***
По-прежнему стояла жара, что не нравилось Куперу, но, по крайней мере, на следующий день поднялся ветер, а трава становилась ярче и свежее от предстоящего ливня. Он начался ночью, гремел гром и сверкали молнии; ну, так ему передали. Впервые с момента возвращения сюда, Купер крепко спал в объятиях Амелии. За завтраком Эдвард спросил у Купера насчет ветряных мельниц, и Купер с радостью поведал ему все что запомнил для этого случая. - Полагаю, что ее нужно содержать где-то на подъеме, чтобы подхватить ветер? – спросил Эдвард, оторвавшись от еды. - Да. К сожалению, не получится содержать ее в доме, - согласился Купер. - Мне кажется, я знаю такое место. Было бы хорошо и мельницу иметь. Вы не хотели бы пройтись со мной на поиски места? Купер улыбнулся: - С превеликим удовольствием. Как ни странно, Дэвиду в этот день был дан выходной, поэтому Купер последовал за Эдвардом на его земляные владения. Куперу все еще было неловко и неестественно находиться рядом с отцом Амелии; он не знал его еще достаточно, да даже и при самых благоприятных обстоятельствах он никогда не вступал в разговор с незнакомыми людьми. Но Эдвард, казалось, имел такое же мнение, и поэтому они оба шли в тишине. Он заговорил о мельнице лишь тогда, когда они пришли на место и остановились. Купер надеялся, что его страх опозориться перед тестем не выдаст его. Они стояли в углу поля; Эдвард наклонился, чтобы проверить короткие стебли пшеницы – он всегда так делал, когда приходил в поле. - Дождь прошлой ночью был крайне необходим, - сказал он, - растут ли какие культуры в Лос-Анджелесе? - Не в самом городе. Но к северу от города растет в основном клубника и авокадо, - объяснил Купер. - Авокадо? – спросил Эдвард, потянув на себя стебель пшеницы. - Зеленый фрукт, его содержимое имеет жирную текстуру. - Никогда не слышал, - покачал головой Эдвард, - Знаю только клубнику, пытался выращивать ее здесь пару раз. Никогда не везло. Полагаю, здесь слишком жарко и сухо. А Амелии нравится? - О, да. У нас всегда какие-нибудь фрукты на завтрак. - И авокадо? - Нет. Ну, да, Амелия любит их, но у нее… - Купер нервно закашлялся – ей от них плохо, - мужчина вздрогнул при одном только воспоминании. В тот день Лео приготовил свой знаменитый гуакамоле, и Амелия мигом съела все во время просмотра фильма. Все было хорошо, пока она не сказала: «Это странно. Мне кажется, это вызывает зуд в моем горле. Это нормально?» К тому времени, как они добрались до больницы, лицо Амелии сильно опухло и она практически не могла дышать. В груди Купера по-прежнему болело, когда он вспоминал, что мог потерять ее навсегда. - Вы и Дэвид пашете и сеете эти гектары самостоятельно? – спросил Купер, пытаясь отвлечься от снова наступившего страха. - Да, - ответил Эдвард, глядя на землю. - Много работы для двух людей, - тело Купера болело, а руки были в мозолях и ранах; теперь он понял, как тяжело им работать. - Это точно, - кивнул Эдвард, - Но для этого и созданы долгие летние дни. И мы все вместе собираем урожай. Я всегда могу призвать кого-то на помощь, если нужно. У Эрла Джонсона десять сыновей… - брови Купера поднялись, - … и я могу попросить одного-двух о помощи, если это необходимо, - улыбнулся Эдвард, - Фрэнк был ужасно влюблен в Амелию. Ему хватало одно лишь обещания, что она с ним пообедает. Ну, это было до того, как она обручилась с Джоном, разумеется, - он остановился со вздохом, - Я надеюсь, я не сказал ничего лишнего. - Я знал, - быстро ответил Купер, - У нас с Амелией нет секретов. Эдвард кивнул: - Приятно слышать. Так и должно быть. Не зная, что ответить, Купер кивнул в ответ. Конечно, у них нет друг от друга секретов. Амелия знала его