Странствуя бесцельно по Англии

Я окончил читать глубоко за полночь и был потрясен тем, что записи обрывались так неожиданно. Автор создал немыслимое число вопросов, которые накапливались с каждой страницей, но не дал исчерпывающего ответа ни на один из них. Более того, присмотревшись внимательнее, я убедился, что продолжение имело место быть, но было аккуратно вырезано из записной книги, точно нарочно. Я с детства был противником всяким тайнам, тем более так неаккуратно скрытых от постороннего глаза, а потому не мог смириться с тем, что не узнаю финала этой длинной истории. И потому, не дожидаясь утра, отправился в комнату к мистеру Волкмену. Несколько раз постучал в дверь, но не услышал никакого движения и тогда громко позвал его. Что ж, за дверью по-прежнему было тихо, так что я в бессильной тоске стал ходить взад-вперед по коридору, не зная, как следует разбудить его. Теперь я не мог равнодушно смотреть на портреты, которая стали казаться мне зловещими, и даже тихий ветер, изредка колышущий старые деревянные ставни, воспалял во мне тревогу. Я подошел к окну, чтобы посмотреть, не подложить ли чего-нибудь под ставни, чтобы они не ходили, как за окном увидел мистера Волкмена. Он сидел на скамье под старым обугленным деревом, и серебристый свет луны, несколько мрачный и даже угрюмый, очерчивал его темный силуэт. Нужно признаться, он выглядел не так как всегда, точно сам не свой. Он сидел, запрокинув голову, так что я отчетливо видел, как на его бледном лице появлялась почти безумная улыбка. Однако ни одна черточка его глаз, пугающе спокойных и бесчувственных, не выражала не то что азарта, блаженства или наслаждения, но вообще никаких чувств. У его ног, удобно положив голову на сложенные лапы, лежало что-то большое, мохнатое и серое. Это животное, скрытое в тени то и дело помахивало хвостом и изредка одергивало ухом, точно прислушиваясь к чему-то. И я испытывал странный страх, глядя на него, хотя это был даже не страх, а какое-то трепетное волнение и терзание. Вдруг, из-за кустов, минув невысокую каменную ограду, выпрыгнула худощавая дикая собака, одна из тех, с которыми мне пришлось драться. Она жалобно скулила и угрюмо плелась к мистеру Волкмену, точно в извинении склоняя голову. Он же продолжал смотреть в небо, и я уже хотел крикнуть ему, что он не один, когда он перевел на меня взгляд. Псина дернулась в сторону, точно ее ударили палкой, и испуганная до невозможности подняла ко мне голову, проследив за взглядом моего патрона. И столько страха было в ее исказившейся морде, так что я усомнился, не слишком ли она разумна. Конечно, я мог бы много рассуждать по этому поводу, если бы мистер Волкмен снова не привлек мое внимание. Он посмеивался, распластав руки в разные стороны, и по непонятной мне причине не сводил с меня взгляд. Потом странно что-то прошепелявил, почти срываясь на рык, и дикий пес метнулся обратно, жалобно скуля. То животное, что прежде лежало у его ног, поднялось и село перед ним, так что свет полностью явил мне фигуру волка. Старого, но не утратившего силу, волка. Мистер Волкмен и, судя по всему, его питомец одновременно подняли ко мне взгляд, и я опешил о того, как похожи были их ухмылки, как насмешливо блестели черные глаза. Стоять более у окна мне казалось неразумным. Но я не мог ни отвести от них глаз, ни уйти, точно ноги приросли к половицам, и продолжал стоять до тех пор, пока мистер Волмен не ушел сам, предварительно отвесив мне легкий поклон. Я же только тогда смог вернуться в свою комнату и замкнуться на два хлипких замочка, в неясной надежде на их защиту. Это ночное происшествие оставило на мне столь острый отпечаток, что я не мог уснуть. Рано утром, с первыми лучами солнца, я вырвался из своей комнатки, прихватив с собой потрепанный дневник, и поспешно пошел к деревне, так и не попрощавшись с мистером Волкменом, потому что мне было страшно встретиться с ним теперь. Впервые в жизни я ощущал странный страх, граничащий с необъятной подчиненностью. Лес встретил меня отчужденностью и даже холодностью, казалось, он дичился меня, сторонился. Я недолго блуждал, быстро выйдя уже на знакомую широкую тропу, и по ней поспешно зашагал к реке. Через минут тридцать, я был уже на переходе, раздумывая, как бы мне перейти вброд. Река все так же ревела, с гневом разбиваясь о камни, и я не хотел снова пересекать ее вплавь. Впрочем, выхода у меня не было, и я прибегнул к прежней попытке. Когда я дошел до середины, кровь с новой силой забилась у висков. Я был на границе между неизведанным и понятным мне мирами. Мне хотелось опасностей и приключений, я искал себе врагов, но отчего-то от одной мысли, что врагом может оказаться мистер Волкмен, меня нещадно тянуло вперед, чтобы поскорее выскользнуть из его странного мира. Мистер Волкмен! О, как много хранило тайн это имя, как много неизведанного и непонятного мне! Но отчего же я так решил? Не из-за той ли ночи, когда мутным взглядом он отыскал меня в окне, когда так недвусмысленно улыбался, являя ряд белоснежных зубов? Но что же, разве не может хозяин поместья улыбнуться его гостю? Я