Family secrets

Почти все время на протяжении следующих трех дней Клаус проводил с Кэтрин, присутствовал на ее интервью или караулил ее сон рядом с дверью в спальню в отеле далеко от города. Он занимал смежный номер и требовал, чтобы она не закрывала дверь между номерами на случай, если ей понадобится помощь. Каждую ночь он часами смотрел на эту незапертую дверь и думал о Кэтрин, какой нежной и невинной она выглядит, когда спит. Все это время он жил в напряжении, почти не спал и столько раз принимал холодный душ, сколько не принимал за всю предыдущую жизнь. Сейчас Кэтрин сидела напротив него за столиком старого ресторанчика и улыбалась. – Ты параноик, – заявила она, доедая суп. – Фамильная черта. Если у тебя она отсутствует, значит, ты не Майклсон. – Думаю, нет, – ответила Кэтрин с дразнящей улыбкой, от которой у него перехватило дыхание. Неожиданно на ее лице появилось виноватое выражение, словно она что-то скрывала от него. – Мне звонили по телефону, – наконец решилась на признание девушка. Клаус ждал продолжения, но Кэтрин молчала. – Кто звонил? – спросил он, потеряв терпение. – Джонни Нортон. – Держись от него подальше, – мрачно посоветовал Клаус. – Только не надо снова затевать разговор о старой вражде. – Она существует, Кэтрин. И этот шрам не дает мне о ней забыть. Девушка посмотрела на тонкую линию, пересекающую его щеку, она была едва заметной, но, видимо, служила ему вечным напоминанием. – Расскажи мне об этой вражде, – попросила Кэтрин. – Тогда я смогу решить, стоит ли мне встречаться с Джонни. Задумчиво глядя на нее, Клаус слегка нахмурился, затем пожал плечами. – Ладно, почему бы и нет. Ты, скорее всего, знаешь уже почти все. Я был еще ребенком, когда узнал об этой странной ненависти к семье, которую даже никогда не встречал. По-моему, эта вражда не имеет никакого смысла. – Клаус поставил бутылку и заплатил по счету. Они вышли на улицу. Вечер был холодным, но ясным. Кэтрин казалось, что нет ничего естественнее, чем быть рядом с Клаусом. Странно, они познакомились так недавно, но она чувствовала себя с ним так, словно знала его всю жизнь. Блондин остановил машину на небольшой площадке и помог девушке спуститься по горной тропинке к реке, которая с ревом прорывалась сквозь скалы. Дул холодный ветер, и Кэтрин поежилась. Клаус снял куртку и набросил девушке на плечи, стараясь не прикасаться к ней. – Я подумал, что тебе здесь должно понравиться, – сказал он. – Когда мне приходится туго, я всегда уезжаю из города к дикой природе. Иногда это помогает. – Ты мне рассказывал о вашей вражде с Нортонами, – напомнила Кэтрин и тут же заметила, что Клаус снова напрягся. – Она была, есть и будет. Добрый старый Майкл, этот великий человек, который, как ты надеешься доказать, был твоим отцом, мыслил и действовал так же грубо и примитивно, как Джулиан. – Ты его не любил, – неожиданно сказала девушка. – Никогда, – признался Клаус. – Я ненавидел сукиного сына. – А как ты относишься к своей матери? Он презрительно хмыкнул: – Эстер? Сложная натура, – сказал Клаус, тщательно выбирая слова. – Говорит одно, а делает другое. Кэтрин знала историю Эстер Майклсон. В свое время она казалась подходящей невестой для Майкла. Единственная дочь богатых родителей, она имела собственное состояние, острый ум, а также упрямый характер. Мария, их служанка, говорила, что любовные похождения Майкла были известны всему городу, и Эстер тоже знала о них. Даже после того, как она родила ему сына и дочь, Майкл не удовлетворялся своей верной женой и часто проводил ночи вне дома. Эстер обвиняла Майкла