величайший секрет, как и он ее. - Купер? - Сэр? Эд? – он настолько привык обращаться к отцу Амелии «да, сэр» и «нет, сэр», что теперь ему сложно было называть его просто Эд. Но старший мужчина, казалось, не заметил. Эдвард повернулся и посмотрел в сторону, перебирая в руке стебель пшеницы. - Вы сделали мою дочь очень счастливой, - сказал он и замолчал. Внезапно, Купер осознал, что Эдвард не был таким старым, как он себе представлял. В реальности, они были близки по возрасту; возможно, ему был…что?... лишь пятый десяток. - Я старался. Она тоже сделала меня очень счастливым, - сказал Купер. - Амелия…Не думаю, что она будет лгать мне, - нахмурился Эдвард и снова замолчал. У Купера засосало под ложечкой. «Вот оно, - подумал он, - разговор, которого я боялся». Все эти рукопожатия, разговоры о посевах и мельницах были лишь поводом для отца Амелии попытаться вернуть дочь домой. Стоя прямо, Купер понимал, что у него нет выбора, кроме как принять положение вещей. И после стольких суток молчания, это было бы облегчением. - Она сказала, что вы поженились, прежде… прежде, чем вы были с ней. - И это верно, сэр. Даю честное слово. Понимаю, что этому мало верить, но это правда, - все же произнесенные слова заставили лицо Купера покраснеть и почувствовать себя лицемером, вспоминая, что произошло между ними на чердаке, и что каждое слово и каждое движение делали его лжецом. Резко кивнув, Эдвард посмотрел на него: - Тогда все хорошо. Есть кое-что, что вам нужно знать. О матери Амелии. Я не врач или профессор, я не такой умный человек, как вы, но с ее матерью что-то не в порядке. У нас были другие…детки. Но они не выжили. Подняв в удивлении брови, Купер начал отвечать: - Уровень младенческой смертности… - Нет, они не младенцы. Они…, -Купер видел, как он мучается с ответом, - Они даже не появлялись на свет, понимаете? Некоторые даже… еще не сформировались, так рано они появлялись. Я думаю что-то не так с организмом матери Амелии. Я беспокоюсь и о ней самой. - Понимаю, - мягко сказал Купер, хотя он и не совсем все понимал. Он был в недоумении. Было много вещей, которые он мог бы сказать, и в то же время, ему нельзя было сказать. Может быть, мать Амелии была не виновата, хотя даже слово «виновата» было неправильным. Наверное, ничего плохого не передалось Амелии, просто у них не было надлежащей медицинской помощи в это время. Очевидно, что у Амелии была бы возможность доносить ребенка до срока с помощью современной медицинской практики. Они решили завести детей через пять лет. Но Купер не мог ничего сказать ее отцу. - Прошу, не сделайте больно Амелии, - сказал Эдвард, многозначительно посмотрев на Купера. - Сэр, мне и в голову никогда такое не придет. Эдвард покачал головой: - Я неправильно выразился. Возможно, грешно даже обсуждать это, но… я хочу сказать вам, что возможно придется принять решение, когда вам следует перестать причинять ей боль. Ничто так не ранит женщину, как пустая колыбелька. Я не могу сказать, что вам делать, это ваше право, как мужа, но… пожалуйста, не делайте этого, если это лишь причинит ей боль. Отец Амелии развернулся и быстро ушел. Купер посмотрел ему в след и глубоко вздохнул. Амелия знала? Нет, конечно нет, эти темы не обсуждались тогда. Даже в 21 веке родители не хотели говорить об этом своим детям. Как давно это произошло? После Дэвида, разумеется, но сколько…Купер покачал головой. Нет, отцу Амелии потребовалось много смелости, чтобы рассказать это ему. Или Амелии. Они сделают много тестов прежде чем зачать ребенка. Он расскажет ей обо всем в будущем. Купер подождал, пока Эдвард не отойдет от него на расстоянии тридцати ярдов, прежде чем подбежать к нему и задать пару вопросов по поводу ветрянки.***