бесконечно рассуждал, но то не спасало меня от странных подозрений, притом беспочвенных. И не успел я еще преодолеть реку, как эти размышления заставили меня обернуться, скрипя сердцем созерцая ту сторону леса. У меня не было времени запомнить этот лес, так как я окаменел, стоя в реке по щиколотку. На том берегу, перебирая мелкие камешки в руках, сидел на поваленном дереве никто иной как мистер Волкмен. У него горели глаза от странного, непонятного мне азарта, и он следил за каждым моим движением, ловил каждый мой взгляд и, кажется, считал бесчисленные вздохи. Его грудь вздымалась резко, отрывисто, но до безумия спокойно. Он смотрел на меня снизу вверх, из-под густых ресниц, и до ужаса ласково улыбался. - Вы ушли, не попрощавшись, - усмехнулся он, но грустно, даже болезненно, - разве я заслужил такого отношения? - Я ушел рано, чтобы прийти в город к обеду, - отвечал я, стальным от холода голосом, - но вы спали, и я не хотел будить вас. Мой ответ повеселил его, я видел, как разгорелся огонек в его глазах, как губы дрогнули в улыбке. Он был бледен и изможден, темные тени пролегали под его глазами, но голос звучал бодро почти торжественно. - Вам не холодно? – неожиданно переспросил он, указывая на мои посиневшие ноги, и я поспешил выйти на берег, так что теперь нас разделяла широкая, хоть и не глубокая река. - Вы ничего не хотели у меня спросить? – и я хотел отрицательно покачать головой, но он опередил меня, - не зря же вы в столько поздний час давешней ночи искали встречи со мной, не так ли? - Я только хотел сказать, - отвечал я, вытаскивая из походной сумки старый дневник, - что с вашего позволения заберу эту книгу… - Ох, эту! – всплеснул он руками, но тот час в задумчивости скрестил их, - что ж, я не сомневался, что она понравится вам. Вы уже познакомились с Эдвардом? Или быть может, вы прочли дальше… - Я прочел все, - уверенно отвечал я, - и у меня осталось довольно много вопросов. Вы упомянули Эдварда, тогда скажите, что с ним стало, мистер Волкмен. Он усмехнулся, поднявшись и выбросив камешки в воду. Затем отряхнул одежду и чуть взъерошил свои волосы. Долгим, заискивающим взглядом созерцал книгу в моих руках, и я не двигался с места, ожидая его действий, точно заколдованный. - Вы сказали, что у вас нет вопросов, - ответил он, растянув широкую улыбку, точно насмехаясь, точно играя со мной, - а что до Эдварда… понравился ли вам он? Не правда ли прекрасный был мальчишка: «Зовите меня Эдвард, и никак иначе,» - он процитировал целую строку и добродушно улыбнулся, - еще увидимся, мистер Уолтер, - произнес он, уходя в лес. - Вряд ли это случится… - Не обессудьте, мистер Уолтер, - с каким-то наслаждением протянул он последние слова, - вы придете и очень скоро… - при этом он странно посмотрел на книгу, снова рассмеявшись, - вы придете, когда вам станет интересен ее конец, - и добавил еще тише, но я все же расслышал, - вы придете, чтобы исправить его… В город я вернулся совсем сбитый с толку. Разные чувства обуревали мной, я не понимал их силы и истоков. Мистер Волкмен, оставивший так много вопросов для меня, казалось, наслаждался этой игрой. А я, как затравленный зверек раз за разом попадался в его капкан. Впрочем, я так утомился, что мне некогда было думать ни о чем подобном. Прошло уже более недели с момента моего ухода, и я не желал проигрывать спор, а потому первым делом отправился в гостиничный домик. Оба охотника, как я и предполагал, были там же. Лица их противно вытянулись при виде меня и застыли, точно они увидели мертвеца. Младший подошел ближе и с выражением крайнего недоумения попросил коснуться моей руки. Было противно ощущать себя какой-то реликвией, но не менее забавно наблюдать за перекошенными лицами местного народа. О выигрыше даже говорить было нечего. Охотники тут же взяли меня под руки и повели в пивную, чтобы я рассказал им о своих приключениях. И я был рад их говорливости, потому что, несмотря на их острое любопытство, они продолжали говорить более меня, все чаще перебивая и додумывая историю самостоятельно. Что ж, я должен извиниться перед ними, потому как вначале они казались мне корыстолюбивыми и жадными до денег, но только сейчас я понял – они действительно переживали за меня, иначе увидел бы я на их лицах столько неподдельной теплоты и веселья? Нет, они искренне радовались моей победе, моему возвращению. А деньги? Деньги – всего лишь кусок металла для интереса. В пивной было немноголюдно, можно было увидеть все те же лица: хозяина, мальчишку, прислуживающего всем, двоих плотников и заметно постаревшего за время моего отсутствия башмачник. Остальные не узнали меня, да и с чего бы им помнить проходимца, которого они только раз видели? Однако, старый башмачник только взглянул в мою сторону, как сразу же вытянулся, даже окаменел и долго на меня смотрел, пока оба охотника снова не наполнили тишину своими странными и вовсе не смешными рассказами. - Итак, молодой человек, - тихо шептал мне Арчибальд, изредка покашливая в тряпочку, - вы, значит, выжили. Я не знаю вашего имени… - Я не думаю, что оно войдет в историю… - Уже