***
В этом замшелом замке не было ни рассвета, ни заката, только серый монотонный день и ночь, состоящая из вязкой густой темноты. Не было здесь и календаря. Первый день был днём знакомства и удивления. Второй — днём сомнений. За ним последовали несколько дней истерики. Стыдно? Нет, не стыдно. Хозяин замка без обиняков объяснил молодым людям, куда они попали. — Мы не кончали жизнь самоубийством! — кричал Лёха. — Что за ересь? — он грохнул об пол серебряный поднос, смахнул со стола подсвечники и тарелки. Ему казалось, что его сейчас разорвёт от возмущения и отчаяния. Женя молча сидел в уголке обхватив голову руками. Ему было стыдно плакать, но слёзы сами текли из глаз. Мысли о близких, об учёбе, о солнце и каникулах, о недочитанной книжке нескончаемым хороводом крутились в голове. Антуан Жако Эрдиас Котовский сидел в мягком кресле, вытянув ноги к камину, и невозмутимо читал газету. Такие гости, как эти мальчики, были редкими в его владениях, но отнюдь не единственными. Он видел подобные сцены. — А Вы тоже считаете, что мы могли так поступить? — Я? Я-то как раз точно знаю, что нет. Но кто-то, видимо, думает иначе. — Так выведете нас отсюда! — Увы, это не в моих силах. Я сам выхожу лишь затем, чтобы подобрать неразумно оброненную душу, — Антуан грустно усмехнулся. — Рай, ад, если бы всё было так просто, как у вас придумано. — Лёх, перестань бушевать, — окликнул друга Женька. — Я думаю, наш гостеприимный хозяин хочет сказать, что мы уже умерли. — О, нет! Этого я как раз сказать не хочу. Если бы вы умерли, то попали бы, как это у вас теперь говорят, в другую локацию. И, если вы уже перестали ломать вещи, мои, кстати, вещи, и упиваться своим горем, то предлагаю вам познакомиться по-ближе с моим королевством. А то я уже слегка заскучал от ваших театральных постановок, — голос хозяина излучал неприкрытое ехидство, что-то неуловимо изменилось, и с кресла вставал уже не светловолосый атлет, а полноватый шатен, весь какой-то неряшливый и рыхлый. Тот самый, с которым они обедали в день знакомства под аккомпанемент его сальных шуточек и совершенно не застольных анекдотов. — А ну, марш за мной, пузыри вселенской трагедии, — Жако повёл их через коридор второго этажа на нижнюю площадку центральной башни. Винтовая лестница поднималась на высоту примерно пяти этажей по ходу становясь всё уже и уже. Ядовитое хихиканье хозяина перешло в сопение, потом в натужное пыхтение. По телу его пробежала рябь, как по экрану лампового телевизора, и вместо одышливого, потеющего толстяка дальше по лестнице поднимался худощавый черноволосый тип, который вместо сопения издавал душепронзительные вздохи. Лёха тронул идущего впереди него Женьку за локоть: — Как думаешь, сколько их? — спросил он одними губами. Женя пожал плечами. Скрипнули петли, крышка люка откинулась, и все трое оказались на открытой смотровой площадке. Эрдиас раскинул руки: — Вот, любуйтесь на юдоль скорби! У Лёхи сердце споткнулось и упало, кажется, до самого низа лесенки. «Ой-ё-ёй…» — ошеломлённо вздохнул Женька. Замок словно бы висел в центре прозрачной сферы. От него во все стороны расходились дороги, выложенные отшлифованным камнем, по одной из которых ребята и пришли в замок. Дороги петляли, окаймлённые маревом барьеров. За барьерами клубился серый туман, и в то же время сквозь него можно было увидеть бегущие дальше жёлтые нити. Повинуясь взмахам Эрдиаса пузыри пространства, как на виртэкране, приближались, и молодые люди рассмотрели в них и знакомый уже океан, и странный тёмный лес, где деревья были увешаны чем-то, что они не успели разглядеть. Скалы, бесконечно уходящие вверх и вниз, отвесные, с острыми выступами-зубьями. Местами скальные породы вдруг обретали гладкость, в них прорезались глазницы окон, и они превращались в высотные дома. В некоторых окнах вспыхивали цветные огни, и тогда становилось видно, что из них вылетают не то птицы, не то люди. И везде одна и та же серость, а впрочем, где-то за лесом на самом горизонте (если вообще есть он тут) просвечивал кусочек ночного звёздного неба. — Там край ночного ожидания, — прокомментировал Антуан. — Если всё произошло так, как я думаю, то, по идее, вы должны были попасть туда. А вот Весёлый город. В нутре очередного пузыря оказались запрятаны дома: многоэтажки из стекла и бетона, маленькие домики с цветными крышами и сооружения совершенно фантастической архитектуры, которые домами можно было назвать лишь по наитию. — Думаю, нам с вами стоит посетить это место, но не теперь. Теперь лично я бы