Дотянуться до тебя

      Если бы Андо-сан был моим отцом, то он бы непременно обрадовался такому плотному графику тренировок, но, к сожаления, он не мой отец и от того, едва матом на меня не орет. Но я лишь молча сношу все его весомые аргументы и продолжаю наматывать по восемь километров за тренировку и мне все кажется мало. Все как в старые добрые времена.       Через две недели результат поражает всех без исключения: «55,33» до национального турнира ещё добрых два месяца и кто знает, какое время у меня будет к началу января.       — Ты зверее чем в прошлом году. — говорит как-то Рин и тут же с головой уходит под воду. Мудрое решение, оно спасло её от едкого ответа. И я не скажу, что она не права. В прошлом году все было совсем по-другому. Все было куда проще.       «Уши болят от звуков воды, глаза режет от противного белого света ламп под потолком и приличного количества хлорки. Все тело ноет от усталости, но я упорно нарезаю круг за кругом, будто это сейчас поможет. Ни черта. Время не улучшается за одну тренировку, я это знаю, но почему-то продолжаю доводить свой организм до изнеможения.       — Если бы я тебя не знала, то подумала, что ты рассталась с парнем. — ехидно замечает Имай, сжимая в руках секундомер. Сама она уже давно завершила свою тренировку и вызвалась помочь. Друга держи близко, а врага ещё ближе. Впрочем, мы обе с ней пользуемся этим правилом.       — Не мели чепухи. — фыркаю, повисая безвольной куклой на бортике. Я устала настолько, что кажется до нашего с Имай номера не смогу добраться сама. — Как будто на это есть время.       — Только ли время? — мы усмехается почти синхронно. Дело не в времени, его всегда можно найти. Мы обе знаем, что рано или поздно придётся пожертвовать отношениями ради достижения цели. И мало этого знать, мы готовы на это. Пожалуй единственные в нашей команде, кто готов к этому. Наверное поэтому, люто ненавидя друг друга, мы с Хиро находимся на одной волне. Все так просто, что даже не интересно.»       Время пробежки я никак не могу изменить. Если начнут бегать чуть раньше, буду не высыпаться, а если позже, не буду успевать на утреннюю тренировку. Безвыходное положение. Изменяю маршрут, но иногда все же встречаю Кагеяму. И каждый чертов раз что-то неприятно колет в груди, точно острые иглы входят в нежную ткань. Отвратительное чувство, оно заставляет ускорять темп и в итоге задыхаться, после нескольких километров на максимальной скорости лёгкие и горло горят. Появляется мерзкое чувство, будто эти самые лёгкие я выплюну, когда перестану надрывно кашлять и задыхаться. Если бы Хиро это сейчас увидела, назвала бы последней идиоткой. И я бы даже не протестовала, ведь так оно по сути и есть.       На дне комода все ещё лежит толстовка Тобио и я слишком часто ловлю себя на мысли, что её нужно вернуть хозяину; ещё чаще обнаруживаю себя сидящей на полу в обнимку с этой чёртовой толстовкой. Нацухи, застукавший меня за этим занятием, назвал меня безнадёжной дурой. И как будто я это без него не знала.       В итоге я решаю испортить жизнь не только себе, но Юми с Нацухи. Я уговариваю Юми переехать к ней на недельку, чтобы наконец-то перестать тянуть ручки к чужой толстовке. Тем более от дома Юми до Академии ближе. Подруга не возражала, только глаза закатывала, когда я, не зная чем занять руки, начинала крутить ручку между пальцев.       Я так и не сказала Юми, кем был тот загадочный кавалер, из-за разрыва с которым я так страдаю. Она и не требовала, только продолжала говорить: «Зачем было расставаться, если не хотела». Но ей не понять. Она как и Нацухи верит в то, что в большой спорт можно попасть без потерь. Святая наивность. Для того, чтобы попасть в олимпийскую сборную придётся пойти по головам, хочу я того или нет.       — Тебе было не обязательно так поступать с тем парнем. — неожиданно в разговор встревает Минору, хотя последние два дня кривился, стоило Юми снова начать наставлять меня на «истинный путь». — Вряд ли тебе бы пришлось порвать с ним в будущем.       — А если бы пришлось. — уже третий день подряд мне говорят одно и тоже. «Не нужно было». «Не обязательно». «Не пришлось бы». Ками, да что они все знают?! На кого из них вешали ярлык чемпиона и говорили, что ты обязан побеждать. — Минору, я вышла на старт с травмой плеча не заколебавшись ни на секунду.       — Ладно-ладно! — блондин вскидывает руки, признавая своё поражение, и фыркает. — Я конечно не спортсмен да и мало что в понимаю в спорте, но мне кажется, «любовь» — последнее, чем тебе придётся пожертвовать.       — Да, может быть. — проще согласится и от меня наконец-то отстанут, чем ещё четыре дня терпеть одно и тоже.       — Ну тогда позвони ему и скажи, что была не права. — Юми, усердно строчившая сообщения в телефоне, резко поднимает голову и смотрит в упор не моргая. — Как будто отношения могут повредить твоей карьере.       Я пожимаю плечами, но на языке все равно вертятся едкие комментарии. Вообще-то именно из-за отношений с Юми, Нацухи почти забросил тренировки и не прошёл на летние национальные и чуть не завалил отборочный на прошлой недели. Но мой глупый брат конечно ничего не скажет Юми об этом. И я не скажу, потому что дело это совсем не моё. Нацухи сколько угодно может тратить время на отношения, я же не могу позволить себе такой роскоши.       «Молодой врач смотрит на меня поверх своих очков в тонкой оправе как на умалишенную. Повреждённая рука чуть подрагивает, мышцы напряжены настолько, что запросто можно прощупать уплотнения, являющиеся симптоматикой идущего воспалительного процесса. Боль адская. Врач искренне удивляется, как я смогла проплавать четыре дня. Я и сама не понимаю как; сила воли не иначе.       — Острый локальный миозит. — бурчит себе под нос парень и совершенно не обращает внимания на моё шипение. — Средней дельты.       — А по-человечески?       — У тебя мышца воспалена. — «переводит» с врачебного шатен и достаёт телефон. Набирает чей-то номер и с полминуты ждёт ответа. — Алло, Такада-сан? Можете подъехать? Да-да в комплекс, у меня тут девушка с острым миозитом, нужна Ваша помощь.       Такада-сан? Если это тот человек о котором я думаю, то с ним вполне можно будет договориться. Не просто же так у моей лучшей подруги отец врач-травматолог? Травма травмой, а связями нужно пользоваться.»       Сейчас о моей глупости напоминает лишь фантомная боль из-за которой я изредка подскакиваю посреди ночи. Я ведь могла отказаться от тренировок и соревнований как только поняла, что с рукой что-то не так. Ах да, тогда я считала, что травма это не отговорка. Как глупа я тогда была. Мне на самом деле повезло, что миозит не привёл к повреждению мышечной ткани. Лечение последнего долгий и кропотливый процесс. Полтора-два месяца ушло бы на восстановление мышечной ткани и ещё столько же на реабилитацию. В итоге полгода ушло бы на полное восстановление и не факт, что фантомные боли по ночам не превратились в реальные. Чистое везение.       Ночью с субботы на воскресенье я долго не могу уснуть. Сначала я бесцельно смотрела в потолок и слушала тихое сопение Юми сверху, но мне это быстро наскучило и начало раздражать, ещё и сна не в одном глазу. Тихонько снимаю свой сотовый с зарядки и спускаюсь на первый этаж, накидываю на плечи толстовку и выхожу на маленькую террасу. Холодный ночной ветер пробирает до костей, но это не так страшно и не смертельно, если заболею, тренер только рад будет. Но дело совсем не в моих тренировках, да и не в плавание в целом. Последнюю неделю мне активно клюют мозг сразу два человека и изо дня в день говорят какая я плохая. Это действует на нервы и вгоняет в ещё большую тоску. Я надеялась, что хоть в этом доме мне никто не будет напоминать о Кагеяме Тобио, но нет. Именно два ребёнка семьи Такада вынесли мне мозг своими «очень весомыми» доводами. Прекрасно, просто верх солидарности и понимания ситуации.       Экран на минимальной яркости в ночной темноте горит почти ослепительно ярко. Полтретьего утра, мне по идеи вставать через два с половиной часа. Но нет, я чувствую себя на удивление бодро и хорошо. Хоть сейчас готова полтора километра кролем плыть. Несколько раз захожу в список абонентов, бездумно листаю не такой уж и длинный список и, несколько раз за десять минут, пытаюсь удалить всего один номер. «Тобио» — коротко и ясно. Я бы могла подписать его «Король» или «Мой» — как это сделала Юми с номером Нацухи — а на деле вышло просто «Тобио». На двадцатой минуте бесцельного листания списка я наконец-то решаюсь. Два раза тыкаю по экрану и подношу трубку к уху. Ответа жду добрых полминуты, за это время длинные гудки начинают бесить и я уже порываюсь сбросить вызов, как на том конце провода поднимают трубку.       — Какого черта… — сонно шипит парень в трубку и, кажется, зевает. — Аяно?..       