Долг

1 октября 1799 г.

Луи проснулся. Сон оставил после себя бурю образов и эмоций. Он был ослепительно ярким и реалистичным и настолько отпечатался в сознании, что Реверди никак не мог прийти в себя. Теперь он прекрасно помнил, с кем сражался и что держал в руках. Ассасин оглядел непривычную обстановку, всё ещё не понимая, куда делись улицы Лондона. Похоже, он заснул прямо в кабинете Фабриса, за столом, поддавшись дурманящему воздействию рутинной работы. — Ах, вот ты где! — В комнату стремительно вошла Лина. — Я, значит, сижу всю ночь дома, жду тебя, а ты решил устроить свидание с бумажками? — Лина?.. — спросил Луи, протирая глаза. — Конечно, Лина. А ты кого ждал? Ух, ну если тебе снилась какая-то другая баба, я такого… Ассасин вскочил и, чуть не врезавшись в угол стола, сжал свою жену в объятьях. Лина от удивления забыла о своих угрозах, затем расслабилась, обняла его в ответ. — Что такое? — с улыбкой спросила она. — Давно ты так пылко не извинялся. — Не знаю… Я… — Луи никак не мог собраться с мыслями. — Я видел сон. Настолько правдоподобный, что до сих пор не уверен, где… где реальность. — А чего бросился обнимать, если ещё не разобрался? — Это важнее. Лина рассмеялась, искренне и до боли знакомо. Луи держал её крепко, прикасался рукой к талии, плечам, перебирал любимые волосы, вдыхал почти забытый запах и… не мог забыть мрачный Лондон. Но сейчас ассасин определённо находился в укрытии Братства, а за окном грелась орлеанская осень. Может, это было просто слишком долгое сновидение. А может, Венец так издевается над его разумом. В любом случае, снова чувствовать Лину рядом, вне зависимости от того, правда это или иллюзия, действительно было важнее всего. В комнату вбежала пятилетняя девочка — и сразу же устремилась к ассасину. — Луи! Зачем ты прятался здесь? — Арлетт… — Он будто впервые увидел свою дочь. — Ты… — Детка, папе приснился плохой, очень плохой сон, — улыбнулась Лина. — Дай ему немного отдохнуть — Но я хотела… — Никаких «но», милая. Давай, Арлетт, сходи, узнай, как дела у Ланса и Ромена. Девочка не стала спорить и вставать в позу, как обычно это делала, а тихо покинула комнату. — Так странно… — пробормотал Луи. — Всё так странно. Я почти не помню её. — Когда ты уже отойдёшь ото сна? — Она нежно провела рукой по его щеке. — Мы тут, Луи. И никуда не денемся. Просто прими это. В открытую дверь вошёл Ален, который выглядел намного привычнее, но Реверди всё равно напрягся. — Привет-привет. — Привет, — мило улыбнулась ему Лина, а потом перевела взгляд на своего мужа. — Что с тобой? — Во сне… он убил тебя… — Что? — спросил блондин и тут же расхохотался. — Мне, конечно, надоело смотреть на ваши влюблённые рожи, но не настолько я отчаялся. — Прости его, Ален. Раньше такого не было. — Да ничего. — Он всё ещё посмеивался. — Мне самому постоянно снится, как Фабрис пытается меня прикончить за плохо выполненное задание. — И ты не собирался предложить нам устроить охоту на тамплиеров или что-нибудь в этом роде? — не сдавался Луи. — Э-э-э-э, да нет. Тамплиеры же давно уничтожены. Хотя собирался позвать прогуляться до рынка, да. — Действительно, пойдём. — Лина взяла своего мужа за руку, и он вздрогнул, чувствуя, как всё внутри приятно переворачивается. — Тебе определённо стоит проветриться. Заодно в подробностях расскажешь ужасы из своего сна. — Да… Ладно. Давай. — Луи наконец улыбнулся. Когда троица покидала комнату, он припомнил: — Во сне я слышал твой голос. — Да, я звала тебя. Кричала, ещё когда поднималась по лестнице, думала, откликнешься. Кто ж знал, что ты спишь до полудня. Луи снова улыбнулся, на этот раз намного смелее. Всё было так похоже на правду, что не верить было невозможно. Даже если это иллюзия… Чем она плоха? По