УПС, или Тринадцать Беллатрис

— Мне кажется, или нас становится меньше? — задумчиво отставив тарелку с куском говяжьей вырезки средней прожарки, произнес Уолден Макнейр, оглядывая заметно поредевшие ряды гостей в поисках других «Избранных». — Да, расслабься! — немедленно откликнулся Теодор Нотт, с довольной физиономией поедающий устрицы. — Просто парни пользуются случаем и покидают веселье, как только им то позволяют приличия. Я вот сейчас доем этих скользких козявок и тоже… уйду… — Ох, а мне почему-то кажется, что не все так просто, — вставил Регулус Блэк, которого уже реально тошнило от съеденных деликатесов, и он решил перейти на что-нибудь попроще — например, на фрукты. — Это потому что ты — молодой! — хмыкнул Нотт и смачно всосал очередную «козявку». — Вот проживешь еще лет десять и поймешь, что в жизни все просто. Если кто ее и усложняет, так это мы сами. — Надо же, — Макнейр слегка скривился, оценивая манеры соратника, — а я не верил в исключительную пользу морепродуктов. Если даже у Тэо мозги заработали… — То тебе это тем более… не грозит, — беззлобно оскалился Теодор. — И все-таки мне как-то не по себе, — Блэк-младший огляделся и поежился. — Ты просто объелся, — под аккомпанемент согласного кивка Нотта констатировал Макнейр и похлопал себя по животу. — Впрочем, ты такой не один. И Тэо прав: пора валить отсюда… «Пора» окончательно наступила через четверть часа, то есть ни минутой раньше или позже, чем Нотт выполнил свое обещание. Поскольку двое товарищей, ожидая его, тоже не просто стояли, оказалось, что пройти какие-то несчастные полторы тысячи футов до ворот, за которыми находилась зона разрешения для аппарации — это серьезное испытание. Первым неожиданно сдался Макнейр. Самый тощий из трех, он не обладал ни опытом толстяка Нотта, ни молодостью Блэка, и после обильного угощения напоминал беременный гвоздь. А поскольку его спина не была предназначена к перетаскиванию подобных тяжестей, едва отойдя от просторного крыльца, Уолден плюхнулся на массивную мраморную скамейку и объявил спинам приятелей: — Я вас потом догоню! Кажется, те даже не расслышали. Впрочем, Макнейру было все равно, он пребывал в странном, доселе неизведанном состоянии, когда ему было так хорошо, что хотелось взлететь, и одновременно так плохо, что… Ну, тут было слишком много альтернатив, чтобы сконцентрироваться на какой-то одной. Тем более откуда-то сверху, слева, отвлекая от любых попыток задуматься, раздался пронзительный женский визг. Голос был неприлично довольный и до боли знакомый. Никогда еще повернуть и запрокинуть голову не стоило Уолдену таких усилий. Усилия оказались напрасны: установить, кто и почему визжал, не получилось. — Ну, что? Пингвины — это те же ласточки, только обжиравшиеся после шести? — вдруг раздалось справа сзади, и на колени Макнейру шлепнулось что-то, а на скамью рядом — кто-то. Пошарив рукой в области живота, Макнейр обнаружил там… метлу. «Это предложение полетать или убраться?» — хотел сострить Уолден, но слова так и застряли в горле, когда его чрезмерно сытый взгляд встретился с горящими странным и непонятным огнем глазами именинницы. Внезапно подумалось, что тревога младшего Блэка была не такой уж беспочвенной. — Чё вылупился, дятел? — ухмыльнулась Бэлла Лестрейндж. — Метлу впервые увидел? Тебя искала, а сверху видней. — А зачем ты меня искала? — осторожно поинтересовался Макнейр, уже заранее опасаясь ответа и мысленно попрощавшись с Амикусом. — Время пришло… — торжественно объявила Беллатриса. — Время?.. — видимо, кровь от мозгов слишком сильно отхлынула к желудку, потому как Уолден, определенно, не понимал, что бы это значило. — А который час? — Не важно, — вполне дружелюбно улыбнулась виновница торжества. — Главное, что наступила пора растрясти нагулянный жирок. Самое то для танцев! — Но я вообще-то не хочу танцевать… — изумленно пискнул Макнейр. Он, наверное, удивился бы намного меньше, если бы коллега-Упивающийся предложила ему подраться. — А