Pretty kitty

Эрик

      В конце концов они убедили меня встать и пойти внутрь.       Хедли пробормотала приглашение, чтобы я мог войти в подаренный ей дом. Джессика, поддерживая, без промедления провела меня через порог. Осторожно, как только могла, она усадила меня в старое кресло. Обивка настолько износилась, что под тканью проглядывал поролон. Вампирша села на стоявшую напротив кушетку, глядя мне в лицо и тревожно кусая губы.       Алсид и Хедли продолжили свой разговор на кухне. Но я его не слушал.       Заметив, что Джессика мрачно смотрит в их сторону, я зарычал на нее и покачал головой. Ей не следовало вымещать на Хедли свою боль от потери Билла, и мы уже говорили об этом. Опустив глаза, она кивнула.       Хантер, впрочем, куда больше интересовался гостями, нежели матерью и волком.       Стоя рядом с нами, он тянулся то в одну, то в другую сторону, и выглядел очень похожим на буек в море.       Хантер посмотрел на Джессику.       — Твой разум тоже тихий, — сообщил он с усмешкой.       Она одарила его добрым взглядом.       — Я вампир, как и Эрик, солнышко, — объяснила она.       — Ты очень милая, как и он.       Джессика смущенно хихикнула.       — Спасибо, мистер.       — Можно, я сяду к тебе на колени? Мамины мысли становятся очень громкими, когда она злится.       Вампирша удивленно посмотрела в сторону кухни, но тут же откинулась на спинку кушетки и раскрыла объятия.       — Конечно, почему бы и нет.       Мальчик тут же вскарабкался ей на ноги, схватил ее голые руки и обвил вокруг своего живота. Его пальцы продолжали сжимать ее запястья, и Хантер блаженно вздохнул: прикосновение к обнаженной коже Джессики поглотило мысли взрослых в другой комнате.       — Ты мне нравишься. Ты хорошая.       Я заметил краем глаза, как Джессика наклонилась и украдкой понюхала его волосы. Зрачки в третий раз за ночь расширились от запаха феи. Подняв голову, я вдохнул образец аромата.       Несмотря на страдания, я улыбнулся Джессике. Ребенок пах восхитительно. Как и Сьюки, Хантер обладал землистой сладостью, но не медовой — его запах имел горьковатые гвоздичные нотки. Маленькая соблазнительная еда сидела прямо у Джессики на коленях, и его кровь звала вампиршу, словно пение сирены. Я невольно подумал, что как только Хантер станет взрослым мужчиной, он будет сводить вампирш с ума этой пьянящей, мужественной пряностью, бегущей по венам. Словно глинтвейн, это било прямо в голову. К тому же, я еще не встречал Стакхауса, который не был бы красавцем.       Генетическая предрасположенность вполне может толкнуть Хантера в объятия вампирши. Взять хотя бы его тетю, или — в меньшей степени — мать.       В этот момент знакомый полосатый кот запрыгнул на потрепанный кофейный столик, выжидательно мяукая. Мое сердце снова заболело.       — Это же твой котенок, — взволнованно вспомнил Хантер. — Мама сказала, нам можно взять его на некоторое время. Пока тетя Сьюки не устроится.       Джессика увидела мое побледневшее лицо и торопливо спросила мальчика:       — Он очень красивый. Как его зовут?       — Даже не знаю. Другая леди с тихим разумом, которая его привезла, почти не разговаривала. Думаю, ей было грустно. Она сказала, что ей плевать, и мы можем его съесть. Я называю его Чизбургер. Мама сказала, что не возражает, потому что другого имени все равно нет.       Я ненавидел животное — оно было еще одним напоминанием о моей Сьюки, — поэтому одобрил изменение имени, которое теперь не походило на мое. Котенок Эрик с нелепыми кривыми клыками, свисающими до подбородка, отныне будет известен как Чизбургер.       Игнорируя кота, я сосредоточил все внимание на мальчике, таком счастливом в объятиях вампира.       — Расскажи мне об этом месте, Хантер. О месте позади воздуха. Ты можешь его увидеть? Или попасть туда?       Крошечный телепат склонил голову набок, задумчиво нахмурившись.       — Нет. Я не могу туда попасть. По крайней мере, я так думаю. Но иногда я его вижу.       — А где ты его видишь?       Он взмахнул рукой перед собой.       — Прямо передо мной. В школе, в лесу. Неважно, где я нахожусь. Оно просто появляется.       — А на что это похоже?       Хантер поморщился.       — Его трудно разглядеть как следует. В ванной комнате у папы есть такая тонкая белая занавеска… Видно, когда за ней кто-то стоит, но не ясно. И это примерно такое место. — Он покачал головой. — Да и неважно. Оно такое скучное. Там вообще ничего нет.       — Но там есть Сьюки. — Это был не вопрос.       Мальчик с энтузиазмом закивал головой.       — Я однажды слышал, как она поет. Попытался поговорить с ней. Потом попробовал думать вместе с ней. Она меня не услышала. — Он сделал паузу и закатил глаза. — Тетя Сьюки ужасно поет. Она пыталась петь песенки, которые мы учили в школе, но много слов перепутала.       Я стиснул зубы. Она пела детские песни. Нашему мальчику. Но подзабыла слова.       — Ты можешь увидеть это место, если подумаешь о нем? Или если очень сильно постараешься?       Хантер снова кивнул.       — Если я приду к тебе ночью, как думаешь, сможешь для меня попробовать? Нам необходимо вытащить Сьюки оттуда. У нее будет ребенок, и ей нужен врач. — Я не стал упоминать о своей агонии. Мальчик и без того наслушался чужих проблем.       Он скептически посмотрел на меня.       — Она разозлится, что я назвал кота Чизбургер?       — Обещаю, она вообще не будет возражать. Может, даже разрешит тебе оставить его, если твоя мама согласится.       Глаза ребенка загорелись от такой перспективы.       Я без слов сообщил Джессике, что нам пора уходить. Время было позднее, и семья начинала беспокоиться о нас. Как бы сильно я не хотел остаться и убедить мальчика показать мне это место, Джессике через несколько часов следовало уйти в землю, а у меня осталось несколько незавершенных дел. Нужно было проверить самочувствие Пэм, немного отдохнуть и решить, что, черт возьми, делать с Массавой. Я окажусь бесполезен для Сьюки, если слишком ослабею, или если верну ее обратно и обнаружу, что Массава настолько грозен, как описывала Клодин.       Я нетвердо встал на ноги. Хантер развернулся на коленях у Джессики и обнял ее за шею, зарывшись лицом в волосы.       — Как тебя зовут?       Вампирша снова напряглась, а затем медленно обняла его в ответ. Решив помучить себя, она уткнулась носом в изгиб его шеи и глубоко вдохнула.       — Джессика.       — Будешь моей девушкой, Джессика? Мне нравится сидеть с тобой.       Я, блядь, так и знал.       Проявив железную силу воли, Джессика мягко сняла его и поставила на ноги.       — Я немного старовата для тебя, милый. Но готова обещать, что буду твоим другом.       Весьма похвально. Но она недолго будет для него «старовата». Через пятнадцать лет или около того мальчику будет гораздо труднее отказать. Он похлопает своими огромными темными глазами, раздражающе очаровательно улыбнется — и внезапно у Джессики закончатся оправдания. Как и у всех нас. Я почти надеялся, что Джессика никогда не удостоится сомнительной чести попробовать Хантера. Испить крови Стакхаус, а затем вернуться к обычным людям — все равно что кулинарный эквивалент ношения власяницы после тончайшего шелка. Он уничтожит для нее всех остальных.       Хантер принял ее дружбу с очень серьезным рукопожатием.       — Мама! Они уходят!       В комнату вошли Алсид и Хедли. Волк скрестил руки на груди и укоризненно посмотрел на меня.       — Объяснишь, что это было?       Нет уж, хуй тебе.       — Женщина, которая следует за тобой — своего рода охранник. Она следит, чтобы Хедли не пострадала. Как только я уйду, она, вероятно, вернется на свой пост. — Я пристально посмотрел на Алсида. — Позвони мне, когда это случится.       — Нет, черт возьми. Если она настолько опасна, что ты на нее нападаешь, то я сам ее убью, когда увижу рядом с Хедли или Хантером.       — Не сможешь. Во-первых, она сильнее тебя, во-вторых, она мне нужна. Я просто пытался не дать ей сбежать. Позвони. Мне.       — Ты ее снова стреножишь?       — Чтобы заставить ее сотрудничать.       — Или не дать ей раствориться в воздухе? Ты не объяснил, с чем я имею дело. Как мне защитить этих двоих, если ты держишь меня в стороне?       От него у меня разболелась голова. Возможно, он был прав, да и я платил ему именно за такое усердие, но за последнюю тысячу лет у меня не бывало мигрени, поэтому сейчас я не испытывал желания общаться. Я ущипнул себя за переносицу, пытаясь отогнать боль.       — Джессика… — я покрутил пальцами в воздухе.       — Конечно, — она, как и в первый раз, поняла намек. Шагнула вперед и уставилась на них обоих. — Вам не нужно беспокоиться. Хлоя — не проблема. Вы не видели, как она исчезла. Расслабьтесь. Если снова ее увидите, просто позвоните Эрику. Вот и все.       Хедли и Алсид безучастно кивнули.       — Да, конечно.       — Никаких проблем.       — Ах да, — добавила Джессика, — Эрик пару раз заглянет, чтобы потусоваться с Хантером. Это совершенно нормально. Они просто хотят поговорить. Оки-доки?       Они продолжали кивать головами, словно марионетки.       Хантер взирал на происходящее своими дурацкими, восхитительными глазами, широко раскрытыми от удивления.       — Они больше не думают, — прошептал он с благоговейным трепетом. — Как ты это сделала? А я могу так сделать?       Бедный ребенок. Должно быть, телепату наш дар казался весьма привлекательным. Джессика только покачала головой.       — Это вампирская фишка.       Мальчик уставился в пол.       — Ясно.       Я осторожно опустился на одно колено, поймав его взгляд.       — Завтра вечером я вернусь, как только закончу кое-какие дела. И мы потренируемся, хорошо?       Ребенок неопределенно пожал плечами.       — Ладно. Пока, Эрик! Пока, Джессика!       Мы поехали обратно в бар. Он уже был закрыт.       Пэм перенесли на диван в моем кабинете. Джинджер и Джейсон ушли, но Людвиг все еще сидела рядом с ней, читая журнал.       Джессика помогала мне, закинув мою руку себе на плечи. Я посмотрел на нее сверху вниз.       — Где ты остаешься днем?       — На те деньги, которые ты мне дал, я сняла дом рядом с кампусом. Там есть подвал.       Хорошо. Значит, раз дом Комптона пустовал, я мог сравнять его с землей.       — Иди домой. Поешь. Отдохни. Завтра ты мне снова понадобишься.       Она вышла из-под моей руки.       — Понятно. — Джессика выпрямилась и добавила: — Спокойной ночи, Пэм.       — Уебывай, огненная пизда.       Джессика приняла наш совместный совет и ушла.       Я опустился на колени рядом с Пэм.       — Как дела?       Кровотечение у нее прекратилось. Пэм посмотрела на меня обведенными запекшейся кровью глазами.       — Диван воняет еблей.       — Всегда пожалуйста. Кормление помогло уменьшить боль?       Она криво усмехнулась.       — Да. Знаешь такие фильмы, где дебил внезапно делает нечто блестящее? Думаю, кровь Джейсона Стакхауса способна считать карты.       — Настолько хороша, да? Просто имей в виду: я-то заполучил его сестру. Ее кровь может на пианино играть.       — У Джейсона приличная серебряная медаль.       Хантер мог запросто сбросить Джейсона с постамента, но я решил об этом не упоминать.       Я погладил ее по волосам.       — Нам надо отдохнуть. Завтра Массава вернется, и мы не можем проявить перед ним свою слабость. Ко мне приходила Клодин. Она забрала Сьюки. Фея считает, что Массава представляет угрозу для нашего ребенка.       — Да уж, мудак слишком хорошо одет, чтобы быть славным парнем. Милашки не носят костюмы от Уильяма Фиораванти.       — Если Клодин права, то он славный парень, готовый творить зло ради блага. Это куда хуже. Мне нужно выяснить, чего он хочет — если вообще хочет, но нужно и отделаться от него как можно быстрее. Ребенок кузины Сьюки — телепат, и он, возможно, знает, как ее найти. Я встречусь с Массавой, а затем отправлюсь к мальчику.       