Долг

Здравствуй, Фабрис. Ты прав; я действительно во многом виноват. Но я по-прежнему искренне считаю, что всё сделанное мной — оправданно. И не собираюсь просить прощения. Сегодня я видел Алена. Он сильно изменился, в нём мало что осталось от того мальчишки, которого мы знали. Однако в глубине его души я заметил сомнения. Может, отчасти он всё ещё неуверенный в себе ребёнок. А может, таким он был всегда. Тем не менее, от своих планов относительно Частицы Ален не отказался. Он нашёл её, Фабрис, и может применить в любую минуту. В записке, которую я оставил тебе перед отъездом в Лондон, была ложь. Изначально я хотел отомстить, заставить его пожалеть; но сейчас мной движет исключительно долг. Ален неуравновешен; с артефактом, позволяющим читать мысли, он станет опасен для общества. С этим нужно покончить. Мы встретимся вновь, и в этот раз пойдём до конца. Если ты читаешь эти строки, значит, мне не повезло. Теперь твой ход. Собери всех ассасинов, которых сможешь. Из Орлеана, Парижа, всей Франции, других городов Европы. Нельзя допустить, чтобы Венец стал собственностью Алена или тамплиеров. Начни войну и обеспечь ассасинам победу. Заверши моё дело. И позаботься об Арлетт. Я люблю вас. Луи. Ассасин в капюшоне стоял посередине широкой лондонской улицы. Ждал. Наступала холодная ночь. Один за другим гасли огоньки в окнах, лишая дома признаков жизни. Света становилось всё меньше. Однако, подросший месяц, который невнимательные глаза могли спутать с уже полной луной, позволял хорошо разглядеть пустынную улицу. Была ли она пустынной по случайности, или люди предчувствовали надвигающуюся беду, или кто-то приложил немало сил для создания таких условий — неизвестно. Известно то, что Ален будет здесь. Он, Частица, его свора — все пройдут этой дорогой, ведущей к старому мастеру, который, по слухам, мог вскрыть любой замок. Ален больше не собирался рисковать и тщательно подготовился к последнему походу. Он дождался темноты, собрал всех своих людей, заплатил знакомым стражам правопорядка, чтобы никто не мешал, и отправился в путь. Так что ассасин ждал. Перевалило за полночь, когда над мостовой разнеслись шаги. Десятки шагов от десятков людей; они звучали всё громче, росли, приближались, сталкивались, кричали и угрожали. Но ассасин ждал. — Луи, — шепнула Лина, но в этот раз ассасин не испугался и не дрогнул. Он ждал. Наконец всё затихло. Напротив Реверди остановилась карета, вокруг неё — два десятка тщательно вооружённых наёмников. Кто-то обошёлся простыми кастетами, некоторые взяли небольшие дубинки, другие предпочли холодное оружие. Из экипажа вышел Ален. Несколько секунд он угрюмо разглядывал ассасина, затем предложил: — Присоединяйся. — Присоединяться? — Да. Я не хочу тебя убивать. А вместе мы сделаем всё правильно. — Будем «правильно» вторгаться в мысли людей? — Да нет же! Венец — это средство для изменения мира к лучшему! С нашим опытом и возможностями мы можем многое исправить. — Например? — Например, сделаем так, чтобы дети не росли без родителей. Ассасин промолчал. Он всё ещё ждал. — Упрямец, на что ты надеешься? — вспыхнул Ален. — У меня двадцать три человека в распоряжении, а ты один, совсем один! Ассасин выхватил палаш и рассчитал расстояние между ними. — Ты обезумел? Тебе не справиться в одиночку! — Я и не один, — ответил Реверди. И тут же из проходов между тёмными домами стали появляться люди. Уверенно и неторопливо они занимали свои места слева и справа от Луи. Ещё одна группа собралась позади наёмников, замкнув, таким образом, кольцо. — Видишь, Луи? — произнёс рыжий Харрис. — Всё так, как я говорил. Реверди кивнул. Он прекрасно понимал, что теперь вряд ли сможет