ты захоти, — безжалостно отмахнулась Бэлла. — Или я тебе помогу. Еще ни один мужчина мне не отказал… оказавшись со мной наедине… на краю крыши Биг-Бэна… без метлы… и без крыльев… — тут Лестрейндж так многозначительно ухмыльнулась, что Макнейру даже на мгновение показалось, что ее глаза приобрели золотистый оттенок. Больше всего она сейчас походила на ястреба, приметившего добычу. Уолден нервно икнул, а именинница рассмеялась. — Да ладно, успокойся! Пошутила я. Ну что тебе стоит угодить даме и станцевать для нее разок, а? — неожиданно-крепкая рука потрепала Макнейра по пузу. — Танец живота! Зря что ли наедал? Тут Макнейра так интенсивно потянули за рукав, что даже сопротивление вряд ли помешало бы возвращению в Малфой-мэнор, а поскольку, по причине сытости и страха — да-да, именно в такой последовательности — Уолден практически не сопротивлялся, мантия осталась цела. Бальный зал поместья к моменту возвращения потенциальных «Джинджер и Фреда» магического мира практически опустел. Только домовые эльфы неторопливо, но деловито прибирали возле фуршетного стола, да музыканты на балконе частично доигрывали последний вальс, частично паковали инструменты в чехлы. — Эй, там! Наверху! В оркестровой яме… — тут именинница, осознав смороженную глупость, фыркнула. — Быстро по местам! Вечеринка еще не окончена. Внимание! Дамы приглашают… — тут Бэлла окинула взглядом приунывшего партнера, — …то, что есть. Белый танец! — раздалось еще одно фырканье. — Или ты танцуешь только голубой? Даже если Уолден и собирался ответить, его никто бы не услышал: резко передумавший заканчивать работу оркестр во всю мощь грянул аргентинское танго. Но он и собраться не успел, как почувствовал, что Беллатриса прижалась к нему всем телом, сноровисто, опыт явно имелся, придала его телу необходимое положение и вполне профессионально повела. То, что за следующие полчаса Упиванец ни разу не запутался в собственных ногах и подоле мантии, можно списать на феноменальное везение. Танго Макнейр, вообще как-то не уважающий танцульки в любом их виде, танцевал второй раз в жизни. Первый был в далекой юности, на выпускном. Тогда они все с тем же Ноттом напились так, что рискнули изобразить это маггловское безобразие чисто для «поржать», и походили парни в это время больше на обезьян, запутавшихся в лианах, а не на… Кстати, и с чем же возможно сравнить танец Бэллы и Уолдена? И снова госпожа Лестрейндж не дала Упивающемуся додуматься до чего-то путного. В очередной раз произведя с его похудевшей на пару фунтов тушкой выпад и наклон, она жарко прошептала ему в ухо: — Ах! Я чувствую себя, как в раю! А ты? — А я, как в набитом до отказа Хогвартс-Экспрессе… — переводя дыхание, буркнул Уолден, уже давно оставивший тщетные попытки чуть уменьшить эстетичное, но досадное посягательство на свое личное пространство. — Ну, так растолкай всех локтями и протащи меня к выходу! — почти в религиозном экстазе возопила именинница и… повисла на Макнейре, как обезьяна на лиане. Уолден шестым чувством Упиванца, почти четверть века выживающего под бдительным присмотром Темного Лорда, понял, что без его сольной партии этой «пляске белой — пляске с Бэллой» конца не предвидится, замысловато (даже для себя самого) мысленно обозвал виновницу торжества «психованной Терпсихорой» и взял «Дело о своем освобождении» в свои же руки. — Вообще-то танго — это медленный танец, — спустя несколько минут раздался недовольный голос Бэллы, — а ты вертишь меня, как сумасшедший. — Ну, не знаю, не знаю! — Макнейр и сам понимал, что в стремлении поскорее отмучиться, он слегка сбился с такта, и уже не они стремились за оркестром, а оркестр за ними, но признаваться в этом он не собирался. — Я видел маггловскую пластинку с этой музыкой. На ней было написано — тридцать три оборота в минуту. — Значит, снова все придется делать самой, — обреченно вздохнула Бэлла. В ее руке незамедлительно оказалась волшебная палочка, и Уолден Макнейр понял, что с этого