Family secrets

1990 год Кэтрин обняла себя за плечи и подошла к окну. В памяти всплыл давний разговор с приемной матерью, когда Кэтрин исполнилось восемнадцать. – Бог мстит за грехи, Кэтрин. – Это не мой бог, это твой бог, мама. Твой! За этим следует пощечина, один из немногих ударов, которые пришлись на долю Кэтрин. Изабелла Пирс редко поднимала руку на свою приемную дочь, но тем больнее бывало девочке. – Не смей никогда говорить так. – В дыхании миссис Пирс смешивались запахи кофе и джина. – Сейчас же иди умойся и забудь об этом парне. Ты не должна с ним встречаться. Мейсон Локвуд ничтожество, ты слышишь меня? Как и его мать. В его жилах течет испорченная кровь. – А какая кровь течет в моих жилах? – вызывающе спросила Кэтрин. – Мы не знаем, и тебе не нужно это знать. – Мне нужно! Я хочу знать! – Пути господни неисповедимы, он привел тебя к нам. Грешно сомневаться в его мудрости. Не смей больше задавать глупые вопросы. Кэтрин повернулась на пятках и побежала по лестнице в свою комнату. Это было несколько лет назад, но кажется, что еще вчера. Кэтрин не случайно вспомнила этот разговор в неуютной комнате захудалого мотеля, перебирая в памяти стычку с Никлаусом Майклсоном, еще одним человеком из тех, кого, по мнению ее приемной матери, следовало избегать приличным девушкам. Хотя она говорила с ним всего несколько минут, Кэтрин довольно много читала о нем и не была разочарована. Клаус всегда был в семье чужаком. В шестнадцать лет отец выгнал его из дома и не раз вычеркивал из завещания. Ник предпочитал делать все по-своему, ему было плевать, чего от него ожидали другие. Благодаря своему духу противоречия он вполне мог стать на ее сторону и помочь ей узнать правду. А может, и нет. За год до смерти отца Никлаус помирился с Майклом. Тем не менее, Кэтрин инстинктивно чувствовала, что только он может быть ее союзником в семье, остальные готовы перегрызть горло за наследство старого Майклсона. Девушка посмотрела на свое отражение в мутном зеркале и прикусила губу. Что, если она затеяла бесполезную войну? Как она могла надеяться выиграть что-то у всесильной семьи Майклсон? И почему Никлаус, ее брат по отцу, показался ей таким привлекательным? Кэтрин всегда нравились парни, против которых возражала ее приемная мать. Импульсивные, мужественные, мятежные. Как средний из сыновей Майкла. Именно Клаус был единственным из семьи Майклсон, к которому девушка инстинктивно тянулась, единственный, кому она готова была верить. – Ты дура, – сказала Кэтрин своему отражению. – Верить Нику – все равно, что верить леопарду, выслеживающему добычу. Девушка нашла копию видеокассеты, которая привела ее в этот город, и положила в сумочку. Машинально застегивая «молнию», Кэтрин задумалась, почему она никак не может усвоить такой важный урок о мужчинах. Хотя Клаус мог оказаться ее единокровным братом, это не значило, что он безопасен для нее. Он был хищником с дикими замашками и животной привлекательностью, грубым и сексуальным. Рядом с ним так же безопасно, как в пороховом погребе с сигаретой. Но если она не может доверять Никлаусу, тогда кому из оставшихся членов семьи? Ни одному из них. И никто из них не поверит ей. Оставшись в белье, Кэтрин отправилась в крошечную ванную, где висело ее платье. Она нашла его в магазине среди ношеных вещей; белое шелковое платье с меткой известного дизайнера идеально подходило ей. У нее никогда раньше не было ничего подобного, но девушка никогда и не платила столько за одно платье. Ее приемная мать была суровой верующей женщиной, не признающей никаких украшений, кроме обручального кольца и креста. Кэтрин одевали в неяркую практичную одежду и покупали ей прочную крепкую обувь. Отец был совсем другим. В отличие от жены, Томас был мечтателем, всегда ожидал большего урожая, чем могла дать его земля, и верил, что следующий год будет лучше предыдущего. Но Кэтрин поверила ему. Когда она узнала, что Томас считал ее пропавшей дочерью миллионера Майклсона, девушка проглотила блестящую наживку и до сих пор надеялась доказать это. Она проделала огромную работу, прочла буквально все, что за эти годы появлялось в печати о Майклсонах и о похищении Катерины, изучила старые бумаги в столе отца, звонила бывшей секретарше своего умершего дяди Марка, чтобы найти хоть какие-нибудь доказательства за или против. Именно