остановить Алена в одиночку, поэтому решился на крайние меры. После церкви Святой Маргариты он отправился к тамплиерам и заручился их поддержкой. Фред Харрис быстро снарядил своих людей на поиски, и вскоре они достали необходимую информацию: где и когда будут наёмники. — Тамплиеры? Тамплиеры, Луи?! — орал Ален. — И ты называл предателем меня? — Оглядевшись, он начал раздавать приказы: — Встаньте в круг, чтобы видеть всех! Готовьте оружие, пистолеты — в первую очередь! Это серьёзный противник, парни, но и вы — не промах! Покажите этим чистоплюям, чего вы стоите! — Так-с, так-с, потише. — Вперёд выступил Харрис. Каким-то образом он сразу привлёк всё внимание бандитов. — Выслушайте меня. Пожалуйста. Я верю, что каждый человек уникален. У каждого есть свои особенности, своя мечта, своя цель. И что-то мне подсказывает, что бесславно умереть на грязной улице — это не ваша цель. Да и вы моей целью не являетесь. Мне нужен лишь этот юноша. — Тамплиер указал пальцем на Алена. — Вас — двадцать четыре, нас — семнадцать. Неглупый человек поймёт, что вас больше. Но человек умный… Умный увидит, что мы — истинные воины. Профессионалы, всю жизнь обучающиеся искусству убивать. У вас нет шансов. Потому — уходите. Прошу. Никто из наёмников не шелохнулся. Сначала. Затем один бросил топор, который громко звякнул о брусчатку, и вышел из окружения — тамплиеры его молча пропустили. Ещё двое разоружились и покинули страшную улицу. Самый низкий наёмник попытался уйти, но ему помешали свои же. Их осталось двадцать. — Да будет так, — сказал Харрис. Луи и Ален промолчали. На какое-то мгновение улица замерла, как замирает, успокаивается иногда погода перед самым началом ненастья. Все готовились к буре. К смерти. Тамплиеры пришли в движение. Никто не бросился вперёд, громко вопя, напротив, медленно, очень медленно и спокойно они продвигались вперёд, сужая круг. Все действовали слаженно, все были одинаково вооружены колющим оружием: шпагами и рапирами. Каждым своим движением тамплиеры демонстрировали силу и устрашали решительностью. И это работало: многие наёмники выглядели испуганно, старались отойти подальше от приближающейся волны, за спины товарищей. Некоторые выстрелили, но лишь половина смогла поразить свои цели. Серьёзного эффекта это не дало: тамплиеры непоколебимо продолжили наступление. Луи и Харрис наблюдали за происходящим издалека. — Спокойно, парни! — воскликнул Ален. — Они выглядят грозно лишь все вместе, поймаешь одного такого, — и он будет молить о пощаде убедительнее овцы! Они просто пускают пыль в глаза. Мы тоже… пустим пыль. Договаривая, он снимал с пояса дымовые бомбы. Спустя пару секунд улицу поглотил ненасытный белый туман. Пропали и наёмники, и тамплиеры. — Дым не будет долго действовать, — заметил Луи, всё ещё сжимая в руке оружие. — И что? — лениво спросил Харрис. — Это мой шанс. Тамплиер пожал плечами: — Я тебе не мамочка, так что делай как знаешь. Скучать не буду. Луи бросился вперёд, рассёк пелену дыма, а затем — чьё-то тело. Пользуясь завесой, он без сожалений убивал всех подряд. Потому что каждый был врагом. Ассасин ударил тамплиера в спину, сделал шаг влево, плавно провёл клинком по шее другого, чуть присел, уворачиваясь от струи крови и удара следующего противника, и вновь атаковал. Постоянно перемещаясь, чтобы кто-либо из врагов не оказался позади, Луи попал в самую гущу боя, где ожесточённо сражались и те, и другие. Впрочем, тамплиеров будто уже было больше. Прикрытие рассеивалось. Ассасин вогнал лезвие палаша в толстую шею бандита и повернулся вместе с ним, закрываясь трупом от удара следующего противника. Высвободив клинок, он шагнул назад, удаляясь от