Кошка, смотрящая на птиц. Книга вторая.

      Комнаты, в которых хозяин разместил своих нежданных гостей, находились на втором этаже. Одна из них была обставлена с большим вкусом: старинная ореховая мебель, украшенная чернёным орнаментом, небольшой камин и огромная кровать под балдахином. И балдахин, и покрывало из шёлка украшены ручной китайской вышивкой: драконы среди невиданной красоты цветов. Пол застлан мохнатыми коврами. Вторая комната по соседству с первой изобиловала предметами разных эпох и стилей. Вместо кровати обычный диван «книжка», вместо камина задняя часть камина и дымохода соседней комнаты. На одном окне пластиковые жалюзи, на другом штора из соседней — богатой — комнаты, а за ней ситцевая занавесочка в горошек. Первую ночь гости честно провели каждый в своей комнате, но потом Лёха заявил: — Пусть думают обо мне что хотят, но одному в этой кунсткамере слишком жутко. К тому же с камином значительно теплее, чем с его задницей, а уж нагрузка на мои эстетические чувства вообще описанию не поддаётся, — и перебрался к Женьке под балдахин, прихватив только свои одеяло и подушку. После урока географии на смотровой башне молодые люди долго не могли уснуть. Обозревая сумеречный мир они оба ещё больше ощутили довлеющее над ним одиночество. От него перехватывало горло и хотелось не глядя шагнуть за борт смотровой площадки. Ребята пытались утешиться тем, что объясняли друг другу одно и то же: здесь глупо ждать каких-то других эмоций, только не будем отчаиваться. Будем надеяться на лучшее! Мы ведь не остались ни в одном из мыльных пузырей, а вышли на дорогу и добрались сюда. Мы не кончали с собой и не умерли, значит шанс есть! Мало ли что говорит загадочный трёхликий хозяин замка, надо искать пути, пробовать способы и выбираться отсюда домой. Домой! Так они ободрились и совсем уже собрались спать, когда по коридору разнёсся глухой утробный не то вой, не то стон. Через некоторое время он повторился, тогда где-то рядом хлопнула дверь, послышались твёрдые скорые шаги. — Лучший способ преодолеть страх это взглянуть ему в лицо, — Женя взял подсвечник и, приоткрыв дверь, высунулся в коридор. Лёха последовал за ним не удержавшись от комментария: — Похоже, мы опоздали и можем взглянуть нашему страху только в жопу. Спина Антуана как раз мелькнула в освещённом дверном проёме с другой стороны коридора. Следом за хозяином туда же забежала Сашенька с большим кувшином.       Комната была освещена десятком свечей. Хозяин что-то торопливо смешивал в стакане капая поочерёдно из разных пузырьков. Сашенька обтирала влажным полотенцем и успокаивала лежащую на кровати женщину. Женщина металась в ворохе скомканного постельного белья. Время от времени она издавала то стоны, то утробное, почти звериное рычание. По комнате распространился резкий запах снадобья, отчего больная пришла в ещё большее неистовство. Увидев ребят, Антуан скомандовал: — Помогайте! Держите крепче, мне надо её напоить. Держать пришлось что есть сил. Женщина вырывалась с остервенением хищника, попавшего в западню. Ребята вцепились ей в руки и ноги, Сашенька держала голову, она нажала на точки под ушами, и рот у женщины сам собой приоткрылся. Антуан успел влить лекарство. Когда буйство утихло, Женя с удивлением узнал в бледной, покрытой испариной, с безумными глазами женщине Лизу. В этот момент хозяин безапелляционно выставил их с Лёхой за дверь. — Утром! — сказал он. — Все вопросы утром.       Утром ребятам пришлось хозяйничать самостоятельно. Они впервые посетили замковую кухню и убедились, что порядок в хозяйстве у Сашеньки царил просто образцово-показательный. Эрдиас спустился в большую залу лишь тогда, когда минуло уже и обеденное время. Он, как обычно, был полон скорби. — Очень плоха! — ответил он на незаданный вопрос. — Сущность её, насколько я разбираюсь в этом вопросе, зависит от лунного цикла. В моём мире нет ни солнца, ни луны, но она, видимо, чувствует вибрации своего родного мира. И вашего, да-да, я знаю, что вы принадлежите к одному воплощению реальности. Так что грустите, плачьте вместе с нею и будьте счастливы тем, что судьба дала вам возможность и здесь быть не одинокими. — Как Лиза попала к Вам? — Так же, как все. Утратила смысл жить. Но очевидно её природное человеческое жизнелюбие