Family secrets

Двадцать лет назад Клаус начал задыхаться, едва зажившее плечо горело. Он плавал уже час, надеясь, что мачеха закончит, наконец, читать газету и уйдет. Но она, похоже, собиралась сидеть у бассейна до вечера. На самом деле он был рад, что Татия наконец вышла из своей комнаты. Было странно, что она почти безвылазно сидит там. Впрочем, в последнее время в доме было много странного. Копы и федералы, репортеры, дежурящие у ворот, тихое бешенство Майкла и изоляция Татии. Финн переехал домой и бродил по комнатам, как зверь по клетке. А Кол, который первые несколько дней после больницы таскался за Клаусом по пятам, снова закрылся у себя наверху. Блондину казалось, что все они смотрят на него с подозрением, будто он и в самом деле знал, что случилось с Катериной и ее няней. Клаус вынырнул из воды, тряхнул головой, откидывая с лица мокрые волосы, и вылез из бассейна. С него стекала вода, но полотенце было на другой стороне, около мачехи. А после той вечеринки парень старался держаться от нее подальше. Рядом с Татией ему было не по себе, отчасти из-за того, что он сразу начинал думать о Катерине и переживать за девочку, отчасти из-за того, что его снова охватывали те чувства, которые он испытал, танцуя с Татией. Ему было особенно неприятно, что мачеха знала, что он потом пошел к проститутке. Как будто ему нужно платить за это! У Клауса была масса возможностей делать это с ровесницами, но его не привлекали хихикающие девчонки. Они постоянно влюблялись, заигрывали с ним, но не интересовали его. Клаус не верил в любовь и не собирался верить. Пример его родителей и близких доказал, что любовь – глупая выдумка. Ее не существует. Горячая плитка обжигала ступни, и парню пришлось пробежаться вокруг бассейна, чтобы добраться до полотенца. Татия посмотрела на него и неожиданно улыбнулась. – Тебе сегодня лучше, – произнес он неуверенно, понимая, что должен что-то сказать. – Да. Татия сдвинула очки, чтобы лучше видеть его. Господи, как она прекрасна! Мягкие нежные губы, карие глаза... Глядя на нее сверху, он видел ее грудь, открытую почти до сосков. – У тебя больше ничего не болит? – спросила она заботливо. – Вроде нет. Клаус набросил полотенце на голову и вытирал волосы и лицо, стараясь отгородиться от сексуальной ауры, притягивающей его к мачехе помимо воли. – Хорошо. Я беспокоилась о тебе. – Она потянулась и поменяла позу. – Правда? – блондин не верил ей. Он чувствовал себя, как кролик рядом с удавом. Татия отпила сока и облизала губы. Где-то в доме хлопнула дверь. – Конечно. Столько всего случилось. Это такой ужас. – Она тихо заплакала, и впервые в жизни Клаусу стало ее жаль. – Я знаю, я вела себя с тобой ужасно. Там, в отеле. Я напилась и разозлилась, но все равно это непростительно. Поверь, я чувствую себя виноватой. – Ладно, забудь, – пробормотал парень. – Я забуду, если ты простишь меня. – Конечно. – Спасибо. – Опять эта трогательная улыбка, только теперь слезы на ее щеках говорили о том, как страдает Татия, потеряв ребенка. Клаус чувствовал себя идиотом, как он мог думать о ее сексуальности. Перед ним сидела страдающая женщина. Он повертел в руках полотенце и с трудом выговорил: – Не волнуйся, Катерина скоро найдется. – Ты думаешь? – Я не знаю, но ведь ее все ищут. – Фраза получилась неуклюжая, он умолк и заметил, что в глазах Татии снова появилось страдание. Она встала и взяла его за руку. – Я надеюсь, Ник, – прошептала Татия, часто моргая, чтобы остановить слезы. В этот момент она казалась такой юной и беззащитной. И такой маленькой рядом с ним. – Господи! Как я на это надеюсь! К его удивлению, она привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку. – Спасибо тебе за сочувствие, Клаус. Мне так нужен друг. Татия улыбнулась, отпустила его руку и пошла к дому. Блондин с изумлением смотрел ей вслед, не понимая, что же тут только что произошло. *** Боль горячей стрелой пронизала грудь Майкла. На секунду он перестал дышать, будто кто-то жесткими пальцами сжал его горло. Мужчина открыл ящик стола, нащупал