Встать, суд идет!

       У типографской краски есть одна необыкновенная особенность. Она заключается в том, что её запах на свежих газетных страницах не может оставить равнодушным ни одного человека. Это сродни аромату свежей выпечки, он манит и притягивает незадачливого путника в свои такие прекрасные и тёплые объятья. Каждый, кто берёт в руки утренний выпуск газеты, с упоением тонет в ароматах этой феноменальной краски и с большей жадностью, чем на то мог рассчитывать репортёр, поглощает информацию, старательно изложенную в статье.       Драко Малфой ненавидел этот запах. Последнее время он просто утопал в газетах и во всём, что было связано с прессой, поэтому ему казалось, что запах типографской краски въелся под кожу. Он с брезгливым отвращением, буквально едва касаясь страниц подушечками двух пальцев, развернул свежий выпуск «Пророка», и самые страшные ожидания мгновенно оправдались.       Огромные буквы заголовка передовой статьи будоражаще гласили: «Дуэль в магловском парке». Драко бегло пробежал глазами по статье, c каждой строчкой всё больше приходя в бешенство. Журналисты умело вывернули факты наизнанку, представив происшествие в парке чуть ли не хулиганской выходкой молодого многообещающего, но безумно влюблённого мага. Строчки так и сочились язвительными замечаниями о «безрассудном поведении влюблённого» и о «милосердии правоохранительных органов к ослеплённому чувствами сердцу». Репортёр ни слова не сказал о том, что по факту Драко был пострадавшим, и тем более не заметил, что нападавший и пострадавший оказались одним и тем же человеком. Однако в этом были и свои плюсы. Внезапное внимание к идентичности дуэлянтов могло просто спугнуть злоумышленника, а Драко этого вовсе не хотел. Он жаждал мести.       Всё же самым худшим в этой статье было фото. Растрёпанный Малфой в бессознательном состоянии на руках у ошарашенного Коди производил жалкое впечатление. Драко не мог не отметить про себя, что его двойник на снимках с Грейнджер, вернее, с её копией выглядит более впечатляюще и привлекательнее. Этот неприятный факт особенно раздражал Малфоя. Мало того, что фото больно ударило его по репутации, так ещё и самолюбию был нанесён жестокий и подлый апперкот.       Драко скомкал газету и уже привычным для себя жестом отправил её в пламя камина. — Скоро это закончится, — проговорил он вслух и прикрыл глаза, тайно уповая на то, что высказанное замечание таким образом быстрее придёт в действие.       К несчастью, волшебства всей магической Англии было бы недостаточно, чтобы исполнить желание Драко Малфоя, и, открыв усталые глаза, он увидел, что мир по-прежнему не пожелал измениться по его велению, а скорее наоборот — наказал за наивность. В окно кабинета с присущей наглой птице настырностью стучалась сизая неясыть — любимая птичка дорогой матушки.       Драко никогда не понимал, почему Нарцисса испытывает столь нежные чувства к этой дерзкой и чрезмерно наглой птице. Ещё будучи птенцом, Плюмле нещадно клевала Драко за пальцы и всячески выказывала ему своё пренебрежение. Никакие вкусности и ласковые слова не могли задобрить строптивую неясыть, и в итоге Малфою оставалось только смириться. Однако ассоциации это животное вызывало у него неприятные. И теперь появление Плюмле в окне на каком-то подсознательном уровне стало для Драко предвестием плохих новостей.       Сова недовольно протянула лапу сыну своей хозяйки, дождалась, пока тот отвяжет шёлковую ленточку, освобождая от ноши, а затем с видом полнейшего превосходства и непередаваемой наглостью взгромоздилась Драко на голову. Подобное поведение Плюмле не было для него в новинку, но удовольствия доставляло мало. Попытки согнать назойливое животное со своей головы не увенчались успехом, и, смирившись, Малфой прошествовал к креслу с очень довольной своей выходкой птицей на голове.       Послание Нарциссы в действительности было полным праведного гнева. Драко был обвинён в беспечности, откровенной глупости и абсолютном безразличии к чувствам близких. Матушка отметила, что её совершенно не волнуют причины, по которым Драко ввязался в дуэль на глазах маглов, ей также неважно, какие последствия его ожидают в Аврорате, но вот состояние здоровья сына её беспокоит.       