девушка с Плутона

Что еще тут можно сказать? Что свадьба окончательно и бесповоротно испорчена? Что невеста ужасно расстроилась исходом этой стычки? «Ну что за свадьба без драки, да?». Спросила тогда нас всех Лера, стараясь разбавить напряженную атмосферу между мной и Артемом. Я не хотел отпускать Юлю вместе с ним, но ребята попросили ему уступить в этом, напоминая, что мы с Юлей уже не вместе и я не имею права указывать ей. Но и этот уебок его не имеет! Конечно, остальные не поняли, откуда у нее гематомы на теле, но я же не имбицил и могу сложить два плюс два. Все слишком ясно, лежит на поверхности, мозоля мои глаза. Я не мог отпустить Миронову с ним, ведь может завтра, я увижу ее в больнице с переломами и синяками похуже нынешних. Но Юля сама попросила не настаивать и молча, будто бы повинуясь воли Артема, уехала вместе с ним на такси. Обняв Женю и Леру, она улыбнулась всем нам и взглянула на меня таким странным и многозначительным взглядом. Дала мне сложный ребус и предложила решить его. Я уже решил, Юль. Блять, неужели я думал, что отпустив ее, отогнав от себя хуевого, она встретит какого-нибудь принца на белом коне? Такое бывает в сказках, фильмах и бульварных романах, но наши жизни никак не могут пересекаться с этими примитивными и сладкими исходами судеб. В наших жизнях все тяжелее. Хуже. Больнее. Да, все же, я предположил в своей голове, что Юля сможет встретить нормального парнишу, слегка смазливого, слегка принципиального. Но я не мог предложить, что Миронова так плохо разбирается в людях. Что-то с ней случилось. И я не понимаю, что именно. Вспоминаю ее прошлое; пьяница-отец, слабая и испуганная мать, и она. Такая маленькая, такая хрупкая и наивная. Не состыковка. Она с рождения избирательна к людям, изучает их, и только тогда, когда убедится в них, впустит в свой круг, откроет себя. Она будто сундук с тысячью замками, каждый раз открывая новый замочек, ты становишься ближе к самому главному — к замку от ее сердца. Но сейчас я не могу трезво оценить мотивацию ее поступка. Быть может, изначально он проявил себя настоящим джентльменом, дарил цветы, водил на свидания и нежно целовал в губы, не давил на нее, разрешил самой выбирать возможности сближения. Дал ей волю, дал ей самой решить надо ли. И она поняла, что надо. А как иначе? Надо двигаться дальше, находить новых людей, знакомиться и общаться, забывать прошлое. Яростно стирать его с подкорки своей памяти, ненавистно проводя ножом вдоль и поперек. Шрамы на сердце надо смазать спасателем, иначе они сильно будут бросаться в глаза, и давать о себе знать, лишь вспомни. И все же, я чувствовал, что должен что-то изменить. И это чувство разрывало меня и не позволяло мне уснуть второй день. Я должен был что-то сделать, сказать или применить физическую силу. Даже неважно к кому. А я просто второй день бездействую и понимаю, если я отпущу ее с ним, то больше никогда не увижу. Артем, как болото, затянет ее в себя, и ее больше не будет шанса вытащить. Действуй, блять. Сделай что-нибудь! Утром в четыре утра я резко открыл глаза и принял прохладный душ, чтобы смыть непонятный туман из головы. Действуй! Быстро оделся, взял телефон и позвонил Ване. — Федоров, ты че блять, охуел? Время два часа ночи.. — слышу сонный и злой голос Охры, но я не дал ему возможности договорить, ибо сразу же перебил. — Дай трубку Лере, пожалуйста. — слышу шорох, конкретную возню и мат татарки. Как только понимаю, что она приняла трубку, говорю. — Дай адрес отеля, в котором остановилась Юля. — Вроде как они остановились в Park Inn на