пузырек с таблетками и сунул одну под язык. Поддерживая руками голову, он сидел за столом, ожидая, пока утихнет боль. Через пять минут Майклсону стало лучше, проклятый приступ прошел. Никто, кроме Гилберта, не знал о его болезни. Майкл и впредь собирался хранить это в секрете. Он ненавидел слабость во всех ее проявлениях. А эти приступы служили сигналом, что он уже не тот железный человек, каким был раньше. Майкл достал ящик с сигарами, открыл его и вдохнул знакомый аромат. Он взял сигару, но не собирался зажигать ее, во всяком случае, не сразу после приступа. Секретарша сообщила о посетителе и вскоре мистер Вон уже устраивался напротив него в кресле. Он не произвел на Майкла приятного впечатления: поношенные брюки, грязноватая рубашка, видавшая виды куртка. Майклсон был разочарован видом человека, на которого возлагал большие надежды. Вон, бывший агент ФБР, несколько лет назад ушел из ведомства и открыл собственное дело. – Чем я могу быть вам полезен, мистер Майклсон? – спросил Вон неприятным резким голосом. – Вы могли бы и сами об этом догадаться. Была похищена моя дочь. Полиция и ФБР ничего не добились за это время. Они не нашли никаких следов, а уже прошел почти целый месяц. Вас очень хорошо рекомендуют. Детектив только пожал плечами в ответ. Майкл начал раздражаться. – Я хочу услышать, почему я должен платить вам, если никто другой не добился успеха. Выражение лица Вона слегка изменилось. – Очень просто. Вы хотите, чтобы ваша дочь была найдена. – И вы можете это сделать? – недоверчиво спросил Майкл. – Если я не смогу, вы ничего не будете мне должны, кроме моего гонорара. – Который составляет пять тысяч долларов, – уточнил Майклсон. – Это недорого, не так ли? – Вон поставил пустую чашку на стол. – Все, что мне нужно, – это абсолютная честность со стороны всех членов вашей семьи. Никаких секретов. Никакой лжи. Никаких скелетов в шкафу. – Справедливое требование. Вы можете поговорить с ними, пока вся семья в городе. Но я собираюсь вскоре отправить их на ранчо. Я боюсь потерять еще кого-нибудь. Никлаус... – Майкл поморщился, вспомнив о среднем сыне. – Никлаус уедет первым. Остальные переедут через пару недель. Так что сначала поговорите с ним. – Это тот парень с фальшивой историей о проститутке? Майкл разозлился. – Это не фальшивая история. Полиция допросила девушку. Ее зовут Хейли… – Маршал. Я уже поговорил с ней. Майкл перебросил незажженную сигару в другой угол рта. – И что она сказала? – То же самое, что она рассказала в полиции. Не больше. Подтвердила алиби вашего сына. Но у меня такое ощущение, что она лжет. – Ощущение? – скептически повторил Майкл. – Поверьте мне, она говорит не все, что знает, – мрачно улыбнулся Гален. – Но проблема не в этом. Что касается Никлауса, я с ним поговорю и послушаю, что он скажет, может быть, мне удастся узнать больше. Я поговорю со всеми до того, как они уедут. Детектив вытащил из внутреннего кармана потрепанный блокнот и быстро что-то записал. Затем хмуро спросил: – Ну а ваша жена? Я смогу связываться с ней здесь, или она тоже уедет на ранчо с детьми? Майкл поколебался. Он никак не мог принять решение насчет Татии, но откладывать дальше было уже нельзя. Ей лучше уехать. – Татия будет на ранчо. – А вы сами? – У меня бизнес, большой бизнес, Вон. – Парень определенно действовал Майклу на нервы. – Вы сможете найти меня здесь. – Отлично. – Детектив скрестил руки на животе. – От вашей семьи мне нужно только одно, мистер Майклсон. Абсолютная откровенность. – Вы ее получите, - сказал Майкл, стремясь как можно быстрее закончить разговор. Детектив наклонился вперед и уставился на Майкла неожиданно проницательными глазами: – Если я обнаружу, что за похищением стоит кто-то из вашей семьи, я получу свой гонорар? – Вы его получите, – подтвердил Майклсон, хотя ему на миг показалось, что воротник его рубашки превратился в жесткий собачий ошейник. Вон фальшиво улыбнулся, и Майкл почувствовал, что между ними протянулась невидимая, но крепкая нить. – Отлично, значит, мы друг друга поняли.