В какой-то момент, читая гневные строки от своей матери, Драко возненавидел газетчиков ещё сильнее. Он представил, как Нарцисса в предобморочном от увиденного фото состоянии читает статью, как её щёки бледнеют от страха за сына, а затем наливаются кровью от гнева на него же.       Последними строками в письме Нарцисса поинтересовалась здоровьем и самочувствием Гермионы и уточняла, позаботилась ли мисс Грейнджер о том, чтобы у Драко не было осложнений.       «С любовью, твоя мама», — закончила своё письмо Нарцисса. Драко прочёл эти строчки вслух, чем, видимо, разгневал сидящую на его голове птицу, которая тотчас же больно клюнула его в ухо.       — Да чтоб тебя! — выругался Драко, продолжая безуспешно прогонять настырное животное.       Занятый таким серьёзным и неотложным делом, Драко не заметил, как из камина вышел Забини. Сильный запах парфюма подсказал, что в кабинете стало на одного героя событий больше, и Драко пришлось отступить в неравной схватке с противником.       Вид молодого мага очень отличался от вчерашнего образа. Блейз сиял, не в буквальном смысле, конечно, но его образцовая дорогая мантия на деле была близка к этому состоянию.       — Я смотрю, ты развлекаешься с Плюмле, — усмехнулся он.       — Когда ты?.. — начал Драко, но затем осёкся, понимая, что в какой бы момент Забини ни появился в кабинете, он бы всё равно застал Малфоя в неловкой ситуации. Единственный способ реабилитации, который пришёл хозяину кабинета в голову, это перевести стрелки. — А… неважно, ты с чего вдруг приоделся?       Блейз самодовольно улыбнулся и с высокомерным видом прошёл к излюбленному креслу. Гордо воссев на него и томно вздохнув, он посмотрел на Драко так, как смотрят взрослые на детей, которые задают чрезмерно наивные и глупые вопросы.       — Вот поэтому, Малфой, у тебя и нет нормальной личной жизни.       — Что ты несёшь, Блейз? — Драко не понимал, чем именно вызвал подобную реакцию друга: птицей на макушке или своим вопросом.       — Ох, — устало вздохнул Забини. — Мы сегодня идём на встречу к молодой приятной особе. Проявил бы хоть капельку интереса, а ты сидишь тут взъерошенный, с птицей на голове.       Словно соглашаясь с этими словами, неясыть на голове Малфоя одобрительно ухнула и чуть напыжилась, удобнее устраиваясь в новообретённом гнезде.       — Мы идём на допрос, Блейз, — заметил Драко и добавил, уже обращаясь к пернатой спутнице: — Чего ж ты от меня хочешь?       — Вот об этом я и говорю. Ты не заинтересован в женщинах, мой друг, и женщины это чувствуют. Разве кому-то захочется встречаться с сухарём вроде тебя? И перестань трепать милую пташку, лучше бы покормил животное.       Лекции Забини были для Драко не в новинку, однако сегодня замечание друга показалось ему слишком резким. Не то чтобы изменились форма или содержание поучений, скорее, сам Драко стал воспринимать подобные слова иначе. Удивительная магия жёлтой прессы, очевидно, сказалась и на нём — газетчики смогли убедить даже самого Драко Малфоя, что он может быть романтичным, нежным и влюблённым, что в данную минуту очень диссонировало со словами Забини.       — Зато я не бегаю за каждой юбкой, — недовольно пробурчал он.       — Естественно, у тебя вообще «юбок» нет, — казалось, Блейз просто проигнорировал колкость в свой адрес. — Может, птичку привлекают твои волосы?       — Если бы я ставил в приоритет «юбки», то не сидел бы сейчас в этом кабинете. И нет — не думаю, что мои волосы чем-то интересны этому исчадию ада. Думаю, ей бы больше пришлись по душе длинные и пушистые, как у Грейнджер например.       — Ого, может, это тебе её волосы пришлись бы больше по душе? — встрепенулся Забини, удивлённый таким неожиданным упоминанием Гермионы в контексте, не связанном с прессой.       