крайней мере, здесь есть Лина и Арлетт, чем не может похвастаться промозглый Лондон. Ассасину вдруг страшно захотелось увидеть дочь. — Подождите, — сказал он уже на улице, почему-то не решившись сказать правду. — Я забыл убрать документы в тайник. — Серьёзно? — проворчал Ален. — Сам знаешь, Фабрис шкуру спустит, если узнает, что бумаги лежали без присмотра. Я мигом. Луи поцеловал Лину, развернулся, остановился, поцеловал ещё раз, намного дольше, чем это было принято, пока она, рассмеявшись, не оттолкнула его. — Иди уже! Ассасин вернулся в родное здание, постоянно испытывая щемящее чувство в груди. Сон уже почти забылся, но неуверенность пока осталась тревожить душу. Что, если на самом деле Луи сейчас сидит на грязной дороге и выглядит так же, как выглядел Ален с Частицей на голове? Что, если тамплиер уже приближается, собираясь забрать Венец себе? Реверди вспомнил, как безвольно свалилось тело Алена в последние мгновения той реальности. Он умер в момент, когда утратил контакт с артефактом. «Что, если со мной будет так же, и всё это наваждение закончится смертью, как только Харрис возьмёт Частицу?» — лихорадочно думал он. Луи поднялся по лестнице на второй этаж, но пошёл не в кабинет Фабриса, а свернул в комнату Ланса и Ромена. Близнецы сидели вместе с молчаливой Арлетт и рассказывали о своих приключениях. — Привет, — радостно поздоровался один из них. — Что вы сделали с ребёнком? Проказница совсем не реагирует на наши истории. — Сейчас разберёмся, — ответил Луи и подмигнул девочке. — А вы не могли бы выйти на минутку? — Конечно. — Близнецы всегда преданно относились к Луи. — Если что, мы будем в столовой. — В библиотеке, — поправил Ланс брата. — Или в оружейной, — добавил Ромен. — Найдёшь, в общем. Когда братья вышли, Луи присел на кровать, не сводя глаз с дочери; Арлетт расположилась напротив. Сейчас она угрюмо молчала и глядела исподлобья. Этот взгляд, полный глубокой решительности, настораживал и пугал; такой не мог принадлежать пятилетней девочке. — Луи, выслушай меня, — неожиданно твёрдо сказала она. — Почему ты называешь меня по имени, Арлетт? Ты же моя дочь, ты можешь говорить… — Я не твоя дочь. — Вот как? — Я — та часть твоей воли, которая продолжает бороться с Частицей. Луи сглотнул. — Значит, это всё-таки иллюзия? — Искажённое воспоминание. — Понятно. — Луи замолчал, чувствуя разверстывающуюся внутри пустоту. — А я не могу… не знаю… задержаться немного? — Нет. — Но Лина… — Он глубоко вздохнул. — Она же здесь… — Она не настоящая. — Она очень даже настоящая! — Чем дольше ты в этой иллюзии, тем сильнее подчиняешься влиянию Частицы. Ассасин снова замолчал, уставившись в пол. Потом поднял голову. — Прости, что сбежал. Девочка не ответила. Её взгляд был пуст. — Я решил, что забыв обо всём — о тебе, о Фабрисе, о нашем Братстве — я смогу полностью сконцентрироваться на поимке Алена. Я надеялся, что это поможет. Я ошибался. Ошибался, как никогда в жизни. — Луи обнял маленькое безжизненное тело. Сейчас для него было не важно, действительно ли это его дочь или просто «часть воли». — Я вернусь к тебе, слышишь? Вернусь и всё исправлю. Ассасин встал и стремительно покинул комнату. Он уже знал, что нужно сделать, чтобы выбраться из коварной ловушки. Встречные ассасины пытались остановить его, поприветствовать, завязать разговор, но Луи упорно двигался к выходу. Вся ностальгия исчезла. Он был опустошён. — Ну, наконец. Чего ты так долго? — проворковала Лина, когда ассасин оказался на улице. Луи смотрел на неё, разглядывал, пытаясь запомнить все детали. Нежные голубые глаза, в которых ласково отражались лучи солнца. Маленький носик, которым она всегда любила тереться об него. Вкусно пахнущие волосы. Милые щёчки. Мягкий подбородок. Все