Пэм закрыла глаза, и из ее воспаленного горла вырвался вздох.       — Мне больно. Не хочу двигаться.       Я повернулся к доктору, которая не отвлекалась от чтения.       — Как она?       Людвиг не опускала журнал.       — Исцеляется. Медленно. К завтрашнему вечеру восстановится на семьдесят пять процентов.       Я встал и подошел к столу. За фальшивым ящиком скрывался один из сейфов. Набрав комбинацию, я открыл дверцу. Внутри аккуратными стопками лежали пачки стодолларовых банкнот, перевязанных одинаковыми резинками. Вытащив десять пачек, я закрыл и запер дверь сейфа. Затем повернулся к доктору. Не спрашивая разрешения, я открыл ее медицинскую сумку и высыпал внутрь сто тысяч долларов наличными.       Людвиг покосилась вниз, затем посмотрела более внимательно.       — Кембридж, — пробормотал я. — Первый взнос.       — Боже мой. — Журнал в ее руках затрясся.       Я вернулся к Пэм.       — Я запру дверь. Тебя никто не должен беспокоить.       — Где ты будешь отдыхать?       Я отвел взгляд.       — Дома.       Пэм ничего не сказала. Я вышел вместе с доктором, запирая на ходу все двери. С большим трудом добрался до дома, который делил со Сьюки. Повсюду царил ее запах. Я замечал немногочисленные свидетельства нашего недавнего счастья. Собираясь умереть на весь день, я прижал к носу ее уродливый спортивный костюм. Эту вещь Сьюки носила последней, и ткань сильно пахла ею. Следующей ночью я поднялся в прежнем состоянии, но выглядел уже не таким больным. Пэм заметно поправилась. Прибывший в семь часов Массава прокомментировал это. Мы поговорили о нашей первоначальной теме — предстоящих выборах в Сенат. Он дал мне список людей для лоббирования от имени вампирского сообщества. Несколько раз спросил о Сьюки. Клодин уже повлияла на мое мнение о Массаве, и теперь я находил все расспросы подозрительными, хотя они и казались вполне невинными. Когда вампир ушел, я отправился к Хантеру.       Благодаря Джессике, женщина и волк спокойно восприняли мой визит. Как только мой рыжеволосый шофер выбрался из автомобиля, мальчик подбежал к ней и бросился в объятия. Его лицо, как и прошлой ночью, обрело мечтательное выражение, а тело расслабилось, когда его окутала тишина разума вампирши. Я провел на лужайке два часа, наблюдая, как мальчик гримасничает, пытаясь вызвать этот мир за душевой занавеской. Я предложил несколько техник медитации. Мальчик попробовал и их, и свои собственные методы. Но ничего не вышло. Вскоре его одолела усталость, и мать позвала его спать. Я не стал дополнительно зачаровывать Хедли. Хантер сильно устал. В конце концов, он был всего лишь ребенком.       На следующий вечер я пришел раньше. Но напрасно. Меня ожидали те же результаты.       Следующей ночью меня снова навестил Массава. Внезапно, без предупреждения. И мои подозрения десятикратно возросли. Он принес с собой какие-то бумаги, которые вполне мог отправить курьером, а затем засел в моем кабинете, обсуждая со мной мелкие проблемы, о которых мог спросить по электронной почте.       Я отвечал на каждый вопрос, стараясь притворяться полезным и доверчивым, как бойскаут.       — Вижу, Сьюки по-прежнему не с тобой. Я полагал, она будет более охотно наблюдать за твоей работой. Прежде она так тебя поощряла, — холодно заметил древний вампир.       — Она меня поддерживает, — ответил я успокаивающе. — Большинство ночей она проводит со мной, но ей приходится иногда бодрствовать и днем, занимаясь человеческими делами. Не хочу ее перегружать.       — Надеюсь, она не заболела.       Мое выражение лица ничем не выдавало растущую от его намеков ярость.       — Нет. Она здорова, как и всегда.       Несколько мгновений мы сидели в тишине. Массава раз за разом глубоко, испытующе вдыхал, не отрывая глаз от моих. В офисе пахло алкоголем. Оставался запах Пэм — и здоровой, и обожженной серебром. Джинджер. Людвиг. Бумага. Мой запах — он здесь преобладал. Но все эти оттенки пронизывал аромат Сьюки. Наблюдая, как вампир исследует секреты комнаты, я все больше убеждался, что он может разгадать драгоценную тайну феи.       