Марк, юрист, известный своим умением обходить закон, занимался в свое время ее удочерением. Но либо он не вел архивы, либо они были давно уничтожены, либо он намеренно стремился скрыть обстоятельства ее появления в семье Пирсов. Кэтрин ощутила безумное возбуждение, когда узнала, что может оказаться Катериной Майклсон, пропавшей дочерью миллионера. Наконец-то она узнает что-то о своих родителях, своей семье. И хотя девушка твердила себе, что шансы на это ничтожно малы, в конце концов, она все-таки направилась в родной город Катерины. Она почти убедила себя, что является пропавшей когда-то дочерью Майкла, поверила, что обретет потерянную семью и, когда у вновь обретенных родственников пройдет первое потрясение от встречи, они откроют ей свои объятия. Кэтрин покачала головой, вспоминая грязные слухи о своем происхождении, которые ей всю жизнь приходилось слышать в маленьком городке, где она выросла. Девушка с ожесточением потрясла головой, чтобы отогнать воспоминание о самом мерзком эпизоде своего детства. Ей тогда было одиннадцать, а соседскому мальчику Мэтту Доновану на два года больше. Он со своими двумя товарищами загнал Кэтрин в угол на школьной площадке. Она дралась, как разъяренная дикая кошка, царапалась и кусалась, тогда он, зажав ей рот, утащил с площадки на пыльный берег пересохшего ручья. Там не было ни души, и почти не слышны были крики и смех играющих детей. Мэтт бросил ее на землю и уселся на нее сверху. Он так сильно давил ей на ребра, что Кэтрин не могла вздохнуть, но она пыталась извиваться и царапаться. Тогда Мэтт приказал двум товарищам удерживать руки девочки. Как она ни пыталась вырваться, у нее ничего не получалось. Свободной рукой Мэтт разорвал на девочке блузку и лифчик и обнажил ее маленькую грудь. Кэтрин было так тошно, что хотелось умереть. Стыд и ярость душили ее, по щекам текли слезы. Она согнула ноги, но Мэтт посмеялся над ней и расстегнул «молнию» на ее шортах. – Нет! – пыталась крикнуть девочка, дергаясь изо всех сил, но борьба была слишком неравной: он был гораздо сильнее и тяжелее ее. – Ты незаконнорожденная, Пирс, знаешь это? Одна проститутка залетела и родила тебя. Она даже не знала, кто твой отец. – Его пальцы полезли к ней в трусы, а на губах появилась бессмысленная ухмылка. – Точно знаю, – продолжал он бормотать. – Твоя мать была шлюхой и давала всем подряд за пару баксов. Переспала со всеми мужиками и не по одному разу. И ты будешь делать то же самое, как только у тебя вырастут сиськи. «Господи, если ты существуешь, умоляю тебя: убей его! Я всегда буду хорошей!» Кэтрин изо всех сил сомкнула челюсти, и ей удалось прокусить его ладонь. Мэтт взвыл и отшатнулся от нее. Девочка воспользовалась моментом, согнула ногу и ударила его коленкой. – Сука! – завопил он. – Шуток не понимаешь! Сейчас я сделаю это с тобой по-настоящему. Он схватился за «молнию», и Кэтрин, к своему ужасу, заметила, что его брюки в паху словно надуты. Она завизжала, получила сильный удар по голове и почти отключилась. – Прекрати, Мэтт! – закричал один из мальчиков, вскакивая на ноги и освобождая ее руки. – Оставь ее. – Ну, нет. Она такая же шлюха, как ее мать. Ей это понравится. – Нет! – закричала девочка, вырываясь. Кэтрин увидела Мейсона Локвуда, который налетел на Мэтта и сцепился с ним, освобождая ее. – Оставь ее в покое, придурок! – прошипел Мейсон, встав между Кэтрин и Донованом. – Вали отсюда, Локвуд! – тяжело дыша, закричал Мэтт, размазывая рукавом кровь по лицу. Со стороны игровой площадки послышался свисток. Его друзья перепрыгнули через низкую ограду и побежали к школе. Но Мэтт задержался. С ненавистью глядя на Кэтрин, он выпалил: – Весь город знает, что твоя мать тебя не хотела. Она отдала тебя этим старикам-фермерам, потому что ей было насрать на тебя. – Заткнись! – закричал Мейсон, и Мэтт переключился на него. – Ты ее защищаешь, потому что такой же, как она. Твой отец алкаш, а мать пошла по рукам! Мейсон сжал кулаки и бросился на Мэтта, но тот перемахнул через ограду и убежал. Локвуд несколько раз ударил забор, выплескивая накопившуюся злость, затем повернулся к девочке. – Ты как, в порядке? – Она кивнула, пытаясь не плакать. – Не обращай внимания на Донована, он просто козел. Сам не знает, что говорит. Кэтрин проглотила слезы. – Это правда? Что все знают, кто моя мама? – Нет, конечно. Кэтрин не