Путешествие Авроры в другие миры: Врата Алисы

      — Ваше Высочество. Она очнулась.       Принц развернулся на голос лейтенанта, по привычке отдающего ему честь, и нервно повел плечами. От самого факта, что на борту военного фрегата теперь плывет женщина — девушка, Протей, она слишком юна, чтобы считаться женщиной — ему было сильно неуютно. Кивнув солдату, он зашел в собственную каюту, где судовой врач весь прошлый час пытался привести нежданную пассажирку в чувство. Он был там и поныне — с выражением крайнего удивления рассматривал сияющие и мигающие самоцветы на теле девушки и качал головой.       Когда Протей мягко прикрыл за собой дверь, гостья резко повернулась к нему, и принцу на миг показалось, что он слышит лай и кошачье мяуканье. Три самоцвета на лбу девушки засверкали ярче прежнего, и неизвестная испуганно пискнула, вжавшись спиной в стену. Принц вытянул перед собой руки и как можно дружелюбнее сказал:       — Не бойтесь. Мы не желаем зла, — в глазах девушки заблестели слезы, и она подтащила дрожащие ноги к груди. Протей поджал губы и продолжил еще более размеренным тоном: — Простите, что пришлось переодеть вас. Вы вымокли насквозь; мы не хотели, чтобы вы заболели.       Гостья шмыгнула носом и вытерла его тыльной стороной ладони. Губы у девушки заметно дрожали, но она отчаянно старалась не плакать. Это будет сложнее, чем я предполагал, подумал принц, но попытался еще раз ее разговорить.       — Как вас зовут? — спросил он у пассажирки. Та сглотнула и, сильнее прижав колени к груди, выдавила:       — Аврора.       Уже хоть что-то. Протей шагнул к ней, но девушка напряглась всем телом, и неожиданно в воздухе раздался рык льва. Принц помотал головой. Ничего. Судовой врач и лейтенант и бровью не повели. Неужели показалось? Отойдя обратно, вслух он спросил:       — Что с вами случилось, Аврора?       — Кто-то… — сглотнула гостья, все еще недоверчиво стреляя глазами в его сторону. — Хотел меня утопить. Кто-то… Тащил меня на дно.       — Утопить? — удивленно спросил Протей: вида девушка была самого что ни на есть добродушного. — С какого корабля вас выбросили?       — Корабля? — эхом отозвалась Аврора и помотала головой. — Я не была на корабле. Просто прошла через дверь…       Она зажала ладонями сверкающие самоцветы на висках и тихо заплакала. Принцу стало неловко: такого развития событий он точно не желал.       — Простите, — вежливо и как-то виновато сказал Протей. — Вы, очевидно, сильно напуганы произошедшим. Прошу, отдыхайте; я сообщу экипажу, чтобы вас не донимали расспросами.       Он отошел к двери, чтобы уйти; что-то робко мяукнуло ему вслед, но принц мог поклясться, что эта взявшаяся из ниоткуда Аврора не размыкала губ. Самоцветы на ее теле принялись мерцать по очереди, словно общаясь с ней, но в этот раз ничего, кроме навязчивого звона, не было слышно. Молчание стало невыносимым. Коротко поклонившись гостье, принц вышел из каюты, все еще продолжая надеяться, что ему лишь почудился полосатый розовый кот, сидящий у девушки на коленях.       Следующие несколько дней девушка, назвавшаяся Авророй, упорно не желала показываться ему на глаза, безвылазно сидя в выделенной ей части каюты. По ее просьбе судовой врач — единственный человек, от вида которого она не шарахалась — отгородил ее небольшой угол ширмой, но это почти ничего не изменило, лишь сделало каюту принца еще меньше, чем было до этого. После того, как ей вернули одежду — серое платье неизвестной никому страны — девушка вообще замолкла, сидя со своими сверкающими камнями. Странная гостья была испугана, но не объясняла, чего, и каждый раз, садясь за стол, Протей чувствовал на себе встревоженный взгляд ее необъяснимо лиловых глаз.       