Отрава, магия, любовь

Рог единорога, по словам купца, был бесценен. Он тоже менял цвет, если в нем был яд, но, в отличие от бирюзы, потом должен был стать прежним. Загвоздка оказалась одна: отверстие в роге было настолько маленьким, что в нем почти ничего не помещалось, а расширять его Гай побоялся — ну как повредит драгоценную вещь? Но напиться не удавалось, и даже не вином — обычной водой. Гай мучился три дня. На третий все обитатели кухни, от кухарки до последнего поваренка, были потрясены до глубины души: на пороге возник сэр Гай Гисборн, обвел помещение мрачным взглядом и целенаправленно двинулся к ведрам, стоящим у выхода. Кухарка не посмела возразить, когда он забрал одно ведро и ушел во двор. Поварята посмелее ринулись к двери и припали к щелке. Глазам их открылось диковинное зрелище: помощник шерифа, громко ругаясь, набирал воду из колодца. Обратное шествие Гисборна по двору — слава Богу, отправился он не на кухню, а к парадному входу, — сопровождалось водяными плюхами и еще более громкими ругательствами. Ведро-то он наполнил до краев, и умудрился намочить штаны и рукава рубахи. В спальне Гай торжественно поставил ведро на стол, а сам рухнул на кровать. Жизнь получалась невыносимая. Ел он теперь только хлеб, обязательно тот же, что и шериф. Птицу есть не решался — мало ли, одну ножку сделают нормальной, а во вторую что-нибудь добавят. Мяса тоже побаивался: у кабана ног, конечно, поболе, чем у курицы, но зато и шанс на яд увеличивается. Жрать хотелось так, что Гай уже подумывал об охоте — уж в пойманного лично им зайца никто ничего добавить не сумеет. Однако встречаться с шервудскими сволочами он не желал. Убьют-то вряд ли, зато поиздеваются вдоволь. И шериф косится... Хоть вешайся. Вопреки столь безбожному выводу, самоубиваться Гай не собирался. Чем дальше, тем больше его разбирала здоровая злость. Какая-то скотина хочет его смерти? Так нет же, не дождется. Она, скотина то есть, будет первой! Он устроит засаду... На мысли о засаде Гай вскочил с кровати и забегал по комнате, так что вода в ведре пошла волнами. Не здесь, не в замке. Здесь слишком много тупиц-стражников. Убийца побоится лезть второй раз, он наверняка предупрежден, что Гай разгадал его подлый замысел. Значит, надо засесть... в Локсли. Да-да! Там, конечно, полно людей Гуда, но зато они такие же благородные придурки (если можно так сказать о простолюдинах), как и сам Гуд. Удара в спину от них можно не ждать. А убийца придет наверняка, и вот тут-то... Гай широко улыбнулся, сгреб ведро и начал пить. Холодная вода текла по шее и груди, но он этого не замечал — уж очень вкусно пилось, куда там бургундскому. *** Засаду Гай обустроил солидно. Во-первых, выставил из дома всех, включая управляющего, и запретил приближаться к дому до полудня. Во-вторых, собственноручно заколотил все ставни на первом этаже и черный вход — чтобы у злодея было поменьше путей к отступлению. Хотел и на втором этаже заколотить, но подумал, что каждый уважающий себя злодей идет не через парадную дверь (через нее обычно убегают), а именно через окно, причем оно должно быть не слишком доступным. По крайней мере, Гуд обычно поступал именно так, и уж кто-кто, а Гуд был правильный злодей. В-третьих, у изголовья кровати Гай поставил ведро с водой, которую лично набрал, проезжая через Локсли. Довезти ведро в целости и сохранности, не расплескав половину, было подвигом, но он справился и с этим. Ведь надо же было дать злодею шанс... то есть, повод подойти поближе. А вот когда он