вошло, - спокойно перебил меня он, посматривая на меня искоса, но дружелюбно, - вас не было довольно долго, но вы совсем не похудели, более того вы выглядите свежо для того, кто был вынужден ночевать под открытым небом, когда у нас двое суток лил непроглядный дождь…. - На что вы намекаете? - На то, что вы были не совсем в лесу, - спокойно отвечал он, изредка отвечая что-то на вопросы охотников, - скажите мне, где вы были и кого там видели? Я помолчал с некоторое время, задумчиво разглядывая остатки пива на дне кружки. Должен ли я был говорить правду, даже если мне не поверят? А если поверят, что тогда? Навсегда нарушить жизнь мистера Волкмена, который умудрился прожить последние годы таким отшельником, что никто даже не догадывался о его существовании? И вдруг, в голове у меня точно что-то вспыхнуло. Как же так! Я видел и беседовал не только с мистером Волкменом, но так же c миссис Шэйр, мистером Фолком и другой прислугой. Они все были общительны и добродушны, все как один встретили меня с распростертыми объятиями, как может быть так, чтобы никто не знал об их существование? - Мистер, - потрепал меня плотник за плечо, - вам не хорошо? Вы побледнели… - Я выведу его подышать свежим воздухом, - вмешался Арчибальд, и я не сразу понял, как оказался снаружи пивной. Башмачник был невысокого роста, худощав и простоват в лице. Он был бледнолиц, и оттого черный ус его казался странен и непривычен, отчетливо подчеркивал он его тусклые, зеленые глаза. И было в этом образе что-то настолько знакомое, что я не мог понять, что именно. Но мне не было до этого тогда дела, мне нужен был покой и время на раздумья. - Вы меня извините, если я оставлю вас? – спросил я, и Арчибальд неуверенно застыл рядом, разглядывая меня, - я чувствую себя достаточно хорошо, а потому могу самостоятельно добраться до гостиницы… - Что ж, если вам будет угодно, - отвечал башмачник и больше не задерживал меня. Только когда я отошел более, чем на двадцать шагов, он неожиданно окликнул, - позвольте я зайду к вам вечером, у меня есть чудесные травы от простуды. Что ж, я не стал отказываться. К тому же было бы слишком безрассудно спорить с человеком, который уже все для себя решил. Быстрым шагом я удалился от него и потом чуть медленней побрел к уже знакомой гостинице. Хмурая, дождливая погода мне не нравилась, но я никуда не спешил. Мелкий, моросящий дождь посыпал меня прохладными иглами, заставляющими опускать взор, чтобы капли не били в глаза. Ветер слегка постанывал, и грязь под ногами противно прилипала к ногам. А я думал о том, что же такое произошло там, в поместье, что я непременно решил уйти, не попрощавшись с хозяином? Должно быть записная книга так повлияла на меня, но стоило ли вести себя столь грубо из-за клочка бумаги, к тому же, история могла быть вымышлена! Размышляя об этом, я добрел до гостиницы. В комнате было тепло и немного душно. Окна выходили на главную улицы, дождь с силой бил в стекло, а я сидел в кресле, весь промокший и уставший. Я вынул записную книгу и принялся перечитывать строчка за строчной, как будто это бы помогло мне. На середине меня стала одолевать дрема, ветер убаюкивал заунывными мелодиями, дождь беззвучно барабанил, а я засыпал, неотрывно наблюдая за играющем огоньком свечи. Когда послышался стук в дверь, я не сразу понял, что это зовут меня. Чей-то тихий хриплый голос звал по имени, и мне оно опротивело. С трудом я поднялся, отворил дверь, чтобы увидеть на пороге Арчибальда, в его ветхом пальтишко и грязных ботинках. Мужчина сжимал в руках потертую шляпу и пристально смотрел на меня. - Добрый вечер, - протянул он, откашлявшись, и чуть заглянул через плечо, как будто в моей комнате было что-то интересное. Я не растерялся, отошел в сторону, пропуская собеседника, и с тоской отметил, что нисколько не желал его сейчас видеть. Мистер, впрочем, я так и не узнал как к нему обращаться, прошел во внутрь уверенно, даже бодро. В его походке по-прежнему было что-то неуловимо знакомое, и, когда я наблюдал за ним со спины, мне на мгновение почудился силуэт иного человека. - Как вас звать? – мне было просто необходимо знать его имя, как будто это прояснило бы для меня важную деталь. - Арчибальд Форт, - ответил он, и печально покачал головой, - а я ведь, мистер Уолтер, сразу догадался, кто вы. Голос и манера речи его быстро сменились, и я опешил, не понимая причины таким изменениям. Мужчина присел в кресло, так и не дождавшись моего приглашения, и, зажигая старую трубку грубой работы, поднял на меня свой мутный взгляд. Я поспешил закрыть дверь, чтобы снова замереть у стены, разглядывая незваного гостя. Мистер Форт! Ах, он действительно был на него ужасно похож! Те же чуть впалые глаза, вытянутое лицо и длинные пальцы, тот же взгляд, по-крестьянски добрый и приветливый, только что Арчибальд был болен и цвет его глаз немного поблек. Та же привычка морщиться и благовоспитанно складывать руки на колени. Вот только, встретившись прежде с мистером Фортом, я и предположить не мог, что Арчибальд его сын! Они выглядели, словно были примерно одного возраста. - Я ведь с отцом вашим