Прибалтийской. — отвечает девушка, чей голос сразу стал серьезным. — А тебе зачем? — Это на Ваське? — спрашиваю и слышу утвердительный ответ. — Скоро все узнаешь. Сомневаюсь, что такой ответ ее устроил, ведь я сразу сбросил трубку, не дожидаясь ответной реакции. Но в данный момент и при данных обстоятельствах необходимо было действовать очень быстро. Мосты должны были скоро открыться, есть небольшое окно между этим. Спускаюсь на первый этаж, забираюсь в свою машину и быстро выруливаю со двора. Как только начинаю подъезжать к Благовещенскому мосту и наблюдаю, как он опускается. Время половина пятого утра. Успеваю. Проезжаю по Шмидту, сворачиваю на двадцать вторую линию. Остановив автомобиль внизу, заглушаю ее и поднимаю вверх по ступеням. Зайдя в холл отеля, чувствую, как меня берет озноб. На стойке ресепшена сидят парень и девушка. Их усталость резко бросается в мои глаза, поэтому я коротко и по факту спрашиваю их о том, в каком номере находится Юлия Миронова. — К сожалению, мы не можем распространяться подобной информацией. — говорит мне девушка. Устремляю свой взгляд на парня и замечаю, что он меня узнал. Удивленный взгляд, метание глаз, краснота на щеках. — Девушка, для меня это очень важно. Я хочу сделать своей сестре двоюродной сюрприз. Поздравить. С помолвкой. — засовываю руку в задний карман джинсов и нахожу там пятитысячную купюру, отданную Ваней, с целью вернуть должок. — Давайте я вам дам эту бумажку, а Вы мне карточку. Пожалуйста, Лена. — Да, конечно, Мирон Янович. — встревает в разговор парень, быстро отдает мне запасную карту от номера восемьсот тридцать пятого номера и просит оставить автограф. Любезно черкаюсь и улыбаюсь этой заспанной сладкой парочке. Поднимаясь на лифте, я думал. Правильно ли поступаю? Правильно ли с моей стороны влезать в жизнь Юли, когда у нее только начали заживать раны, нанесенные моим тупым лезвием? Правильно ли было говорить то, что без меня ей будет лучше, а по факту стало только хуже? Если честно, я готов был плеснуть себе в лицо серной кислотой; даже это будет проще, чем признаться ей, что я был не прав. Играя желваками, я понимал, что надо что-то делать. Двери лифта отворяются, и я делаю шаг в пустой коридор отеля. Сворачиваю направо и внимательно смотрю на двери, дабы не пропустить нужную мне. Восемьсот тридцать пять. Останавливаюсь и выдыхаю. Прислушиваюсь. Могильная тишина. Она напрягает меня, и я тру глаза. Соберись, Мирон! Ты здесь. Ты пришел спасти ее. Пришел вырвать из рук того, кто причиняет ей боль. Хотя бы попробуй, а не стой как долбаеб. Достаю карту, подношу к двери и вижу зеленый цвет индикатора. Открываю. Задерживаю дыхание и бесшумно проникаю в ее жизнь. Слабый свет от окна, закрытого плотными шторами, озаряет их кровать. Юлия спит справа, прямо ближе к двери. Замечаю платье, лежащее поверх чемодана, быстро беру его, чтобы она cмогла переодеться в него и кроссовки, что валялись в прихожей. Подойдя ближе, я осознал, какой же я все-таки мудак и как она прекрасна. Лицо без резких очертаний, лишь приятные и обтекаемые линии, пухлые губы цветом малинового фраппе, густые ресницы и русые волосы, обрамляющие ее лицо. Завороженно смотрю полминуты и решаюсь. Зная, что ее сон довольно чувствительный, я искренне удивился, почему она не проснулась от моего проникновения в номер. А может она притворяется. Кладу ладонь поверх ее губ и щипаю за руку. Глаза моментально открываются, и я вижу испуганный взгляд. Начинает дергаться, с непривычки, а затем моментально успокаивается, узнав меня. Отпускаю свою руку и прикасаюсь