Прошлое не отпускает

      Мирон отдыхал от недавнего напряженного разговора с Мамаем, когда ему прилетела сногсшибательная новость. Телефон завибрировал, сообщение гласило: ≪Прикинь! Шокк в Питере! ≫       Земля ушла из-под ног петербуржца, куда-то вниз и вбок, сердце ёкнуло от предчувствия чего-то неладного. Но еще тогда, после распада Vagabund`а, он решил выстроить вокруг своих чувств и эмоций относительно Хинтера непробиваемую стену, чтобы никто не мог задеть за живое, и даже сам Дмитрий, исчезнувший так неожиданно, не смог достучаться до Фёдорова. Поэтому, совладав с желанием найти бывшего друга и крепко обнять, Мирон набирает холодное «Ясно. Встретишь — передай привет», а спустя пять секунд с кликом по кнопке «отправить» собеседнику «Так, стоп. ЧТО?».       И это нихуя не смешно, воздух и все вокруг становится тяжелым, как взгляд Хинтера в их последнюю встречу.       Ваня не заставляет себя долго ждать, и ответ приходит мгновенно. Из него следует, что ошарашен не только рэпер        — «Да! Я сам в ахуе. Видел его только что. Пиздец. Что он тут делает?.» «Да, действительно, что он тут забыл? Хороший вопрос, на который лучше найти ответ прежде, чем Шокк найдет меня,» — проносится в голове мужчины, а руки набирают другое.       —«Мало ли что ему тут надо? Он же на Версус собирался с кем-то, кроме меня. Но это странно, ты пока не предпринимай ничего особо! Сходи в бар, узнай что там вечером сегодня будет и мне отпишись. А я выясню по Шокку.»       —«Так и сделаю.»       —«Он меня увидел и, кажется, узнал. Ничего не сделал, не сказал, потому что далеко был, а только так презрительно посмотрел.»       —«Вот хитрый дьявол. Он же знает, что такими выпадами меня не задеть. Я звонил Мамаю, он мне письмо Димы переслал. Хинтер спрашивал мой адрес в нем. Мамай предложил мне свалить из города на время. Но я рассчитывал сегодня быть у Порчи, он новый бит наваял, хочу посмотреть.»       —«Написал Яну по поводу семнашки. Говорит, никаких Версусов, а тем более с участием Шокка не намечается. Правильно. Ты давай к Порчанскому, у него перекантуйся. А я послежу за Хинтером. » Читая это сообщение, рэпер уже садился в такси, попутно набирая ответ:       —«Ты же знаешь, что я не боюсь его? Мне без разницы, что он себе возомнил. Ваня, осторожней с ним. Ему уже нечего терять, он и убить может. Меня трясёт от одного воспоминания о том, как он себя вёл с друзьями, молчу про врагов. Если что, сразу пиши, я подъеду.»       Он едет на заднем сидении новенького ситроена и размышляет о Диме. О их взаимоотношениях до ссоры и после нее, о своей реакции на попытки Хинтера привлечь внимание, и от этого становится мерзко и тошно, но спасает стена. Она ведь и от него самого тоже, в ее задачи входит защищать от самокопаний, и она, выстроенная буквально за неделю, выдерживает все испытания на протяжении стольких лет. Мирон делит свою жизнь на прошлую и эту, он не согласен с Ригосом в этом вопросе, рэпер пережил слишком много и имеет право выбросить часть своей жизни, как автор книги плохой абзац, в мусорное ведро именуемое Прошлым.       Федоров непривычно-подавленно юркнул в квартиру к Дарио. Тот ничуть не удивился поведению друга, ибо сам предложил от греха подальше.

***

      Для Вани обмен сообщениями сопровождался попытками дернуть за те или иные ниточки и постараться сложить пазлы в одну картинку, в правильную картинку. Поэтому, будучи увлечен прочтением входящих, он вовсе не заметил приближающуюся к нему через дорогу мужскую фигуру.       Хинтер действовал быстро и осторожно. Вот Ваня лишен возможности убежать, схвачен за рукав толстовки, и единственный выход со двора перекрыт Шокком, вот мобильник Вани перекочевывает в карман к Диме, а рот бэк-МС закрывается ладонью.       Фотограф не сопротивляется, он на удивление спокоен и даже не пытается вырваться. Лишь с интересом наблюдает за каждым действием напавшего на него Хинтера. Да Ваня даже не спрашивает, куда его тянут за руку и почему сажают на заднее сиденье затонированного внедорожника, Ваня молчит и смотрит. Так же молча он идет перед Димой на третий этаж, «самый еврейский этаж», в массивном доме, не проронив ни звука, терпит боль в запястьях, сцепленных за спиной пластиковым хомутком, и только при попадании в рот мерзкого мохнатого полотенца со вкусом порошка и кондиционера, от которого тянет промыть рот соком лимона и, может быть, банным мылом, он возмущается, мотая головой и мыча в полотенце, но не выплевывает.       И хоть внешне Евстигнеев спокоен, внутри него сейчас бушует шторм, в котором гибнут надежды на то, что Федоров избежит встречи с бывшим другом.       А друг спешит оповестить репера о происходящим с его подопечным, усаживаясь напротив пристроенного на пол Вани и набирая СМС, которое выворачивает адресата наизнанку и гвоздем с маркировкой «100» входит слева под ребра.       —«А если напишу я, жида? Хуевый из твоей крысы разведчик. На кого ты меня променял? О, вы про меня уже инфу собрать успели. Оперативно, суки, ничего не скажешь.» Всё так же молча Хинтер ждет ответ от Мирона, Не может тот проигнорировать то, что его бэк-МС в руках по сути врага, да и квартира рэпера подверглась оккупации— игнорировать это невозможно.       Здесь документы, здесь Евстигнеев, здесь дом; и Шокк уверен—Фёдоров ответит. И прибежит, прибежит спасать Ванечку.