знаком был очень хорошо, - продолжал он, устало покачивая головой, - так с кем же вы там встречались, мистер Уолтер? - Вы знакомы с моим отцом? – это известие до того изумило меня, что я застыл, глядя на него широко раскрытыми глазами, - не может быть такого… - Конечно может, - усмехнулся мужчина, поправляя трубку, - и эта книжечка тому доказательство, - уверенно затараторил мужчина, указывая на стол, на котором лежала потрепанная записная книжечка, - вы прочли ее, не так ли? Это дневник вашего отца, в который он записывал все то, что происходило с ним. Спросите, откуда я это знаю? - переспросил он, заметив мое замешательство, - так я сам видел, как он записывал. - Это всего лишь роман, - уверенно отчеканил я, бледнея. Это просто не могло было быть правдой. Нет, я просто не хотел верить в это. Книга, прочитанная мной, столь загадочная и непонятная, та, из-за которой я должен был, по мнению мистера Волкмена, по своей воле вернуться в его странную обитель, не могла быть написала моим отцом. Он просто не мог ездить так далеко от дома, потому что за всю мою сознательную жизнь он всего один раз выбрался в столицу, и то с большой неохотой. Он боялся всего, он боялся покидать поместье! А тут, а тут автор прохаживается по лесу, несет больного ребенка на плечах и дает уроки французского (последнее особенно поразило меня, так как мой отец никогда не говорил по-французски и нам не позволял). - Постойте, вы только что сказали, что сразу узнали меня… - мне стало жутко, - разве я так похож на отца? - Просто невероятно похожи! – всплеснул руками собеседник, и я затрепетал. «Как ваш отец? Я был с ним очень в близких отношениях….Напомните мне его имя, пожалуйста Адриан…», - слова словно набат били в моей голове. Он знал! Он с самого начала раскрыл мою ложь, мое нежелание освещать принадлежность к этому роду, к этому человеку. Он знал, но продолжал играть со мной… - Молодой человек, так с кем же вы там встречались? - С кем? – я продолжал гнуть свое, не понимая, пойман ли иль нет. В действительности, я снова пытался обманывать, скрывать правду и быть не тем, кем являюсь. Как ужасно было осознавать, что мне приходится снова скрываться, как разбойнику. - Это я у вас хотел спросить, - усмехнулся он, - говорят, как будто у заброшенного поместья видели человека, облаченного в дорогие одежды. Но я никогда и никого там не видел с тех пор, как опустел тот дом… - Постойте же! – перебил я, схватив его за плечи, - как это он опустел? Я ведь был там, и видел целый дом прислуги. Как же миссис Шэйр и мистер Форт, а еще добродушная девушка-кухарка и много-много другой прислуги. Я видел их всех! И мистера Волкмена – хозяина поместья… Нужно было видеть, как побледнел несчастный мужчина. Руки его похолодели, и он почти перекрестился, уронив трубку на колени, так что копоть испортила ему брюки. Тяжелый кашель подкосил его, он зашелся и долго не мог откашляться, пока не стал харкать кровью. Я хотел принести ему воды, но он объяснил, что в этом нет необходимости, и в самом деле вскоре успокоился. Затуманенным взглядом продолжал смотреть на меня, грудь вздымалась неровно, но он уже не кашлял. - Говорите, видели их, - печально покачал он головой, - да не могли вы видеть их. Ведь уже как двадцать лет прошло. – Я молча смотрел на него, не понимая, что он имеет в виду. А он переводил дух, чтобы холодно отрезать: - Они умерла двадцать лет назад…. Вы, должно быть, не слышали, и, полагаю, вам это все привиделось. А что до мистера Волкмена, так я впервые слышу это имя, - он вдруг задумался, поднял трубку и снова перевел на меня взгляд, - хотя нет, я помню, был некий мистер Волкмен. Но так называла его только прислуга, по матери так сказать, потому что очень любили покойную миссис Волкмен (она скончалась при родах, как я позже узнал), а по отцу он мистер Вулфмен и никак иначе. – Он снова замолчал, потянул из трубки и выдохнул струю дыма в воздух. – Да, мистер Вулфмен и никак и иначе. Но он никогда не был хозяином поместья. Я еще мальчиком под стол ходил, когда прежний граф, некий мистер Далтон стал очередным графом. При нем наши земли несказанно расцвели, разбогатели, а отец мой даже на службу ему конюхом устроился, вот тогда-то я с вашим отцом и познакомился. Прекрасный был юноша. Он гостил у своего дяди и был очень образован, но потом уехал к родителям и с тех пор я не видел его, одно могу сказать, вас узнал в нем тот час же, потому что вы как две капли воды похожи… - И что же, что же потом с мистером Далтоном и всеми остальными? - А что потом? – горько усмехнулся мужчина, - скончался мистер Далтон, поговаривают, ваш отец приезжал, но мне не удалось с ним встретиться. А не удалось потому, что через несколько дней после похорон в поместье вспыхнул пожар. Говорят, это наследники все сожгли, потому как не могли поделить наследство, однако не странно ли то, что пожар произошел ночью и все они угорели? Мы не нашли сперва тел только прислуги, но сколько бы не искали, они не вернулись. А потом поговаривали, что где-то в лесу видели небольшое кладбище. Там были все те имена, и имя моего отца