручкой, а дрался хлеще, чем пьяный портовый грузчик! Крест чуть улыбнулся. Он вспомнил взгляд Нила. Тот взгляд, когда он отступил к стене, понимая, что отступать больше некуда. Взгляд перед тем, как он ударил. - Он усвоил первый закон жизни, - пробормотал он. - И какой же это закон? – Штопор с интересом уставился на Креста. - Выжить, – спокойно ответил тот, глядя в тусклое серое небо. – Выжить любой ценой. - М-м… - задумчиво протянул Штопор. – Может быть, этот Лэганн не так уж плох? - Я слышал, как Роджерс говорил, что он не желает, чтобы его называли Лэганном, - вступил в разговор другой заключенный. - С чего бы это вдруг? – Штопор обернулся и удивленно посмотрел на него. – Слышь, Снип, а ты это верно расслышал? - Вернее не бывает. Я же не глухой. - Странно. С чего бы это он? - Предательство семьи, - тихо прошептал Крест. - Чего? - недоуменно протянул Штопор. - Да так. Это философия. Сложные материи. Тебе не понять. - Ну, раз он не хочет, чтобы его называли по фамилии, значит, нужно придумать ему имя, - провозгласил Штопор, благоразумно решив оставить его ответ без внимания. - Есть предложения? – насмешливо улыбнулся Крест. - Есть, – вызывающе нахохлился тот. – Кардинал. - Кардинал?! А чё это такое? – поинтересовался еще один заключенный по фамилии Джексон. Джексон был высоким худощавым парнем. Ему было не больше двадцати пяти, но из-за морщин и седой полосы в темных жидких волосах он казался гораздо старше. - Эх, ты, - снисходительно усмехнулся Штопор, моментально обретая важный и умный вид. – Вот когда я работал на «Марте» - корабль, значит, такой был - наш капитан был страшно ученым. Он нам книжку читал. Там, значит, этот самый и был. Кардинал. Кардинал, парень, - это важная птица! - Кардинал – это должность в иерархии католических священников. Высокая должность, – спокойно пояснил Крест, перебивая его. – В прошлом они принимали значительное участие в государственной жизни. Во Франции многие из них были выдающимися государственными деятелями. - Вот!!! – важно протянул Штопор. – Я же говорю – важные птицы! Крест усмехнулся, но промолчал. - Ну, ладно. Значит, он будет Кардинал, – уважительно протянул Джексон. - Кардинал, - прошептал Крест, словно пробуя это слово на вкус, и усмехнулся своим мыслям. Темнота. Вокруг снова царила удушливая непроглядная тьма. Она неотступно преследовала его, и где-то внутри нее, путаясь в ее холодных шлейфах, он снова и снова дрался с ними. Он дрался и дрался. И его бой был бесконечным. И лишь Она приносила облегчение. Кто она, он не знал, но ее прикосновение прогоняло жар и заставляло их отступать, оставляя его в покое. Всякий раз, когда приходила Она, он пытался открыть глаза, но ничего не получалось, поэтому он не знал, как Она выглядит, но одно он знал точно – у Нее были волшебные руки. Потом Она уходила, и они снова набрасывались на него, словно голодные псы, терзая его плоть. - Вернись! Нил с трудом открыл глаза и огляделся. Он лежал в маленькой, но чистой комнате, в постели, укрытый простым, но теплым одеялом. Рядом с его кроватью стоял высокий столик. Он был настолько высок, что Нилу никак не удавалось разглядеть, есть ли на нем что-нибудь. «Где я?» Он попробовал встать. Движение отозвалось острой болью во всем теле. Отказавшись от этой мысли, он замер и расслабился - боль немного утихла. Осторожно повернув голову, он увидел окно. Оно было забрано решеткой, как и окно камеры, но поверх уродливых скрещенных металлических стержней красовалась белая занавеска. «Странно». В этот момент в двери раздался шум поворачиваемого ключа, а затем она с шумом распахнулась и на пороге появилась Она. Хотя он не знал, как Она выглядит, но точно знал: это Она, его фея, одно присутствие которой приносило несказанное облегчение. Она была прекрасна, хотя ее внешность напоминала не хрупкую фею, а, скорее, сумасбродного эльфа. У нее были рыжие волосы. Не морковного цвета, но той волшебной смеси пламени и золота, которую обычно называют тициановской. Крупной волной они спускались на хрупкие плечи девушки, а одна непослушная прядка, выбившись из-под белой шапочки, падала ей на лоб. Строгие, словно выточенные из слоновой кости, черты лица. Прямой озорной носик наводил на мысли о любопытном котенке. Тонкие темные брови дугами поднимались над глазами, а затем стрелами убегали к вискам. Но самыми замечательными у нее были глаза. Редкого фиалкового оттенка, бездонные, и в их