поужинал, — хозяин уже ступил на лесенку. — А что там внизу? — спросил дотошный Лёха. Вниз под замок тоже уходили тропы, но там клубилась такая беспросветная мгла, что даже Антуан взглянул туда с содроганием. — Я бы сам очень хотел забыть, что там. Будьте счастливы своим неведением. Ужин как всегда подала молчаливая девушка лет семнадцати на вид. Она сновала между кухней и залом не поднимая глаз, словно стеснялась гостей или боялась хозяина. Впрочем, Антуан Жако Эрдиас в любом виде был неизменно ласков с нею. Вот и теперь он придержал её снежно-белую руку и попросил: — Сашенька, посиди с нами. Хочешь, я сам принесу всё остальное, или вот мальчики сходят… Но девушка ещё больше потупилась и, высвободив руку, убежала в кухню. — Землячка ваша, — кивнул ей вслед Антуан. — Я её в в Весёлом городе подобрал. Раньше там таких много было. Теперь гораздо меньше. У вас научились не только вылечивать некоторые заболевания, но и терпимее относиться к тому, чего нельзя поправить. Меня даже посетила мысль, что когда-нибудь Весёлый город опустеет совсем, — хозяин хрюкнул, намотал на серебряную вилку порядочный клубок макарон, сунул их прямо в соусник, а затем в рот. Женя вдруг понял, что сейчас произойдёт, и оказался прав. За столом вместо серьёзного благовоспитанного Антуана возник Жако и принялся жрать по свински и с пребольшим удовольствием, капая жиром и соусом на своё многострадальное жабо, которое неизменно дополняло любой его наряд.***
Заседание малого совета было назначено на пять часов. Впрочем, заседанием в церемониальном смысле это вряд ли можно было назвать. Жрицы расположились в личных покоях Лодилии на удобных мягких диванчиках, разбавляя деловую беседу чаем с добавлением медовой водки. Присутствовали только самые-самые: бывшая верховная жрица Полуэкта (она ведала церемониями ещё задолго до того, как взошла Хильге), Сведующая в знаках, две алтарницы, что были глаза и уши Лодилии среди молодняка, и единственная оставшаяся оручница Антер. Оручница готова в любую минуту подменить Верховную Жрицу, если с той что-нибудь случится. Это правило существует с тех времён, когда некоторые обряды были смертельно опасны, а жрицы ещё не научились объединять свои ауры в единый энергопоток. — Ты говорила с Озили. Скажи нам, — обратилась к Антер Верховная. — Ты была права. Во-первых, она не всё нам рассказала. Она что-то видела во время обряда. Во-вторых, в их взаимоотношениях с Алхелем действительно возникла напряжённость. Мне сдаётся, что одно с другим связано, хотя это лишь интуитивное предположение. Ничего конкретного Озили мне не сказала. — Думаешь, не имеет смысла вновь возводить их на алтарь вдвоём? За Антер ответила старая Верховная, уже совершенно седая и морщинистая: — Стой-стой! Нельзя так спешить с выводами, — она так рассердилась на Лодилию, что даже постучала сухим кулачком по мягкому подлокотнику. — Ты нас собрала, чтобы услышать мнение всех, так выслушивай. Вы, молодые, всегда думаете, что старики ничего не видят. А я видела! Неделю назад в парковых кустах и Алхеля, и вашу надежду нетленную. И скажу, что напряжение в этих кустах присутствовало, причём вполне взаимное и энергетически полноценное. Лодилия поскребла ухоженным ногтем правую бровь. Любовь — понятие сложно определяемое, его в формулу не впихнёшь. Старая всегда считала это вообще не важным. Главное для обряда: присутствие хотя бы взаимной симпатии, физического влечения, на худой конец, заинтересованности. Однако, её личные наблюдения говорили о том, что если партнёры убеждены в своей влюблённости друг в друга, всё проходит гораздо эффективнее. Лодилия обратилась к Сведующей в знаках. — В твоих расчётах часто встречается северное направление. Что это — водопады? Сведующая в числах неопределённо качнула головой, неприбранные, пшеничного цвета, волосы свесились, закрыв пол-лица. Жрица не убирала их, прикрыв глаза, она шевелила губами — отлавливала нужные слова и складывала из них удобопонятные фразы — переводила с языка чисел. — Север — Северный круг. Там путь, ближайший, или нет, скорее надо трактовать как доступный. Конечно, это водопады. — Они по-прежнему промёрзшие, — пробормотала Верховная жрица. — Не перебивай, — огрызнулась Сведующая в знаках. — Среди прочего в расчётах всё время всплывает единичка, там есть кто-то важный, кто-то кроме Хранительницы Северных врат. — Перестань, — и без того морщинистое лицо Полуэкты собралось в совсем уж презрительный комок, — кто там мог быть, кроме черномазых яталави. Дракон? — Человек. — Девочка! — выкрикнула