родинки, все мельчайшие морщинки… — Луи? В последний раз, вечность назад, у него не было возможности любоваться. Теперь — есть. — Я люблю тебя, — сказал ассасин и пронзил девушку скрытым клинком. И тут же всё разбилось, разрушилось, расщепилось, распалось. Исчезло. Первым, что пришло Луи в голову, была мысль об Арлетт. «Я вернусь к тебе, — думал он. — Через что бы мне ни пришлось пройти — вернусь». Затем возникли другие мысли. И не только его. Реверди очнулся на том же месте, где и был, стоя на коленях. Судя по всему, с того момента, как он прикоснулся к Частице, прошло лишь несколько мгновений. Во всяком случае, улица осталась такой же, какой была. Мёртвой. Вокруг кареты в разных позах лежали три десятка тел, включая завалившегося на бок Алена. Чуть дальше полукругом застыли тамплиеры; яркий месяц превращал лица в бесчувственные маски. Но Луи было позволено заглянуть под них, узнать всё истинное и сокрытое. Он ощущал чужой адреналин, задор, готовность убивать, но, кроме того, — внимание и настороженность. Тамплиеры заметили, что он пришёл в себя, и не торопились действовать. Луи мог куда больше, чем просто читать мысли. Он видел воспоминания о прошлом и планы на будущее, знал все чувства и страхи этих людей, понимал саму суть каждого человека на улице. И не только тамплиеров, но и простых жителей ближайших домов, испуганно жмущихся друг к другу и молящихся о прекращении этой бойни. Всем этим ассасин распоряжался одновременно, без малейшего напряжения. У него в голове была целая библиотека, в которой он мог мгновенно переходить от одной полки к другой; достаточно было прикоснуться к книге, — и он уже знал, что внутри. Вот только у этой библиотеки было собственное сознание. — Да. Она работает, — ответил Луи до того, как Харрис успел высказать вопрос. — Работает намного лучше, чем мы могли представить. — Но почему тогда… — Не знаю. — Ассасин встал и с некоторой жалостью взглянул на труп Алена. — Может, он выбрал жизнь в иллюзии. А может, — он прислушался к Частице, которая постоянно шептала, соблазняла, уговаривала, — в нём было недостаточно крови Предтеч. — Что это значит? — Не уверен. В любом случае, теперь я слышу всё, о чём ты думаешь. И мой ответ: нет. Венец ты не получишь. Рыжий тамплиер хмыкнул, но Луи снова опередил его. — Да, вас больше. Я это знаю. Так же, как знаю, как именно вы будете сражаться. Кто куда будет атаковать. У кого какое слабое место. Я могу прямо сейчас сказать, кто из вас как умрёт. Но не буду. — Он нашёл и поднял свой палаш. — Потому что не дам вам ни единого шанса на победу. Фред слушал всё это с лёгкой улыбкой, снисходительно кивая, а затем резко схватил пистолет и выстрелил в Луи. Ассасин отклонился, легко уворачиваясь от пули. Благодаря Частице он знал, когда именно Харрис потянется за оружием, куда будет целиться и в какой момент спустит курок. Для Реверди это было предельно просто и логично, в отличие от тамплиеров, которые никак не могли осознать случившееся. Луи с удовлетворением почувствовал волну суеверного страха. — Ты… — Ага. — Увернулся… — Точно. И теперь моя очередь. Он мгновенно взвёл арбалет и выстрелил в Харриса, не только для того, чтобы вывести его из строя, но и чтобы спровоцировать атаку противников. И это не могло не сработать: как только их лидер согнулся с болтом в животе, тамплиеры перестали думать о своих страхах и напали на Луи. «Morituri te salutant», — прошелестела Частица, оставив в голове отпечаток чужого прошлого, и ассасин бросился в бой. Первый тамплиер хотел победить соперника быстро, заколоть единственным ударом за счёт скорости разбега, но Луи, зная всё наперёд, сделал шаг в сторону, увернулся от лезвия и поразил врага в грудь. Второй не торопился атаковать, и