Эта реплика вызвала в душе Драко то, что люди привыкли называть коктейлем из эмоций. Во-первых, он почувствовал неловкость за несвоевременное высказывание, во-вторых, он определённо удивился своему поступку, ну и, наконец, в-третьих, просто разозлился на друга за его длинный язык. Не склонный к ярким проявлениям чувств, Драко задумался, отчего же его так сильно зацепили слова Забини, и пришёл к самому логичному для себя выводу, согласно которому разговор Блейза о неспособности Драко увлечь женщину сразу напомнил о том, что его двойник даже в этой сфере преуспевает гораздо лучше. Мысли же о двойнике были неразрывно связаны с Грейнджер, и именно это стало причиной упоминания её имени. Вдаваться в подробности, почему он вспомнил именно о её волосах, Драко не хотелось, и он решительно оправдал это подходящим контекстом разговора, однако Забини не участвовал в мыслительном процессе Малфоя и ему всё это было не так очевидно, поэтому он продолжил наступление по всем романтическим фронтам.       — Вот же ирония, последнее время ты только и говоришь, что о Грейнджер. Неужели твоё каменное сердце наконец-то забилось в любовном экстазе?! — очевидно, ситуация вызывала у Забини восторг.       — Ты совсем рехнулся, Блейз?! — Малфой от неожиданности резко выпрямился, чем привёл в бешенство Плюмле, которая к тому времени начала засыпать, удобно устроившись на голове сына хозяйки.       Перепалка с животным приняла новый виток: попытки дотронуться до неясыти пресекались болезненными укусами и царапинами на ладонях Драко, по всему кабинету разносились его разгневанные крики и негодующее уханье Плюмле.       — Ты отрицаешь очевидное, друг мой, — тем временем продолжал Забини, не обращая внимания на сцену, разворачивающуюся в кабинете. — Ты заинтересовался Мисс Зазнайкой, как когда-то в школьные годы.       — Ты заблуждаешься, — парировал Драко, не прекращая борьбы с совой.       — Ой, да брось, ты всегда к ней неровно дышал.       — В школе она меня бесила!       — И это тоже неспроста, — не унимался Забини, а Драко чувствовал, что вот-вот дойдёт до точки кипения. Руки нещадно болели от укусов, а из волос была вырвана пара прядей, которые птица держала в лапах, как трофей.       — Так, с меня хватит! — решительно провозгласил Драко и с видом полного достоинства, насколько это позволяла его поза с птицей на голове, прошагал к письменному столу.       — Что ты хочешь сделать?       — Я потребую маму избавиться от этого животного, а заодно от этой нелепой идеи со свадьбой! Потому что меня откровенно достал тот факт, что весь мир считает меня влюблённым в Грейнджер!       — Эй, Малфой, ты что задумал? — насторожился Блейз.       — Не могу с девушками общаться, как же! — причитал Драко, что-то старательно выводя пером на чистом листе бумаги. — В Грейнджер влюблён! Конечно! В кого же ещё.       Руки Драко тряслись от гнева и повреждений, доставленных ему дурацкой птицей. Кляксы то и дело пачкали письмо, но Малфой не обращал на это никакого внимания и продолжал настойчиво писать. Даже сова на голове притихла, явно заинтересовавшись процессом своей жертвы.       — Что ты там пишешь? — обеспокоенно спросил Забини.       Драко написал две заключительные строчки, поставил витиеватую подпись, взмахнул палочкой, чтобы высушить чернила, и запечатал конверт. Все его действия были наполнены решимостью. Затем он так же самоотверженно взял со стола ленту, которой было привязано письмо Нарциссы к ноге Плюмле, и прикрепил его к конверту. Сова победоносно сошествовала с головы Малфоя на стол и протянула лапу.       — Оу, так ей нужен был ответ, — понял Забини.       — Кто бы мог подумать, — пробурчал Драко.       Через несколько секунд о присутствии птицы напоминали только серые перья на письменном столе, царапины на руках и страшный беспорядок на голове Драко.       — Так что ты написал матери? — осторожно спросил Блейз.       — Ничего особенного, — неожиданно спокойно ответил Драко. — Я попросил её пригласить на ужин какую-нибудь милую леди на её вкус, потому что намерен — как ты там сказал? — устроить свою личную жизнь.       Блейз скептически посмотрел на него. На его памяти Драко впервые не просто согласился на свидание, устроенное матерью, а даже сам попросил её об этом.       — Ты же терпеть этого не можешь, — наконец высказался Забини.       — Времена меняются, мой друг, — подражая собеседнику, ответил Малфой. — Может быть, я наконец созрел для этих самых отношений.       — Но почему не…       — Почему не Грейнджер? — перебил Малфой.       — Нет, я не…       — Потому что мне надоело, что все меня ей сватают!       