могла смириться с обидой. – Я докажу, что он врет! Я... – Неожиданно ей не хватило слов. – Спасибо тебе, ты... Мейсон покачал головой: – Нечего меня благодарить, я давно хотел вытрясти дерьмо из Донована. С этого началась любовь Кэтрин к Мейсону Локвуду и ее поиски настоящих родителей. Ей всегда хотелось узнать о своем прошлом, хотя она ничего не предпринимала для этого. Но после издевательств Мэтта эта цель захватила девочку, и Кэтрин начала действовать. Она начала приставать к родителям с расспросами о своей настоящей семье, но Изабелла Пирс ничего не собиралась рассказывать приемной дочери. Ее вопросы служили источником вечного раздражения. Иногда Кэтрин казалось, что Томас готов что-то рассказать, но сердитый взгляд жены заставлял его придержать язык. И обстоятельства ее рождения оставались для девушки тайной. Если бы она только знала правду! Кэтрин перерыла все документы, хранившиеся в нижнем ящике отцовского письменного стола, но не нашла ничего интересного. В ее жизни наступило сложное время. Отношения с Мейсоном начали принимать сексуальный характер, и ей все время приходилось бороться со своими желаниями. Но особенно ее выматывали постоянные стычки с матерью. Иззи, казалось, ненавидела Мейсона, как и всю его семью. Она запретила дочери встречаться с ним, хотя и не объяснила почему. Однажды, когда их семья собралась за завтраком и мать разлила кофе, Кэтрин набралась храбрости и спросила: – Мама, что ты имеешь против Мейсона? Кровь бросилась Изабелле в лицо, она часто заморгала и чуть не уронила чашку. – Ничего я против него не имею. – Это неправда, мама, – сказала девушка, пытаясь сохранить спокойствие. – Ты позвонила его отцу и сказала, чтобы Мейсон держался от меня подальше. – Я ничего такого не...– Иззи оборвала оправдания на полуслове, выпрямилась и строго сказала: – Я не должна ничего объяснять тебе, Кэтрин. Я потратила много лет, чтобы вырастить тебя достойным человеком, ничего для тебя не жалела, даже позволяла тебе больше вольностей, чем считала нужным. Ты скакала на лошадях и лазила по горам, и я не возражала. И теперь ты просто не имеешь права, – ее голос дрожал от гнева, – подвергать сомнению мой авторитет! – А ты не имеешь права скрывать от меня правду! – Я ничего не скрываю! – Тогда скажи, за что ты ненавидишь Мейсона? И кто мои настоящие родители? Ты ведь знаешь, кто они? – Господи! – Миссис Пирс буквально трясло. – Я отдала тебе всю свою любовь... – Мы сейчас говорим не о любви, мама. Я хочу знать правду. Ты всегда твердишь о боге, я думаю, что он хотел бы, чтобы я знала правду! Зарыдав, Изабелла вскочила и выбежала из комнаты, отец побежал за ней. Кэтрин понимала, что должна пойти за ними и извиниться перед матерью, но не смогла себя заставить. Она была в бешенстве. Девушка поднялась к себе в комнату и устроилась на широком подоконнике. Отсюда ей были видны звезды, и легкий ветерок остужал ее горящие щеки. Родители были в саду, недалеко от окна. Кэтрин слышала, как мать тихо плачет и жалуется мужу: – Я всегда старалась делать как лучше. Бог знает, как я была счастлива, когда Долорес привезла девочку. Это было ответом на мои молитвы. Девушка прислушалась. Кто такая Долорес? – Я знаю, дорогая, успокойся, – утешал Томас. – Все эти годы я боялась, что она вернется и заберет девочку. Я так боялась, Томас, я постоянно молилась. Кэтрин старалась не упустить ни слова. Значит, ее мать звали Долорес? Девушка замерла. Она знала, что ее удочерили, что документы оформил дядя Марк, но никогда не слышала имени своей матери. Долорес. А фамилия? – Никто не собирается забирать ее. Ты напрасно беспокоишься, Иззи. Никто не знает, что случилось с Долорес. Она пропала. Изабелла громко всхлипнула. – Неважно, Долорес ее заберет или кто-то другой, вроде этого ужасного парня. Я столько мечтала о ее будущем, Томас. Я знала, что Кэтрин когда-нибудь выйдет замуж, у нее будет своя семья, и я этого хочу, но... – Но ты не хочешь, чтобы она вышла за Мейсона. – Да, не хочу! Томас снова начал успокаивать жену: – Не волнуйся, дорогая, они же еще дети, они просто радуются жизни и... – Я думаю, что она уже спит с ним! Кэтрин виновато покраснела. Хотя они с Мейсоном не перешли еще последней черты, но были близки к этому: он настаивал, а она любила его и готова была уступить. – Ну как тебе только пришло это в голову! – Этот