Скарабей

Ты единственная, любовь моя, нет тебе подобной, Милее всех женщин, всего своего рода, сияющая, святая, Звезда, восходящая на горизонте в начале года

      Великий бог Ра уже заканчивал свой ежедневный круг, чтобы спуститься в Царство мертвых, а утром вновь возродиться, ярким и сияющим, разливая свою благодать по свету. Царевна спала под присмотром своего верного визиря, иногда что-то беспокойно шепча во сне. Грациозное животное около нее свилось шелковым клубком, ее тонкие пальчики покоились в его мягкой шкуре.       Мхотеп смотрел на прекрасное безмятежное лицо своей дорогой Афири, стараясь не думать о произошедшей в ней перемене. «Возможно все это лишь действие крепкого мериотидского вина, возможно - очередная игра, выдуманная ею от скуки», - убеждал он себя. Ее поведение сегодня означало, что природа пробуждала в молодом теле естественные, старые как мир желания, не осознаваемые ею до конца.       Для Мхотепа Афири всегда была как собственная дочь, он не допускал мысли, что когда-нибудь она станет для него кем-то другим. Вот уже семнадцать весен он был подле нее, наблюдая ее взросление, но сегодня впервые увидел ее другими глазами и устыдился перемене своих чувств. Это всего лишь наваждение, посланное самой Хатор, чтобы испытать его преданность своей госпоже. Он должен остаться для нее тем, кем должен быть — ее советником, учителем, защитником и более никем. Служить ей, быть рядом в нужный момент, предупреждать ее желания.       Он попросит фараона собрать во дворце сыновей самых знатных номархов. Ей нужен сильный молодой муж, который сможет защищать ее долгие годы, когда ее отец, и он сам уйдут в страну Дуат. Мхотеп надеялся, что правитель как всегда прислушается к совету своего верного джати.       Раздумья визиря были прерваны громким топотом бегущих ног. Через минуту в его личные покои, утопающие в золотистом вечернем сумраке, ворвалась одна из нянек царевны. Она тяжело дышала, проделанный путь был не легок при таком грузном телосложении.       Мхотеп приложил палец к губам, давая понять, что нельзя нарушать тишину, в которой покоился сон их повелительницы.       Тучная служанка расплылась в широчайшей улыбке, своевольная Афири часто позволяла себе подобные выходки. Иногда, ее могли весь день искать в запутанных лабиринтах огромного царского дворца, находя потом мирно уснувшей где-нибудь в потаенном уголке. Ее пребывание здесь, в его покоях не было чем-то странным. Царевна любила подолгу слушать сказки и легенды, которые он рассказывал ей, когда оставался во дворце. Теперь можно успокоиться, визирь как всегда первым нашел их царственную воспитанницу, оставалось только осторожно, чтобы не потревожить сон богоподобной, перенести ее в отведенные покои.       Утром Мхотеп отправил к царевне двух служанок, они вымыли и умастили ее ароматными притираниями, ослабившими головную боль, которая стала последствием вчерашней несдержанности. Афири поклялась себе, что больше никогда не станет пить неразбавленное вино, ведь Мхотеп не раз рассказывал ей, какими бывают последствия беспечных возлияний. Теперь же она убедилась в этом на собственном опыте. ---       Фараону по-прежнему нездоровилось. Его личный лекарь, прибывший из столицы, был согласен с Мхотепом, предостерегая Богоравного отправляться в путь по такой жаре. Ближняя царская свита должна была остаться еще на неделю, пока правитель не будет в состоянии продолжить путешествие. Афири также не пожелала вернуться в столицу без отца и осталась в гостеприимном доме Мхотепа.       Теперь визирь мог показать царевне свой великолепный сад, где благоухали цветы жасмина, пруд с разноцветными диковинными рыбками, рассказать о своих астрономических наблюдениях. Но недавнее поведение его воспитанницы не шло у Мхотепа из головы. Словно кто-то хотел украсть у него самое дорогое.       