тоже числилось... - А мистер Волкмен? Простите, мистер Вулфмен… - Погиб… - Погиб? – я поднялся, нервно сжав руки, - как погиб?! Не может такого быть! Я видел, я видел его собственными глазами! Он смотрел на меня с выражением искреннего беспокойства, точно я был умалишенным. А я бледнел, немел и, кажется, терялся в мыслях. Потом кто-то усадил меня в кресло, я слышал много голосов, которые кричали доктора и причитали, не припадок ли случился у меня. Другие заверяли, что у это бред, что я болен, но я не мог не то что голоса подать, я не мог даже пошевелиться, чтобы разубедить их. Кто-то предложил перенести меня на кровать, и тогда в глазах потемнело. Это была очень страшная, холодная, мерзкая темнота. Она чем-то склизким окутывала мои руки, ноги, грудь и я не мог пошевелиться. Мне страшно хотелось проснуться, но после нескольких безуспешных попыток раскрыть глаза и приподнять голову я успокоился и снова отдался забвению. Был вечер, когда я снова начал различать голоса. Тогда я снова попытался подняться и мне с большим трудом это удалось. В комнате, все в том же кресле, сидел бледный, как полотно, Арчибальд. Мужчина о чем-то говорил с хозяином, и они не сразу заметили моего прихода в себя. Потрепанная записная книга, которая, должно быть, и правда принадлежала моему отцу, лежала все на том же столе, и, как мне показалась, была не тронута, так что я возрадовался. - Мистер Форт, - позвал я тихо, и только тогда оба мужчины обернулись ко мне. Нужно было видеть как просияло лицо башмачника, как заулыбался хозяин и даже послал за чаем, после чего, справившись о моем самочувствии, удалился. Мистер Форт же покидать меня сразу не решился. Дождался, когда принесут чаю, и только после того как убедился, что я могу держать кружку в руках, распрощался со мной, напоследок сказав, чтобы я ни о чем не беспокоился и поправлялся. Некоторое время я беззвучно сидел, бессмысленно смотря в окно, за которым уже смеркалось, и ни в чем не отдавал себе отчета. Мне казалось, будто бы я думаю о чем-то неимоверно важном, но при том в голове не звучало ни одной мысли. Из странного забытья меня вывел стук в дверь, сперва робкий, тихий, потом нерешительный, но уже более настойчивый. Я хотел подняться, чтобы отворить, но во мне не нашлось сил, и все, что я смог – это хрипло проговорить: «Войдите». Но входить никто не спешил, продолжая тихонечко стучать. Тогда я сказал уже чуть громче, хотя голос мой прозвучал жалко, точно у плачущего ребенка. На мгновение снаружи стало тихо, потом дверь в нерешительности отворилась и на пороге показался невысокий мальчишка с шляпкой набекрень. - Мистер Уолтер? – недоверчиво произнес он, косясь в мою сторону. Я не мог говорить, потому только уверенно кивнул. Ребенок нахмурился, вздохнул и чуть улыбнулся, проходя вовнутрь. - Простите, сэр, что беспокою вас, - говорил он в дверях, точно не решаясь подойти ближе, но я поманил и добродушно улыбнулся, так что он немного расслабился, - сэр, меня попросили передать вам это… С этими словами он подошел ближе, протянув мне сверток. Я жестом просил раскрыть его, и когда увидел пожелтевшие страницы, отчего-то насупился. - Кто? – тихо, почти беззвучно прошептал я пересохшими губами. К счастью, ребенок оказался не так глуп и нерешителен, как мне показалось вначале. Он быстро подал мне страницы в руки, на мгновение заглянув прямо в лицо, и улыбнулся, отходя к двери. - Сэр, я не знаю, кто был тот господин, он не представился, - произнес он с извинение в голосе, - но он сказал: вы сами все поймете. И просил передать вам, что история Эдварда еще не окончена… Я хотел дать ребенку несколько монет, но тот сказал, что господин не велел брать у меня ничего, более того этот самый господин наградил его одним фунтом стерлингов. - И еще, сэр... - застопорился он на минутку, будучи уже в дверях, - мистер сказал, чтобы вы не следовали за миссис Шэйр и мистером Фортом... Я не понял что бы это могло значить, но переспрашивать не стал, видя, что мальчишка и сам не знает. Больше он ничего не говорил, а я добродушно кивнул головой. Так что мальчик поспешил от меня уйти, к тому же у меня больше не было вопросов. Меня ждал Эдвард. Что ж, я так и не дочитал книги, я так ничего и не узнал. Судя по тем жалким десяти страницам, что были мне переданы, история не собиралась так быстро заканчиваться. Я допил свой чай и принялся за письмена. «8 июня» Я проснулся от странной возни. В доме было необыкновенно шумно и даже многолюдно. Когда я выглянул в коридор меня едва не сбила с ног невысокая, прижимистая старушка с красивой улыбкой и аккуратными морщинками, разбросанными точно шелковыми нитями по ее лицу. Она поспешно откланялась мне, извиняясь, и побежала дальше по коридору, расплескивая графин с водой. Я хотел спуститься вниз, но на лестнице меня встретил мистер Вулфмен, немного посеревший в лице, но в целом бодрый, даже веселый. Он заключил меня в свои большие объятия, крепко прижимая к себе, и, ничего не сказав, отправился вдоль по коридору, пока не скрылся за дверьми спальни мистера Далтона. Я опешил от такой недосказанности и не мог