момента и на неопределенное время танец станет смыслом его жизни… *** Регулус Блэк, как того и следовало ожидать, ни разу не обратил внимания на то, что их отряд из трех человек почти сразу потерял одного бойца. А все потому, что его организм тоже не был приспособлен к пережитому «празднику желудка». Проявилось это в том, что сначала, к его вящему удивлению, парень понял, что в гонке «Кто быстрее пересечет финишную черту — границу антиаппарационной зоны» он безнадежно проигрывает Тео Нотту, комплекцией раза в два больше его превосходящему. Тогда Регулус, искренне недоумевающий, как такое возможно, попытался ускориться, но обнаружил, что «крыльям души, стремящимся в высь» серьезно мешает до отказа набитое пузо. Осознание, что ему явно не хватает опыта толстяка-Нотта, и желание принять сидячее положение, дабы отдохнуть от бесполезной гонки-преследования, что закономерно, посетили его одновременно. Причем одновременно с появлением в поле зрения очередной садовой скамейки, дорогой и вычурной, как, в принципе, все в Малфой-мэноре. Естественно, сам Мерлин велел на нее присесть. — Ай!!! — едва приземлившийся (хотя вернее будет сказать «прискамеевшийся») удивленный Регулус Блэк немедленно подскочил, схватившись руками за мягкое место. — Что это? — спросил он сразу же, едва разглядел, на что плюхнулся. — Раньше этого не было… — Не было, — подтвердили откуда-то из буйной растительности, в этом месте окаймляющей дорожку. — Это был сюрприз, — тут ветки раздвинулись и на молодого Упса с недовольным и ехидным видом уставилась виновница торжества, от бдительного ока которой Блэк сотоварищи и стремился скрыться. — Вовремя прерванная трансфигурация скамейки в ежа, беспроигрышный вариант! Никогда меня не подводил, а тут впервые дал осечку. Надо было сразу планом «Бэ» воспользоваться, «суплантаре» тебе в ноги запульнуть, чтоб ты как следует навернулся, тогда ты точно пополнил бы мою коллекцию. Только боль в «пятой точке», получившей в одну секунду месячный курс иглоукалывания, помешала Блэку-младшему снова плюхнуться на недотрансфигурированную скамью от переизбытка чувств. Был тут и трепет, который молодой сторонник Воландеморта постоянно испытывал перед старшей коллегой при виде ее самой, а также методов ее работы. Было и обреченное разочарование от неудавшегося, назовем его своим именем, побега. Была и странная смесь облегчения с тревогой: зная привычки именинницы, колючая сидушка — просто верх благожелательности, но к чему были ее слова? Что Бэлла имела в виду? — Зачем запутать? Какую коллекцию? — пробормотал Регулус, прекрасно понимающий, что может очень пожалеть о своем любопытстве хотя бы потому, что ответ может ему очень не понравиться. — Коллекцию так называемых выражений обсценной лексики, — неожиданно-озорно, совсем на нее не похоже, ухмыльнулась миссис Лестрейндж. — Обычно, чтобы получить новый словесный экспонат, достаточно кнопки на стуле или порожек чуть приподнять… А ты какой-то не такой. «Ай!» и все. Наверное, даже если в темной комнате о кошку запнешься, так и скажешь — кошка, а не то, что остальные девяносто девять человек из ста. — А что скажут остальные девяносто девять из ста? — невинные широко открытые ясные серые глаза парня подтверждали, что он не прикидывается. — Серьезно? — удивилась Беллатриса. — Не знаешь? У-у-у, как все запущено… — женщина многозначительно покачала головой. — Так вот, чтобы ты знал: скажут они, естественно, разное. Но большинство из них — то самое «мамино» слово. — Какое «мамино»? — Только не говори, что не знаешь! — по возмущенным интонациям кузины Регулус понял, что только родство сейчас спасло его от «авады». — Тебе что, Кричер в детстве не объяснил? Эту поговорку знают все Блэки и те, кто с ними породнились или дружат. Если хочешь трупом стать, то скажи при маме… — тут Беллатриса сделала выразительную паузу, предлагая родственнику закончить в рифму. Молодой Блэк продолжал хранить молчание. Когда молчание стало напрягать, Лестрейндж