Но я не слышу что он там говорит. По интонации слышу, что ругается и недоволен. И от осознания этого совсем плохо становится; осознавать то, что ты понимаешь чувства человека, даже не видя лица. Просто улавливаешь нотки злости в голосе. Я слышу, но не слушаю. Слова просто до меня не доходят. Я могу нарисовать себе, как он хмурит брови, когда он злится и как темнеют и без того темные глаза. Даже как венка на лбу вздувается. Но все ещё не могу понять суть того, что он там мне говорит. Просто не могу.       — Прости… — голос дрожит и чуть хрипит, по щекам текут слезы, которые я должна была пролить в том треклятом проулке почти четыре недели назад. Должна, но так и не смогла. «Прости» — и сбрасываю вызов. Ставлю телефон на авиарежим и возвращаюсь в дом. Как обычно сбегаю от проблем. Ничего нового.       Пробежку и утреннюю тренировку я благополучно просыпаю. Просыпаюсь я около десяти утра из-за того, что Юми наступила на меня. Я даже не считаю подругу виноватой; кто же знал, что я буду спать так долго. Про свои ночные прогулки по террасе я конечно не рассказываю, но судя по тому, как на меня хитро косится Минору, он видел как я выходила; или же я забыла запереть входную дверь, когда испугавшись своей глупости рванула в дом. Это по сути не так важно. Эти двое уже перестали чему-либо удивляться, особенно если это связано со мной. Давно привыкли.       После второй тренировки на дополнительный час остались, как обычно, только я и Ито. Капитан сегодня плавает из рук вон плохо. Не знаю, что там у неё в голове, но если так продолжится дальше, она либо не пройдёт на национальный, либо травмируется. И то и другое в равной степени вероятно. Особенно в её случаи. Ито может быть и старше меня, но у нас с ней примерно одинаковый уровень. Но в отличие от меня, эта девица не рвётся в олимпийскую сборную да и не собирается идти в про. Она просто плавает, радуется, если получается победить, но она никогда не сможет плавать не для удовольствия, а ради побед. Не станет строить карьеру на чьих-то сломанных судьбах и мечтах. Просто потому что не сможет терпеть сотни и тысячи злых и ненавидящих взглядов, которые острыми кинжалами входят под лопатки. Ито не поменяет пушистые ангельские пёрышки на дьявольские кожистые крылья. Она не сможет, а я смогу. Уже так сделала, поставив карьеру превыше всего остального.       — Тебе незачем так напрягаться. — собственный голос кажется странным, слишком пустым и нереально глубоким. Будто совсем не я это сказала сейчас.       — Тебе ли это говорить. — неожиданно огрызается Ито, шипя от того, с какой силой руки уперлись в бортик.       — В отличие от тебя, я знаю, когда необходимо остановиться.       — Ха? — девушка опирается руками на бортик и вылезает из воды. Шлёпает босыми ногами по мокрому кафелю и садится на скамейку напротив меня. — С той скоростью, с которой ты улучшаешь время, удивительно, что твои мышцы и суставы целы.       — Целы, потому что я понимаю, когда надо сбавить обороты. — фыркаю, хотя сама противоречу своим мыслям. Не умею я сбавлять обороты, просто иногда я пропускаю тренировки и не впахиваю как проклятая. Но и Ито, возможно, не глупая и это тоже понимает.       — Хм… ладно, не вижу смысла спорить. — она накидывает на плечи полотенце и вновь встаёт на ноги. Смотрит не как на равную себе, а как на кого-то, кто выше тебя. Хотя должно быть наоборот. — Ты всё равно всегда на шаг впереди.       И если бы она была не права, я бы ей определённо возразила, остановила и сказала объяснится. Потому что ее слова со стороны кажутся дешевой лестью, но это не просто лесть или какой-то неуместный комплимент. Это своеобразное откровение. Акира Ито признала свою слабость и мои успехи. Давно пора. Она ещё со средней школы была позади; когда мы с Хиро только пришли, она была на вершине пьедестала. Ито тогда едва Имай обогнать в финале умудрилась, но меня не смогла. Силёнок не хватило. Она думала, наверное, что я не помню ее. Не помню, как большинство тех людей с которыми я плавала. Но к её великому удивлению — если бы она конечно это знала — я помню тот год. Тогда она не смогла обогнать девочку, только закончившую начальную школу.       Ито я узнала почти сразу: движения, до скрипа зубов отчаянные, немного кривую технику и необъяснимое стремление к победе. Она никогда не хотела идти в «про», она говорила об этом в одном из интервью, но все равно рвалась к победе так, как будто от этого зависит ее судьба. Будто она плавает не ради удовольствия, а ради своего будущего, ради олимпийских наград и имени на страницах истории. Мне это до сих пор не понятно. Возможно из-за разницы в идеалах и целях, она никогда не сможет меня догнать.