Я молча проклинал собственную глупость. Зачем только я приводил своего сказочного ангела — неважно, беременна она или нет, — в эту вампирскую дыру? Что за гордыня охватила меня, заставив дразнить вампиров ее ароматом? И почему я полагал, что справлюсь с любой их реакцией на ее привлекательность?       И вот я сидел с вампиром, чье прошлое не мог проверить, обладающим куда большей силой и превосходящим меня по возрасту, наблюдая, как он небрежно отыскивает доказательства волшебной беременности моей феи. Ребенком, которого Массава планировал убить в утробе матери.       В первую же ночь, когда Сьюки пришла ко мне, я должен был привязать ее к кровати и никогда не отпускать.       Я спросил, не хочет ли Магистр еще что-нибудь обсудить.       Он немного помолчал, поправляя и без того аккуратные запонки, затем одарил меня коротким «нет».       Я встал. Массава последовал моему примеру.       Он попросил передать Пэм пожелания скорейшего выздоровления.       — И еще, — добавил вампир, стоя у выхода, — я надеюсь скоро увидеть мисс Стакхаус.       Когда он ушел, время далеко перевалило за два часа ночи. Выходные закончились, и Хантер вернулся к отцу, жившему за два города отсюда. Я не мог долететь до него, зачаровать мужчину, заставить ребенка поработать, а потом улететь обратно. Без питавшей меня крови Сьюки я с каждым днем становился слабее. Полет отнимал много энергии. Вождение отнимет меньше, но займет очень много времени. К тому же, я бы не рискнул ехать днем. Сьюки была права: у меня имелись поклонники. И враги. Я не мог раскрывать карты, особенно если Массава наблюдал.       Теперь я убедился в том, что он наблюдал. А значит, уже знал, что Сьюки несколько дней не покидала дом. Как знал и о том, что она несколько раз встречалась с доктором Людвиг, и один раз — в Центре акушерства и гинекологии.       Даже самый обыкновенный Магистр забросил бы множество удочек.       Архивариус войны, стремящийся остановить Пришествие, создаст целую рыбачкую лавку.       Его сеть, вероятно, имела в составе самых разных существ, способных ходить под солнцем. Со дня его встречи со Сьюки мы едва ли сделали хотя бы шаг, о котором бы он не знал.       С тех пор, как ее забрали, прошло три дня. Выйдя из офиса через вход для персонала, чтобы не наткнуться на поздних посетителей, я совершил несколько звонков с территории парковки. Мой кабинет больше не мог считаться безопасным. Конечно, я регулярно проверял его на предмет шпионского оборудования, но теперь стал параноиком. Поэтому, выйдя на относительно безопасную улицу, я привел в движение свою шпионскую сеть, а также моих воров. ЦРУ и Пинкертоны с моими людьми даже рядом не стояли. Массава был мой. Он просто еще этого не знал.       Повесив трубку, я ощутил сильную усталость. Понимая, что сегодня больше ничего не смогу сделать, и бездействие меня бесило. Я скучал по Сьюки. Скучал по тому, как само ее присутствие давало мне цель. Она уравновешивала меня; была моим центром. Моим солнцем. Теперь я плыл по течению и медленно погружался в безумие. Закрыв глаза, я мысленно направил свою любовь и преданность на пылавшее в груди Пламя. Пусть оно и мучило меня, но оно оставалось единственной сохранившейся у меня частью Сьюки.       — Я люблю ее, — тихо пробормотал я. — Ты убиваешь меня, но и тебя я тоже люблю.       Я не ожидал, что боль утихнет, и этого не произошло. Вероятно, моя кровь в теле Сьюки терзала ее почти так же.       