или звериный инстинкт не дали ей ни прыгнуть с моста, ни нажраться яду. Или что там у вас теперь принято потреблять? Скорее всего её ждал Весёлый город, но я не мог допустить, чтобы такое редкостное чудо застряло вдали от меня. Я перехватил её по дороге. — Что теперь будет с нею? — Не знаю. Честно говоря, с интересом жду продолжения. Надеюсь, она даст мне материала на достойный трактат. — Жако! Вы циничны до омерзения! — вспыхнул Женька. — Цинизм — это та же истина, только нескромно одетая. Молодые люди поняли: если хозяину станет интересно, то он и их препарирует, как лягушек, рассмотрит, обнюхает, опишет в трактате, а после… Что будет после? Выкинет за ненадобностью в какое-нибудь из огороженных прозрачными барьерами гетто? Эрдиас без труда прочёл эти нехитрые выводы на их лицах, хмыкнул, но решил не обострять ситуацию. — Хотите помочь вашей знакомой? Помогайте! Смените Сашеньку, она третью ночь у одра. Я скажу вам, что надо делать.       На следующую ночь ничего особенного не случилось. Только пару раз Лёха поил ослабевшую женщину водой. Она уснула, и он, успокоившись, тоже задремал в мягком кресле. Когда он проснулся, было уже светло, кровать была пуста, только ком влажных, перепачканных чем-то простыней, валялся посреди комнаты. В зале, опять завалив стол книгами и свитками, завтракал Антуан. — Бежишь? — ехидно спросил он проспавшего что-то важное Лёху. — А она уже ушла! Если тебе не терпится взглянуть, то скорее всего ты найдёшь её в саду. — А тут разве есть сад? — изумился молодой человек. — Да! Я же видел деревья за стеной, когда мы бродили вокруг замка, — ответил он сам себе и задумался. Они в замке не первый день. Не такой уж замок и большой между прочим. Всего три этажа, плюс смотровая башня. На первом — зал, кухня, за кухней у хозяина что-то вроде лаборатории, туда нет ходу даже Александре. На втором этаже жилые комнаты, их не то пять, не то семь. Оттуда же выход на винтовую лестницу смотровой башни. На третьем этаже тоже комнаты, но в целом этаж больше напоминает захламлённый чердак. Вокруг замка двор, во дворе хозяйственные постройки: сарай, колодец, железный кузов от почтового фургона, запертый на висячий замок, конюшня. И всё это окружено стеной. Где же сад? — Не скажу, — гаденько улыбнулся Жако. — Ищи. Ты же умный мальчик. — Умный, — не моргнув глазом согласился Лёха, а сам подумал, как будет выглядеть, если сейчас, словно пацан, ринется бегать по замку отыскивая ход в неведомый сад. Жако будет ржать над ним аки конь до самого вечера, а потом ещё и припоминать при каждом удобном случае. Лёха уселся в кресло у камина, закинул ногу на ногу и с глубокомысленным видом уставился на книжные полки. Сначала он честно пытался думать, потом отвлёкся. Ему вдруг показалось, что по корешкам книг сверкают золотом солнечные зайцы, хотя в этом мире нет солнца. Он вспомнил свой дом, книжную полку над диваном, открытый настежь по поводу майской жары балкон, через который в комнату врывается ослепительный солнечный свет. Балкон. Здесь тоже есть балкон, почему-то расположенный на первом этаже, в том месте, где по идее должен быть нижний ярус смотровой башни. Понятненько: балкон и, очевидно, сад находятся в другой локации. Открыв дверь в торце коридора Лёха увидел, что проём слегка серебрится, похоже на барьер, только едва ощутимый. Теперь Лёха заметил, что это вовсе не балкон, а крыльцо, три ступеньки спускались в тот самый сад, что они видели из-за стен замка. По саду петляли дорожки, выложенные таким же шлифованным камнем, что и дороги за стенами. Лёха подумал, раз хозяин ведёт себя так спокойно, значит Лизе уже ничего не угрожает, и не спеша пошёл меж деревьев. Листва на них была мутно-зелёная, точно покрытая слоем пыли. Издали растения больше походили на искусственные. Лёха сдёрнул листочек с куста, растёр его меж пальцев, понюхал: всё-таки это была настоящая листва, пахнущая зеленью, а не пылью, как ожидалось глядя на неё. Сад оказался не велик, но была в нём и беседка, увитая плющом, и клумба, хотя ни одно растение на ней не цвело, и даже пруд. Мелькнула мысль искупаться, но тёмная вода даже на взгляд была холодная и какая-то мёртвая, так что Лёху передёрнуло от этой мысли. Лизу он здесь не нашёл, хотя ему и послышалось, что за кустами кто-то есть.