В один момент, когда мужчина писал отцу письмо, послышался тихий шорох — ширма отодвинулась. Медленно, очень осторожно показалась бледная рука с темным самоцветом на запястье, а за ней — и все остальное, пытающееся аккуратно сложить заслон из тонкого хлопка. Девушка выжидающе посмотрела на принца, как много раз до этого, а затем, сложив руки так, как Протей видел лишь на старых фресках, сказала:       — Извините. Мне не стоило так себя вести. Вы бросились в воду спасать меня, а я… — она виновато заправила светлую прядь за ухо. — Вот, — порывшись в кармане платья, Аврора вытащила черную арабскую лампу. — Возьмите. Мне больше нечем вас отблагодарить.       Принц хмыкнул и хотел было спросить про самоцветы, выглядящие дороже какой-то старой жестянки, но не стал. Кто он, чтобы забирать у несчастной, чуть не утонувшей девушки возможно последнюю оставшуюся у нее вещь? Протей мягко отодвинул от себя ладони девушки, сжимающие подарок.       — Не стоит, — сказал мужчина. — Я прыгал в воду не ради какой-то награды. Если вы оправитесь и благополучно вернетесь домой, это будет лучшей для меня благодарностью.       Аврора как-то нервно вздрогнула и, опустив взгляд, убрала лампу обратно в карман. Тяжело вздохнув, она сказала:       — Боюсь, этого уже никогда не случится.       Протей настороженно посмотрел на девушку. О чем она? Сбежала из дому, сев на первый попавшийся корабль и за это поплатившись? Или же убегала от разрушительной войны в своей стране, спасая свою жизнь? Предложенная ей лампа была из восточных стран, но Аврора не выглядела их жительницей. Слишком бледная, слишком хрупкая, и волосы такие солнечно-золотые, что…       — Я уже долго путешествую по мирам, — тем временем продолжила загадочная гостья. — Но ни разу не знаю заранее, по каким. Пару раз я возвращалась в уже знакомые, но в другое время — один раз даже попала в свой, на праздник моего рождения. А теперь… — она сжала что-то в кармане, и Протей заметил, как вспыхнули самоцветы, скрытые серой тканью платья. — Теперь я заперта здесь, — Аврора покачала головой и тихо прошептала: — Простите. Не стоило этого говорить.       Она замкнулась в себе, и принцу не оставалось ничего, кроме как проводить ее непонимающим взглядом и в растерянных чувствах вернуться к письму. Путешествовать по мирам — она имела в виду страны? Но на ее лице он не видел отпечатка прошедшего через многое человека. Девушка была совершенно растеряна, не знала, куда ей деться — может, она действительно каким-то образом затерялась во времени? Синдбад рассказывал другу о невозможных чудесах, встреченных им за годы странствий — сиренах, песнями зовущих моряков на гибель, гигантских птицах, несущих на крыльях зиму, и чудищах, по виду похожих на райские острова. Могла ли среди этих чудес затеряться девушка, покрытая лиловыми самоцветами, умеющая перемещаться в другие миры?       Но что значило «другие»? Протей не мог себе представить, какими разнообразными они должны быть, чтобы сразу по перемещении понимать, что ты не там, откуда исчез миг назад. Принц нахмурился и вспомнил свой восторг и удивление, первый раз прибыв с дипломатической миссией в Акрагант, как его грозились ущипнуть крабы на рынке, как его восхищали могучие атланты в храмах и на площадях. Тогда он словно попал в новый мир, похожий на родной, знакомый, но отчего-то другой. Может, с Авророй было точно так же?       Однако, если она говорила правду, если путешествовать сквозь время реально… Он мог бы столькое изменить! Он мог бы никогда не ссориться с Синдбадом, он мог бы с самого начала знать о коварном замысле Эриды и предотвратить разрушение Сиракуз. Он бы изменил не только свою судьбу, но и многих близких ему людей! Повернувшись к Авроре, принц задумался: а не занималась ли она тем же самым? Но по ее грустным глазам неестественного цвета было так сложно что-то сказать…       Он все же задал ей этот вопрос, стоя на палубе и смотря, как волны разбиваются о борт военного фрегата. Аврора от удивления выпустила из рук белую ленту для волос, и, к сожалению, Протей так и не успел ее поймать.       — Я даже не задумывалась над этим, — ответила девушка. — Да, я старалась помогать людям, если это получалось — даже спасла ту девочку, Алису, от казни в саду Дамы Червей! — но менять судьбы… Нет. Никогда.       