в импотенции, но, скорее всего, это не могло быть правдой, ведь после этой ссоры она родила от него еще двух сыновей, Никлауса и Кола. Когда брак Эстер и Майкла был расторгнут, все домашние оказались во власти его вспыльчивого характера. Мстительный, несдержанный, властный, Майкл требовал от всех полного подчинения. Используя все свое влияние и богатство, отец добился, чтобы все дети остались с ним. Эстер получила достаточно денег, чтобы смириться с этим. Неожиданно он женился на Татии и в возрасте почти сорока шести лет снова стал отцом. – Мне кажется, твоя мама вас любит, – нерешительно сказала Кэтрин. – Она нас оставила. – Никлаус задумчиво смотрел на темную ревущую реку. – Но ведь у нее не было выбора. Ты хотел бы, чтобы она осталась с твоим отцом? – Нет, – ответил Клаус, бросая камень в реку. Затем, он подошел к старой ели и прислонился к шершавому стволу. – Я хотел бы, чтобы она забрала нас с собой. – Но она же не могла. – Ты хочешь сказать – не хотела. В то время судьи на бракоразводном процессе всегда поддерживали мать, даже если отцом был такой могущественный человек, как Майкл. Но Эстер слишком боялась огласки и не хотела потерять репутацию. – Клаус пристально посмотрел на Кэтрин и продолжил: – Ты, конечно, не думаешь, что я настолько наивен или глух, чтобы не знать, что говорят за моей спиной. – Он холодно улыбнулся. – Сколько я себя помню, люди говорили, что я сын Нортона. Но это неправда. Кэтрин подошла к нему ближе и встала под опущенными ветвями огромного дерева. – Тогда уже существовал анализ крови. Можно было доказать, что ты сын Майкла. – Ты, наверное, шутишь? Чтобы Майкл Майклсон пошел к врачу проверять, кто отец его сына?! Ты даже не представляешь, каким он был! Он был упрямым и безжалостным, мог ударить жену или детей. Майкл никогда, ни при каких обстоятельствах не согласился бы определять свое отцовство. Ты должна понять, Кэтрин, что его не волновало ничего и никто, кроме его самого, прибыли и его гордости. Да, еще он любил Катерину. – Клаус повернулся, и луна осветила его горящие бешенством глаза. – А ты ее не любил. – Она была испорченной и вертела всеми, как марионетками. – Ей было всего четыре. – Это неважно, – ответил блондин, глядя Кэтрин прямо в лицо, словно искал какой-то изъян, доказательство того, что она не может быть той маленькой девочкой, которую он помнил. Сердце Кэтрин часто забилось, и ей стало трудно дышать. Клаус провел пальцем по ее щеке, не отводя взгляда. – Катерина была развита не по годам, упрямая и хитрая. Она могла заставить Майкла сделать все, что захочет, и знала это. Но я не могу сказать, что не любил ее. – Клаус взял в руки прядь ее волос. – Я не знаю, Катерина ты или нет, – медленно сказал он. – Но если это так, это очень усложняет жизнь. Клаус замолчал и медленно наклонился к ней. В темноте его губы нашли губы Кэтрин. Теплые, жадные, они взяли в плен ее рот. Клаус обнял девушку и прижал к себе. Она почувствовала жар его тела и силу его желания. Его язык скользнул вглубь ее рта, жадно исследуя и лаская, сводя с ума. Она знала, что должна остановить его, но грубое, животное желание лишило ее разума. Кэтрин не хотела ни о чем думать, в ее жизни существовала только эта минута, и ей хотелось, чтобы она длилась вечно. Она обняла Клауса за шею, словно боясь, что ноги не удержат ее. Его руки проникли под ее свитер. Кэтрин застонала, ожидая продолжения, игнорируя слабеющий голос разума. – Кэтрин, – прошептал Клаус и снова поцеловал ее, еще более страстно. Ноги не держали девушку, и она мягко опустилась на мох под елью. Клаус