ассасин, чувствуя замешательство и неготовность, рывком сократил расстояние и пронзил противника. Третий и четвёртый нападали вместе, но и они не представляли серьёзной угрозы. Ощущая чужую боль, Луи сместился и пнул врага в ногу, в область мучившей его раны, полученной несколько минут назад. Плавно отклонился от выпада другого тамплиера, ответил ударом в неприкрытую шею, затем добил первого, всё ещё корчившегося от боли в ноге. Пятый, шестой, седьмой и восьмой успели окружить Реверди. Луи чувствовал их уверенность, слышал, как они думали, что ни у кого нет шансов против четырёх вооружённых людей, действующих одновременно. Тем не менее, он продолжал уворачиваться, отскакивать, пригибаться и парировать. Это напоминало жуткий, безумный танец. В какой-то момент ассасину пришлось отклониться назад, наклонить голову влево и высоко поднять ногу, чтобы не попасть под один из клинков. Так или иначе, он не получил ни единой царапины, чего нельзя было сказать о тамплиерах. Двое уже лежали на мостовой. Третий ударил, — Луи с лёгкостью схватил его за руку и рубанул по горлу. Последний, всё ещё надеясь выйти из схватки живым, решился на хитрость. Мысленно он твердил: «Атакую в руку, обезоружу, атакую в руку, в руку с мечом», — но Реверди видел куда больше и знал, что тамплиер планирует выпад в грудь. Он хладнокровно бросил свой палаш врагу, тот замешкался, от неожиданности попытался поймать оружие и пропустил момент, когда Луи оказался рядом. За несколько секунд ассасин убил восьмерых прекрасно обученных противников, — и совсем не пострадал. Девятый тамплиер безуспешно пытался отползти как можно дальше. — Луи… Луи, послушай! — воскликнул Харрис, увидев приближающуюся угрозу. — Можешь оставить Частицу себе. Правда! Просто возвращайся во Францию, и, клянусь, мы тебя больше не побеспокоим. Реверди настиг его и схватил за грудки. Фред заглянул ему в глаза, надеясь на милость. — Ну, зачем я тебе, а? — лепетал он. — Ты ведь уже отомстил, так? Моя смерть ничего не даст, только добавит проблем. Магистр в отъезде, но когда он вернётся и увидит… — Он не вернётся, — холодно ответил Луи. — Забыл, что Венец позволяет читать мысли? Я прекрасно знаю, что Магистр — это ты. Притворяясь лишь его заместителем, ты спас себя от многих покушений. Но не в этот раз. Харрис долго рассматривал его, затем сказал: — Полагаю, что бы я ни хотел сказать на прощание, ты уже знаешь это наперёд? — Верно. — Тогда просто покончим с этим. Луи подарил Магистру тамплиеров быструю смерть, пронзив скрытым клинком его сердце. Осторожно снял с головы Терновый Венец. И заторопился прочь. Перед кончиной тамплиера он увидел в его мыслях кое-что пугающее. Луи бежал по застывшему ночному Лондону, всё чаще вдыхая ледяной воздух, кинжальной струёй рассекающий лёгкие. Он убил Алена. Забрал Частицу, которая сейчас покоилась под одеждой. Добрался до лидера тамплиеров, попутно сократив численность оных в несколько раз. За одну ночь Луи сделал куда больше, чем многие ассасины за свою жизнь. Но не все его действия можно назвать правильными. Времени почти не осталось. Когда он вернулся к Фреду Харрису, тот напомнил ему условия сделки: помощь в обмен на местоположение базы ассасинов. Луи не хотел идти на это, но других вариантов просто не было. Без участия тамплиеров ему не справиться. Кроме того, думал он, Харрис не может быть в двух местах одновременно; тамплиер наверняка возьмётся за Братство позже, после Алена; этого времени Луи хватит на то, чтобы решить проблему самостоятельно или, в самом крайнем случае, предупредить ассасинов, вскрыв факт предательства. Он ошибся. Венец Эдема, сейчас, кажется, впавший в спячку, показал правду: Харрис просто разделил своих людей. Пока одна группа