указательным пальцем к своим губам, призывая к тишине. Встаю и иду к выходу, показывая ее платье и кроссовки, чтобы она поняла, что все спланировано и идет под контролем. Даже в темноте я вижу эту озадаченность и непонимание; какого хрена? Мирон? Я сам задаюсь этим вопросом и сам не ебу какого хрена я тут забыл. Но, видимо, так надо и так должно произойти. Конечно, я не герой романтик, я не буду отбивать ее у Артема. Я просто скажу как есть и что вижу, добавлю, что это не тот человек, который сможет сделать ее счастливой женщиной. А я уже буду горд, что хотя бы постараюсь что-то изменить. Она молча смотрит на меня, не решаясь двинуться с места. Я прямо ощущаю ее мысли в комнате, чувствую, как она тонет во фрагментах прошлой жизни, что кадрами мелькает перед глазами прямо сейчас. И у меня, и у нее. Я хочу, чтобы она пошла, но все же пойму, если она откажется от этого. Немым голосом шепчу «прошу тебя, пойдем со мной, Юль». Не знаю, видит она это, слышит ли, но в этот момент она медленно поднимается с кровати, стягивает с себя пижамную футболку и надевает платье, прямо при мне. Комната погружена в темноту, поэтому, вероятней всего, она не боится, что я могу что-то увидеть. Но губы помнят каждый миллиметр ее кожи, на которой созвездия родинок и несколько шрамов, которые всегда будут напоминать ей об отце, а мне о том, как тяжела ее жизнь. Она молча обувается в кроссовки, берет карточку от номера и выходит из помещения. Я иду следом, осторожно прикрывая дверь. Все так же молчит, а я плетусь за ней, боясь даже вдохнуть. Ее походка уверенная, слишком сдержанная, осанка прямая. Я вижу, как она напряжена, хоть и старается это скрыть от моих глазах. — Скажи что-нибудь. — говорю совсем тихо, даже боясь посмотреть в ее глаза. Когда подъезжает лифт, она выдыхает. — Что ты хочешь услышать от меня? — она устало поправляет спутанные ото сна волосы. — Почему ты пошла со мной? — А ты мне оставил выбор? — Ты ведь могла остаться в номере и все. — нервно отворачиваюсь и чешу затылок, стараясь скрыть трясущиеся руки. — Могла, но не захотела. — она смотрит на меня, буквально, не мигая даже. — Мне легче не стало, Юль. Лифт оповещает нам о том, что мы приехали на первый этаж, я пропускаю девушку и иду следом за ней, отдавая по пути карточку от номера ребятам с ресепшена. Выйдя на улицу, я сразу же пошел в сторону автомобиля. Она стоит, не двигается, прижимает руки к груди. — На улице прохладно, пойдем в машину. — кричу ей сквозь ветер, исходящий от Финского залива. — Зачем ты приехал, Мирон? Что ты вообще здесь делаешь? — спрашивает она, а я слышу в ее голосе начальные ноты слез. Ей ужасно грустно и я никак не могу эту грусть забрать себе. Что я вообще здесь делаю, блять? — Я хочу все изменить. Хочу изменить все между нами и признаться, что был жалким трусом. Я боялся не того, что могло бы быть между нами. Я боялся того, что сам мог бы наделать. — я делаю шаг вперед, надеясь, что она сейчас убежит и я окончательно пойму, что даже надеяться мне не на что. Но она продолжает прижимать свои руки к груди, смотря на меня прямым и немигающим взглядом ожидания. — Но понимание того, что все это невозможно уничтожает и топит меня. И я ничего не могу поделать с этим. — я делаю еще один шаг и стою на расстоянии вытянутой руки. — Прости меня, Юль. Просто прости. Хочется рвать лоскуты кожи, вгрызаясь ногтями в мясо. Она молчит и это ужасно напрягает меня, буквально доводит до логической точки кипения, но я пытаюсь держать себя в руках и выжидать ее реакции. — Мирон… — подходит и я задыхаюсь.