***

      Впервые за долгое время не прихожу на утренней и на вечернюю. Стопор «пахать без остановки» каким-то чудом поднимается вверх и в один вечер я понимаю, что если так и дальше продолжится, то травмы мне не избежать. Опять. После школы я бесцельно хожу по городу, забредаю в торговый центр и плевать мне тогда хотелось, на свою чувствительную к запахам и звукам натуру. Забредаю в крохотную кофейню, народу там нет вообще, и сажусь за столик на крохотном полуэтаже. Кофе, на самом деле, я люблю, но не так часто пью. Из-за уровня нагрузок пить его мне, практически, противопоказано. У спортсменов и так нагрузка на сердечную мышцу не слабая, а ещё и кофе при этом пить… не самая лучшая затея. Мне ещё пахать и пахать и гробить свою сердечно-сосудистую систему так рано я не хочу, вполне могу обойтись связками и мышцами.       Молодой парень с дежурной улыбкой уточняет заказ и просит немного подождать. После такого, как официант спускается на первый этаж и начинает о чём-то переговаривается с бариста я наконец-то снимаю надоевший за день пиджак и жилет. Всё-таки, я уже сильно отвыкла от такого количества одежды на теле. Даже в школе я не каждый день пиджак ношу, что уж говорить о жилете. Но теперь, когда движения сковывает разве что рубашка, становится даже комфортнее. Или это потому что неработающий до этого кондиционер включили? Это не так уж и важно.       Официант ставит передо мною кружку с кофе и странно улыбается. Так, будто я какой-то очень важный посетитель. Не знаю, что вызвало у него такие эмоции, но это несколько льстит. В ответ чуть приподнимаю уголки губ и недовольно жмурюсь, когда горячая жидкость обжигает язык. Ситуация глупая и очень напоминает мою жизнь. Единожды обжегшись все равно буду из раза в раз пить кипяток зная, что непременно обожгусь.       «У Тобио охрененно большие и тёплые руки, нерешительные и неловкие движения во всем, кроме волейбола, и безразличный взгляд. Каждый раз, когда наши взгляды пересекаются, хочется сделать что-то такое, от чего его эмоции будут слишком очевидны. Злость, ненависть, возбуждение. Все что угодно, лишь бы стереть эту холодную отстранённость и безразличие. Оно раздражает и действует на нервы, выводит из себя, как красная тряпка быка на родео.       Тобио простой по своей натуре. Он не строит хитроумных планов, не просчитывает наперёд ходы оппонента. И от того слишком уязвим перед таким человеком как я. Тобио очевидно и явно ревнует меня к Кею. Каждый раз, когда я при нем упоминаю имя друга детства, лицо у брюнета перекашивается. Глаза становятся злющими и опасно блестят, пальцы сжимаются в кулак до побеления костяшек, а губы сжимаются в тонкую линию. Все слишком очевидно.       Кровать у Тобио ожидаемо жесткая. Брюнет сидит, оперевшись спиной на стену, а я лежу головой на его коленях. Моя ладонь лежит в его и кажется до странности крошечной на фоне его. Кожа у него такая же как и у меня: сухая и постоянно шелушится. Кожа рук у него толстая, мозолистая, но тактильные способности поражают. И это кажется чертовски странным.       — Я на неделе схожу в торговый центр с Кеем. — парень сверху забавно цыкает и напрягается. Реакция меня забавляет и я не нахожу ничего лучше, как придумать продолжение своеобразного аттракциона для меня. — Целую вечность его тупую физиономию не видела.       Кагеяма молчит, но потому, как напряглось его тело ясно одно — он злится. Это забавляет. Злость ощущается на уровне инстинктов. Она почти осязаема, только руку протяни и поймаешь её за хвост, как какую-то зверушку.       — Ты злишься?       — Нет.       Горло странно щекочет и наружу вырывается короткий смешок. Поднимаюсь с его колен и сажусь на них так, чтобы наши глаза были на одном уровне.       — Злишься. — шепчу, подобно какое-то сирене. Тихо так, что самой хочется слушать свой голос. Пропускаю между пальцев смоляные пряди, пальцем веду от уха до ключицы, задеваю ворот футболки и вновь прочерчиваю обратный маршрут уже коротким ноготком. — Ревнуешь? Разумеется. Я бы тоже ревновала, будь у тебя подруга детства.       