оторвался от нее, поднял голову и посмотрел ей в глаза. Она почувствовала, что растворяется в них. – Я хочу тебя, – прошептал он. – Я знаю. – Мы не должны этого делать. – Я знаю. Клаус начал ласкать ее грудь. Кэтрин закрыла глаза и откинула голову назад, говоря себе, что она не может, не должна позволять ему этого. Но она хотела его. – Кэтрин, что мы делаем, – выдохнул Майклсон, прижимаясь лицом к ее животу. Его дыхание было сухим и жарким, оно опаляло ее кожу. Кэтрин поцеловала его в волосы. Неожиданно Клаус резко откатился в сторону и повернулся к ней спиной. – Ник? – Замолчи! Оденься и забудь о том, что произошло. Он вскочил на ноги, не глядя, бросил в ее сторону фонарик и исчез на темной тропинке. Натягивая куртку, Кэтрин злилась, не испытывая ни жалости, ни раскаяния. Она не собиралась соблазнять его, просто сексуальное напряжение, которое копилось всю последнюю неделю, достигло критической массы, и произошел взрыв. Кэтрин знала, что должна была вести себя благоразумно. И в глубине души понимала, что Клаус прав. Она не могла заниматься любовью с единокровным братом, но будь она проклята, если она может справиться с желанием, которое лишило их разума. Подобрав фонарик, девушка побрела по дорожке наверх. Преодолев последний поворот, Кэтрин увидела машину блондина. Она забралась на пассажирское сиденье и сердито посмотрела на Клауса. – Это была ошибка, – сказал он. – Больше это не повторится. – Но, произнося эти слова, Клаус знал, что говорит неправду. Он не представлял, как ему удастся держаться от нее на расстоянии. *** Несколько часов спустя Кэтрин решила встретиться с Джонни. Девушка остановила свою машину на улице рядом со старым овощным рынком, с которого началось процветание Нортонов. Джонни ожидал ее на углу у ирландской пивной, куря сигарету. – Я уже думал, что ты не придешь, – сказал он, сверкнув в темноте белозубой улыбкой. – Я же сказала, что приду. – Кэтрин было не по себе, но внешне она оставалась спокойной. Джонни придержал дверь, пропуская ее вперед. Они вошли в прокуренный зал, наполненный смехом и громкими разговорами. Джонни заказал два ирландских кофе и закурил сигарету. Затем он перешел к делу: – Мы с отцом хотели бы знать, подумала ли ты о нашем предложении. – Он выпустил струйку дыма из уголка рта. – Немного, – уклончиво ответила девушка. – Дело в том, что я не могу заключать никаких соглашений с тобой или с твоим отцом. Я не знаю, кто я на самом деле. Но даже если докажу, что я Майклсон, все равно не собираюсь что-то менять в корпорации. Джонни удивленно поднял брови. – Но ты получишь больше половины акций. – Я все равно буду посторонней. И если только я не столкнусь с вопиющей некомпетентностью, я не стану вмешиваться. – Это меня удивляет. – Он отхлебнул кофе, оценивающе глядя на нее. – Я верю в старую мудрость: «Если что-то не сломано, не надо это чинить». – Расскажи о себе, – попросил Джонни, но Кэтрин только улыбнулась в ответ. – Это скучно. Я выросла на ферме в Вирджинии. Всю неделю работала, по воскресеньям ходила в церковь. Вот и сказке конец. Лучше ты расскажи о своей семье, это должно быть намного интереснее, чем сгребать сено и варить варенье. – Это было ужасно, – сказал он, затягиваясь. – Слуги, шоферы, два дома в городе, имение на Гавайях и вилла в Мехико. Никто из детей не перенес того, что выпало на мою долю. Кэтрин засмеялась. Джонни рассказал кучу историй из детства. Она узнала о ранней смерти матери Джонни, о его стычках с отцом. – Но теперь вы очень близки, – заметила девушка. – Тогда я был молодой. Непослушный. Сексуально