врага. Им оказался один из тамплиеров, вооружённый рапирой и нелепой бородкой. Похоже, временный союз тоже не имел для него серьёзного значения. Отсалютовав, он встал в стойку. И упал, сражённый мощным ударом в спину. — Вот и встретились, — сказал Ален и взмахнул саблей, сбрасывая с неё капли крови. — Мы вдвоём. Только ты и я. Причины всех этих смертей. — Предатель был в бешенстве. На его глазах рушились шансы на победу, а за ними — все мечты о будущем. — Мне не хватает лишь одной. — Как скажешь. Увидим, наконец, кто из нас сильнее. Луи, улыбаясь, покачал головой и отбросил палаш в сторону. Пока Ален пытался сообразить, что это значит, Реверди активировал скрытый клинок и бросился в атаку. Первый удар оставил неглубокую рану на груди зазевавшегося предателя. Второй цели не достиг, но Луи не отчаивался и не давал себе времени на передышку. Тут же он сократил дистанцию и продолжил наступление. Ассасин прекрасно помнил, как хорошо его соперник владеет саблей, и трезво оценивал свои шансы, особенно, после тяжёлого ранения и отсутствия тренировок. Одолеть Алена, который научился побеждать любого противника с любым видом оружия, было почти невозможно. Но, помимо палаша, Луи владел уникальным клинком. Тем, что часто становился объектом насмешек многих ассасинов. И сейчас Ален отступал, путался и ошибался всё больше, просто не имея необходимого опыта. Битва уже окончилась. В живых остались Харрис и меньше десятка тамплиеров; все они сосредоточенно следили за фатальным поединком. Ален отшатнулся, взмахнул саблей, не подпуская Луи. Попытался сделать выпад, но не успел и снова отступил. Следующая атака, ещё один шаг назад — и предатель врезался спиной в собственную карету. На секунду он отвлёкся и ударил слишком поспешно, не потому что в этот момент нужно было бить, а потому что испугался и выбился из ритма. Луи в развороте парировал лезвием эту лёгкую атаку и, продолжая пируэт, вонзил клинок в живот Алена. И провернул. Годы знакомства, дружбы, ненависти, совместных уроков, тренировок, миссий, сражений, общения, смеха, доверия, мести, слежки, угроз — итог один. Смерть. — Нет… — прошептал Ален, оттолкнув от себя Луи. — Нет. Нет. Нет! Глубоко как… Это не конец! Нет! Он не смог удержаться на ногах, опустился на землю и прислонился к колесу своего экипажа. В этот момент Реверди перестал видеть в Алене противника. Теперь перед ним, как и десять лет назад, был напуганный мальчик, застигнутый несчастьем. — Нет! Луи! Я не хочу умирать, Луи! Пожалуйста… Ассасин присел рядом и снял капюшон, вглядываясь в глаза, полные паники. Кому они принадлежат? Не другу, но уже и не врагу. Видимо, так и есть: это глаза ребёнка, которому просто слишком много не везло. У которого не было собственного пути. За которого всё решали другие. — Луи… Прости меня. Лина и ребёнок… Я запутался. Не знал. Я хотел… Хотел взять всё в свои руки… Мне правда жаль… Правда… Разве можно обвинять человека в том, что он был лишён нормальной жизни? — Прощаю. — Я был так глуп… Почему становишься умнее лишь перед смертью? — Жизнь не даёт времени задуматься. — Наверное… — С лица Алена почти исчез страх, он успокоился, дышал ровнее. Казалось, ему становилось лучше; даже кровь замедлила свой бег. — Жаль, я не успел увидеть эту штуковину. — Частицу? — Да. Не смог открыть… Не рискнул ломать… — Он перевёл взгляд на карету и глубоко, судорожно вздохнул. Луи открыл дверцу экипажа и извлёк на свет месяца загадочный ящик. Тот не был ярко и богато украшен, но изящная, осторожная резьба по дереву, изображающая множество переплетённых веток с шипами, выдавала трепет, с которым относились к этому изделию. На лицевой стороне находились четыре