парень такой же испорченный, как и его мать. Все, что ему надо... ну, здесь нечего объяснять. Если они еще не спят вместе, это скоро случится. – Все совсем не так плохо. Наша дочь – хорошая девочка. Мы просто должны верить ей, вот и все. – И молиться за нее. Она всегда была дикой, Томас, ты сам знаешь. И ты ее поощрял. Она носилась по округе, как дикий индеец, а ты вел себя так, словно у тебя не дочь, а сын. А какая она упрямая! Господи, я никогда не видела такой упрямой девчонки. Несмотря на запреты, Кэтрин не прекратила видеться с Мейсоном и не перестала выяснять правду о своей настоящей семье. Обрывки разговоров, которые она подслушивала, шепот за закрытыми дверями, виноватые взгляды, которыми обменивались родители, когда она снова затрагивала запретную тему, – все это только разжигало ее азарт. И наступил момент, когда она не смогла больше терпеть неизвестность. Однажды утром девушка спустилась в кухню и села за стол на свое место. – Давно пора, ты уже опаздываешь в школу, – неодобрительно встретила ее мать. Она посмотрела на тесно облегающие джинсы, но в первый раз за все время смолчала. – Садись, отец прочтет молитву. Пока отец читал молитву, мать постоянно поправляла его. – Пусть он читает, как считает нужным, – не выдержала Кэтрин, после этого Иззи замолчала, но сверлила девушку холодным взглядом, пока Томас не закончил. Намазывая тост маслом, Кэтрин размышляла о том, как несправедлива к ней жизнь. – Почему вы никогда не рассказывали мне о моих настоящих родителях? – неожиданно выпалила она. Изабелла уронила вилку. – Мы же сказали тебе, что ты родилась в семье, которая не могла тебя содержать. – Как их фамилия? Мать нервно облизала губы. – Мы ее никогда не знали. Кэтрин посмотрела на отца, который не отрывал глаз от тарелки. – Папа? – Все сделал твой дядя Марк. – Я хочу знать своих настоящих родителей! – упрямо сказала девушка. Наступило неловкое молчание. У Кэтрин было тяжело на сердце, она вела себя эгоистично и жестоко по отношению к людям, от которых не видела ничего, кроме добра. – Я посмотрю, что можно узнать, — пообещал Томас. – Но все архивы сгорели при пожаре, – быстро вмешалась Иззи. Ее лицо было бледным, как бумага. – Я хочу знать. Мне кажется, вы знаете имя моей матери. Я слышала, как вы говорили о Долорес. Кто она? – О боже! – миссис Пирс закрыла лицо руками. – Кэтрин, хватит, – попросила Изабелла слабым голосом, для нее это было адской пыткой. Томас положил вилку и наконец, поднял на девушку глаза. – Долорес – это моя родственница, троюродная сестра. Она не могла растить тебя одна. – А где она сейчас? Как мне с ней увидеться? – Я старался найти Долорес, – спокойно ответил Томас, – но не смог. Честное слово. – Но я имела право знать! – Кэтрин безумно разозлилась. – Вы никогда не рассказывали мне об этой женщине, вы говорили, что мои родители умерли. – Мы твои родители, – прошептала Изабелла. – Мои настоящие родители, – безжалостно поправила Кэтрин. Томас тронул ее за локоть. – Мы не лгали. Мы не могли найти Долорес и никогда не слышали о твоем отце – о твоем настоящем отце. Мы сами предполагали, что они умерли. – Разве вы не понимали, что я хочу знать правду? – спросила девушка. – Нам хотелось верить, что это несерьезно. – Томас виновато вздохнул. – Я попробую найти Долорес. Я постараюсь. У Кэтрин больше не было времени спорить с ними. Она проглотила печенье и запила его кофе. Иззи с начала разговора не съела ни куска. – После школы – сразу домой, – строго сказала она. Кэтрин молча подхватила учебники и выскочила из дома. Теперь, через много лет, она была близка к ответам на так мучившие ее вопросы. Кэтрин расчесала волосы и занялась укладкой своих длинных каштановых кудрей. Девушка собиралась появиться на торжественном открытии отеля «Royal Destiny» после реконструкции. После встречи с Никлаусом она несколько раз пыталась поговорить с ним по телефону, но его не звали и он не отвечал на ее просьбы перезвонить. Кэтрин не пробовала связаться с кем-нибудь другим из Майклсонов. Клаус был единственным, кому нечего было терять при появлении пропавшей наследницы, единственным из всех детей Майклсона, у которого было свое дело, остальные – Финн, Фрея и Кол – оставались в тени Майкла и, как стервятники, ждали его смерти. Кэтрин поправила прическу и вздохнула: пришла пора встретиться с семьей.