Когда Афири появилась на пороге, Мхотеп разбирал доставленные ему донесения из дальних номов. Он обернулся, понимая, что не может без волнения вспоминать ее шалость. Но как только увидел ее безмятежную, по-детски солнечную улыбку, обращенную к нему, то уверил себя, что его подозрения были лишь миражом, пустой игрой воображения! Между ним и его маленькой Афири все будет по-прежнему, подумал он. Остальное лишь мимолетное наваждение.       — Правда ли, визирь Мхотеп, что ты умеешь читать Лабиринты Осириса? — вдруг спросила она, посмотрев на него испытующе, с хитроватым прищуром, который он знал наизусть, как и каждое ее непосредственное и милое движение.       Мхотеп застыл со своими свитками в руках, не зная, что ответить. Это темное знание он хранил втайне от всех, и конечно же от нее. Вероятно, кто-то из живущих в его доме или соглядатаев его врагов проболтался.       — Лабиринты Осириса, госпожа моя, опасное увлечение и открываются они не каждому. Тебе не стоит их испытывать, — ответил он, чувствуя, как стынет в жилах кровь.       — Но я хочу узнать свою судьбу, Мхотеп. Покажи мне ее! — настаивала Афири. Восторженное, залившееся нетерпеливым румянцем лицо, рука, неожиданно скользнувшая в его ладонь, сделали сопротивление невозможным: если царевна хотела чего-либо, он не мог ей отказать.       Визирь отвел ее в небольшое закрытое помещение в самом отдаленном крыле своих покоев, свет проникал сюда лишь через маленькое оконце в куполообразном потолке, который был искусно расписан картой звездного неба. Джер, почти бесшумно проскользнул следом за своей юной хозяйкой, устроившись рядом.        Мхотеп показал ей созвездия, называя их имена, рассказал о законах движения небесных светил и о той связи, которую установила природа между небом и землей.       Наконец, они сели на простую мягкую циновку, закрывавшую пол. Мхотеп высыпал из маленького мешочка разноцветные каменные диски. Визирь предупредил, что сидеть нужно очень тихо, чтобы не нарушить его путешествие, и постоянно думать о том вопросе, ответ на который она хотела получить.       Он закрыл глаза, его длинные пальцы перебирали ровные гладкие диски, словно лаская их, тонкие губы шептали древние заклинания. Афири показалось, что в комнате оставалось лишь тело Мхотепа, сам же он был где-то далеко, там, куда было опасно проникать простому смертному. Царевна сидела, чуть дыша, сначала она внимательно смотрела на действия своего визиря, но потом вдруг осознала, что сама движется следом за ним, отделяясь от своего тела.       Вот он оглядывается, смотрит непонимающим взглядом, осененный своей внезапной догадкой. Ей страшно, но она продолжает путь, нагоняя своего проводника. Они вместе входят в сверкающие лабиринты, сцепив руки, словно боясь потерять друг друга, наблюдая, как вокруг них мелькают картины будущего. Афири видит Мхотепа словно в первый раз. Это он, но в других обличьях, словно кто-то играет с ними, нагоняя странные видения. Чужие лица, голоса, непонятные речи, проникающие в душу словно сквозняки. Но Афири не чувствует страха, только тепло его руки, сжимающей ее ладонь. Все вокруг сливается в одном непрерывном круге: прошлое, будущее и настоящее теперь неотделимы друг от друга.       Внезапно, словно из морских глубин, перед нею предстает удивительное видение: она и Мхотеп шествуют рядом, величаво и гордо, осененные властью, как царственные супруги. Она видит себя на троне, сжимающей плеть и посох. Но обернувшись, вдруг замечает направленные на себя ненавидящие желтые глаза гигантского змея, мерно раскачивающегося в такт звукам флейты, раскрывшего свой капюшон и хищно оскалившего ядовитую пасть. Она громко кричит, призывая на помощь богов.       В ту же секунду видения оборвались, Афири начала падать, стремительно и безвольно, в черную непроглядную бездну.       В чувство ее привел хриплый от волнения голос Мхотепа, который уже держал ее на руках, вглядываясь в безжизненное лицо. Но вот ее веки дрогнули и она сделала глубокий вдох, возвращаясь из дальних миров....