Забини хотел было всё же ответить, что имел в виду вовсе не Гермиону и что сейчас он вообще не собирался трогать эту тему, в то время как Драко первым начал о ней говорить, но, понимая, что Малфой доведён до точки кипения, решил промолчать.       — Кажется, мы слегка опаздываем на встречу, — вместо этого проговорил Забини. — Нехорошо заставлять девушку ждать.       Возможно, со временем, набравшись опыта на собственных ошибках, Забини наконец-то поймёт, что все женщины в мире разные и то, что подходит для одной, совершенно никаким образом не будет приемлемо для другой. Так и получилось, что пунктуальная и строгая Гермиона никогда бы не позволила себе опоздать на серьёзную встречу, в то время как её коллега по лаборатории Кэтти Тримплтон не видела в небольшой получасовой задержке никаких проблем.       Малфой, явно нервничая, ходил из стороны в сторону, меряя шагами небольшой кабинет, рассчитанный на двоих. Грейнджер оставила Драко ключи, чтобы никто не мешал их разговору с Кэтти. Сама же с раннего утра направилась с отчётом к министру магии. Тот факт, что девушка сейчас была в наименее удобном положении относительно него и Блейза, нисколечко не придавал Малфою уверенности. Дело грозило обрушиться, так толком и не начавшись. Драко нервничал всё сильнее.       — Перестань маячить, — обратился к нему Блейз, который в свою очередь выглядел совершенно спокойным.       — Что-то здесь нечисто, — не унимаясь, ответил Драко. — Эта Кэтти что-то скрывает. Она боится приходить.       — С чего ты это взял?       — Тогда почему она всё ещё не пришла?!       — Давай успокоимся и ещё немного подождём, хорошо?       Драко недовольно вздохнул, но прислушался к совету и занял стул рядом с Блейзом. Однако выдержки парня хватило ровно на то, чтобы постараться усидеть на стуле. Но контролировать свои пальцы, выбивающие замысловатую чечётку на поверхности стола, он не мог, также как и ноги, которые создавали вокруг своего хозяина волны вибрации от непрекращающихся нервных подёргиваний. Забини старательно делал вид, что не замечает его нервозности, а с большим интересом изучает потолок.       — Как думаешь, она красивая? — отвлечённо спросил Блейз.       — Кто? — без особого интереса уточнил Драко.       — Эта Кэтти.       — Да мне без разницы. Пусть хоть вейла, хоть банши — она мне уже не нравится.       — Какой ты скучный, Малфой, — протянул Блейз. — А ведь от её внешности зависит, как пойдёт разговор.       — Вот уж не согласен, — ухмыльнулся Драко. — Какой бы ни была эта ведьма, ты всё равно начнёшь её кадрить.       — Ты намекаешь на то, что я неразборчивый?       — Я говорю об этом открытым текстом. Вспомни хотя бы свою последнюю.       — Ты про Алекс?       — Ну если других больше не было, то да, — саркастично согласился Малфой.       — Она очень хороша! — возразил Блейз.       — Я её не видел, — заметил Драко. — Но вот судя по твоим рассказам, характер у неё паршивый.       — Так даже интересней. А ты говоришь так, словно выбираешь женщин по внутреннему миру.       Драко смутился. Откровенно говоря, он не любил обсуждения на эту тему, но долгое общение с Забини не оставляло другого выбора, кроме как начать разбираться в тонкостях мастерства обольщения, которыми тот нередко делился. Однако сам Забини не считал себя героем-любовником, полностью соглашаясь с тем, что чаще всего ведётся на красивую мордашку, при этом отвечая, что для всего остального у него есть жена, то есть была жена. Видимо, и Забини тоже вспомнил об этом неприятном факте: его лицо помрачнело и он даже слегка ссутулился. Драко хотел было сказать что-то ободряющее, но нужные слова никак не приходили на ум, поэтому он просто похлопал друга по плечу. Вместе с этим звуком раздался скрип открывающейся двери.       — Извините, — пролепетала хрупкая девушка, вошедшая в кабинет. Кэтти не была красоткой, но и уродиной тоже. Обычная миловидная девушка с прелестными пухлыми щёчками и большими раскосыми глазами, которые придавали ей потрясающее очарование. Блейз расплылся в обольстительной улыбке, Драко устало вздохнул.       — Я задержалась, просто забыла, что Гермиона просила меня прийти пораньше. Если бы не утренняя почта, то точно бы проспала. Кстати, — она говорила так быстро, что Драко удивлялся, как ей хватает дыхания. — О вас там статья на первой полосе. Как вы себя чувствуете? Хотя на фото травма и не казалась серьёзной, я просто подумала, что вы, наверное, ушиблись при падении. Такое, знаете, случается, если…       — Меня зовут Блейз Забини, — прервал её поток слов парень. — Но вы можете обращаться ко мне просто Блейз, не люблю все эти формальные «мистер» и «сэр». Вы не против, если я буду звать вас Кэтти?       Кэтти чуть смутилась, Забини явно переборщил с напором. Драко, будучи разозлённым из-за её опоздания, даже не пытался вмешаться и как-то помочь бедняжке — сама виновата. Но всё же Кэтти довольно быстро пришла в себя и, обретя свой невероятный дар речи, с новыми силами вступила в диалог.       — Конечно можно, я вот тоже не люблю всю эту формальность. Да мне и фамилия моя не нравится, по правде говоря. Однако возможности её сменить так и не представилось, — Кэтти грустно потупила глаза в пол. — Ой, не то чтобы я имела в виду, что за мной никто не ухаживает, просто так получилось. Но, думаю, вам это неинтересно. Вроде бы вы хотели поговорить о моей работе, по крайней мере, так сказала Гермиона. Я не знаю, что могу рассказать вам такого, чего не расскажет она, но постараюсь вам помочь.       — Милая Кэтти, — продолжал наступление Блейз, — нам интересно абсолютно всё, но вы правы, узнать о вашей работе хотелось бы особенно. Вот, например, что вы делаете в лаборатории?       — Проводим опыты, конечно. Но я не могу вам многого рассказать, это закрытая информация, это новые исследования в области зельеварения. Опять же Гермиона может рассказать об этом гораздо больше. Знаете, месяц назад она сделала прорыв, теперь мы основываемся на её результатах работы и уже хорошо продвинулись. Мне бы смелости не хватило так поступить.       — Поступить как? — заинтересованно спросил Малфой.       — Эм, — Кэтти поняла, что сболтнула лишнего, и теперь не знала, как выкрутиться из сложной ситуации. — Простите, я немного волнуюсь, поэтому и говорю что попало. На самом деле я не вправе рассказывать о самих экспериментах. Поэтому задайте другой вопрос, пожалуйста.       — Кэтти, — Блейз сделал тон более вкрадчивым, — не беспокойтесь, мы не спросим ни о чём, что поставит вас в затруднительную или невыгодную ситуацию. Нам просто интересно, была ли возможность у кого-нибудь попасть в лабораторию или хранилище образцов?       — Образцы мы тоже храним в лаборатории, — поправила она Забини. — Доступ есть только у меня и Гермионы, нам выдали ключи. Свой я ношу на шее, — Кэтти показала цепочку с маленьким ключиком. — Гермиона свой прячет, не знаю, зачем так перестраховываться, ведь никому и в голову не придёт наведываться к нам в лабораторию. Все отчёты мы ведём в кабинете, и гости тоже сюда приходят, а не спускаются вниз, так что это всё вполне безопасно.       — Какие к вам приходят гости? — почувствовав зацепку, уточнил Драко.       — Так, дайте-ка подумать, — задумалась Кэтти. — Гостей не так уж много. Обычно никого нет, но исследования затягиваются, и нам порой приходится здесь ночевать, а друзья и, — она сделала небольшую паузу и прочистила горло, — близкие иногда очень скучают и приходят попить чай, когда рабочий день уже официально заканчивается, или поужинать, но такое бывает редко.       — Вы можете сказать, кто именно приходил? — Драко чувствовал, что количество ненужной информации из уст Кэтти начинает его путать.       — Точно не скажу, чаще всего приходил мистер Поттер с женой. Знаете, она такая милая девушка и очень вкусно готовит. Приходили из Министерства, но это рабочий процесс. Ко мне приходил Бернард, мой парень, — Кэтти вновь грустно опустила глаза, — и вот теперь вы. Больше никого не было.       — У вас есть молодой человек? — разочарованно спросил Блейз.       — Раньше был, — грустно ответила Кэтти. — Мы расстались некоторое время назад. Знаете, мне так тяжело. Он был добрым. Впрочем, это не важно.       — Милая Кэтти, — приободрился Блейз, — я вас так понимаю, моё сердце тоже разбито, но это не значит, что нужно оставаться в одиночестве и думать о плохом. Поверьте мне — лучшее впереди.       