Она вытащила из кармана нечто, похожее на массивное ожерелье, но внутри которого вместо портрета оказалось что-то похожее на компас или часы, не отбрасывающие тени. Проведя пальцем по застывшей на полудне стрелке, она продолжила:       — Ваше Высочество, скорее всего, я все-таки затерялась среди этих миров. Не похоже, что мне когда-либо удастся вернуться домой, но… Может, в вашем мире я найду покой?       Она так посмотрела ему в глаза, что Протею показалось, будто кто-то с размаху ударил его в живот. Морской ветер трепал ее золотистые волосы, то и дело норовящие хлестнуть ее по носу или попасть на губы, и именно в этот момент она перестала казаться каменной бесцветной девицей с фресок — она словно ожила в его глазах. Не находя нужных слов, чтобы описать происходящее внутри него, принц подался вперед и обнял ее, еще не понимая, почему, но все внутри него так горело, так стремилось к ней, что он не стал противиться.       Уже в нескольких днях плавания от Сиракуз Аврора как-то повеселела и стала чаще выходить на палубу. Обычно после поправки она проводила свои дни в компании кока на судовой кухне, помогая ему по хозяйству, но иногда просила у юнги ведро и швабру и принималась мыть палубу, как будто всю жизнь только этим и занималась. Проходя мимо, принц услышал, как девушка тихо поет:

Ты пришел Ко мне много снов тому назад Ты пришел Во сне, но знаком был мне Твой ласковый взгляд…

      Улыбнувшись, он заложил руки за спину и спросил:       — О ком же ты?       Девушка похлопала ресницами и, не выпуская из рук швабры, задумалась. Самоцвет на ее левом виске засверкал, но Аврора словно отмахнулась от него.       — О человеке, приходящем ко мне во снах, Ваше Высочество, — услышав закономерный вопрос принца, девушка продолжила: — Какой он? Ну… — кокетливо потупив взгляд, она медленно перечислила: — Высокий, красивый… Такой романтичный! Мы с ним ходим, беседы водим…       — Но под это описание подходит половина моих солдат! — смеясь, сказал принц.       Девушка повела плечами. Из ее груди вырвался вздох не то радости, не то сожаления, и Аврора, полузакрыв глаза, вернулась к работе.       — Я обязательно узнаю его, когда встречу, — прошептала она; самоцветы на ее теле вновь принялись спорить между собой, и Протею опять показалось, будто бы он видит розового кота подле девушки — только почему-то закрученного спиралью, на конце которой виднелась его пушистая улыбающаяся голова. Мужчина задался вопросом, могут ли коты вообще улыбаться, но видение исчезло, а в ушах вновь назойливо звенело мяуканье, лай и фырчанье.       В Сиракузах жители с подозрением смотрели на необычную девушку, прибывшую с принцем из дальних стран. Некоторые сплетницы уже успели разнести вести о новой невесте Его Высочества, но царь Димас предпочел выслушать рассказ сына, а не верить россказням толпы.       Услышанная история показалась царю по меньшей мере странной. Собрав совет послов двенадцати городов, он спросил у каждого, но никто так и не смог сказать, какой стране принадлежит загадочная гостья и можно ли считать ее слова правдой. Послы предлагали девушки продемонстрировать ее способности, отправиться с любую страну или мир и принести с собой что-либо, но Аврора отчаянно отказывалась, говоря, что не в силах сделать это, если время не пришло. В доказательство она отдавала свои странные часы, но, как только кто-то смог их открыть, стрелка неведомым образом сместились с полудня на восемь вечера. Увидев это, девушка замкнулась в себе и стала проводить практически все дни в королевском саду, не желая ни с кем общаться.       Протей плохо спал все ночи, после поразившего Аврору открытия. Беспокойный, тревожный сон очень скоро заставил его пожалеть о том, что он не остановил девушку, не вынудил ее на разговор, отпустил без объяснений. Что ее так напугало? Это же просто часы, хоть и незнакомого никому вида; что в них может быть страшного? По ночам при полной луне что-то выло под его окнами, и однажды, не выдержав, принц спустился в сад до того, как начало светать.       