Говорю и веду себя, как самая настоящая стерва. Но мне плевать на это. Ведь передо мной сидит Тобио, который уже видел одну из самых уродливых сторон моей личности. Не так страшно, если увидит чуть больше. Ему все-таки пора привыкать к тому, что я чудовище.       Брюнет тихо рычит, прямо как дикий зверь, и опрокидывает меня на жесткий матрас. Голые инстинкты и эмоции — самое лучшее доказательство чувств Тобио. Тобио такой всегда — холодный и молчаливый, но стоит задеть в нем что-то такое «эдакое» и он загорается изнутри. И это зрелище, пожалуй, можно назвать восхитительным.»       Смотрю на свою ладонь и немного зависаю. Пальцы неестественно длинные и худые, суставы кажутся слишком огромными и лишним. Будто это и не мои родные вовсе. Кожа сухая из-за того, что почти четверть своего времени я нахожусь в хлорке. И никакие чудо крема не спасают от этого. И кто-то вроде Юми точно бы вопил о том, как это ужасно: сухая кожа. Но мне, немного, все равно, сухая она или какая-то там ещё. Если это очередная плата за олимпийское золото, то я готова хоть всю свою кожу отдать.       Я уже, к слову, давно поняла, что за олимпийское золото и место в сборной я готова отдать практически все. И когда кто-то пытается мне сказать мол, цель, это, конечно, хорошо, но нужно при этом оставаться Человеком, хочется просто взять и вывернуть все нутро наизнанку и показать, что уже поздно. Нет во мне ничего хорошего, только прогнившая до основания душа и цель, которая как наркотик, отравляет и приносит дикий кайф. Спорт — это и правда наркотик, единожды победил, добился чего-то сам и смог что-то доказать и всё, можешь составлять завещание и вспоминать всех своих родственников, потому что с этой иглы ты больше не слезешь. Будешь хотеть большего, пахать как проклятый ради новой «дозы» признания. Это раздражает. Медленно и мучительно разъедает нутро, делает тебя алчным и эгоистичным засранцем, которого ничего не волнует, кроме победы и путей её достижения.       — Что-нибудь ещё? — вздрагиваю и перевожу взгляд на выросшего рядом официанта. Отрицательно мотаю головой, как бы намекая, что парнишка тут лишний. У меня нет никакого настроения находится в его обществе.       Проходит не так много времени, как в мое личное пространство вновь вторгаются посторонние личности. На этот раз это смутно знакомый парень. Не помню точно, где я его уже видела, но он мне совсем не нравится. Наглый, самоуверенный и надоедливый. Чем-то похож на Нацухи, только этот выглядит старше и волосы у него достаточно светлые.       — Почему такая девушка одна в подобном месте? — парень лыбится, как последний идиот, включает своё немалое обаяние, но все бестолку, если мне плеврит на него. Есть он тут или нет, никакой пользы от его общества нет.       — Как минимум тебя это не касается. — губы искажаются в странном оскале, хотя я совершенно не хотела этого делать. Просто где-то в голове что-то перемкнуло и сработал защитный инстинкт. Если враг — нужно обязательно показать клыки. — А как максимум свали за другой столик.       — Почему ты такая грубая?       — Уйди.       — Нэ? — карие глаза опасно сужаются, но настроение у незнакомца все ещё игривое. — Разве я тебе не нравлюсь?       — Нет.       И наверное он бы ещё что-нибудь сказал, если бы появившийся внезапно брюнет не дал ему смачный подзатыльник. Шатен взвыл, схватившись за повреждённую часть тела, и упал головой на стол.       — Больно, Ива-чан!       — А нечего к девушкам приставать, Ойкава. — грозный брюнет показал кулак так называемому «Ойкаве» и, дёрнув его за капюшон толстовки, вытащил его из-за стола. — Я это забираю. Прости за беспокойство.       — Нет проблем. — пожимаю плечами и продолжаю пить свой порядком остывший латте. Ненавижу кипяток.       Когда на дне кружки осталась только молочная пенка меня неожиданно осеняет. Брюнет назвал того шатена «Ойкава». Ойкава Тоору — так зовут сэмпая Тобио. И я ведь видела его до этого, странно, что сразу не вспомнила, внешность то у него запоминающаяся. Да и фамилия, тоже, не на столько распространённая. Если это не игры Судьбы, то я не знаю, чем можно объяснить такие встречи. И на самом деле становится интересно, а как бы Тобио отнёсся к тому, что мы с ним случайно, но столкнулись. Наверное, безумно ревновал и злился, обязательно хмурился и шептал ругательства, потому что с его немногословностью это почти достижение.       