подойдет, тут-то его и ждет неприятный сюрприз. Подготовив все для радостной встречи, Гай демонстративно позевал у раскрытого окна и лег спать. Спать, как назло, хотелось страшно — предыдущая неделя с ее тревогами давала о себе знать. Но Гай держался, хотя иногда приходилось опускать руку в ведро и смачивать лоб. На счастье, ждать пришлось недолго. Около полуночи под окном раздались осторожные шаги и шорох. Шорох приближался, и Гай поздравил себя с догадливостью: злодей явно лез по стене. Когда в окне обрисовалась смутная тень, он почти перестал дышать и зажмурился, подглядывая сквозь ресницы. Запах был тот самый — травы и воды... Тень помедлила, потом скользнула на пол и двинулась к кровати. Ведро ее почему-то не заинтересовало: тень подошла вплотную и наклонилась над «спящим». Зря она это сделала. Гай рывком сел и выбросил вперед руку, безошибочно найдя горло противника. Раздался сдавленный писк. Задушить мерзавца сразу Гай не планировал. Для начала следовало выяснить, с чего бы тот возжаждал его крови, а уж потом... Гай подтащил добычу поближе и сильнее сжал пальцы. Писк перешел в хрип и стих. Гай быстро высек огонь, зажег свечу, стоявшую около ведра, и поднес к лицу бесчувственного злодея. Злодей слабо пошевелился и застонал. Похоже, надо было извлекать из-под кровати заботливо припасенную веревку, но Гай только хлопал глазами... *** — Значит, ты и есть та девица... — Гай прошелся по комнате и остановился перед связанным злодеем, сидящим у стены. То есть, злодейкой. Вязал он на совесть — ибо от этой белобрысой бестии можно было ожидать всего: уж она-то пыталась его убить не единожды. Как ее там... Кейт. Надо же, в замок пробралась, фунта не пожалела. И ведь отрава тоже денег стоит. О, кстати. — Яд где? — деловито спросил он у таращившей глаза Кейт. Видок у нее был такой, как будто она, если отвернуться, вмиг перегрызет веревки и вцепится ему в глотку. Стерва мстительная! Ну да, прикончил он ее брата, так ведь не намеренно же. Неудачно получилось. — Эй, ты чего? Кейт полагалось гордо вскинуть голову и выпалить врагу в лицо ругательство и что-нибудь вроде: «Я ничего не скажу!» А вместо этого она вытаращила глаза еще больше и покраснела. Веревки слишком тугие, что ли? Удавится еще. С этой гуманной мыслью Гай наклонился, чтобы немного ослабить путы, и выругался сам: Кейт дернулась и, не удержавшись, неловко свалилась на пол. Дура. — Не трогай меня! — испуганным шепотом заявила она. — Лежать будешь? — Буду! — Ну, как знаешь, — Гай вернулся к кровати и уселся на край. — Тогда давай, не тяни. Где яд? Скажешь сама — так и быть, убью лично, Вейзи не отдам. Белобрысая отвернулась — насколько позволяли веревки. Гай поднял брови. Определенно, она вела себя неправильно. Она должна была бы ругаться напропалую, обещать ему кару небесную и Гуда... Еще кстати. — Гуд тоже поучаствовал? — спросил Гай с интересом. — Он вроде не по этому делу? Вы ж благородные. Кейт часто задышала, побагровев еще сильнее. — Нет у меня никакого яда! — выпалила она. — Я не потому!.. Не так!.. — А как? — ничего умнее Гаю в голову не пришло. Ну ясно же — врет, поганка! Зачем еще добавлять всякую дрянь в хорошее вино? Интересно, если припугнуть ее любимым кинжалом, она станет сговорчивее? — Не смей! Не подходи!.. — Кейт задергалась так, что веревки затрещали. — Я хотела навести порчу! — Э... — Да, порчу! Чтоб ты сдох! — Хм... — Она обещала, что получится! — Кто обещал? — Гай широко распахнул глаза, осененный потрясающей мыслью: — Колдунья из Клана, что