Скалолазка

      Работа... обожаю её именно потому, что отвлекает от всяких нехороших мыслей. А они лезут, гады, лезут в голову, возвращая к событиям вчерашнего дня. И вроде все уже обдумано-передумано, но все равно перед глазами крутятся образы, заставляя снова и снова возвращаться к пережитому.       Я сильно мотаю головой, вытряхивая из неё всю эту муть, и сосредотачиваюсь на действительности.       Наше сегодняшнее задание — повесить по трём сторонам площадки широкие ядовито-зелёные полотнища. Одно, которое должно быть на потолке, мы с утра уже прикрутили. Второе расстилают по полу ребята-«наземники», как их в своё время окрестил Макс. На мой вопрос, почему полотнища зелёные, они объяснили, что на такой фон легче накладывать различные компьютерные эффекты, рисованные фоны и прочее. Любопытный факт, нечего сказать.       Короткий свист раздаётся справа, я машинально хватаю брошенную Максом бухточку крепкой пеньковой верёвки и сматываю её подряд в несколько узлов. Узлы эти напоминают те, в которые обычно сворачивают наушники. Несколько колец, сплющенных и перетянутых парой витков посередине. Только такие узлы способны пролезть в кольца, впаянные в полотнище по его периметру. Не будешь же тянуть эту длиннющую верёвку через каждое кольцо — время дорого. Вот наши с Максом изобретательные умы и придумали такой выход. Я надеваю получившийся моток на одно плечо и лезу вверх по сеточной конструкции.       Поднимаем полотнище на трёх лебёдках — за углы и по центру. Мы начнём с середины, а потом каждый будет мотать по своей стороне, передвигаясь ползком по широкой стальной конструкции. Пропустив два конца верёвок — своей и моей — в центральное кольцо и завязав их морским узлом, Макс притягивает полотнище к балке. Поехали.       Просунуть узел, второй, третий... седьмой, потянуть на себя, чтобы верх полотна сравнялся с балкой, притянуть к себе ещё одно кольцо, снова протолкнуть узлы, снова потянуть, подвинуться чуть дальше по балке... И так до угла, а это метров десять. Под конец у меня уже рябило в глазах. Зато голова, на удивление, прояснилась, давящие мысли отступили. Вот за это я и люблю свою работу. Что-то делаешь, руки заняты, а мозг медитирует. Если бы ещё можно было музыку включить...       Я достигаю своего угла одновременно с напарником. Наступает важный момент. Прежде чем отцеплять от полотнища лебёдку, нужно закрепить его по углам двумя мотками — один из той верёвки, что сейчас у меня в руках свисает метровым концом, другой — из той, что лежит внизу, дожидаясь своего часа. Я связываю первый узел, Макс на своей стороне делает то же самое. И, доверяясь страховке, мы прыгаем вниз.       Только я довязала последний «наушниковый» узел на второй верёвке, объявили обед. Павильон быстро опустел. Макс утопал в кафе неподалёку, там кормят весь наш коллектив. Я вышла из павильона последней и остановилась, анализируя своё состояние.       Есть не хотелось совершенно. А вот кофе — до темноты в глазах. Как подумаю про большую чашку ароматного кофе с тремя ложками сахара, свежими сливками и шариком пломбира сверху, аж дрожь пробирает и рот наполняется слюной. Собачка дедушки Павлова, блин.       Я зажмурилась, раздумывая. Куда бы податься, чтобы получить желаемое? И не нарваться при этом на новые приключения — что-то в последнее время моя жизнь на них слишком богата.       Внезапный порыв летнего ветерка бросает в меня запахами нагретого асфальта, травы и... кофе???       Открываю глаза. Мимо шествует Хемсворт, одетый в свой сценический костюм, держа в одной лапище незабвенный молот, а в другой — большой пластиковый стакан. Зрелище в стиле Сальвадора Дали, определенно.       — Хэй! — я кидаюсь к нему. — Стой!       Запыхавшись, равняюсь с ним и цепляюсь за его локоть.       — Привет! Ты где кофе взял?       Крис секунду удивлённо таращится на меня, потом начинает хохотать. Недоуменно оглядываю себя. Чего он ржёт-то?       — У тебя что-то белое на носу! — снисходит он до объяснения. А, чёрт. Магнезия. Я смущённо фыркаю и оттираю нос под его весёлым взглядом.       — А кофе я добыл в гримёрной. Иди спроси, у них там кофемашина и прочие радости жизни. Хотя нет, — спохватывается Крис. — Лучше давай, я тебя провожу и сам тебе кофе добуду, а то там народ такой — могут и не дать. Пошли!       Он ведёт меня куда-то в дебри построек. Святые Хранители, как же хорошо, что мы в этом краю не работаем — тут не то, чтобы вешать что-то — не заблудиться бы с концами!       Наконец, мы достигаем широкого тента. На теневой стороне полотнища тента подняты. Внутри — заваленные косметикой столы, зеркала, пуфики, на одном из которых я вижу Скарлетт. Рядом девушка-гримёрша активно пудрит ей лицо.       — А-а-апчхи! — не выдерживает актриса.       — Будь здорова, — желаю я ей по-русски. Она открывает глаза и улыбается.       — Привет!       