Она отбросила свои длинные волосы назад, оставляя лишь открытую обнаженную заднюю часть. Ее действия, казалось, были в замедленной съемке, она повернулась и посмотрела на него из-за плеча, и Купер мог поклясться, что видел, как она взмахнула своими ресницами. - Ты уверен, что не хочешь присоединиться? Я и мыло принесла. Оно в сумке. Ты же так хотел принять ванну…. Его удивительная, прекрасная Амелия. Она не попросила его оставить ее. Она никогда не хотела расстаться с ним; наоборот, она хотела приключений. Разумеется, она бы узнала о путешествии во времени из книги. Все это казалось глупым и нелепым, но эти мысли застряли в мозгу Купера. Все это фантазия или фактическая ретропричинность? Амелия. Она стояла на краю ручья, ее безупречная белая кожа будто светилась от солнечного света. Она была похожа на богиню воды, словно сирена она манила его к себе. Такая молодая, энергичная, полная сил и здоровья. Купер забыл о словах ее отца. Нет. Они справятся в будущем. Он призовет на помощь все науки, и если потребуется, крикнет небесам, как доктор Франкенштейн. Его Амелия была воплощением жизни. Только посмотрите на этот поток жизни, что она подарила ему. Водная нимфа! Вот оно! Он резко встал и потянулся к пуговицам на штанах. - Это значит «да»? – спросила Амелия. - Не притворяйся удивленной. Ты только притворяешься такой невинной, хлопая своими ресницами, но знаешь, ты выглядишь как сексуальная нимфа, когда стоишь голая там и смотришь на меня вот так, - Купер наклонился, чтобы развязать шнурки, - И ты прекрасно понимаешь, я не могу устоять от того, чтобы искупаться с тобой. Вода была ледяной, а камне на дне ручья врезались в ступни, но Купер с удовольствием нырнул в воду. Он чувствовал себя прекрасно, ему так давно хотелось иметь чистое тело! Он пытался раз в день, пока никто не видит, выходить из дома в одних хлопчатых до колен шортах, которые служили здесь нижним бельем. Но это были не более, чем тщетные попытки протереться жесткой губкой; всё же лучше, чем ничего. Принять настоящую ванну, с которой у него были связаны теплые воспоминания, ему никто не предлагал. И он задавался вопросом, можно ли ему спросить принять ванну; как тут это устроено? У него не было никакого личностного пространства. Даже был случай, когда Купер был еще маленьким мальчиком, когда его мама или бабушка увидела его в ванной. Но тот лишь улыбнулся, и всё. Амелия подплыла к нему и протянула руку Куперу, держащим сумку с мылом. - Я помою твои волосы? А потом ты можешь помыть меня. Он улыбнулся и передал ей мыло. Пальцы девушки глубоко провели по загрязненным волосам мужчины, и он слегка поморщился, когда она задела его солнечный ожег. Но это было чудесно: грязь и микробы смываются водой, а вместе с ним уходит и напряжение со страхом, но что самое прекрасное – ему помогла избавиться от всего этого его жена. - Новое правило, - сказал Купер, после того, как он нырнул и вынырнул из воды, смывая с себя мыло и грязь, и как только он начал мыть длинные волосы Амелии, - Когда в следующий раз отправимся в путешествие, будет останавливаться в местах с удобствами. Усмехнувшись, Амелия сказала: - Как насчет Древней Греции? Всегда мечтала там побывать - Так и знал, что ты читала «Илиаду», - ответил Купер, - Там нет водопровода, но, по крайней мере, купание является важным элементом их культуры. - Общественные бани, - поправила его девушка, - Ты же говорил, что ненавидишь их. Купер, стоявший позади нее, улыбнулся: - Ну, сейчас я голый в чистом поле, не так ли? Всё для тебя. А теперь нырни. Амелия нырнула и вынырнула в паре метров от него. Когда она подплыла, Купер