Девушка до сих пор была там, сидя в самом глухом углу и гладя пальцами циферблат, стрелка на котором сместилась уже к девяти. Протей опустился рядом и спросил:       — Почему ты всегда молчишь?       Аврора подумала, посмотрела на принца, будто спрашивая, можно ли довериться этому человеку из чужого для нее мира. Ответ последовал осторожный:       — Я не самая певчая птичка в вашем саду.       — Но я же желаю тебе лишь добра, — прошептал он, доверительным жестом беря ее за руку.       Девушка вздрогнула, но не отпрянула. С момента их разговора на корабле она уже с удовольствием смотрела на него вблизи и перестала бояться его взгляда. Протей накрыл ее ладонь своей, и хотел было признаться кое в чем, довольно долгое время обитающее в его мыслях, но внезапная вспышка одного из самоцветов оборвала его на полуслове.       Внезапно между ним и Авророй стоял огромный бурый олень, угрожающе направляющий свои ветвистые рога в шею мужчины. Девушка громко вскрикнула и, обхватив дикого зверя за шею, попыталась оттащить его, но он протестующе заревел, мотая головой. Он не пытался сбросить с себя человека — наоборот, он как будто слушался ее, но из упрямости не хотел отказываться от своих целей.       — Ронно! — крикнула Аврора, и Протей впервые услышал строгие нотки в ее голосе. — Не смей! Он не желает зла!       Олень фыркнул и, вырвавшись из ее рук, отошел на пару шагов, все еще с подозрением глядя на мужчину. Принц, поднимаясь с земли и отряхиваясь, спросил у запыхавшейся девушки:       — У тебя есть ручной олень, и ты ни разу не попыталась сбежать?       — Сбежать? — удивленно отозвалась Аврора. — Но зачем и каким образом?       Мужчина ошарашенно моргнул.       — Ты ни разу не ездила на нем?       Когда девушка помотала головой, принц понял, что, возможно, это его единственный шанс хоть как-то наладить с ней отношения. Олень оказался очень своевольным и, можно сказать, ревнивцем: всех, кроме своей хозяйки, он норовил боднуть. Однако, Аврора показала себя прилежной ученицей: пользуясь любовью прирученного ей зверя, она уже совсем скоро присоединилась к прогулкам Протея на Инцитате, и принц стал даже замечать в ней признаки кокетства, замеченные на корабле. Каждый раз, разрешая Протею снимать себя с оленя, девушка позволяла ему задерживать руки на своей талии все дольше и дольше. Она смотрела в его карие глаза, как завороженная, а потом смущалась и краснела, пытаясь отпрянуть от него.       Но однажды она пришла к нему в слезах.       Не понимая, что случилось, мужчина просил ее объясниться, но из бессвязной болтовни понял лишь то, что через два дня ее здесь не будет. Она говорила, что время все-таки пришло, что вскоре ее заберет новый мир, а она не хочет, так не хочет расставаться с ним, таким хорошим, веселым и добрым к ней. Девушка говорила про какие-то ключи, сообщившие ей, когда точно она исчезнет, и клятвенно умоляла принца быть в ней в этот момент.       Он не мог не согласиться.       Протей позвал отца и послов двенадцати городов, объявив, что теперь им точно покажут, каким образом Авроре удавалось путешествовать сквозь время. Девушка дрожала в его объятьях, прижимая к груди часы, стрелка на которых почти совершила полный оборот, и ее горячие слезы капали принцу на грудь, заставляя и его сердце ускорить ход.       — Пожалуйста, запомни, как я исчезну, — прошептала ему девушка. — Я никого и никогда об этом не просила. Может, если ты будешь помнить обо мне, мы встретимся снова.       Она лишь вздохнула и вмиг исчезла из его рук, как будто ее там и не было. Протей стоял, смотрел на то место, где только что были ее босые ноги, и мог лишь думать о том, что, видимо, эту невозможную девушку подослала к нему Эрида, чтобы отомстить за неотнятую жизнь. Ведь с осколками сердца играть намного приятнее, верно, Богиня Хаоса?