***

— Погнали! — распорядился Жако, закинул за плечо солдатский вещмешок, который в сочетании со всегдашним кружевным жабо смотрелся просто изЮмительно, и направился к конюшне. — Да мы как-то вот верхом не очень, — вздохнул Женя. — Не переживайте, здесь зверюшки все смирные, — Жако потрепал по холке серенькую мохноногую кобылку. Лошади, вполне материальные на ощупь, пахнущие по лошадиному и так же по лошадиному производящие навоз, виделись как отражения в старинном зеркале с помутневшей амальгамой. — Что, и лошади к Вам попадают? — Попадают. Потому что верные слишком. — А другие звери? — Собаки есть. Но их приручить не вышло. Сотню раз пробовал, не идут. Они ведь даже не понимают, бедолаги, что умерли. Неспешным шагом двигались они по дороге меж струящихся маревом барьеров. Рассмотреть, что за ними находится, молодым людям не удавалось. Марево искажало видимость и вело себя как плотная вязкая плёнка, колышащаяся, но не прорывающаяся от прикосновений. Жако только молча кривил рожу наблюдая, как дотошно-любознательный Лёха изучает сей феномен, пытаясь то просунуть туда руку, то ногу, то вообще загнать лошадь. Вдруг прямо перед ним пелена барьера натянулась, вспучилась и лопнула. На дорогу выпрыгнула огромная пёстрая кошка. — Ёп, тать, моксель хренов, ты даёшь! — выругался хозяин. — Я, конечно, знаю, что кошачьему племени многое позволено, но вот что ты тут будешь по локациям напрямки шастать, как-то не ожидал. Кошка в ответ разинула пасть, издав при этом какой-то несообразный хмыкающий звук, игриво припала на передние лапы и, подскочив, побежала по дороге впереди верховой троицы. — С нами, значится, собралась! Ну, давай-давай, побегай, — промурлыкал Жако, и по лицу его в этот момент скользнуло выражение этакого игривого предвкушения.             Город встретил путников тяжёлой духотой, на белёсое небо невозможно было смотреть — резало глаза как от солнца. Стены каменных домов сочились жаром. Первое, что они увидели, это развороченная мостовая, котлован, на дне которого сочились водой проржавевшие трубы, и толпа мужиков вокруг. Мужики, одетые кто во что горазд — от ватников до парадных мундиров — молча глядели в котлован и по очереди вдумчиво туда сплёвывали. Подъехав ближе Жако спросил у одного из наблюдающих: — Ну, что? Текут? — Текут, — ответил хлыщ в джинсах и френче на голое тело и сплюнул. — Что делать-то будете? — Закапывать. Жако хихикнул и поехал дальше. Кошка, с азартом попрыгав по земляным отвалам, заскочила в открытую дверь подъезда. Через какое-то время она выскочила обратно отчаянно чихая, морда у неё была в пыли, на усах повисли тенёта. Кошка попыталась смахнуть их, тенёта прицепились к лапе. Кошка затрясла конечностью, но это ей нисколько не помогло. Она воззрилась на хозяина. — Учись! — наставительно заметил Жако. — Кошки обычно моются языком. Кошка скривила морду всем своим видом показав, насколько это мерзко, и потрусила дальше.       Городское население представляло собой все возрасты, эпохи и нации. Казалось, что город живёт какой-то осмысленной жизнью. Люди спешат по улицам, выглядывают в открытые окна, входят и выходят в двери. Но дела, которыми они занимаются, выглядят по меньшей мере странно. Вот в одно из окон многоэтажки растрёпанная дама выливает воду из кастрюли, внимательно смотрит, как струя разбивается о тротуар, и идёт снова наполнять кастрюлю водой. По перекрёстку, методично переходя от одного угла к другому, прогуливается мужчина со стопкой перевязанных дамскими чулками газет. На провисшем между столбами кабеле раскачиваются, как на качелях, рабочие в оранжевых жилетах. Выехав на восьми-полосный проспект, ребята увидели далеко в его конце парк, над которым возвышалось колесо обозрения. Никакого транспорта здесь не было, и они поехали прямо посередине дороги. «Три мушкетёра и Кошка» — подумал Женя глядя, как резвится мохнатая домашняя котейка размером с рысь. — Если будет электричество, я прокачу вас на колесе обозрения. — Здесь и электричество бывает? Откуда? — А хрен его знает. Наверное оттуда же, откуда дырявые трубы, — ответил хозяин провожая взглядом перебегающую дорогу особу весьма юного возраста и пышного телосложения в элегантно разодранном наряде.       