Хотя ее со мной не было, я мог бы за это время сделать для нее что-нибудь приятное. Я снова взялся за телефон. Уютное, но скромное жилище Хедли произвело на меня впечатление. Женщина пыталась справиться самостоятельно. Видимо, она отнеслась к моему приказу очень серьезно. Усердно работала и вела праведную жизнь вместе с ребенком и новым супругом. Я позвонил в несколько мест. У нее будет новая машина. Новая мебель. А Хантер получит несколько новых игрушек. Ничего особенного. Я знал, как Сьюки относится к подаркам и роскоши. Но еще я знал, как она любит свою кузину. Сьюки желала Хедли счастья. Учитывая это обстоятельство, я просто попросил продавцов автомобилей и мебели позвонить Хедли и сообщить, что у них открыт депозит на ее имя. А советовать ей модели или стиль я не стану. Если она откажется от моего предложения — ничего страшного. Но Хантер получит игрушки. Я всегда платил по счетам.       Почти сразу после той ночи в мой почтовый ящик начали поступать отчеты.       Люди Массавы были хороши, но мои были лучше. Его подчиненные действительно следили за нами, но не имели той хитрости, которой я ожидал от наемников столь высокопоставленного работодателя. Будь мы друзьями, я бы сообщил Массаве о его неудачном подборе персонала. Отправлю этим идиотам ваучеры на выпивку, когда они в следующий раз будут сидеть в моем баре и притворяться, что подкатывают к хихикающим эмо, пока отслеживают мои передвижения.       Мои исследователи подтвердили заявление Клодин. Изучив прошлое темного вампира с уровнем допуска, который мог купить король с бесконечной кучей денег, они сообщили, что все перемещения Массавы за последние двести лет (насколько их возможно отследить), были связаны с неприятностями. Буквально пересекались с ними. Когда бы ни вспыхивал человеческий конфликт, где бы он ни происходил — Массава всегда оказывался рядом.       Само по себе это обстоятельство считалось не слишком необычным. Многих вампиров влекли раздоры и кровь, которую приносила война. Пища появлялась в изобилии, а шанс обнаружения становился ничтожным. Хаос обеспечивал нам легкое прикрытие для свободного передвижения.       Но все войны? Все сражения?       Это никуда не годилось. Особенно для столь древнего вампира. Мы уже не испытывали таких эмоций, как новорожденные. Через несколько сотен лет кровь на улицах теряла свою привлекательность. Хаос, по-прежнему волнующий, создавал множество переменных. Становилось легко отвлечься. А старые вампиры не любили переменных величин. Нам нравился контроль.       Если, конечно, это не входило в наши должностные обязанности.       Массава и Лига Американских Вампиров тем временем двинулись в Южную Каролину.       Я провел еще две ночи, прижимая к лицу спортивный костюм Сьюки.       Словно толстый паук, балансирующий на своей паутине в ожидании малейшей вибрации, которая предупредит меня о движении жертвы, я чувствовал себя все хуже и хуже.       До этого я прожил семь дней без еды, не испытывая особых трудностей. Но теперь нутром чувствовал, что умираю. Я страдал не только от отсутствия пищи. Как я смог прожить тысячу лет без Сьюки? Как умудрялся наслаждался чужой кровью? Другими женщинами? Сейчас это было немыслимо. Мои руки горели от желания прикоснуться к ее коже. Губы напряглись в ожидании ее нежного поцелуя. Тело выгибалось в надежде на укол ее маленького кинжала. Член дергался при малейшем намеке на провокацию. Черт возьми, да у меня начинался стояк при виде ее зубной щетки в ванной.       С голодом я бы справился. Но вот с изгнанием души моей — не мог.       Семь дней. Бездушен в течение семи дней.       Я лежал на нашей кровати, пытаясь сохранить силы для предстоящей ночи. На улицу я почти не выходил. Солнце меня больше не интересовало.       И вдруг… чудо.       Моя кровь.       Мой маяк.       На неделю пропавшая без вести, наша связь со Сьюки воскресла с такой голодной настойчивостью, что буквально пнула меня в живот.       — Сьюки, — резко выдохнул я, выпрямляясь.       Да. ДА!       Это была она. Она вернулась. Снова появилась где-то в этом мире. Я ощутил ее присутствие с такой же ослепительной ясностью, как и месяц назад, когда Сьюки пришла из страны фей.       И она была рядом.       Я не раздумывал. Не опасался шпионов Массавы. Даже дверью не воспользовался.       