глубине постоянно что-то менялось. Казалось, там запутался лучик солнца, который бился, ища выход. Девушка была невысокая и стройная, хотя о последнем трудно было судить уверенно, поскольку одета она была в белую униформу медсестры явно не ее размера. В руках она несла небольшой поднос, уставленный бутылочками. Не глядя на него, фея подошла к столу и, поставив на него поднос, принялась что-то смешивать. - Кто вы? – Нил вздрогнул, услышав собственный хриплый голос. Девушка вздрогнула от неожиданности и выронила флакончик, который держала в руках. Упав на пол, он разлетелся вдребезги, но она не обратила на это никакого внимания и, казалось, даже не заметила. - Боже мой, вы пришли в себя! – радостно воскликнула она, наклоняясь к нему. Голос у нее был очень звонким, но приятным, причем говорила она с акцентом, который придавал ее словам мягкость бархата. При других обстоятельствах он мог бы слушать его до бесконечности, но сейчас ее слова отозвались острой болью в его измученной голове. Нил поморщился. - Тише, умоляю вас, - одними губами прошептал он. - Простите, - девушка тоже перешла на шепот. - Ничего. Кто вы? - Медсестра лазарета тюрьмы Сент-Джеймс. Меня зовут Жоа. Жоа Дюваль. - Жоа? Какое странное имя. - Вообще-то меня зовут Жозефина-Ариэль, - смущенно пояснила девушка. - Жоа – это сокращенно. Для друзей. «Дюваль… Дюваль… Где же я уже слышал это имя? - размышлял Нил, с удовольствием наблюдая, как она смешивает лекарство. – Ах, да… Его упоминал Стэнтон, когда я был здесь в первый раз. Боже, как давно это было. Значит, в тот раз за мной тоже ухаживала она?» - Понятно. Вы – француженка, мисс Дюваль? - Да. С юга Франции. - И что же… - Давайте не будем говорить обо мне. К тому же, вам вредно много разговаривать. Как вы себя чувствуете? Вас сильно избили. Удивительно, что все обошлось так легко. - Я чувствую себя неплохо. Кстати, благодаря вам. Уже второй раз вы выхаживаете меня. - Второй раз? – Жоа удивленно посмотрела на него. - Да. Вы уже однажды выхаживали меня здесь. Когда меня арестовали. - Вы хотите сказать, что вы и есть тот молодой человек, которого я рекомендовала Стэнтону перевести в лазарет? Я подозревала у вас сотрясение мозга. - Да. Глаза Жоа стали огромными. В ее памяти сохранился прилично одетый молодой человек, к тому же, довольно красивый. Ничего общего с оборванным и избитым в кровь заключенным, который сейчас лежал перед ней. - Здорово же вас отделали, - потрясенно прошептала она. Нил расхохотался, но тут же поморщился от боли. - Простите, – Жоа покраснела. - Ничего. Она быстро осмотрела его раны, а затем, промыв их антисептиком и смазав какой-то мазью, снова перевязала. К своему удивлению, ему удалось выдержать эту болезненную процедуру и не застонать. - Вы здесь всех лечите? – поинтересовался он, пытаясь отвлечься от боли. - Я не лечу, - улыбнулась Жоа. – Я – медсестра. Здесь есть приходящий врач, но постоянного нет. - Ясно. - Вот и все, - она собрала лекарства и бинты, аккуратно сложив их на поднос. - Мне пора. - Я увижу вас завтра? - Нет. Сегодня я работала последний день, и поэтому рада, что вы очнулись. Теперь я уверена, что с вами все будет в порядке. - Вы нашли другую работу? Кстати, а почему вы работаете в тюрьме? - Это личное, – нахмурилась Жоа, но тут же вздохнула. – Я уезжаю. - И куда же? - Во Францию. - Но там же… - Война? – закончила за него Жоа и улыбнулась. – Я знаю. Я еду на фронт. - Но… - Там не хуже, чем здесь. По крайней мере, для меня. Да и Стэнтон с его приставаниями стал невыносим. Нил вздрогнул. В его сознании непроизвольно возникла картина: Жоа в объятиях помощника начальника тюрьмы, и он почувствовал, как внутри просыпается ярость. Он настолько удивился своим чувствам, что на время забыл о боли. - Ну, что ж, - тем временем вздохнула Жоа, беря поднос. - Прощайте, Кардинал. Нил недоуменно посмотрел на нее. - Кардинал? - переспросил он. - Да, - Жоа улыбнулась. - Вас так прозвали заключенные. - Но почему именно Кардинал? - Не знаю, - девушка пожала плечами. - Но это прозвище вам подходит. Вы действительно чем-то напоминаете Армана Ришелье. Прощайте. Она направилась к двери. - До свидания, Жоа. Нил проводил ее взглядом и откинулся на подушку. «До свидания, Жоа. Я уверен, что мы еще встретимся. Уверен. Счастливой тебе дороги, фея с волшебными руками. Кардинал. Ну надо же». - Что ж. Кардинал так Кардинал, – прошептал он, закрывая глаза. Продолжение следует…