Скалолазка

      Я медленно сворачиваю в тугую муфту свою тёплую куртку и укладываю её в сумку поверх всех вещей — мало ли какая погода будет в Садбери. Могла бы, конечно, посмотреть по Интернету, но ноутбук уже покоится в отведенной ему сумке, и доставать его по такому скромному поводу я не хочу. Оглядываюсь вокруг в поисках забытых вещей и, не находя их взглядом, устало опускаюсь на кровать, обхватывая руками голову.       Все страхи, мучившие меня последнюю неделю, сбылись. Даггер просто предложил киностудии сотрудников с американским гражданством, и наш контракт автоматически отправился в шреддер.       Даггер был просто счастлив. Стоило только взглянуть на его самодовольную физиономию, чтобы понять это. Он заявился к нам лично, чтобы сообщить «пренеприятнейшее известие». Макс, бледный, злой как чёрт, прямо-таки рвался набить ему лоснящуюся морду, но я удержала. Эта скотина может и виз лишить за такое, что для нас будет фатальным исходом.       Я почти не помню, что я делала и с кем говорила эти дни. Работа слилась в одну сплошную размытую повседневность. Общение с группой монтажников и с актёрским составом я постаралась свести к минимуму — короткие приветствия, точные ответы на связанные с работой вопросы и игнорирование остальных. Впрочем, предупреждённые мистером Бордером, монтажники к нам с Максом особо и не лезли. Просто в моменты, когда мне становилось уж совсем не по себе, кто-нибудь из них подходил, понимающе сжимал плечо или ладонь — и шёл заниматься своей работой. Становилось легче.       Ещё одним плюсом стали съёмки ключевой части фильма. Вся актёрская труппа была настолько занята на площадке, что про меня, слава Богу, и не вспоминали. Ни Том, ни Роберт, ни Скарлетт. И уж тем более ни Джереми. Мне казалось, что это даже к лучшему.       Но вот сейчас, сидя в опустевшей квартире на чемоданах, я с кристальной ясностью понимаю, что нужно было рассказать им обо всём. Во мне, как на кончике палочки с благовониями, еле-еле тлела надежда, что они, может быть, смогли бы что-то сделать, как-то повлиять на руководство компании... но я не имела права просить. А вот просто рассказать о случившемся, извиниться и попрощаться — должна была. Но испугалась их реакции и промолчала. А сейчас уже слишком поздно.       За окном подаёт длинный, протяжный сигнал машина, и тут же трель звонка разрывает тишину. Макс. Он входит в квартиру, молча забирает из прихожей мой чемодан и легко бежит вниз. Я выключаю свет, выдергиваю из розеток все вилки, потуже закручиваю краны в кухне и ванной. Взваливаю на плечо сумку, беру в руки вторую, поменьше, с ноутбуком и прочими нужными в поездке мелочами, и закрываю дверь.       Спустившись, отдаю ключи консьержке — таков был наш уговор с мадам Лейтон.       Выйдя из подъезда, я ещё раз окидываю взглядом ночную улицу, будто прощаясь. Впрочем, так оно и есть. Макс перехватил у меня большую сумку, запихнул в багажник, где уже покоятся мой чемодан и его огромный походный рюкзак, с которым он ездит в любые путешествия.       За рулём — Айзек, наш сопровождающий от «Work and Travel». Он должен довезти нас до аэропорта и посадить на самолёт.       Макс садится вперёд, я же хлопаю задней дверью и, устраиваясь поудобнее, с непонятной для самой себя тоской гляжу в окно, поневоле вспоминая Джереми, его машину, запах вишнёвых сигарет, смешанный с ароматом мужского одеколона, и проносящиеся за окном улицы Нью-Йорка...       Я настолько погружаюсь в воспоминания, что задрёмываю на половине дороги до аэропорта, и, когда мы, наконец, прибываем на место, Максу приходится расталкивать меня.       Мы быстро проходим регистрацию. Несмотря на то, что выехали мы заранее, из-за пробок до отлёта остаётся меньше получаса, и мы направляемся к месту посадки.       Проходя по очередному залу и внутренне кляня нью-йоркские аэропорты за их запутанность, я внезапно ударила кого-то плечом, что в такой толпе было неудивительно. Приготовившись извиняться, обернулась и замерла.       Передо мной стоял Том Хиддлстон и с обалдевшим видом пялился на мою персону. Чуть дальше двигались в сторону выхода Хемсворт, Руффало и... Реннер, которые постепенно, заметив, что Том отстал, поворачивались в нашу сторону.       Чертыхнувшись про себя, я с вымученной полуулыбкой выдавила «Извини» и была готова сбежать, но цепкие пальцы актёра схватили мою руку.       — Альона! Вы что, улетаете?! А как же работа? Съёмки ведь ещё не закончены!       Всё, чёрт возьми, занавес. Не так я представляла себе последние минуты в аэропорту Нью-Йорка, ой, не так.       