ли? Ну, в самом деле — кто еще наводит порчу? Колдуньи. Матильда не подходит, она до такого не опустится, это всем известно. Кроме того, она травница, а не ведьма, что бы там ни говорили. Раньше он у нее даже настои от простуды покупал. Значит, остается тетка из Клана, про которую нудел староста. — Откуда ты знаешь? — Кейт побелела так же сильно, как до этого краснела. — Я много чего знаю, — туманно ответил Гай, пытаясь сообразить, стоит бояться или все-таки не стоит. В ведьм он верил не особо. По крайней мере, ни одной настоящей за тридцать пять лет жизни ему не попалось. — Порчу, значит. Ну ты и дура. Кейт в третий раз сменила цвет — на нежно-зеленый. — Тебе плохо, что ли? — забеспокоился Гай. Злость ушла, на таких дур злиться как-то неприлично, а вот проучить ее не мешало. Но если она прямо сейчас даст дуба от потрясения, учить будет некого. Да и не врет ли? — Слушай, а как порчу-то наводить собиралась? Что ты в вино подлила? И чего со мной должно было случиться? Ты не ври, я все вижу... — Тоже мне, шериф нашелся, — перебила его Кейт и презрительно фыркнула. — Видит он. Да всем известно, что ты дальше своего носа не видишь! Гад! Ничем тебя не проймешь! — Убью! — Убивай! — Да твою ж мать! Злость, может, и ушла, но наглость девки бесила. Живет в лесу с кучей мужиков, ходит с оружием как мужик, волос не чешет, платье короткое, аж смотреть стыдно — и еще хамит. Дать бы ей по морде!.. Гай почти уже решился — шагнул к паршивке и показал кулак. Однако применить его не успел: Кейт закатила глазки, опять покраснела — и обмякла. — Ну, ду-у-ура... — протянул Гай, нащупав пульс. — Трусливая дура. Ладно, лежи. Сейчас повозку... Ах ты! Повозки пришлось бы ждать долго: слуги во главе с Данканом отбыли в деревню, а до рассвета оставалось прилично. Тем более до полудня. Похоже, девицу надо было везти верхом... или отпускать. Гай обдумал оба варианта и выбрал первый: отпускать эту поганку было обидно. Неужели столько мучений — и зря? Нет уж. Посидит в подземелье, подумает, проникнется. Ну а там плетей — и пусть валит на все четыре стороны. Убивать, так и быть, не будем. Оставалось оседлать коня. Гай бесцеремонно покрутил Кейт, проверяя надежность узлов, и отправился на конюшню. Можно было, конечно, прихватить горе-отравительницу с собой, но Дику и так не понравится лишняя ноша. Еще вредничать начнет. Хорошо, что слуги и управляющий были далеко и не слышали, как ругался их хозяин, когда, вернувшись в комнату, обнаружил на полу обрезки веревки. У этой дряни был нож! В сапоге, наверное, сапоги он не проверял. Чем она умудрилась его достать, Гая уже не интересовало, хоть зубами, — достала же! И сбежала! Он кинулся к окну, надеясь, что разбойница не успела уйти далеко. И точно: наглая девица стояла прямо под окном. Увидев Гая, она насмешливо показала кулак и порскнула в темноту. Гай оценил высоту и с невольным уважением присвистнул: вязал он на совесть, у Кейт наверняка затекли руки-ноги, но ведь рискнула же спрыгнуть, и даже шеи не свернула... А вот он рисковать не будет. В конце концов, кое-что прояснилось, и теперь стоило кое-куда съездить. Гай хищно усмехнулся. Колдунья, значит? Ну, посмотрим, что там за колдунья! *** Приятные планы пришлось отложить, но Гай надеялся, что ненадолго. Утром, когда он шарил по кухне в поисках чего-нибудь съедобного, прискакал гонец: милорд Вейзи требовал своего блудного помощника к себе, и немедленно. Вейзи встретил Гая лучезарной улыбкой и новым кинжалом, блиставшим позолотой и бритвенно-острой