сочувственно фыркнула. — Что, так-таки и не знаешь? — Нет, почему? Знаю! — приосанился Регулус. — Только я такие слова стараюсь не произносить, — и тут парень, будто что-то вспомнив, решительно встрепенулся и заявил. — И зачем тебе чьи-либо маты коллекционировать, если ты там, где они выражаться учились, преподавала? Достаточно послушать твои доклады Темному Лорду. После удачных операций они — песня, а уж после неудачных… Шедевр! — Что поделаешь? — Лестрейндж мечтательно закатила глаза. — Ругаться матом, конечно, нехорошо. Но называть вещи своими именами необходимо. Вот возьми Долохова… Если запретить ему использовать нецензурные слова, он тогда не сможет объяснить… Он ничего не сможет объяснить. А какой это классный стрессосниматель! Никогда не пробовал? — Блэк-младший отрицательно покачал головой. — Кого я спрашиваю?.. Попробуй обязательно! Вот во время следующего же стресса и попробуй! — Да когда он еще будет… — отвечая своим мыслям, с тайной надеждой пробормотал Регулус и мгновенно пожалел, что произнес это вслух. — Прямо сейчас! — заявила Бэлла и, прежде, чем он успел что-то предпринять, толкнула Блэка на доработанную ею скамейку. Еще раз доработанную. На этот раз из сидения торчало пару десятков острых рожек гриндилоу, показавшихся парню рогами взрывопотама, как минимум. От боли у подскочившего снова Регулуса перехватило дыхание, из глаз брызнули слезы, а лицо начало стремительно багроветь, в отличие от крепко сжатых губ, которые заметно побледнели. — Давай! Отвечаю: легче станет… — голос Лестрейндж звучал сочувственно, а вот глаза горели едва ли не дьявольским огнем. И тут Регулус Блэк не выдержал… — Дементора тебе в зад! — завопил он под громкие аплодисменты единственного свидетеля его сольного выступления. Сдерживающие барьеры, неизвестно кем и когда воздвигнутые, рухнули, и дальше молодой Упиванец матерился не переставая. — Держи! Держи настрой! — почти счастливо завопила Бэлла и снова скрылась в кустах. — Я сейчас блокнот принесу! Даже если Блэк и хотел спросить, зачем за блокнотом идти, если его можно наколдовать, он не стал прерываться для выяснения такого пустяка. И даже то, что нос убегающей Бэллы вдруг начал напоминать свиной пятачок, а волосы приобрели фиолетовый оттенок, не отвлекло его от основного занятия… *** Теодор Нотт, как человек, закаленный неоднократным обжорством, а потому сохраняющий при очередном инциденте связь с реальностью и ясность мысли, оказался единственным из троих, заметившим исчезновение своих спутников. Да, их пропажу он заметил не сразу, но ведь заметил же! Правда, следует признать, сделал он это вынужденно, по внезапно появившемуся поводу. В другое время ему было бы наплевать, плетутся ли за ним коллеги, одновременно с ним покинувшие празднество. Но поглощаемые устрицы, как и любые другие морепродукты, любили плавать, а потому попутно заставляли едока становиться и питухом, то есть выпивать значительно больше жидкости, чем обычно. Ни разу не гурман, Теодор запивал их пивом. И вот теперь его излишек запросился наружу. Короче, Нотт заметил отсутствие спутников, когда оглянулся узнать, многие ли заметят его стремительную эвакуацию в рощицу, у входа в поместье Малфоя представленную одиночными деревьями, а ближе к ограде разрастающуюся до размеров небольшого леса. И единственное, что он испытал, обнаружив, что ни Макнейра, ни Блэка нет в пределах видимости, так это радость, что никто не станет случайным свидетелем предстоящего ему «мокрого дела». Решительно свернув с тропинки в полосу древонасаждений, Нотт довольно долго шел по направлению «вдоль забора», которого отсюда еще не было видно, потому как ему казалось, что за ним все же кто-то следует. Но, в конце концов, под влиянием нескольких очень убедительных аргументов, в числе которых можно назвать то, что терпение, вызванное неожиданно откуда взявшейся излишней стеснительностью, не иначе это результат особо сильного алкогольного опьянения, закончилось, и