В голове что-то щёлкает, звенят работающие шестерёнки, и если бы это было возможно, над головой засияла бы лампочка. Потому что от идеи пришедшей в голову все тело дрожит от предвкушения. Я абсолютно точно рехнулась, раз решилась на что-то подобное.       Вдоль дороги попадаются редкие фонари. На улице уже достаточно стемнело для того, чтобы все «лишние» люди неожиданно резво попрятались в своих домах. Холодный ветер забирался под полы школьного пиджака и пускал табуны мерзких мурашек по всему телу. Идея была дурацкой; я слишком хорошо это понимаю. И бродить вдоль просёлочной дороги поздно вечером тоже не самая хорошая затея. Дурацкая, мягко говоря. Но я бы не была собой, если бы не попыталась воплотить глупое, сиюминутное желание в жизнь. Просто потому что мне так захотелось. Просто потому что быть отпетой сукой и эгоисткой гораздо проще, чем терпеливой, доброй и понимающей. И это не просто прихоть, это единственный способ выжить.       На относительно знаком перекрёстке мы сталкиваемся почти нос к носу. К тому времени я уже растеряла всю свою храбрость и желание и просто направлялась домой.       — Привет. — выжимаю из себя и даже не удивляюсь, когда ничего не получаю в ответ. Только холодную злобу в синих глазах. Ни один мускул на его лице не дрогнул, губы были сжаты в тонкую линию и только взгляд выдавал его чувства с головой.       Пару дней назад я бы сразу дала деру. Не рискнула подойти ещё ближе и встать напротив, так чтобы между нами было было с десяток сантиметров. Снизу вверх, глаза в глаза. От собственной слабости сейчас даже не воротит, только что-то неприятно колет внутри. Режет, как наждачкой по голой коже. Пальцы немеют, словно их заморозили в жидком азоте, а кончики покалывает от непонятного предвкушения и трепета. Как бы не пыталась от себя не убежишь, не спрячешься и не растворишься в холодном тумане. Особенно, если каждый в окружение считает своим долгом сказать тебе об этом.       Губы дёргаются, и даже не знаю, какую форму они приняли. Лицо я тоже не чувствую. Такое ощущение, будто я вся заморожена в азоте; закованы во льды изнутри, замерзаю в этом ледяном пламени своих страхов и чувств. Это немного пугает, но не смертельно. Просто немного непривычно и странно.       — Что ты делаешь? — шипит, едва размыкая губы, почти шарахается, когда моя ладонь ложится на его грудь, поднимается выше, почти ласково проводит от края расстегнутой кофты до уха и в конечном итоге ложится на затылок. Пальцы почти любя перебирают темные пряди.       — То что хочу, а не то что должна. — туманно и размыто, никакой конкретики, только то, что будет понятно лишь мне. Всего на мгновение в глазах Тобио мелькает осознание, а потом его губы накрывают мои. Всего лишь касание, несколько долгих секунд, которые, как выжженное на теле клеймо, въедаются в память концентрированной кислотой. Если это не мое персональное наказание, то я не знаю, как это ещё можно объяснить. Слишком знакомо. Мерзкое чувство дежавю словно какой-то ужасный рок преследует меня; идёт по пятам. Очередной порочный круг вновь замкнулся. От чего бежали к тому и прибежали. Браво Кагеяма, ты смог меня уделать.       — Вот оно как. — в собственном голосе слишком много понимания и осознания. От этого хочется сбежать, укрыться под непроницаемым полотном. Спрятаться от лишних, мешающих достижению цели, чувств. — Только не надейся на многое Тобио. Мои цели и амбиции все ещё при мне.       Моя рука в его руке. Взгляды пересекаются. Кровь кипит в жилах от переизбытка чувств. И так хочется верить, что это не секундный порыв, а нечто большее.       От Судьбы не убежишь. И как бы я этого не хотела, как бы не бегала и не отрицала очевидное, всё будет тщетно. Потому что невидимая алая нить уже давно и слишком прочно обвила наши запястья.