заточкой. Стол перед шерифом покрывали глубокие порезы — видимо, заточку он проверял не первый день. — Ну, мальчик мой, что происходит? — Вейзи решил взять быка за рога сразу. Гай поморщился — и на «мальчик мой», и на необходимость отвечать. Но деваться было некуда. — Меня хотели отравить, милорд, — нехотя сказал он. Вейзи сразу уловил ключевое слово: — А теперь не хотят? — Не знаю. — Гисборн! — Я в самом деле не знаю, милорд. Не уверен. — А в том, что вообще хотели отравить — ты уверен? — вкрадчиво шепнул Вейзи ему на ухо, и Гай вздрогнул: оказывается, шериф уже не сидел за столом, а стоял на цыпочках рядом. — Да, я уверен, — твердо ответил он. — И почему же? — Мне подсыпали что-то в вино. Вейзи опустился на каблуки и покачался с пятки на носок. Такой членораздельности он не ожидал. Похоже, Гай в самом деле был уверен в том, что говорит, а может быть даже и не ошибался. Хотя кому могло понадобиться травить это несчастье? Гуд себе такого не позволит, а у других и возможности нет. И вообще, если уж травить, так именно его, шерифа Ноттингемского! Но... — Что за вино, мальчик мой? — как можно более ласково спросил Вейзи и, цепко ухватив помощника за рукав, силком усадил его в кресло. — Ну-ка, рассказывай подробно, да ничего не пропускай. Через четверть часа Гай взмок как после целого дня махания мечом. Вейзи выдавил из него все. Точнее, почти все — кроме порчи. Кейт вроде бы не врала, но сначала надо было съездить к этой трижды проклятой колдунье. А признаться означало наверняка лишиться этой возможности: Вейзи развлечения не упустит. — Недоговариваешь ты что-то, мальчик мой, — задумчиво сказал он, убедившись, что больше от Гая ничего не добиться. — Ну, хорошо, я тебе верю. Жаль, что ты упустил эту дрянь. Повесили бы ее в назидание Гуду. Гай вздрогнул. И ведь точно — шериф повесил бы. А если Кейт сказала правду, значит, повесил бы просто за дурость. Этого еще не хватало. Гай святым не был. В аду для него наверняка уже была приготовлена раскаленная сковорода и парочка чертей с острыми крючьями — помнится, их старый священник описывал муки грешников примерно так, за давностью лет Гай запамятовал. Только что ему была та сковорода... После случившегося в Святой земле он сначала пил — с того мига, как они с шерифом ступили на борт корабля, и до самого Ноттингема. Уж почему Вейзи не прирезал бесполезного помощника еще в пути, одному дьяволу известно. Потом Гай ждал и, конечно, дождался. Приехал Локсли. Только, к сожалению, благородный граф-разбойник оказался гораздо более жесток, чем было ему положено по благородству, и оставил его в живых. Надо было как-то существовать дальше, и Гай учился если не забывать, то хотя бы забываться. Получалось, честно говоря, не очень. Если бы Кейт действительно хотела его отравить, никаких угрызений совести он бы не испытал, прикончил бы лично. Шерифу, хотя и грозился, не отдал бы — слишком мерзко. Но если она сказала правду... нет уж. Такого совесть, ставшая излишне чувствительной, могла и не выдержать. Вешать за дурость — эдак на земле людей не останется. Он сам тогда первый клиент палача. — Непременно повесили бы, — повторил Вейзи, остро поглядывая на задумавшегося помощника. — А ты сплоховал, Гиззи... Надеюсь, тебе ее не жалко? — Милорд? — Ну, слава Богу! — удивление в голосе Гисборна шерифа порадовало. Хоть в чем-то — в душевной тупости, например, — его балбес-помощник остался прежним. — Иди, мальчик мой. Или нет, стой... Послушай, а ты точно уверен, что отравить хотели не меня?