что «загадочного преследователя» Тео, как ни старался, не разглядел, списав шорохи на эхо от собственных шагов, он остановился в показавшемся ему подходящим месте и… Что было дальше, каждый вполне способен догадаться сам. То, что следует доверять своим предчувствиям, Упивающийся (правда, так и хочется сказать — Упившийся) осознал значительно быстрее, чем на то можно было рассчитывать. Получая многим понятное удовольствие от процесса, разглядывая кроны деревьев над головой, уверенный, что никто его не побеспокоит, Теодор Нотт даже начал насвистывать незамысловатую мелодию, когда почувствовал, как что-то ужалило его в мягкое место как раз над поясом приспущенных штанов. — …! — судя по сказанному и следуя логике одной из лже-Белатрис, Нотт умел снимать стресс. — Откуда тут пчелы? — А это не пчелы, — раздался голос из-за одного из стволов, и в просвете между деревьями появилась Бэлла. Ее появление было столь неожиданным, что Тео искренне обрадовался, что избавился от излишнего напряжения в некоторых внутренних органах. Поспешно отвернувшись, приводя себя в порядок, он недовольно пробурчал: — Так это ты за мной шла? Амикуса тебе мало?! Решила за мной подглядеть? Извращенка! Выдав последнюю фразу, Упиванец чуть было не пошел на второй круг. Уж кто-кто, а он знал, что за этим может последовать, а потому начал лихорадочно шарить по карманам мантии в поисках своей палочки, очень жалея, что спрятал ее туда, а не зажал в зубах, как собирался. Однако, к его удивлению, Бэлла на «извращенку» не обиделась. Тео даже подумал, а не произошло ли чудо, и Лестрейндж, наконец, поняла, что с правдой лучше не спорить. Виновница торжества всего лишь презрительно фыркнула: — Делать мне больше нечего! Не буду скрывать, нужен мне был именно ты, но когда я поняла, зачем ты в кусты удалился… Были у меня в жизни зрелища и поинтересней того, как ты лейкой работаешь! Но потом я увидела, что ты поливать собрался… — А что я поливать собрался? — вполне закономерно поинтересовался Нотт, посчитав, что это вполне безопасно: бедняга-Кэрроу, определенно, поспособствовал тому, что уровень агрессии Беллатрисы на какое-то время вышел из красной зоны. И тут почувствовал сразу два жала на шее сзади. — Скажешь, и это не пчелы? А кто тогда? Комары? Шершни? Оводы? — Кажется, в Хогвартсе кто-то систематически пропускал Травологию… — язвительно улыбнулась именинница. — Хотя чего это я? Кажется… Точно пропускал! Чудом от «тролля» отвертелся! — Ну, пропускал… И что?.. — пожал плечами Нотт. — Будешь много знать, на все мысливов не хватит. Я дамблдоровскую «Трансфигурацию» прогуливал. Подумаешь, Травология! — А вот если бы не прогуливал, знал бы, что… э-э-э… делать привал в зарослях жгучей антенницы — очень неблагоразумно. Это растение любит исподтишка протянуть щупальце и больно ужалить невежественного простачка, остановившегося поблизости. Тут, как бы в подтверждение слов Бэллы, прямо перед лицом Теодора с змеиной грацией угрожающе замаячили несколько гибких лоз, и впрямь похожих на щупальца из-за покрывающих их довольно-таки крупных пупырышков. Даже предупрежденный, Нотт не сдержался и отшатнулся… и тут же отшатнулся еще раз: под его ногами что-то пискнуло, завизжало и заерзало. — А вот это уже визгоперка, — с умным видом констатировала Лестрейндж. — Растение, которое ведет себя как капризный малыш, если ему что-то не нравится. Не очень крупное, но довольно громкое, — на этих словах голосистая зелень продемонстрировала всю мощь своих воплей, Тео еле сдержался, чтобы не заткнуть уши. — Громче него визжит только мандрагора. Слава Мерлину, ее тут нет, — на этот раз Бэлла торжествующе хмыкнула. — Мыслив там, или не мыслив… Только ученье — люмос, а неученье — нокс! Точнее, нотт-с, — и именинница еще раз хмыкнула, довольная собственным каламбуром. Беллатриса Лестрейндж шутит! В понимании Тео это было сродни аварийной сирене, оповещающей об экстренной эвакуации. Уж в чем, в чем, а в этом Бэлла не была замечена