Наверное, Забини было много чего ещё сказать по этой теме, однако Драко, понимая, что разговор зашёл не в то русло, решительно прервал уже потихоньку растущую нить взаимного интереса между двумя молодыми людьми.       — Скажите, а журналисты здесь бывали?       — Да, — Кэтти будто бы очнулась от гипноза. — Месяц назад Гермиона давала интервью для научного журнала о своих исследованиях. Это как раз совпало с прорывом в нашей работе. Было так радостно, что мы даже пригласили редактора посмотреть лабораторию.       — Так в лаборатории был кто-то ещё?       — Да, журналист. Я не помню, из какого он был издания. Что-то связанное с трансфигурацией. Я могу поискать визитку, но он не пробыл там долго. Мне показалось, ему там стало скучно.       — Будьте любезны, Кэтти, найдите его визитку, пожалуйста.       — Минуточку, я посмотрю у себя в столе, — Кэтти удалилась к своему рабочему месту, продолжая на ходу рассказывать об интервью, которое у них с Гермионой брали около месяца назад, попутно добавляя множество незначительных деталей, делая рассказ малосвязанным и запутанным.       — Думаешь, это мог быть журналист? — шёпотом спросил Драко у Забини, который сидел с обаятельной улыбкой на лице и всем своим видом показывал заинтересованность.       — Не знаю, но проверить надо, — продолжая натянуто улыбаться, проговорил Блейз.       — Я попрошу об этом Коди.       — Ты ему ещё доверяешь после случая с Грейнджер?       — Как бы там ни было, ему всё же удалось с ней связаться, — подметил Драко.       Тем временем от своего стола к ним вернулась Кэтти. В её руках был небольшой прямоугольный листок. Она протянула его Блейзу.       — Вот, там сказано, что он работает в еженедельнике «Трансфигурация сегодня». Популярное издание, его ещё мои родители читали. Но мне кажется, с тех времён оно очень испортилось.       — Благодарю, Кэтти, — мягко ответил Блейз. — Надеюсь, мы ещё не раз увидимся, а пока не позволяйте нам красть ваше драгоценное время.       — Да что вы, мне было очень приятно с вами познакомиться лично. Я много о вас слышала и читала. Да и Гермиона много рассказывала, особенно про вас, мистер Малфой. Я так рада, что вы вместе, вы чудесная пара.       Драко, уже поднимаясь со стула, замер в неуклюжей позе.       — Простите, а что обо мне говорила мисс Грейнджер?       — Ой, — снова смутилась Кэтти. — Наверно, мне не стоило об этом говорить. Но вы не беспокойтесь, ничего плохого. Мне кажется, она давно вами восхищается.       — Спасибо, Кэтти, — прервал её Блейз. — Нам пора. До скорой встречи.       Не дожидаясь ответа, Забини буквально вытащил Малфоя из кабинета. Не то чтобы Драко сильно упирался, просто казалось, что он чувствовал себя растерянно, если не сказать потрясённо.       — Что бы это могло значить? — всё же спросил он у Забини.       — Думаю, ничего такого, чего бы ты не знал, — ответил ему Блейз. — Только не вздумай себя накручивать.       — Пожалуй, я спрошу об этом у неё самой. Вот только доберусь до дома и сразу напишу.       — Не думаю, что у тебя будет на это время.       — Почему это? — удивился Драко.       — О, да ты уже забыл о званом ужине.       Малфой сморщился, как от зубной боли. Он действительно успел забыть о письме матери сегодня утром, но делать нечего, давать заднюю уже было слишком поздно, иначе после дома его ждал бы довольно жёсткий приём, чего, разумеется, самому Драко хотелось меньше всего. Впрочем, до вечера ещё оставалось время, и можно было хотя бы успеть морально подготовиться к катастрофе. Именно с этой целью Малфой отправился уже в свой родной кабинет, желая отвлечься от неприятных мыслей сложной работой. Или приятным вкусом огневиски.       Драко пока было неведомо, что желаемому не суждено исполниться, ведь на столе кабинета его уже ждали два письма, первое из которых прислал Коди, занятый исследованием остаточного следа магии в магловском парке. Согласно отчёту детектива, след привёл его к железнодорожной станции, а после — исчез.       А второе письмо было написано тонким изящным почерком мисс Грейнджер и своим содержанием не сулило ничего хорошего. Точнее сказать, всё её послание вмещало всего два предложения.       «Была у министра. У нас проблемы».