Оконца в кабинках колеса все были по-выбиты, но внутри, к счастью, мусора и осколков не наблюдалось. Жако усадил ребят, кошка юркнула следом и тоже пристроилась на сиденье. Жако удивлённо повёл бровями, закрыл кабинку и пошёл к будочке управления. С самого верха город был виден как на ладони. Горизонт ограничивали радужные плёнки барьеров. Люди копошились во всех углах. Если оставить знойный летний проспект за спиной, то впереди город постепенно становился зимним. Вдали у самого барьера из ниоткуда валил густой снег. Дома вокруг парка мостились беспорядочными кучами: привычные городские панельки сменялись дикими архитектурными строениями в виде шаров или сот, высились небоскрёбы, крышами тревожащие непроницаемый купол пузыря, рядом ютились совсем маленькие домики наподобие дачных, с милыми заборчиками и полисадами. — Если увидите что-нибудь необычное, обязательно скажите мне! — крикнул снизу Жако. — Будто бы здесь есть что-то обычное, — буркнул Лёха. Кошка толкалась стремясь поглядеть во все окошечки. В сторону деревни она навострила уши и стала принюхиваться. Длинные усы встопорщились и вытянулись будто желая ощупать нечто, находящееся там впереди. Потом зверь зарычал и забил хвостом. — Кошка что-то чует в стороне деревни, — крикнул Лёха.       На ночлег Антуан устроил ребят в одной из квартир «сталинского» дома. Огромная прихожая, две комнаты, кухня и балкон. Паркет сплошь затоптан грязными следами. Из мебели стол на кухне, два кресла и шкаф с книгами в одной комнате и раскладушка в другой. — Заприте всё, что можно запереть. На балкон без меня не выходите ни в коем случае. Дверь никому не открывайте. У меня есть ключ. Он оставил молодым людям мешок с хлебом и круто обжаренным мясом, флягу с водой и кулёк пряников. Кошка попыталась улизнуть, но Антуан загнал её обратно в квартиру и захлопнул дверь. Стемнело практически моментально. В квартире сам собою зажёгся свет. Лампочки Ильича судорожно подмигивали и светились в пол-накала, но в комнате с креслами с четырёхметрового потолка горделиво свисала люстра аж на двенадцать рожков, так что там вполне можно было читать. Пока Лёха и Женька осматривались, кошка мстительно и с большим аппетитом сожрала всё мясо оставив только два небольших кусочка. Жуя пряник, Женя взял из шкафа книгу: Стругацкие «Град обречённый». Увы, это оказалась лишь обложка на картонном каркасе. — Мне бабуля рассказывала, раньше такое было в моде: вместо того, чтобы покупать книги, люди заполняли шкафы книжными корешками и делали вид, что они самые читающие люди в мире. — Смешно, — грустно сказал Лёха. — Но зато в них можно что-нибудь спрятать. Деньги, например, или пистолет. Женя с опаской вытащил из шкафа следующий корешок — Оруэл «2014» — в нём было пусто. В Замятине обнаружилась форменная пуговица. В дверь постучали. Кошка, крадучись, подошла к двери и обнюхала замочную скважину. — Откройте! Полиция! — грозно сказали за дверью. Кошка испустила протяжный боевой мяв. «Ой!» — сказали за дверью натужным басом, и торопливые шаги прогрохотали вниз по лестнице.       Антуан вернулся когда снова стало светло. При нём были керосинка и чайник. Пока молодые люди разбирались с малознакомым бытовым агрегатом, он плюхнулся на раскладушку и отключился. Кошка осуждающе смотрела, как сильно вывернутые фитили покрывают копотью белоснежное дно эмалированного чайника. В конце концов она постучала лапой по вертушкам глядя пристально то Лёхе, то Жене в глаза. Кто-то из них догадался, что надо прикрутить фитили, тогда они перестанут чадить. Впрочем, чайник всё равно уже был испорчен. На обратном пути Антуан поинтересовался, не терял ли кто-нибудь из гостей красный шарф. — А ты? — спросил он трусящую рядом кошку. Кошка отрицательно помотала головой.