Вылетел сквозь потолок прямо под послеполуденное солнце.       Связь сильно пульсировала, дергая меня на юг. Я летел пулей. Земля внизу проносилась размытым пятном. Я ничего не замечал. Магнит тащил меня с такой силой, что я ни на дюйм не мог отклониться от направления.       Впереди виднелся небольшой участок леса. Моя кровь тянула меня куда-то внутрь.       — Сьюки! — взревел я, врезаясь в землю, словно комета. Развернувшись, я сориентировался и рванул вправо. — Сьюки!       — Эрик!       Кровь дернула меня к большому кипарису. Я побежал прямо на него, осматривая дерево от самых высоких ветвей до торчащих корней.       — Где ты?! Поговори со мной! — взревел я.       Затем обошел вокруг ствола.       Там, протянувшись через большое узловатое отверстие на высоте голени, появилась нежная, изящная рука, которую я узнал бы где угодно.       — Сюда! Я здесь!       Я упал на колени и сжал ее ладонь.       — Сьюки, — благоговейно простонал я. — Боже мой, Сьюки.       Сквозь дыру я видел ее лицо, смеющееся и сияющее, несмотря на два ручейка слез. Я прижал ее руку к губам, в исступлении целуя ладонь и пальцы. Кисть тут же засияла и выстрелила мне прямо в глаза. Я взревел от радости: ее свет снова овладел мной. Боль, которую я испытывал все это время, исчезла в мгновение ока, сменившись ослепляющим удовольствием. Я уже и забыл, насколько это невероятно. Разорвав свою футболку, я прижал руку Сьюки к своему сердцу.       — СНОВА! — заорал я.       Сьюки всхлипнула и выстрелила в меня. Свет направился прямо к окружавшему сердце Пламени. Я закричал, поддавшись экстазу.       — СНОВА!       Она засмеялась еще громче и подчинилась. Сердце судорожно забилось в груди, и меня едва не отбросило назад.       Сьюки обняла меня за шею и потянула вниз. Сама она старательно тянулась вверх, словно не могла достать до дыры. Я прижался к дереву. Мы почти могли поцеловаться. Почти.       — Эрик, — с облегчением выдохнула Сьюки. — Где мы? Куда ведет эта дыра?       — К югу от нашего дома. Я пришел, как только почувствовал тебя.       Ее прекрасные черты наполнились нежностью.       — Я знала, что ты придешь.       — Ты в порядке, Сьюки? Скажи, что Клодин не причинила тебе вреда.       Она решительно покачала головой.       — Я в порядке. Только злюсь. Вытащи меня отсюда.       Я ухватился за край дыры.       — Отойди.       Она посмотрела на меня своими огромными очаровательными глазами, а затем исчезла. Я дернул одну сторону отверстия. Кусок дерева треснул и откололся. Схватив другую сторону, я отломил еще кусок. И еще один. Эта дыра — или дверь, или что бы это ни было, — стала больше. Я просунул внутрь руку.       — Хватайся, — крикнул я Сьюки. — Возьми меня за руку.       Маленькая теплая рука сжала мою ладонь. Я осторожно потянул. Из дыры появилась вторая рука, и я наклонился, чтобы Сьюки могла уцепиться за мое плечо. Мы осторожно встали. Я обвил ее руки вокруг своей шеи и поддержал ее потрясающе красивое тело, настолько округлившееся, что я задохнулся от шока.       Она прильнула ко мне, осыпая поцелуями лицо и шею, пока я нес ее подальше от дерева.       Я пошатнулся, ослабев от облегчения, потрясения и голода. Мы упали. Я оказался на спине, а она оседлала мои бедра. Волосы рассыпались по плечам, словно золотой водопад. При виде ее слез у меня болело сердце. Сьюки была одета в белую простыню, грубо сшитую в бесформенное платье, весьма похожее на форму пациента психбольницы. Положив руки мне на грудь, Сьюки наклонилась, насколько позволял живот, и впилась в мои губы.       Я ощутил ее вкус.       Рот наполнила амброзия, и клыки мгновенно щелкнули. Я нетерпеливо открылся ей, отчаянно обводя языком ее губы и зубы. Ее язык встретился с моим и присоединился к нему, лаская и сводя меня с ума. Мои руки сжали ее живот, спрятанный под отвратительным платьем. Сьюки перехватила их и поднесла к горловине.       — Разорви его, — прошептала она мне в губы, тяжело дыша. — Не хочу никогда его больше видеть.       