Скарабей

      Уилл меланхолично пролистывал стопку первых в этом семестре студенческих рефератов, пытаясь отогнать назойливые мысли, время от времени мешавшие ему сосредоточиться на работе. Твидовый пиджак висел на спинке кресла в его маленьком профессорском кабинете. Ничто не должно было нарушать покоя этих древних университетских стен, так много повидавших на своём веку.        Весь последний месяц он разрывался между напряжённой и кропотливой работой над расшифровкой последнего папируса и своими служебными обязанностями, связанными с началом учебного года в университете. Суета первых учебных дней, заседания ученого совета кафедры, работа над планом лекций по вновь открытому направлению отнимали немало его времени и сил.       Только вечером, добравшись до своего деревенского логова, наскоро заварив чай в большой фарфоровой кружке и надев любимый вязаный джемпер, он мог сосредоточиться наконец на главном.       Третий и последний папирус, найденный им в гробнице, по своему содержанию был совершенно не похож ни на один древний текст, который ему приходилось видеть раньше. Иситнофрет упоминала о каком-то проклятии, которое погубило ее счастье. Он внимательно вглядывался в нечеткие снимки папирусов, сделанные им в самые последние дни экспедиции. И с досадой на самого себя и спешку, что была причиной такого скудного фотоматериала, смахивал с преносицы немного старомодные очки для чтения. Постоянное напряжение глаз за эти три месяца начинало сказываться на его зрении, но текст продолжал приобретать смысл и законченную форму:        «В день, когда время печалей закончилось, когда слезы мои по возлюбленному были выплаканы, я призвала во дворец искусных магов и колдунов, населявших мое царство. Всем было обещано Золото Похвалы за тайну избавления от темных чар Меирского мага. Никто не хотел раскрыть её даже под страхом смерти. Лишь один, из земель Джебаута, тот, что читает по звездам и говорит на языке птиц , дал мне ответ:

Будет круг скарабея вечен, Будет путь его от рожденья до смерти сто раз повторяться, Будет Великое Солнце светить ему ярко, но он не узнает надежды. Любовь он отринет, как ветку порою без жалости рубит охотник, чтоб в зарослях выследить зверя. Своею рукою будет он счастье крошить на куски, изнывая от муки, Дотоле, пока не закончится путь его в землях Дуат... Но если однажды, носящий печать скарабея, В северных землях, где с неба падает пепел, Отринув сомненья и голосу сердца лишь повинуясь Возлюбленной руку подаст у чертогов свадебных песен Тут же Маат разомкнет вековые оковы, проклятье исчезнет Хатхор всеблагая одарит их щедрой рукою.

      Я ухожу в Вечность с улыбкой, я знаю, что придет избавление, подобно тому как Хапи дарует нам свою благодать после засухи, щедро кормя берега Великой реки. Пусть мой Ка не печалится, пусть ищет меня не в этом последнем доме, не здесь в священной долине, но там, среди верных, я воссоединяюсь с возлюбленным джати."       Последние расшифрованные строки привели Лэма в замешательство. Это была скорее очередная загадка, чем ответ древнего прорицателя, сочиненная очевидно для успокоения измученного сердца царицы. Но теперь ему было совершенно ясно - еще одна гипотеза Александры необъяснимым образом подтвердилась. Тело Иситнофрет находится в гробнице визиря Мхотепа в Долине верных слуг фараонов! Её еще предстоит отыскать среди множества уже многократно разграбленных в древности или пока не открытых современными египтологами усыпальниц.        Вспомнив про остывший чай и остатки печенья в жестянке, он волевым усилием пересаживался от письменного стола на диван, его голове и затёкшей шее требовался хотя бы минимальный отдых. Взгляд тут же упирался в стопку книги и брошюр на журнальном столике, на краешек газетного листа под ней...       