озабоченный, – засмеялся Джонни. Он потянулся к ней и нежно погладил по руке. Глядя в его гипнотизирующие глаза, Кэтрин неожиданно поняла, что Джонни решил соблазнить ее. С трудом выдавив принужденную улыбку, она убрала руку. – Почему ты решил со мной встретиться? – Хотел договориться с тобой о делах, касающихся «Майклсон Интернэшнл», – сказал Джонни, казалось, довольный ее поведением. – А еще я хотел встретиться с тобой наедине, потому что ты потрясающая женщина. Я хотел бы узнать тебя получше. Тебя это беспокоит? – Не особенно, – солгала Кэтрин. – Но я не отношусь к легкодоступным женщинам. – Это я понял. И мне это нравится. – Джонни щелкнул пальцами и показал официантке, что ему нужна еще кружка кофе. – Думаю, что мы можем многому друг друга научить. – Он цинично улыбнулся. *** Фрея стояла в переулке и наблюдала. Она видела Джонни с Кэтрин, и ее сердце ныло. Слезы навертывались на глаза, нижняя губа дрожала. Она всегда гордилась своей выдержкой, своей способностью прятать боль глубоко внутри. Фрея зажгла сигарету дрожащими руками и глубоко затянулась. Следовало порвать с Джонни много лет назад, но ей никак не удавалось сделать это. Даже во время своего недолгого брака она тайно встречалась с Нортоном, лгала мужу, наставляла ему рога, потому что не могла избавиться от своего самого сильного порока – Джонни Нортона. Она встретила Джонни еще девочкой. Ей нравилось встречаться с ним тайком, это добавляло остроты в их отношения. Он научил ее пить вино и курить марихуану, а она отдала ему свою девственность. Фрея непроизвольно сжала кулаки. Она не должна стоять здесь и смотреть, как он унижает ее, заигрывая с этой сукой, выдающей себя за Катерину. Той самой Катериной, которая уже украла у нее любовь отца. Фрея с отвращением отвернулась и направилась к своему автомобилю. Ничего удивительного в том, что он решил соблазнить Кэтрин. Джонни никогда не был верен, даже когда она была беременна. Вечер признания девушка всегда вспоминала с душевным содроганием. Когда они, наконец, оторвались друг от друга в дешевом отеле у аэропорта, Фрея решилась сказать Джонни о будущем ребенке. – А у меня есть один секрет, – сказала она, когда он взял пачку сигарет. – Правда? – Джонни зажег спичку, закурил и выпустил дым из уголка рта. – Какой же? – Ты скоро станешь отцом. – Наступило мертвое молчание. – В сентябре. Наконец Джонни улыбнулся. Она увидела его счастливую, радостную улыбку победителя и поняла, что все будет хорошо. – Я стану отцом? Ну да, конечно, – сказал он с иронией и рассмеялся. – Здорово ты меня разыграла, я чуть не поверил, что ты залетела. Ее глаза наполнились слезами. Фрея представляла, как он обнимет ее и сделает ей предложение, когда услышит о ребенке. Она была так наивна, что мечтала, как их любовь и ее драгоценный ребенок, положат конец глупой вражде между их семьями. – Ты ведь пошутила, правда? – спросил Джонни, заметив ее слезы. – У меня будет ребенок, Джонни, – сердито сказала Фрея, вставая с постели и надевая свитер. – Твой ребенок. – Не может быть. – Это правда, черт побери! Нравится тебе это или нет, но мы скоро будем родителями. – Господи, Фрея, как ты могла сделать такое? – в ужасе прошептал Джонни. – Это сделала не я, а мы, – мрачно уточнила Фрея. – Черт! – Он снова упал на кровать и обхватил голову руками. – Знаешь, Джонни, я этого не планировала. Извини, если причинила тебе неудобство, – сердито сказала Фрея, едва сдерживая рыдания. Выбросив сигарету в переполненную пепельницу, Джонни посмотрел на девушку. – Иди сюда, Фрея. Это не конец света. – Ты