сражалась с бандитами Алена, вторая приближалась к ничего не подозревающим ассасинам. Не позволяй клинку поразить невиновного. Скрывайся на виду у всех. Никогда не подставляй под удар Братство. Луи нарушил третье правило. И победа легко может обратиться в поражение. Задыхаясь и пошатываясь, ассасин добрался до убежища, которые внешне выглядело нетронутым. Здание источало тишину и покой. Где тамплиеры? Ещё не пожаловали? Или приглушённые схватки кипят внутри прямо сейчас? Луи осторожно потянул на себя входную дверь и вошёл. Все были мертвы. В помещении слабо горела пара свечей, но этого хватало, чтобы разглядеть место трагедии. Большинство ассасинов погибло прямо в кроватях. Тех немногих, кто успел проснуться и дать отпор, постигла та же участь; разница заключалась лишь в том, что их изрезанные тела заливали кровью пол, а не простыни. Среди трупов Луи заметил девушку, чей полный любопытства взгляд иногда беспокоил его. Она умерла просто из-за того, что Реверди прибыл в Лондон. Они все умерли из-за этого. Ассасин не знал, сколь долго он простоял без движения. В этом месте, окутанном виной и сожалением, некоторые грани реальности искажались, сон переплетался со смертью, а время застывало, чувствуя свою неуместность. Наверху упало что-то тяжёлое, и Луи мгновенно пришёл в себя. Тамплиеры ещё здесь? Источник звука был в комнате Джеймса, лидера ассасинов. Реверди бесшумно взбежал по лестнице, на миг замер перед дверью, прислушиваясь, и ворвался внутрь. В центре, прижав руки к страшной ране на животе, лежал бездыханный Картер. За ним, возле стола, с пола пытался подняться Джеймс. Бессильно шаря рукой в поисках опоры, старик встретился взглядом с Луи, вздохнул в последний раз и умер. На этот раз ассасину не нужна была Частица, чтобы понимать чужие мысли. Он опоздал. Луи не позволил себе погрузиться в пучину скорби и сожаления. Бесспорно, он — и только он — виноват в произошедшем, но самобичевание не вернёт его братьев. Ассасин научился принимать удары судьбы и жить с ними дальше. Сейчас его мысли сконцентрировались на Алисе, которая являлась единственной выжившей из лондонского братства. Сейчас девушка совсем беззащитна. У больницы Луи оказался за час до рассвета. Конечно, никакой охраной заведение не располагало, потому он без труда пробрался по сонным коридорам до палаты с молодой ассасинкой. Две кровати, столик с каким-то мусором, стул и скудный вид на грязные дворы — это всё, что могла предоставить больничная комната. Кроме крепко спавшей Алисы, в помещении никого не было. Ассасин переоценил свои силы, когда принял решение охранять девушку как минимум до её пробуждения. Слишком много испытаний — как физических, так и умственных — он пережил за последние сутки. Голова пульсировала болью. В ушах противно звенело; полноценный слух пока не вернулся. Пронзительно ныла правая нога — результат падения с большой высоты, пусть и смягчённого каким-то глуповатым наёмником. Не говоря уже о царапинах и ссадинах, которые, казалось, облепили всё тело. Сил хватило только на то, чтобы подпереть дверь хлипким стулом. Серьёзного препятствия из этого не получится, но, по крайней мере, грохот послужит отличным предупреждением о нежеланных гостях. Не раздеваясь, ассасин завалился на свободную кровать и мгновенно уснул. — Луи? Спросонья ассасину вновь почудился голос Лины; в эти короткие мгновения он думал лишь о ней — и был счастлив. Затем навалилась реальность, придавила его ноющей болью, воспоминаниями и осознанием того, что это была не Лина. Луи открыл глаза и вернулся в больничную палату, которая стала светлее, но отнюдь не дружелюбнее. — Ты как? Голос Алисы звучал слабо и глухо; каждое слово будто сражалось за право быть сказанным и услышанным. Лицо