Даже в те, по настоящему счастливые для ученого, часы окончания работы над расшифровкой текстов, горькая действительность напоминала о себе. Уже почти месяц там лежала та самая злополучная газета с объявлением , которую он перечитал уже добрую сотню раз. Наверное, чтобы сделать себе еще больнее. Ему казалось, что это вполне заслуженно, учитывая то, в каком состоянии Алекс покинула его дом.       И вместе с тем, маленькое газетное объявление доказывало Уильяму его правоту. Александра выбрала свой путь и будет наверняка счастлива с молодым и амбициозным наследником отцовского бизнеса. А он? Он не дал своим чувствам взять верх и преуспел в этом, теперь можно выдохнуть и продолжать жить дальше. Но тогда какого черта он не выбросит старый пятничный «Таймс» в мусорку, чтобы поскорее забыть обо всей этой истории? Почему он так часто вспоминает об их последней встрече, воскрешая в памяти ее слова: «Мне и не нужна жизнь как у других, мне достаточно быть с Вами рядом, остальное не имеет значения».Святой Боже, как она на него смотрела, какой надеждой светилось ее лицо! И после всего этого он хладнокровно повествовал ей о том, как следует жить!       Легкий стук в дверь кабинета привел его в чувство. Он никого не ждал в перерыве между лекциями и уж точно не хотел, чтобы кто-нибудь из «сердобольных» коллег застал его в таком мрачном и задумчивом настроении. Уильям решил, что ни за что не станет открывать. Но настойчивый стук продолжился.       - Уилл, я знаю, что ты у себя! Открывай! – Дейзи всегда отличалась отшлифованным с годами командным голосом, который и мертвого мог поднять.       Он мысленно чертыхнулся, встал и направился к двери. О маскировке не могло быть и речи. В отличие от Уильяма, Дейзи была в статусе приглашённого профессора и навещала университет для чтения спецкурса только несколько раз в неделю. Слишком хорошо давняя подруга знала привычки и уловки Лэма, и если забежала среди дня в гости, то наверняка по неотложному делу.       "Надеюсь у неё есть новости из Египта, - подумал он. - А вот остальное у меня нет ни времени, ни желания обсуждать".       Он открыл дверь и, выдержав укоряющий взгляд, пропустил незваную гостью внутрь.       - Значит, вот так по-мальчишески серьезные ученые прячутся от своих коллег? – спросила она.       - Просто я не в настроении сегодня, и есть о чем подумать в тишине собственного кабинета.       - Я что-то пропустила? - от цепкого взгляда профессора Мелвин нельзя было укрыться.       Он промолчал и предложил ей сесть. Только потом, выдержав паузу, ответил.       - Послушай, Дейзи, не хочу показаться грубым, но сейчас не лучшее время для задушевных разговоров со мной. Есть новости для нас из Комиссии?       - Пока нет, я бы просто набрала твой номер. Дело в другом. Я забежала на минуту не для того чтобы лезть тебе в душу, Уилл,- ответила она, грустно улыбнувшись собственным мыслям, - Просто один человек попросил меня кое-что тебе передать.       С этими словами Дейзи протянула ему объемную темно-серую папку для бумаг, на которой было написано простым карандашом: «Апрель-май 1972. Долина царей. Экспедиция Уильяма Лэма.»       - Что это?       - Записи, фотографии, расшифровки текстов, сделанные Александрой. Все ее наработки по итогам раскопок.       - Но разве она не собиралась использовать их в своей будущей диссертации?- спросил он в недоумении.       - Собиралась, но решила, что семейная жизнь важнее науки.       - Мудро…, - только и смог сказать Уильям, разглядывая знакомые каракули своего личного и самого любимого помощника в экспедиции. Этот почерк всегда казался ему немного нестройным и детским.       - Еще бы! У нее наверняка был хороший учитель, – Дейзи посмотрела на Лэма так, что у него замерло сердце. Ей не нужно было много времени и сил, чтобы догадаться какие аргументы, почти наверняка, использовал ее друг, чтобы объясниться с Алекс и оттолкнуть ее.       - Значит, она окончательно бросает науку.       - Полагаю, что да. Это ее прощальный подарок нам - немолодым , помешанным на своей археологии, но так и не нашедшим счастья, ученым…       Уильям вздохнул и посмотрел в окно, выходящее на внутренний дворик. Его глаза предательски заблестели. В кабинете повисло молчание.       Дейзи поднялась со своего места.Первым ее порывом было подойти и коснуться его плеча рукой, но она сдержалась и сказала: - Пожалуй, мне пора. Береги себя, Уилл!       - Она передавала что-нибудь еще? – внезапно спросил он.       - Нет, для тебя от нашей девочки личных приветов нет и быть уже не может. У нее свадьба в эту субботу.       - Уже? Почему такая спешка?       - Они улетают в Аргентину…Альберт получил новое назначение, и…       - Надолго…       - Не знаю. Возможно навсегда…- Дейзи сочувственно смотрела на такое знакомое до последней черточки лицо, но по-другому поступить она не хотела и не могла. Пусть он знает все, пусть сам решит, что ему делать с этим.       - Спасибо, что нашла время заехать и выполнить ее просьбу, – Его голос слегка дрожал, выдавая сильное волнение. Еще несколько секунд он сидел неподвижно, пристально вглядываясь в пейзаж за окном, пытаясь собраться. Наконец Уильям шумно выдохнул и поднялся на ноги. Дейзи почему-то не смогла встретиться с ним взглядом, ей не хотелось видеть сейчас его красивые глаза, до краев наполненные болью, так же как семь лет назад в больничном коридоре, когда он узнал о потере сына.       - Не надо благодарностей, Уилл. Я делаю это, потому что вы оба мне дороги. Как бы мне хотелось, чтобы все вышло иначе…       Когда дверь захлопнулась, он еще некоторое время прижимал к себе папку с черновиками Алекс, едва не опоздав в аудиторию к началу лекции, потрясенный, неожиданно для себя раздавленный новостью о ее скороспелой свадьбе и отъезде.       Он едва дождался окончания занятий, чтобы, наконец рассмотреть «прощальный подарок». Но вернувшись домой, долго сидел за своим рабочим столом, рисуя пальцем на серой обложке невидимые узоры, почему-то не решаясь заглянуть внутрь. Словно вся его боль и горечь могла вырваться наружу, при взгляде на выведенные ею, пусть и не имеющие к нему самому никакого отношения, торопливые, неровные строки. ----------------------------------------------------------------------       Внутри папки, которую Уильям открыл, была дюжина довольно неплохих снимков с текстами усыпальницы, черновики переводов, выполненные Александрой, как от руки так и на печатной машинке, краткие записи по дням раскопок…Он перекладывал их так бережно и нежно, словно хотел почувствовать ее присутствие в этих листках бумаги.       Он прочел почти все, отмечая с какой необыкновенной тщательностью и вниманием к деталям, Алекс работала над переводом текстов. Но помимо записей, кое где на полях мелькали быстрые зарисовки понравившихся ей элементов росписи, незнакомых иероглифов и символов, сделанных очень профессионально. Он и не представлял, что она так хорошо рисует. Иногда, на небольших черновиках, встречался и его собственный профиль, намеченный несколькими уверенными штрихами…        «Какая же ты все таки умница» - думалось ему в полумраке освещенного лишь настольной лампой кабинета - «Из тебя бы вышел куда более талантливый ученый, чем я..»- при этой мысли ему становилось невыносимо больно. Известия от Дейзи, о решении Алекс бросить науку, окончательно подорвали его уверенность в том, что после их объяснения здесь в Мелборне все встало на свои места, что он все сделал правильно…       "Ну вот же! Сбылось, случилось! Ошибка исправлена, девочка образумилась и поняла, что для нее лучше. Ты должен быть доволен!"- с горечью думал он, но его совесть едкой ржавчиной захватывала сознание, не отпуская ни на минуту. Он в отчаянии ударил кулаком по столу, будто саднящие теперь костяшки пальцев могли избавить его от душевных мук.       