Киваю ей в ответ и иду за своим провожатым. Он уже, не спрашивая разрешения, по-хозяйски расправляется с кофемашиной, которая расположилась на отдельном столике. Рядом — стопа пластиковых стаканов разных размеров, из одного торчат какие-то деревянные палочки с шариками на концах. Крис придирчиво выспрашивает у меня предпочтения и запускает машину. Кофе приятного молочно-коричневого оттенка льётся тонкой струйкой в большой стакан. Нетерпеливо пританцовывая, еле-еле дожидаюсь, когда он наполнится.       Наконец, стакан полон, и Крис протягивает его мне, предварительно сунув в него ту самую палочку. Оказывается, на её конце — сахарные кристаллы, облепившие палочку большой каплей. Размешиваю палочкой кофе, отхлёбываю. Красота. Можно жить. И даже радоваться.       От всей души благодарю Криса и вместе с ним выхожу из гримёрки.       Медитируя на стакан с кофе, возвращаюсь в павильон. Видимо, спокойствия сегодня мне не будет — на полпути в меня чуть не врезается Макс.       — О. Ты где такой ароматный кофе раздобыла?       — Угостили. Ты что, уже пообедал?       — Нее, я не успел бы. Там народу... Купил еды и кофе в KFC, — он трясёт зажатым в кулаке пакетом, от которого разносятся аппетитнейшие запахи вреднейшей, но такой желанной еды.       Мы идём к нашему углу и садимся прямо на лежащие высокой стопой маты. Макс уплетает огромный гамбургер, великодушно уступив мне пачку картошки фри. Идиллия, блин.       — Хорошо сидите, — раздаётся сбоку весёлый мужской голос. Мы оборачиваемся и офигеваем. Там стоит... шкаф. Ну, в смысле, гора мышц, одетая в костюм. Несколько секунд мы тупо разглядываем его, а потом я внезапно его узнаю.       — Мистер Бордер!       Да, узнать в этом прикиде нашего прораба довольно сложно. Куда это он так нарядился?       — Не куда, а откуда, — он читает невысказанный вопрос по нашим офигевшим лицам. — Я в главный офис ездил. Ребята, у меня для вас плохие новости.       — Что случилось? — что-то у меня плохие предчувствия. Что для нас там ещё приготовили? Опять экзамены на знание языка? Сколько можно — уже дважды эти чертовы тесты писали!       Мистер Бордер садится рядом с нами на маты, нисколько не жалея костюм. Оглядывает меня, Макса. И выдаёт:       — Энтони Роллингс больше не работает в вашем проекте.       — Чегооо? — вот новости! Мистер Роллингс столько для нас сделал, так много сил вложил в свою работу и в нас, а теперь... Я расстроенно вздыхаю. — И кто вместо него? Что случилось-то?       — Ему предложили место получше, только и всего. А вместо него теперь Джеральд Даггер. Эта коварная скользкая дрянь.       — Это в смысле? — Макс опустил руку с недоеденным гамбургером.       — В прямом. У них с Роллингсом вот уже несколько лет дичайшее противостояние — где бы ни тот, ни другой не работали, они схлестываются не на жизнь, а на смерть. Причем не свою. Роллингс — талант, он с легкостью выбивает хорошие контракты, на полшага обходя Даггера.       — Вот чёрт, — Макс ударил кулаком по мату.       — Хуже, гораздо хуже. Ваш контракт показался Даггеру выгодным для него самого, и он послал запрос на смену сотрудников в компанию. Теперь слово за киностудией — если они согласятся, вас отправят на другой объект. Контракт расторгнуть Даггер не может — не он заключал. Да и будет это попросту невыгодно — сумма неустойки будет куда выше суммы вашей прогнозируемой зарплаты.       — Ну нифига себе! — мой напарник вскочил с матов. — Да не может он этого сделать, у нас контракты с киностудией до ноября, в чём прикол? Что за новости? — и замолк, опустился обратно на маты, остановленный моей рукой, сжавшей его запястье.       — Почему? — спрашиваю я совершенно безжизненным тоном.       — Что — почему? — недоумённо смотрит на меня прораб.       — Почему именно мы?       — Очень уж контракт вкусный. И... ребята, вы — русские, а Даггер считает, что такой работой должны заниматься американцы...       — Один уже чуть не угробил Скарлетт... Вот же националист хренов! — я с чувством заканчиваю фразу на «великом и могучем», ударяя кулаком в мат.       — И куда нас могут отправить? — Макс чешет в затылке, как всегда делает, когда сильно взволнован.       — Это уже решено. Вы поедете в Канаду, Садбери, там достраивают огромный торговый центр. Деньги те же, но, сами понимаете...       — Понимаем. Сколько у нас времени?       — Три дня. Может, неделя. Но, честно говоря, я сомневаюсь, что киностудия от вас откажется — вы тут уже «сработались», да и отзывы...       Надежда — чувство весьма глупое, и я вздыхаю, мысленно прикидывая оставшееся время и количество незавершенных дел.       — А если мы откажемся? — мой напарник всё ещё не хочет сдавать позиции.       — Будете исключены из программы, лишены виз и депортированы в Россию.       — Хорошо, мы поедем, если студия примет отрицательное решение, — всё таким же безжизненным тоном произношу я, останавливая готового разразиться потоком ругательств Макса. А что делать? Надо смириться. Я сама подписалась на это два года назад, и, в принципе, привыкла к путешествиям.       Только на этот раз мне есть что терять...