произнести ни слова, а все вокруг суетились и, казалось, ни у кого не найдется минутки объяснить мне ситуацию. Во время завтрака, который я по обыкновению проводил в одиночестве, ко мне пришел Эдвард, облаченный в выглаженный костюм и с поднятым накрахмаленным воротником. Его волосы были уложены с такой аккуратностью, что теперешний его вид вызвал во мне смешанные чувства. Мальчишка не был красив собой, а потому подобная одежда смотрелась на нем несуразно и лишь подчеркивала его грубые черты лица. Он стоял в дверях, не решаясь подойти ближе, и я поманил его пальцем, призывая позавтракать вместе со мной. Тогда же выяснилось, что он уже завтракал, хотя и не отказался посидеть со мной, пока я окончу свою трапезу. - Мистер N…, - заговорил он, хмуро сведя брови, - вот вы такой знатный и уважаемый, значит, должны знать, отчего здесь все стало как впредь, многолюдно? Он смотрел на меня с непонятной мне усталостью и отстраненностью, точно его напрягало множество людей, беспрерывно снующих из одной комнаты в другую. Он даже вздрагивал, когда кто-то пробегал мимо столовой и невольно задевал ручку двери. Однако я не мог ответить на его вопрос, как бы не хотел. Мне и самому было любопытно, что творилось в этом странном месте, но никто, невзирая на мой статус, не спешил изъясняться со мной. А посему я стратегически молчал, стараясь не уронить свой уязвленный авторитет. Мальчик сегодня выглядел намного бледнее обычного, и я решил, что это последствия его вчерашнего приступа. Теперь я понимаю, что не имею никаких оснований считать, будто бы у него был приступ, ведь это могло быть простое недомогание, но отчего-то я не могу назвать это никак иначе. А поскольку никто не осведомляет меня о болезни этого ребенка, я вынужден делать собственные выводы. - Сэр, - начал он снова, и я поднял от тарелки взгляд, рассматривая его темные глаза, оттененные все теми же нависшими бровями, - вы вчера поздно легли, не так ли? Я несколько помолчал, смакуя завтрак, чтобы выбрать нужный ответ. В действительности, меня поразила та уверенность, с которой ребенок говорил о моем расписании. Я действительно лег поздно, но не должно ли это было означать, что он так же долго не ложился? - Да, ты прав, - отвечал я спокойно, - я лег в полночь, потому что очень сильно хотел дочитать купленную мной книгу. Я специально выделил то, что читал допоздна, тем самым подогревая интерес в этом юном существе к чтению. Ведь дети часто берут пример с взрослых? Однако, он, видимо, отличался от других детей, потому что данное заявление не только не заинтересовало его, но даже не вызвало желания узнать, о чем была та книга. Он только задумчиво посмотрел куда-то на потолок и снова потупился, рассматривая половицы. - Вы сегодня никуда не пойдете, сэр? – спросил он, умоляюще смотря на меня, - если вы прочитали книгу за одну ночь, тогда, быть может, захотите приобрести еще одну? Я мог бы пойти с вами… - Думаю, мистер Вулфмен будет волноваться… - О нет, я предупрежу его, - перебил он меня, схватившись за мою руку, и тут же отпрянул назад, - если вы не против, он не будет возражать… - Хорошо, - отвечал я, с пристрастием рассматривая его грустное лицо, - мне как раз нужно было побеседовать с продавцом. Он очень приятный человек, - и он просиял, почти инстинктивно улыбнувшись мне, что теперь не отличало его от остальных ребят, - однако с одним условием. - Каким же, сэр? – он говорил с таким восторгом, будто готов выполнить любую мою просьбу, только уйти прочь в лес. - Ты пойдешь в книжную лавку вместе со мной, - не успел я еще договорить, как он нахмурился и потемнел в лице. Глаза перестали гореть, и мальчик печально присел на лавку, тяжело вздохнув, - иначе у нас не получится пойти вместе, потому что я буду переживать о тебе. Он задумался и долго сидел, переминая пальцы, бесцельно смотря в пол. Должно быть, не зайди тогда в столовую мистер Вулфмен, Эдвард так и сидел бы, не двигаясь с места, как минимум до обеда. Однако появление дворецкого сыграло решающую роль, и мальчик, бодро сорвавшись с места, уцепился за меня с дикой силой. - Мистер Вулфмен, сэр, наш гость просил меня сопроводить его до города, - затараторил он, подергивая меня за руку, - так что, вы не откажете ему в просьбе? Мистер Вулфмен широко улыбнулся мне, долго рассматривая, и лишь добродушно кивнул головой, уходя. Должно быть, у него не было времени присматривать за этим ребенком. Ни времени, ни сил, ни желания. И нужно было видеть, сколько радости было на лице этого молодого человека, который так и стоял, точно окаменевший, рядом со мной, так что я не мог высвободиться из его цепких ручонок. После того, как я собрался, мы вместе пошли до города. Эдвард был необычно говорлив в тот день. Он говорил обо всем, рассказывал, что мистер Далтон с детства воспитывает его, а мистер Вулфмен уж слишком требователен. Я также узнал, что мистер Далтон нанял мистера Вулфмена около двадцати лет назад. Но сам Эдвард говорит, будто бы между их семьями вот уже двести лет, а то и более тесная связь. Если верить Эдварду, прародители мистера Вулфмена верно служили