Уильям посмотрел на последний листок, вложенный в папку. Это был рисунок скарабея, наверное один из тех, что украшали стены гробницы. Рисунок был очень простым и схематичным - круглое тельце, изящные росчерки пластинок-крыльев, традиционно сложенные под панцирем короткие лапки. Но приглядевшись внимательнее можно было различить на спинке жука ключ бессмертия –анх, который очень хитрым способом складывался из других линий рисунка.       Несколько раз Уилл закрывал и вновь открывал набросок Алекс, не в силах объяснить, почему он не дает ему покоя, пытаясь понять, откуда именно это изображение и где раньше могло ему встретиться. Но на фотографиях, сделанных в усыпальнице, подобных версий скарабея не обнаружилось.       Наконец, достав собственные архивы, он несколько минут разыскивал нужный снимок одного из переведенных им папирусов. После ровных рядов иероглифов, в которых скрывалось древнее пророчество, зачем-то вписанное Иситнофрет в сакральное обращение к одной из сущностей души - Ка, вместе с указанием истинного места нахождения своего тела, стоял знак Священного скарабея. Узор крыльев на его спинке образовывал хорошо различимый ключ бессмертия…       Уилл почувствовал, как кровь бросилась в лицо, еще никогда с ним не было подобного. Он невольно потянулся к шее и снял шнурок с маленькой фигуркой, которая сопровождала его везде и всюду, долгие годы. Ему раньше не приходило в голову скрупулезно ее разглядывать. Это был всего лишь талисман, не представляющий никакой материальной или художественной ценности. Фигурка была сделана из двух половинок, наподобие медальона. Он открывал его лишь один раз -внутри не было ничего интересного , лишь очередной схематичный рисунок того же скарабея, выполненный в немного другой технике...       В следующую секунду Уильяму показалось, что он теряет связь с рациональной стороной сознания, так же как и в тот момент, когда текст на стене усыпальницы показался ему удивительно знакомым, словно он сам составил его когда-то. Его скептицизм не мог, но должен был принять вызов того, что он видел сейчас собственными глазами. Рисунок Алекс, изображение из зашифрованного папируса и скарабей в амулете , лежащем сейчас на его ладони, были не просто отдаленно похожи друг на друга. Любой дилетант, ничего не смыслящий в древнеегипетском каноне, сказал бы, что они выполнены по одному образу и подобию.       Чем бы это ни было - ловкой мистификацией, плодом чьего-то изощренного ума или простым совпадением, Уильям снова ощутил дыхание таинственных миров , которые всегда считал не более чем сказкой и вымыслом древних.       "Возможно мы не в первый раз живем на этой земле...",- тут же вспыхнули в памяти недавнее слова Алекс. Он понял, что все расплывается перед глазами, устыдившись своей слабости. «… если однажды, носящий печать скарабея, в северных землях, где с неба падает пепел…"- пробормотал Уильям, словно в каком-то опьянении, с трудом уняв дрожь в руках, закрыв наконец записи Алекс.       Он , даже не взглянув на часы, которые уже отсчитали полночь, снял трубку и набрал знакомый номер.       Его вопрос, был запредельно лаконичен:       - Где?       - Что? Уилл, это ты? - ответил полусонный голос Дейзи.       - Где венчание?- его тон был непреклонен.       - Святой Джеймс на Пикадилли,- машинально ответила Дейзи и только потом окончательно проснулась,       - Уилл, ты же не думаешь..., - в ответ она услышала лишь короткие гудки.       Повесив на рычаг трубку, он накинул куртку и вышел на задний двор. Подсвечивая себе тропинку садовым фонарем, быстро дошёл до сарая и распахнул заржавевшие ворота. В дальнем темном углу он нащупал край брезента и решительно стал снимать громоздкий чехол. Это было давним и самым сумасшедшим приобретением Уильяма сразу же после возвращения из той долгой экспедиции в Фаюмский оазис и получения очень крупного гонорара. Поблескивая хромированными деталями и обвесами на него взирал мощный американский чудо-зверь.