девушки в бледности не уступало больничной подушке, из-за чего её тёмные глаза казались гораздо выразительнее обычного. Этот взгляд тянулся к Луи, источая симпатию и надежду, но чем теплее были чувства, тем сильнее ассасин избегал контакта. Ведь он является единственным, кто может — и должен — рассказать Алисе о случившемся. — Устал. — Он прикрыл глаза, чтобы не смотреть на девушку. — Хочу домой. — Прости, я не хотела будить, но ты весь в крови и… ну, было страшненько. — А. Нет, это не моя. — Значит… тут ты всё закончил? — Закончил. — Луи всё оттягивал страшный момент откровения. — Ты-то как? Я заходил вчера вечером, но ты была ещё без сознания. — Да, я очнулась ближе к ночи. Все вокруг забегали, стали приставать со своими вопросами… В основном дурацкими, вроде того, знаю ли я, какой сегодня день и как я тут оказалась. Будто я не помню, как треснул чёртов потолок. Больше всех, конечно, Картер суетился; выглядел прямо как мама-курица, ха-ха-ха… — Она рассмеялась, но тут же со стоном прижала руки к перебинтованной груди. — Больно… Перед сном дали какое-то лекарство — полегчало. Но сейчас снова… — Рёбра? — Да, минимум три. И нога. Ужасно! Я не хочу вечность проваляться в больнице. Даже смерть от развалившегося потолка более почётна, чем от скуки. — Алиса взглянула на него с надеждой. — Задержишься на недельку, а? Будете по очереди с Картером приходить, делать вид, что я вас не достала… У вас это круто получается, ха-ха… Ай, рёбра! — Картер не придёт. Он мёртв. — Что? — растерянно переспросила Алиса, будто забыв о боли. — Картер мёртв. И Джеймс. И все… Все. — Луи видел, как широко раскрылись глаза девушки, как задрожали её сухие губы. Как она замотала головой, отказываясь от этого знания. — Тамплиеры… Вы же никогда не ждали их нападения. — «Вы»… — эхом повторила Алиса. — Прости? — Ты сказал «вы». «Вы»… — Она сжала губы. — Всё ещё считаешь себя особенным. — Я не… — Где ты был? Где?! — Девушка почти кричала. — Бегал за Аленом? За своей надуманной мелкой местью, пока убивали моих братьев? Пока убивали мою семью?! Луи вспомнил, как однажды Алиса задела его, пробудила жгучую боль. «Я же тогда сказал, что надеюсь, она никогда не почувствует то же самое, — думал ассасин. — И теперь ей намного хуже, чем было мне». Он сел на кровати, решив рассказать всё по порядку: — Я убил Алена. И Магистра тамплиеров — тоже. А Частицу… — Мне всё равно. — Теперь девушка говорила тихо, почти шёпотом, словно сил у неё больше не осталось. Пустым взглядом она глядела в потолок. — Какая разница, чего ты там добился на своей войне? — Это я рассказал тамплиерам, где находится наше убежище. Она посмотрела на ассасина мокрыми от слёз глазами, отвернулась. — Стоило ожидать. Всё пошло наперекосяк после твоего появления. Не было ничего хорошего. Зачем ты приехал, Луи? Зачем?.. — Я не хотел… — прошептал Луи. Он убил отца Алена. Пытаясь исправить содеянное, забрал мальчика к себе, что оказалось очередной ошибкой. Теперь по его вине без семьи осталась Алиса. Нельзя же оставлять её одну. Как поступить? Как оборвать эту фатальную цепь событий? — Мне жаль, — начал он. — Я могу забрать тебя. В Орлеан. Мы поможем… — Прекрати, — фыркнула девушка. — Просто уходи. Возвращайся к своей дочери и сделай хоть что-нибудь правильно. Не забудь письмо. — А ты? — У меня есть знакомые в Кроули, туда и отправлюсь. Видимо, Лондон никогда не будет принадлежать ассасинам. — Алиса… — Уходи. Пожалуйста. На единственном столике среди мусора оказался конверт, который недавно Луи передал Картеру. Реверди в последний раз оглянулся на Алису. Девушка лежала неподвижно, закрыв лицо руками. Может быть, в этот раз ему правда стоит просто уйти. Вернуться к дочери и сделать всё правильно. Это — его долг.