спросил: - Серьезно, следующая – Древняя Греция? Я думал, мы решили посетить викторианскую Англию, чтобы вдохновить Герберта Уэллса. - Необязательно следующая, можно отправиться туда в следующий раз. Я хочу посетить тысячи мест. Например, Рим 60-х годов – не терпится прокатиться с тобой на Веспе! – Купер поднял брови. Он бы сказал ей, что никогда не научится кататься на мотороллере, но это еще больше бы возбудило Амелию, - И ренессансная Венеция. Времена сухого закона в Нью-Йорке. Шанхай во времена войн! Мы могли бы съездить в Египет вместе с Агатой Кристи. О! Эдвардианская Англия! Он не мог не улыбнуться, смотря в эти лучезарные глава и мечтательную улыбку. - Ты, я смотрю, долго думала над этим. - Да, - она кивнула с серьезным видом, - Все это ждет нас, разве ты не видишь? Все время рассыпано перед нами, словно сверкающие звезды, мы просто должны собрать каждую из них. - Как… - Купер начал искать подходящее слово, - …поэтично. Неожиданно резко Амелия потянулась за мылом и начала натирать свое тело. - Я…пишу немного, - пробормотала она. - Пишешь? – от удивления брови Купера поднялись еще выше. Он и не знал этого. - Совсем немного. Но я уже всерьез задумываюсь над тем, чтобы записывать наши приключения, как серию рассказов. - Как серию фэнтези, я полагаю. Никто бы не поверил, что это правда, - фыркнул Купер. Она ничего ему не ответила, лишь молча продолжала натирать мылом тело. Купер закусил губу, - Мне жаль, Амелия, что так вышло. Я не хотел принижать твои способности. Я думаю, если тебе нравится писать, то ты должна продолжать это делать. Просто все это так…нереалистично. Вот, что я имел в виду. - Я думаю, ты имел в виду «фантастично», - она посмотрела на него с ухмылкой, - и не забывай об этом, - она резко брызнула в него огромной струей воды и рассмеялась над его ошарашенным лицом. Эта женщина! Позже, после того, как они занимались любовью и просто лежали на одеяле, наслаждаясь бризом, Купер сказал ей, что он хотел бы остаться в Лос-Анджелесе, чтобы купить граммофон для ее матери и копию "Моби Дика" для ее отца. - Тогда мы сможем узнать, работает ли мое маскировочное устройство. - Я уверена, что оно работает, - сказала Амелия, - Даже не сомневаюсь. Купер не был удивлен твердостью сказанного ею. Она всегда смотерла с оптимизмом на все его начинания. Да, иногда этот оптимизм казался лишь наивностью с ее стороны, как, например, это случилось с этой поездкой, но он бы никогда не разочаровался ею. Ее вера в него была опьяняющей, ему все труднее удавалось стремиться оправдать ее ожидания. Даже свою работу в Калтехе он не выполнял так усердно. - Итак, расскажи мне еще раз о своих планах. Куда ты бы хотела поехать и почему? – сонно спросил Купер, прижимая ее ближе к себе. Он слушал, не перебивая, как она содержательно все рассказывает, и иногда улыбаясь ее энтузиазму и снова поднимая брови во время ее очередной бредовой идеи. Все их будущие подвиги с ее слов казались такими реальными, что Купер и сам заинтересовался ими. Да, они сделают все это вместе, и многое-многое другое тоже. Как он мог даже на секунду подумать, что она будет счастлива, прожив всю жизнь здесь? Ей безумно нравилась нетрадиционная жизнь, с которой ее и познакомил Купер; жизнь вне реальности, вне времени и полная приключений. Он также хотел стремиться к ее решимости, оптимизму и силы воли. Купер был словно научный сотрудник, а она – капитаном, руководящей успешной миссии. Их ждала жизнь подлинного партнерства. Амелия была торнадо из Канзаса, вломившийся в его жизнь и заставивший стрелки на его часах лететь с немыслимой скоростью, и вместе с этим бешеным вихрем она подхватила с собой и его самого.