совсем не рад. – Конечно, я рад, – возразил Джонни, но его голос звучал мрачно. – Я просто потрясен. Не каждый день слышишь такую новость. Джонни похлопал ладонью по матрасу рядом с собой, и Фрея, все еще обиженная, присела на краешек. Его сильные теплые руки обняли ее, и она почувствовала себя защищенной, снова поверила в него и в их любовь. Его дыхание щекотало ей ухо. – Ты хочешь этого ребенка? – тихо спросил Джонни. – А разве ты не хочешь? – Хочу. Конечно, хочу. Наверное, я должен предложить тебе выйти за меня замуж? – Думаю, что это будет правильно. – Она шмыгнула носом. – Ну, раз правильно, тогда слушай. Фрея, ты выйдешь за меня замуж? – Конечно, выйду, – важно сказала она и обняла Джонни за шею. – Я люблю тебя. – Девочка моя, – нежно сказал он, целуя ее и гладя ее грудь под свитером. В одно мгновение он оказался сверху и грубо овладел ею, словно пытаясь уничтожить что-то чужое, поселившееся у нее внутри. Через две недели они сообщили новость своим родителям, которые были вне себя от бешенства. Энсель обругал сына и запретил ему видеться с Фреей. Майкл разъярился еще больше, чем отец Джонни. Когда Фрея пришла к нему в кабинет и рассказала обо всем, он побагровел и разбушевался так, что она испугалась за свою жизнь. – Ты никогда не выйдешь за этого! – орал Майкл, вскакивая из-за стола. – Тебе всего шестнадцать, Фрея. Мы обвиним этого подонка в совращении малолетней и изнасиловании. – Папа, он меня любит! Он хочет на мне жениться! – Через мой труп! – прорычал Майкл. – Все можно поправить. Я знаю врача, который... – Нет! – закричала Фрея. – Я не буду делать аборт! – Или аборт, или его будут судить, – с ненавистью сказал Майкл. – Я буду счастлив засадить в тюрьму сынка Нортона. Он использовал тебя, как уличную девку. И если ты думаешь, что я разрешу тебе рожать ублюдка от грязного англичанишки, то у тебя совсем нет мозгов. – Но я не хочу... Майкл поднял руку, чтобы ударить ее, и Фрея испуганно закричала. В комнате неожиданно появилась Татия. Она словно ожидала под дверью, выбирая момент, чтобы вмешаться. – Я разберусь с этим, дорогой. Сейчас ты слишком взволнован, – спокойно сказала Татия. – Это женское дело. Майкл вышел из комнаты, хлопнув дверью. Татия подошла к девушке. – Фрея, я знаю, ты расстроена, твой отец тоже огорчен. Это потому, что он тебя очень любит. – Черта с два! – Конечно, любит. На свой лад. Но он ненавидит Нортонов также сильно, как любит тебя. И он действительно передаст дело в суд. Если Джонни окажется в тюрьме, что хорошего в этом для тебя и ребенка? Фрея отчаянно зарыдала, по опыту понимая, что не сможет долго противостоять нажиму семьи. Майкл будет настаивать и запугивать, пока не добьется своего. В конце концов, Татия убедила ее, что самое лучшее, что можно сделать в данных обстоятельствах, это избавиться от ребенка. И на следующее утро, пока девушка не передумала, мачеха отвезла ее в частную клинику, где Фрея лишилась единственного существа в мире, которое что-то значило для нее. С тех пор она не беременела. Фрея потеряла и ребенка, и любовь Джонни. Хотя он продолжал говорить, что любит ее, их отношения изменились – они потеряли чистоту. Фрея сидела в своем автомобиле, положив голову на руль. Они с Джонни всего лишь любовники, которые тайно встречаются. Фрея старалась скрыть, что все еще любит его, даже от себя, но все время что-то случалось, и ее глубоко скрытые чувства поднимались со дна души. Сегодня, наблюдая за Джонни и Кэтрин, Фрея снова пережила привычную боль утраты. Горячая, неукротимая ненависть к сопернице разливалась по венам.