Антер едва не поперхнувшись чаем. — Помнишь, я говорила, что у Хрулеванки живёт девочка. По виду чистокровная ялави. Мне тогда показалось, что Дракон относится к ней как-то — оручница замолкла на секунду, подбирая нужные слова, — уж слишком терпимо. Это не спроста. Из коридора донеслись сухое покашливание и неспешный стук копыт, к личным покоями Верховной Жрицы приближался кентавр. Лицо Лодилии на долю секунды приняло зверское выражение. «Опять подковами по лакированным полам!!!» — подумала она. Двери распахнулись, за порогом стоял Давр. Жрица тут же осветилась приветливой улыбкой, не смотря на то, что предсказатель был беспросветно слеп. Личные покои жриц не расчитаны на присутствие кентавров, чтобы пройти в двери Давру пришлось наклониться. Он даже слегка подогнул передние колени — не пожалел свои стариковские кости — и сложил совсем поседевшие крылья на круп. — Плюшками балуетесь? — басовито прогудел он поводя носом. Подошёл к низенькому столику и безошибочно ухватил из блюда с выпечкой ватрушку. — Какая нелёгкая тебя сюда принесла? — ворчливо осведомилась старая жрица. — И ты здесь, Полуэкта? — удивился кентавр. — Я-то думал, здесь всё девчонки молоденькие, хотел их развлечь своими стариковскими байками. — Полюбуйтесь! Ватрушки он, значит, чует, а меня нет! Давр! Я всегда говорила, что ты неотёсанный хам. Зачем ты припёрся сюда — топтать копытами дорогущий паркет? Если бы мы хотели послушать твои байки, то собрались бы в церемониальном зале или прямо в твоей конюшне! Давр невозмутимо продолжал жевать ватрушку. Молодые алтарницы с детским интересом наблюдали за сценой, очевидно уже представляя, как они в красках опишут её подругам. Лодилия улыбалась снисходительно. По глазам было видно, она довольна тем, что высказала Давру старуха. Сама бы она ни за что не стала портить отношения с предсказателем. Он обидчив. Иди разбирай потом, предвидел он несчастье или накаркал. — Ну, значит я захотел послушать ваши байки! — голос Давра обрёл жёсткость, шутки кончились. — Ответь мне, Лодилия, какого хрена твои соглядатаи вертятся вокруг моей помощницы? Зачем ты их посылаешь? Что ты хочешь выведать у Озили? — Я никого не посылаю, — спокойно ответила Верховная, — она знала, стоит только поддаться на провокацию старого кентавра, он заведёт такую ругань, что у молодых алтарниц даже уши пойдут пятнами. — А эта? — Давр ткнул коротким толстым пальцем, похожим на обкусанную сосиску, в Антер. — Мы давно дружим с Озили, — Антер не испытывала ни малейшей робости, отвечая предсказателю. — Наша встреча была обыкновенными девичьими посиделками. — Кого ты пытаешься обмануть, младенец с крыльями? — Давр коротко взвизгнул, этот звук обозначал у него что-то вроде усмешки, потянул ноздрями воздух. — Впрочем, ты и в правду можешь так считать, — это всё, чего удостоилась Антер. — Лодилия! Ты можешь морочить головы своим алтарницам и даже оручницам, но не мне — это же смешно. Плевать ты хотела на заработавший амулет и на того, кого он в конце концов убьёт. Ты с самого начала пытаешься вытащить ключ. Захотелось запасной мирок себе прихапать для единоличного пользования? И девочек трогать не смей — загубишь обеих! — тут кентавр вдруг прикрыл веки, повёл плечами так, будто выяснял, который из суставов у него больше ломит, и вдруг ухмыльнулся. — А впрочем… Он так и не договорил, погрозил жрицам пальцем и совсем было уже собрался на выход, но, секунду помедлив, решил прихватить с собой весь поднос с выпечкой. — Вам вредно столько сладкого, у вас каждая булка в булки откладывается, — он показал большим пальцем в строну своего крупа. Уже шагнув за порог, кентавр вдруг повернул голову в сторону Антер и пропел: - Увезу тебя я в тундру, увезу тебя одну. Белым северным сияньем твои плечи оберну, - не по стариковски резво дрыгнул ногами, и по коридорам эхом разнеслось довольное хихиканье. — Полуэкта, ты хорошо знаешь старого интригана, что он имел ввиду сейчас? Предсказал что-то нехорошее или просто продемонстрировал нам, как он обижен? Полуэкта, допив остывший чай, пожала плечами: — Одно вовсе не исключает другое. Во всяком случае про мучное он сказал чистую правду. За всё это время Сведующая в знаках не проронила ни слова, но карандаш в её руке мельтешил бешено покрывая страницы альбома одну за другой мешаниной цифр, букв и рисунков. Лодилия очень хотела бы заглянуть туда, но сейчас это было бессмысленно. Придётся ждать, пока Сведующая в знаках расшифрует свои записи, ради которых, собственно, и затевался Малый совет.