никогда. Значит, вряд ли внезапно проснувшееся чувство юмора свидетельствует о чем-то хорошем. Скорее уж о том, что виновница торжества, да еще после неизвестно чего, сотворенного с Амикусом, окончательно съехала с катушек. Не то, чтобы до этого Нотт забыл, куда он шел, но вдруг он почувствовал сильное непреодолимое желание продолжить прерванный путь. Нацеленный на него непривычно-сосредоточенный взгляд Бэллы только увеличил это желание, и Теодор решил, что не стоит ему противиться. Прикидывая, как безопаснее всего будет проскочить мимо Лестрейндж и скрыться в тумане, непременном атрибуте сумеречного леса, — петляя, зайцем, или напролом, взрывопотамом, — Теодор в очередной раз шагнул наугад. И тут же завопил, потому что очередной безобидный куст вцепился ему в ногу с энтузиазмом сторожевой собаки. — Таков удел тех, — с видом лектора и таким же тоном отреагировала на случившееся Беллатриса, — кто недооценивает опасность зубастой герани, отличающейся от обычной наличием крепких зубов, которыми она не прочь куснуть зазевавшегося хозяина-садовода. Если же кому-то довелось встретить «дичок», как здесь, можно смело попрощаться со штанами. Наплевав на раздавшийся одновременно с пояснением именинницы треск ткани, стоивший ему нехилого клока ткани, выдранной из левой штанины, следующий свой шаг к спасению Нотт преобразовал в прыжок. Приземлившись на что-то мягкое, Упиванец собирался продолжить путь, и он бы это сделал, если бы в лицо ему не ударила струя чего-то липкого и скверно пахнущего, а спустя секунду беглец понял, что таких струй несколько. — Этот на вид невзрачный серый кактус, — бесстрастно уведомила Нотта Беллатриса, — очень редкое растение, завезенное к нам из Абиссинии. Вместо иголок по всему его стволу расположены своеобразные волдыри, из которых при малейшей опасности выбрасывается мощная струя Смердящего сока, субстанции не ядовитой, но весьма неприятно пахнущей, застывающей на враге толстым слоем. Потрясающая защитная реакция, не правда ли? «Не правда!» — пронеслось в голове Нотта, который вдруг осознал, что весьма охотнее услышал бы из уст Бэллы «круцио» или «империо», чем этот учительский монотонный мотив. Когда, совершив очередной бросок, он услышал еще более бесстрастное продолжение, он был согласен и на «аваду». — На твоем месте я бы очень хорошо подумала, прежде чем податься налево, — надо ли говорить, что именно туда в этот момент Нотт и подался. Только толстый застывший слой смердящего сока защитил его от ожогов после прямого попадания гноя бубонтюбера. — Лишь самый некомпетентный волшебник способен не узнать этих торчащих из земли ребят, напоминающих черных слизней. Спешно счищая с себя ядовитую субстанцию, Теодор из последних сил шагнул в гущу безобидных на вид растений. И это стало последней каплей. — Ну, раз уж ты все равно попал в дьявольские силки, — почти счастливо объявила Бэлла, — почему бы тебе не воспользоваться передышкой и не законспектировать все то, что ты сегодня узнал? Тем более, руки у тебя свободны. Я тебе помогу. И избавиться от молодых побегов, захвативших тебя в плен, тоже. Потом… Когда закончится наша лекция. И начнется она с того, — именинница, наконец, достала свою палочку, совсем, кстати, не похожую на ту, к которой привык Тео, и нацелила ее на приневоленного студента, — почему тебе повезло, что дьявольские силки в Малфой-мэноре — побеги… Конспиктабеле скрибере! «Интересно, а Люциус в курсе, какая «Занимательная ботаника» буйным цветом расцвела в его парке?» — еще успел подумать Нотт, а потом сила волшебства всунула ему в одну руку блокнот, в другую — перо, и он с прилежностью первокурсника начал записывать… *** Потом все трое так и не смогли объяснить, как они оказались в хозяйском кабинете. А самое интересное, что те, кто на тот момент уже там находился, тоже не могли этого объяснить. Хотя… может, их появление там просто была настолько странным, что все дело в нежелании выглядеть идиотом и мужской солидарности?