В её глазах играло солнце

Спотыкаясь о какие-то предметы на полу, да и просто на ровном месте, Енох кинулся к кровати у окна, которую в полумраке сначала и не заметил. -Оливия! Слова застревают в горле, он судорожно вздохнул и, упёршись руками вокруг плеч девушки, склонился над ней. Бледная, как снег, с тёмными кругами под глазами, лихорадочный блеск придаёт глазам ещё больше яркости, рыжие волосы выделяют белизну кожи. Она лежит под лоскутным одеялом, сжавшись в комочек и дрожит от холода. Парень поспешно обхватил руками её спину в колючем свитере и, немного приподняв её, прижал к себе, будто боялся, что она вновь исчезнет, как исчезает в его запутанных кошмарах. Но он почувствовал ослабшие руки Оливии на своей спине, она, насколько может сильно, вцепилась в ткань рубашки, тихонько всхлипывая. -Ты жива… Он немного отстранился, глядя в её глаза. -Я теперь никуда не уйду, слышишь? Скоро мы тебя отсюда заберём домой… Там хорошо, тепло, там по тебе Клэр скучает, и Хью, и Фиона, и все, даже Гораций… Ты только держись, держись, ясно? Он настойчиво шептал что-то ещё, роясь в своём рюкзаке в поисках лекарств, приготовленных для Оливии. Она молчала, вновь обессиленно опустившись на кровать. Потом девушка притянула руку и сжала ею руку Еноха. Тот судорожно сплёл их пальцы, потом достал подогретый недавно на костре термос с лекарствами, и налил в складную кружку немного дымящегося раствора. Оливия выпила, не сопротивляясь, потом спокойно вздохнула. -Спасибо, что ты вернулся за мной, - слабым голосом произнесла она. -Я не мог не вернуться! – порывисто ответил парень, потом спохватился, - Тебе нужно рану перевязать! -Нет, не надо, - тихо произнесла девушка, задрала ткань свитера и под ней обнаружилась повязка из чистых белых бинтов, пахнущая лекарственными травами, - Мне уже помогли. -Кто? И как ты здесь оказалась? – Енох убрал рыжие пряди со лба, отметив, что он очень горячий. -Я… Я искала вас… - с трудом начала Оливия, - Я потеряла сознание… тогда, на пристани… Я не хотела вас покидать, честно, но выбор был – или ты, или я… -Никогда, - твёрдым холодным голосом резко произнёс Енох, - Никогда больше не рискуй своей жизнью, тем более ради меня. -Не сердись, - попросила Оливия, глядя на него своими милыми глазами, и сердце парня сжалось. -Ты с ума сошла? Это ты должна сердиться, а уж никак не я! Девушка улыбнулась уголком губ, потом немного окрепшим голосом продолжила: -Меня нашла одна старая имбрина, которая однажды лишилась дома и всего, что у неё было. Она сразу поняла, что я странная, она принесла меня в петлю, но она не представляла, где искать вас, поэтому поселила меня тут, выходила, у неё оказалась уйма полезных лекарств и трав… Она ухаживала за мной, пока я не оправилась, а потом… - Оливия вдруг сникла, опустила взгляд, - А потом она… Улетела в лес, как всегда… И не вернулась, - глаза девушки заблестели от слёз, - Я тогда уже не умирала, только всё ещё бредила во сне, и не могла ходить… Но она всё же вернула меня к жизни, а я даже и имени её не знаю… Оливия всхлипнула и прижалась к груди Еноха, будто ожидая от него соболезнований. Парень растерянно и молча погладил её по спине. Она понимает, что он не силён в утешениях, и ей достаточно его присутствия, его тепла, его голоса. Девушка оторвалась от него, уверенно стирая слёзы с лица, собираясь продолжить. -Стой, прости, - резко прервал её кукловод, спохватившись, что она и так ослабла, - Замолчи. Тебе не стоит говорить сейчас, просто спи, хорошо? Она послушно закрыла глаза, подтянула колени к груди, и зябко укуталась в одеяло. Парень достал из рюкзака дополнительный плед, накинул его на рыжую, но та всё равно дрожит. Енох подошёл к камину, где едва теплятся угольки, и поспешно кинул туда сухих веточек и обрывков бумаги, заставляя огонёк становиться сильнее и ярче, обхватывая поданные деревяшки. В доме стало намного теплее, Оливия вроде успокоилась, задышала всё размеренней. Кукловод достал из рюкзака спальник, развернул его на полу, и лёг сверху, не нуждаясь в одеяле. Енох вообще больше любит холод, в своей комнате его форточка всегда открыта, а у камина он греется лишь в исключительных случаях. Но постепенно уютное потрескивание камина и дыхание спящей Оливии