Чувствуя на себе взгляды всей компании и ощущая от этого дичайший дискомфорт, я киваю и пытаюсь вырваться, но безуспешно. Мужчины разворачиваются, и их взгляды скрещиваются на мне. Стоящие по мою сторону Макс и Айзек непонимающе пялятся на происходящее.       Немая сцена.       Я прихожу в себя первой. С огромным трудом подбирая слова, пытаюсь объяснить ситуацию:       — Да, мы улетаем. Наш контракт... его разорвали. На наше место поставят других людей — так решили на киностудии. А мы... мы летим в Канаду. Иначе нас вообще вышлют в Россию.       — Но почему?.. — ошарашенно спрашивает Том. Расценивая этот вопрос как риторический, я молчу, глядя в сторону.       — Алёнка, у нас пятнадцать минут до вылета, — мягко произносит Макс.       — Прощайте, — я аккуратно высвобождаю руку и разворачиваюсь, чтобы уйти. Делаю несколько быстрых шагов, но знакомые ладони тормозят меня на полпути до парней, обхватывая мои плечи.       — Ещё пять минут, — и, дождавшись разрешающего кивка моих спутников, Джереми почти оттаскивает меня в сторону, за подпирающую потолок колонну.       — Алёна, это навсегда? Ты не вернёшься? — он смотрит на меня так, что мне хочется и сбежать, и кинуться ему на шею — одновременно.       Я грустно пожимаю плечами, потому что и сама не знаю. Тогда он протягивает руку:       — Дай телефон.       Дождавшись, когда я извлеку из кармана мой чего только не переживший на своём веку старенький смартфон, Джереми забирает его у меня и быстро настукивает на экране телефонный номер, а затем делает дозвон себе.       — Это — мой. Я не знаю, будешь ты менять сим-карту на канадскую или нет, но, в любом случае — позвони. Хорошо?       В его вопросе звучит умоляющая интонация. Что это с ним?.. Или мне кажется?       Я ощущаю, как в душе начинает проявляться тревога. Но киваю.       — И береги себя. Я знаю, ты на многое способна, но всё-таки — будь осторожна.       Киваю снова. И начинаю ощущать, как горячая тоска поднимается комом по горлу. Так! А ну, не реветь! Не реветь, тряпка, я кому сказала!       — Джереми... я... — мой голос прерывается. Я не могу говорить из-за этого комка в горле. Пытаюсь сглотнуть, но не получается.       — Помнишь наш разговор про мечту? — спрашивает Джереми, внимательно глядя мне в глаза. А это-то тут при чём? Дождавшись моего испуганного кивка, он снова сжимает мои плечи, не отрывая взгляда от моего напряженного лица.       — Так вот, возвращайся. Я БУДУ тебя ждать.       Он привлёк меня к себе и крепко, до боли сжал руки. Мы простояли так около минуты, а затем он резко вытолкнул меня из-за колонны, прямо в руки Максу, и они с Айзеком едва ли не бегом повели меня к проёму, где начиналась посадка.       Как во сне, я следую за ними, пытаясь осознать, что именно сейчас произошло, но голова отказывается думать о чём-либо.       Прихожу в себя и начинаю осознавать мир вокруг себя я уже в самолёте, пристёгнутая и заботливо укутанная пледом.       — О чём он с тобой говорил? — спрашивает Макс, видя, как я начинаю недоуменно вертеть головой. Я смотрю на него, и внезапно мои губы расплываются в ехидной улыбке.       Так я тебе и сказала, напарничек.       Понимая, что ответа он от меня не дождётся, парень притворно-обиженно фыркает и закрывает глаза. Да, в его случае можно и вздремнуть.       А я смотрю в проём иллюминатора, туда, где под крылом самолёта расстилается море огней — это Нью-Йорк. В голову приходит подходящая к ситуации песня, и я мысленно перебираю в голове строчку за строчкой:       Прости, ночь, прощай…       Пусть солнце ест глаза до слёз,       И режет уши скрип колёс…       Нам ничего не изменить,       А значит, так тому и быть,       Счастливого пути!       Прощай, ночь, прости.       Прости, ночь, прощай…       Нам не обняться навсегда,       Наверно, в этом вся беда…       Мне даже в сжатых кулаках       Не удержать тебя никак,       А значит — уезжай…       Прости, ночь, прощай.       Прощай, ночь, прости!       Ты в этот путь возьми с собой       Любовь, молчанье и покой.       В той чужедальней стороне       Свет зажигай в другом окне,       Дай руку — и лети,       Прощай, ночь, прости!       Прости, ночь, прощай…       Я в жаркой и чужой толпе       Забыть сумею о тебе,       Но если ты придёшь опять,       То хоть всю жизнь готов я ждать,       До встречи!       Исчезай…       Прости, ночь, прощай,       Прости, ночь, прощай…*       Я улыбнулась и прикрыла глаза. Нет, не прощай. До свидания...       *Секрет — Прости, ночь, прощай