Ее неожиданный дар был для него словно откровение богов. Маленькая царевна несла в себе удивительную силу, способную подчинять тело и душу воле сознания.       — Я говорил, госпожа, что Лабиринты Осириса опасны. Но не думал, что ты обладаешь властью над ними. Это чудо, которого я никогда не видел раньше.       — Мхотеп! О, Мхотеп! Это было так страшно! — свернувшись клубочком в его руках, плакала царевна. А он ничего не мог поделать, только успокаивать ее вздрагивающие плечи своим теплом.       Затем она почувствовала страшное головокружение и тошноту, Мхотеп объяснил ей, что так бывает всегда при соприкосновении с Лабиринтами, не уставая удивляться ее неожиданно проявившимся способностям и смелости. Он предостерег царевну от слишком частого применения тайных знаний, ведь каждый раз это отнимало частицу жизни.       — Часто ли ты сам заглядываешь в них? — спросила Афири, немного придя в себя после снадобья, которое он ей дал. Ему так же потребовалось немного, и он отпил из той же чаши, чтобы окончательно избавиться от морока Лабиринтов.       — Это зависит только от того, как сильно я нуждаюсь в их совете, моя госпожа.       — Так значит ли, что я увидела свое будущее? — царевна смотрела на него с тревогой, все еще прижимаясь как испуганный котенок.       — В Лабиринтах можно увидеть и свои грядущие воплощения, — сказал Мхотеп.       Афири оставалась слишком серьезной, нахмурив свои густые темные брови, которые служанкам никогда не приходилось подводить краской. Вдруг она подняла на него глаза и спросила:       — А если я увижу что-нибудь плохое? Можно ли это предотвратить?       — Нет, госпожа, человек может лишь заглянуть в Лабиринт, приподняв завесу будущего, но не сможет его изменить, как бы ни старался.       Афири была чем-то опечалена, но и обрадована одновременно, все не решаясь заговорить. После некоторых раздумий, она вдруг произнесла:       — Я видела себя на троне Египта с символами царской власти в руках. Ты же сидел на другом троне, рядом , ты был моим царем, Мхотеп!        Это видение было лишь краткой вспышкой в их мистическом путешествии, и в душе визирь надеялся, что Афири не сможет удержать и части тех миражей, что открыли перед ними Лабиринты Осириса. Он был счастлив увидеть ее царицей - могущественной, сильной и мудрой, той, которую создавал все эти годы. Но никогда, даже в мыслях не примерял корону. Лабиринты не могли лгать, и все же он не знал, как принять их откровение.       Выйдя из своего недолгого оцепенения, Мхотеп с волнением в голосе сказал ей:       — Тогда тебе следует возрадоваться, моя госпожа, ведь это прекрасное видение! Ты станешь самой великой царицей, которую знали на этой земле, твое имя запомнят в веках. Я же всегда буду рядом с тобой, пока ты будешь во мне нуждаться. Я люблю тебя так, как можно любить только собственное дитя. Тебе же нужен тот, кто будет любить иначе, — его голос впервые прозвучал для нее так неубедительно.       — Но ты не отец мне, Мхотеп! — вдруг яростно воскликнула она. Глаза царевны вспыхнули как угли под дуновением ветра, заставив его замолчать.       - Да, это так, но я все равно не могу быть твоим мужем, госпожа. Мне пора готовиться к вечности, ты же подобна звезде, восходящей на горизонте в начале года. Твоей власти нужно опираться на крепкое плечо, твой царь должен быть молодым и сильным, способным защитить тебя и укрепить трон наследниками, – Мхотеп попытался вложить в свои слова всю силу убеждения, которую совершенствовал много лет.       Афири слушала внимательно и не сводила глаз со своего визиря.       - Не говори так, ведь ты еще не стар, джати Мхотеп! – упрямо продолжила она.       Визирь обреченно вздохнул и замолчал на некоторое время, он всегда делал так, когда царевна становилась слишком требовательной и капризной и не сразу могла совладать со своими чувствами. А потом, спросив дозволения, бережно перенес все еще слабую от потрясения Афири из закрытой комнаты на террасу, где устроил ее на ложе среди подушек под золоченым балдахином. Две темнокожие нубийки мгновенно появились возле царственной гостьи, с драгоценными опахалами в руках.       - Послушай, моя госпожа. Я расскажу тебе одну историю,- начал Мхотеп, убедившись, что царевна дышит легко, а ее прекрасному лицу возвращаются прежние краски.       - Это сказка или быль? – оживилась Афири.       - Никто не знает теперь, так давно это было… Эта история об одном юноше. Его отец был придворным лекарем и разбирался в древней магии, он любил свое ремесло и обучал сына тому же. Юноша оказался смышленым и искусным, удивляя успехами своего родителя. Но однажды коварный Сет наслал на царский дворец страшную болезнь. Жены и дети царя умирали один за другим, как бы ни старался лекарь их спасти. Тогда Богоравный явил свой гнев, приказав казнить лекаря вместе с его семьей. Юношу спасло лишь чудо, его укрыл, рискуя собственной жизнью один из вельмож, которого лекарь когда-то излечил от страшного увечья. Вскоре сам фараон,оставшись без искусного врачевателя, заболел и умер. Беспощадный Сет, собрав щедрый урожай смертей, вернулся в свою черную пустыню, а про сына лекаря все забыли на долгие годы. Он же остался жить в доме вельможи, и применив все свои знания, полученные от отца, не допускал болезни и мор на его порог. Вельможа сделал юношу своим наследником, дав ему новое имя. Он познакомил его с законами, научил разумно управлять делами, передал ему все свои знания и многолетний опыт служения при дворе фараона. А когда на трон взошел новый правитель, представил ему своего приемника, и тот быстро проявил себя, по праву заслужив место джати подле Богоравного. А еще, у вельможи была единственная дочь, юная и прекрасная, но незрячая от рождения. Сын лекаря был неизменно добр к ней, он сочинял для нее волшебные истории, сопровождал на прогулках, утешал в минуты отчаяния. Вскоре они полюбили друг друга, и ее слепота не стала препятствием. Вельможа, узнав об этом, сначала разгневался на юношу, но потом понял, что дочь светится от счастья рядом с ним, а на ее губах играет улыбка, которую он уже отчаялся когда-нибудь увидеть.       - И они были счастливы? Как Тот и Сешет?       - Да царевна, они были счастливы много лет подряд, пока…       Взгляд Мхотепа наполнился печалью. Афири уже догадалась, о ком сейчас рассказывает ей визирь.       - Что же случилось?- Афири прикусила губу от любопытства       - Зависть вельмож Богоравного не знала границ. В один из дней месяца хатир, когда хозяин был в отъезде, выполняя волю правителя, в дом прокрался наемный убийца… - царевна не удержалась от тревожного вскрика.       Мхотеп, поморщившись, словно от боли, продолжил свой непростой рассказ - Сын лекаря и приемник знатного вельможи, вознесенный к высокой должности, которому по воле богов была дарована жизнь, богатство, любовь, в одночасье лишился самого дорогого. Его возлюбленная жена и маленький сын раньше времени ушли в страну Дуат…Он не смог их защитить и спасти…Прошло много лет, но он знает, что они ждут его в солнечных полях Великого Ра, эта связь нерушима, и он будет верен ей до тех пор, пока сам не взойдет на Небесную Барку.       Слова визиря умолкли, царевна молчала, с трудом сдерживая слезы бессильного разочарования . Она хорошо поняла, что Мхотеп своим рассказом раз и навсегда дал ей понять - он будет ее советником и верным слугой, но его сердце отдано тем, кто уже давно пребывает за гранью этого мира.       - Оставь меня сейчас, джати Мхотеп. Теперь я знаю - Лабиринты лгут, а царице не пристало соперничать с тенью. – с горечью бросила она, поймав взглядом, затуманенным зыбкой влагой его удаляющуюся в полном молчании высокую фигуру.       Как только визирь скрылся в глубине своего роскошного дома, Афири, гневно отослав служанок, дала волю своему отчаянию, тихо и горько разрыдавшись. Джер - верный спутник ее радостей и печалей проскользнул среди подушек и вытянулся рядом, положив изящную остроухую мордочку на шелковые лапы.