графам и лордам Торнхэлда, и между ними заключен какой-то договор, о котором новый дворецкий узнает только встав на место старого. - А отчего я раньше ни его, ни его предшественников не видел? – спросил я промежду прочим, - я давно жил у мистера Далтона в течение трех лет, и никак не видел мистера Вулфмена. - Я не могу сказать точно, - пробормотал юноша, печально сжав губы, - он никогда не рассказывал мне. Но мистер Далтон, правда, как-то сказал, что поступил с ним очень жестоко, заставив проходить лечение… - он замолчал, пристально смотря мне прямо в глаза, - я не могу сказать вам всей правды до тех пор, пока вы не станете новым господином, которому присягнет новый дворецкий… - А почему тебя хотят посвятить в дворецкие? - Я не знаю, сэр, - отвечал он, задумчиво, - просто я ведь не родной мистеру Далтону, с чего бы мне претендовать на что-то большее? Я буду рад, если он позволит мне остаться подле него, в этом замке. Большего мне не нужно. Что ж, я молчал. В мои планы не входило наследовать поместье, а уж тем более быть вечным хозяином чьей-то жизни. Я ничего не отвечал, и мы больше не говорили о прошлом семьи Далтонов. К полудню, наконец, добрались до городка. Эдвард прибегал к некоторым попыткам отказаться от похода со мной, но был вынужден слушаться, боясь, что я расскажу о его непослушанию мистеру Вулфмену, хотя я в любом случае не поступил бы так. Тем не менее, мне было странно видеть его таким встревоженным и напряженным, пока мы проходили по улочкам. Он испуганно косился на редких прохожих и попеременно вздрагивал, когда кто-нибудь открывал дверь или окна, а так же бледнел и едва ли не жался ко мне, когда случайный прохожий задевал его плечом. Мы быстро подошли к книжному магазинчику и вошли внутрь. Запах старых книг снова ударил мне в лицо, заставляя замереть от наслаждения. Эдвард же озирался по сторонам, хмуро смотря на книжные полки. Из дальней комнатки к нам вышел все тот же старичок, заваливающийся на правую ногу во время ходьбы. Он вспомнил меня, и мы разговорились о книге, которую я купил. К моему счастью, он также ее читал, более того, сумел прекрасно разобраться в мыслях и действиях героев, так что я имел длительную беседу. Эдвард все это время сидел в углу, у окна, и оттуда изредка посматривал на нас, прислушиваясь. Но делал это он не оттого, что ему интересны были наши беседы или книга, а потому, что он ощущал напряженность в незнакомой обстановке. Я легко это понял, потому что у него выработалась довольно странная привычка закусывать губу, когда он волновался или нервничал. Вот и теперь, обняв коленки, он смотрел в окно, безжалостно искусав губы до крови. Когда мы закончили, я купил несколько толстых книг, которые посоветовал мне старичок, и мы с Эдвардом отправились в обратный путь. Он почти не говорил со мной, о чем-то раздумывая с таким усердием, что изредка мне становилась интересна тема его помыслов. Домой мы вернулись намного быстрее, чем я ожидал, или лучше сказать, мне так показалось. Все в доме стояли на ушах, горничные бегали из комнаты в комнату, повара кричали друг другу, чтобы послать кого-нибудь в город за продуктами, мистер Форт, местный конюх, вычищал жеребцов. Эдварду не нравилась эта суета, и он выпросил меня посидеть с ним на улице, потому что одного его мистер Вулфмен не отпустил бы даже в сад. И я уступил ему, к тому же, мне самому не нравился шум. В разросшемся саду было тихо и свежо, ветер чуть трепал крону деревьев, невысокую изгородь оплетал красивый вьюнок, украшая холодный серый камень. Там мы просидели до позднего вечера. Я прочел одну из купленных книг, пока Эдвард спал, изредка что-то бормоча во сне. Когда уже светало, к нам в сад пришел мистер Вулфмен, и, найдя ребенка спящим, не решился будить его, хотя очень долго ругался. Тогда-то я и спросил мистера Вулфмена женат ли он, на что мне ответили: - Нет, мистер Уолтер, и никогда не был, - при том сказано это было с таким равнодушием, что я не сразу понял, правда это или нет, - чего и вам, сэр, не советую. Потому как, знаете, от женщин одни беды, как известно… - Но вы ведь должны были хотя бы однажды испытывать чувства… - не унимался я. - Вы правы. Но с тех пор, как она умерла (я не сразу понял, что он говорил о матери), а мне тогда было не больше пяти, и отец похоронил ее в земле. Я не ощущаю ничего кроме тоски и одиночества по ней. Но в каждом дыхании ветра и шелесте листвы вижу ее образ. Мне больше ничего не нужно… «10 июня» Моя библиотека невероятно пополнилась за последние два дня! Я трижды бывал в городе, беседовал с продавцом, обсуждал и открывал для себя новые, неизведанные прежде грани книг. Этот старичок раскрыл для меня совершенно иной мир, о котором я даже не помышлял. Все это время Эдвард ходил вместе со мной, потому что ему не хотелось оставаться в доме, наполнившемся людьми. Этим утром, после завтрака, мистер Далтона позвал меня к себе. Как же я обрадовался, когда застал его не в постели, а за столом, приступившим к делам, как он всегда это любил делать. Подле него горела свеча в красивом серебряном подсвечнике с графским гербом