заполнили голову парня пеленой того полу-сна, в который он погружался весь месяц без девушки. Он не помнит, сколько прошло времени. Но как только он услышал всхлипы рыжей, то тут же открыл глаза, сначала жутко испугавшись. Она плакала, металась по кровати в бреду, и говорила что-то. -Пожалуйста, помогите… Помогите, прошу… Нет, нет, нет!.. Стойте... Енох!.. Парень, до этого парализованный нахлынувшим страхом за девушку, теперь вскочил и взял её руку в свою, пытаясь вырвать из паутины сна. -Оливия! Эй, успокойся, ты не там, ты здесь, со мной, всё хорошо, успокойся… Она не слышит, парень обхватывает её плечи и резко встряхивает, чтобы разбудить, но девушка слишком глубоко окунулась в весь тот ужас, который часто появляется во снах, и даже голос Еноха её не может вернуть. Парень, поняв, что ничего не добьётся таким способом, привлёк Оливию к себе, а потом залез к ней на кровать, на самый край, но девушка тут же подвинулась, давая ему место. Когда он лёг рядом с ней, Оливия успокоилась, перестала метаться и плакать, только уткнулась в его рубашку, пахнущую формалином и костром, и прошептала что-то, чего он не разобрал. Енох обнял её, чувствуя, что она совсем худенькая, так что рёбра выпирают, и что она кажется невесомой, но вовсе не холодной, нет. Наоборот, он сквозь одежду чувствовал, какая она горячая, какой всегда была. Когда он обнял её крепче, слушая тихое размеренное дыхание, то наконец смог закрыть глаза, успокоившись. А потом, впервые за месяц с лишним, Енох смог по-настоящему уснуть. ●●● Утро оказалось прохладным и тихим, пропитанным спокойствием. Енох проснулся первым и выбрался из-под одеяла, осторожно, чтобы не разбудить девушку. Та тихонько прошептала «Енох», потом уткнулась в плед и вновь затихла. Парень несколько секунд смотрел на неё, чувствую, как по сердцу разливается тепло, будто Оливия коснулась его своей тонкой, разжигающей пламя, рукой. Он тихо прошёл по поскрипывающим доскам и распахнул дверь, оказавшись на улице, где его мгновенно окутала утренняя прохлада. Он редко выходил гулять со всеми детьми, больше времени проводя в своей полутёмной мастерской, и теперь вдыхал чистый лесной воздух полной грудью, ёжась от холода. Тишина леса умиротворённо охватывала его всего, так что не хотелось возвращаться в душный дом. Енох впервые за долгое время нормально выспался, тихий стук сердца девушки успокаивал, внушал мысль, что наконец и впрямь всё хорошо. Парень поставил на крыльцо баночку с птичьим сердцем, которую вынес с собой, вместе с маленькой куколкой ввиде птицы. К её лапкам он привязал бумажку с местом его нахождения, затем вставил сердце в куклу, и приказал ей лететь к мисс Перегрин. Енох вернулся в дом, потом кинул в камин несколько деревянных обрезков, лежащих на полу в ворохе стружки и деревянной пыли. Огонь сразу застрекотал, немедленно оживая и превращая поленья в чёрные угольки. Потом парень нашёл старый закопчённый, но изнутри чистый и пахнущий листьями чая, чайник и кое как соорудил над огнём перекладину, на которую повесил чайник, наполненный водой из фляги. С собой у него был чёрный чай, лимон и мёд, которые ему всучили таки Фиона и Хью. Оливия проснулась как раз когда Енох разливал по кружкам горячий чай, пахнущий лимоном и свежим мёдом. -Доброе утро, - сглотнув, нервно поздоровался он, увидев, как девушка, слегка морщась от не отступающей боли, садится на кровати, глядя на него счастливым взглядом. Парень молча протягивает ей кружку, и сам садится рядом, прижимаясь плечом, будто до сих пор боится, что она – лишь галлюцинация. -Я люблю тебя, - ни с того ни с сего шепчет Оливия, просто так, безо всяких предисловий и объяснений. И так и надо. После всего, что с ними произошло, начиная со сражения с пустотами и заканчивая его приходом в эту избушку, слова будут лишь лишними. Парень делает глоток обжигающего, кажется, даже желудок, чая, и произносит в ответ: -А я тебя. Ты ведь знаешь. И ещё прости. За всю боль, которую я тебе причинил. И они продолжают молча пить чай, вкусно пахнущий мёдом с лимоном друзей, домом и вечерними чаепитиями, огненной странностью Оливии, и той любовью Еноха, которая заставила его прийти сюда и заварить этот чай и сидеть здесь, легко касаясь губами губ девушки.