колёсика с делениями в виде английских букв. — Там надо что-то ввести, не знаю… — выдавил Ален. — У меня были записки, в них говорилось о расположении Частицы… Но ни слова о… слове, хех… — Он вдруг слабо засмеялся. — Я пытался подобрать, но отец… постоянно мешал… — Чей отец? — спросил Луи, следя за тамплиерами. Пока они не вмешивались. — Мой отец, Луи… Мой… — Что? — Его голос в моей голове… Сначала я испугался, но со временем… Мне так его не хватало… Ассасин похолодел. — Дай мне Частицу, Луи… Я всё равно умираю… — Я не могу. Она заперта. — Но ты знаешь слово. — Не знаю. — Знаешь, Луи. — Он снова рассмеялся. — Папа сказал, знаешь. Реверди вновь оглянулся. Конечно, тамплиерам не нужна закрытая головоломка. Они ждут, когда он откинет крышку, и Частицей можно будет легко завладеть. — Разве ты не слышишь его голос? — слабо спросил Ален. — Вот прямо сейчас… — Не слышу. — А кого тогда слышишь? — Он захихикал. — Ты ещё не понял, да? Достань Частицу, Луи. Достань… Реверди решился. Колёсики легко подчинились, и замок громко щёлкнул. Ален скосил глаза на выбранные буквы. — «Бесс». Ну конечно, жена Рэли. Так очевидно… Из-под открывшейся крышки разлился мягкий свет. Внутри, на алой ткани, покоился Терновый Венец. Изображениям на картинах прошлых веков он соответствовал лишь своей формой, в остальном же это было нечто совершенно иное. Золотисто-белые «ветви» завораживающе переливались и меняли степень яркости, будто по ним что-то текло. Артефакт выглядел хрупким, но сделан был из чего-то намного прочнее тёрна. — Он прекрасен, — еле слышно прошептал Ален бледными губами. — Дай… Надень… С одной стороны, отдать Частицу Эдема заклятому врагу было бы, как минимум, поступком безумца. С другой — как можно отказать умирающему в последнем желании? Ни бежать, ни драться он уже не сможет, а целительными или атакующими свойствами артефакт не обладает — значит, это не опасно. Кроме того, какая-то часть Луи хотела испытать действие Частицы, увидеть, на что она способна. Ассасин осторожно поместил Венец на лысую голову бывшего друга и ассасина. Ален вздрогнул и прикрыл полыхнувшие золотом глаза. — Я вижу его, — прошептал юноша. И замолчал. Больше он не двигался. — Что ж, месть свершилась, — немного погодя громко сказал Харрис, вместе с остальными тамплиерами пока держась на расстоянии. — Ты доволен, ассасин? Луи не ответил, продолжая следить за Аленом. — Кажется, не очень, — продолжил тамплиер. — Смерть бывшего друга всё же далась тяжело? — Он не умер. Ален действительно ещё дышал. Не говорил, не открывал глаза, не шевелился, но был жив. Будто сознание куда-то исчезло, оставив тело работать из последних сил. — Может, вот, что делает Венец, — произнёс Луи. — Красивая безделушка, превращающая человека в куклу, лишающая разума. А может, артефакт слишком сложен для нашего мозга. В любом случае, все легенды о чтении мыслей себя не оправдали. — Я бы всё равно хотел ей владеть, — оскалился Харрис. — Зачем? Она не работает. — Красивая вещица лишней не будет. Луи, давай без споров, ты сам предлагал отдать Частицу. — Мы тогда не договорились. — Давай договоримся сейчас. — Нет. — Глупо, — разочарованно цокнул Фред. — Глу-по. Нас девятеро. Ты один, да ещё и свой меч выбросил. У тебя нет шансов. Ты умрёшь. Тамплиер был прав. Только в красивых историях кто-то в последний момент приходит на помощь и спасает героя. У Альтаира и Эцио были ученики. У Эдварда Кенуэя — товарищи-пираты. У индейца Коннора — друзья, которых он сам выручал множество раз. У Луи же не осталось никого. — На своих условиях, — ответил ассасин и, прежде чем кто-либо успел его остановить, схватил Терновый Венец и надел на свою голову.