на ножке, стол усыпан был бумагой, и всюду он успел уже что-нибудь написать. Мне внезапно вспомнился сон, один из тех, что постоянно снились мне. В них мистер Далтон был таким же бодрым, жизнерадостным и живым! Правда, тогда меня не насторожило это, но только позабавило. Когда я вошел к нему, он отложил перо и чернила и обернулся ко мне, дружелюбно улыбнувшись. Лицо его, все еще худое и старое, немного посвежело, хотя не стало выглядеть менее болезненно. Я присел в кресло, на которое дядя указал мне, предварительно закрыв за собой крепко дверь, и поворотился к нему, ожидая беседы. - Племянник, - начал мистер Далтон, весело прохаживаясь по комнате, - я думаю оставить тебе наследство… - Дядя, - я нашел в себе силы перебить его, хотя мне очень не хотелось с ним спорить и тем более идти против него, - я уже говорил вам, что приехал сюда не для того, чтобы застать вашу кончину. Однако, если вам так не терпится составить завещание, я настоятельно рекомендую, чтобы выбрали кого-нибудь иного… - Но N…, разве есть у меня кто-нибудь ближе тебя? - У нас не так мало родственников, как вы думаете, дядя… - Твоя правда, племянник, однако ты слышал, чтобы кто из них хоть раз навестил меня? – он несомненно был прав, на его месте я, должно быть, тоже не оставил бы наследства людям, которые не подумали и разу навестить его. - Так вот, мне не хотелось бы отдавать им свое состояние, хотя часть я все же выделю… Я задумался. Кому еще, помимо меня, можно было отписать столь щедрое дарование. Конечно же, хотелось найти разумного человека, которому можно было бы все оставить с ясным осознанием, что он не умалит данного ему труда. - Я вспомнил, дядя, одного очень интересного человека, с которым вы хорошо знакомы, - улыбнулся я, - он невысок, немного толстоват и любит хлебные лепешки. Вы прекрасно знаете этого юнца, потому что он с детства подле вас…. - Ты об Эдварде? – изумился он, задумчиво потирая выбритый подбородок, - что ж, я мог бы… но судьба дает ему другую роль, и с моей стороны было бы слишком самонадеянно менять что-либо… В двери постучался мистер Вулфмен, и мы больше не говорили с дядей на тему наследства. Вечером я усадил дядю в карету, так как ему необходимо было ехать в столицу, и мистер Вулфмен сопровождал его. Притом была одна странность, которую мне никто не объяснил. А заключалась она в том, что мне снова запретили приближаться к подвалу, а ключи от него оставили мистеру Фолтору. Эдвард снова исчез, и я уверился, что теперь не скоро увижу его. Хотя, мистер Вулфмен, кажется, нисколько не беспокоился по этому поводу, вот и я не стал. Вечер проходил скучно, компанию мне составлял одна лишь миссис Шэйр, пожилая экономка. Она была говорлива и весела, но я не находил ничего интересного в наших беседах. Женщина привыкла рассказывать о прошлом еще ее прадеда, а мне было интересно настоящее с его бурным потоком. Она нахваливала дворецкого, а я просил ее рассказать что-нибудь об Эдварде, но она ничего не могла об нем припомнить. Мы вскоре пошли спать, потому что настала глубокая ночь. Но мистер Далтон так и не вернулся, хотя и так было очевидно, что вернется он не скоро. «11 июня» Я встал раньше обычного. Мне отчего-то не спалось всю ночь из-за странных звуков похожих то ли на вой, то ли на плач ребенка. От бессонницы у меня болела голова и я решил, что лучшим средством будет прогулка по саду. Что ж, прислуга еще спала, вокруг царила тишина, и только я направлялся к саду, прислушиваясь к шелесту листвы. Здесь рос большой ветвистый дуб, при моем детстве он был еще мал. Мы с дядей впервые посадили его в честь моего восьмилетия. Теперь же он возмужал и ласково шелестел листвой, создавая неописуемое торжество звуков. Когда начало светлеть, я решил возвращаться обратно. Но отчего-то пошел не той же дорогой, а обратной, чтобы обойти все поместье. Я редко ходил так, потому что эта была длинная дорога, но в тот день мне просто было необходимо идти именно так. Когда я завернул за угол, то у подвала встретил мистера Фортера с ключами в руках. - Мистер Фортер, - окликнул я его, так что конюх вдруг побледнел и выронил связку ключей. Не будь я племянником хозяина, должно быть, он ругался бы отборными словами, но сейчас ему хватило сил удержать себя. Правда я не понял, что такого сотворил, чтобы схлопотать такой хмурый, разъяренный, хотя и не злой, взгляд. - Мистер N… разве мистер Вулфмен не предупреждал вас держаться подальше отсюда? – сквозь зубы пробормотал он, подняв связку ключей. - Предупреждал, - подтвердил я, но не спешил уходить. Мне было просто необходимо узнать, что же такого в этом подвале, что так необходимо оберегать? И хотя я всегда знал, что человеку не следует лезть туда, куда его не зовут, я все же ожидал действий конюха. А он решительно ничего не предпринимал, выжидающе смотря на меня. - Что ж, сэр, - тихо говорил он, - если вас предупреждали, почему бы вам не пойти дальше? Миссис Шэйр давно ищет вас… - Хорошо, - ответил я и, учтиво улыбнувшись, пошел дальше. В следующий раз я сам загляну в подвал… я просто обязан узнать, что за тайну хранит это поместье».