Зарычав в знак согласия, я посадил Сьюки, сжал кулаки на платье и разорвал его. Материал упал с ее тела, и я потерял дар речи при виде моей обнаженной супруги.       Большая часть ее тела была такой же гладкой, золотистой и соблазнительной, как и всегда. Стройной и женственной. Руки и ноги, изящные кисти и маленькие ступни. Но женские части тела — грудь, бедра и живот — словно вылепила сама Фрейя. Скандинавская богиня любви и красоты благословила меня самой потрясающей беременной женщиной в мире. Я возложил трясущиеся руки на своего сына. Он пнул мою ладонь в ответ.       — Я… — у меня не находилось слов.       Сьюки была не в настроении для слов.       Она коснулась моей разорванной футболки и брюк, снимая их своим восхитительно эффективным способом. Сьюки оглядела мое обнаженное тело, ее глаза округлились от желания, а из горла вырвалось тихое сексуальное хныканье.       Я не успел задаться вопросом, хорошая ли это идея. Мы могли подвергнуться опасности. Она была на позднем сроке беременности. А я становился непредсказуемым от голода.       Сьюки это все нихуя не волновало.       Она выдернула свой кинжал. Заставила меня сесть. Ухватилась за мои плечи и опустилась на меня. Киска сжала мой член, словно горячий, порочный кулачок.       Сьюки радостно закричала, ударила меня в шею маленьким лезвием и уткнулась между горлом и ключицей, сильно посасывая рану.       Удовольствие уничтожило меня. Она не оставила мне выбора.       Я взревел и вонзился в ее горло, погрузив в плоть клыки до самых десен.       Не в силах сдержать приступы голода, я дрожал. После недели мучений меня захлестывали волны исцеляющей магии. Все эти семь дней я фантазировал о спасении Сьюки. Как найду ее, обниму, поглажу по щеке, нежно проведу пальцами по животу. Легким, как перышко, прикосновением. Она прошла через ад; ее нужно ласкать и лелеять, пока она снова не почувствует себя в безопасности. И я планировал стать ее самым безопасным убежищем.       Мои глаза закатились. Сьюки безостановочно стонала в мою кожу и подпрыгивала на мне, схватив за волосы и заставляя мои клыки глубже проникать в ее горло. Мои руки до синяков сжимали ее бедра. Я крепко держал ее и таранил снизу вверх. Громкие шлепки плоти о плоть сливались со стонами. Рана от кинжала зажила. Сьюки немного отодвинулась, снова нанесла столь же глубокий удар и сомкнула губы на ране.       — Да… — прошипел я в ее макушку.       — Мой Эрик, — горячо произнесла Сьюки, кусая меня и качая головой. — Черт, я так по тебе скучала.       Я прижался носом к ее лицу, громко мурлыча.       — Моя Сьюки. Пора бы нам перестать встречаться при таких обстоятельствах. — Я действительно так считал. Если бы мне пришлось пережить еще одну разлуку с ней, я бы наверняка умер.       Она издала отчаянный смешок, облизнула с моей кожи последние капли и крепко меня обняла. Замедлив темп своих движений, она снова прижала мой рот к своей шее.       — Продолжай пить. Когда я думала о том, как ты голоден, мне снились кошмары.       Наша восстановленная связь бешено звенела — словно два перевозбужденных пса отскакивали от стен и визжали как сумасшедшие. Я был голоден, и в предстоящие дни мне многое следовало наверстать, но сейчас я не хотел пить слишком много. Несмотря на то, что я якобы не мог причинить вреда Сьюки, я не хотел рисковать.       Сьюки почувствовала мою сдержанность и встряхнула меня.       — Нет, черт возьми. Не сдерживайся. Пей, малыш. Пожалуйста. Ты не сможешь выпить слишком много. — Она потянулась и соединила наши губы, смешивая на языке мою и свою кровь. Я застонал от удовольствия. Сьюки прервала поцелуй и улыбнулась. — Позволь мне накормить моего мужа. Позволь придать тебе сил.       Я зашипел от любви и гордости, затем снова прильнул к ее шее и продолжил пить. Сьюки радостно забормотала, словно находила в этом не меньше удовольствия, чем я. Мои клыки и член погрузились в горячий жидкий рай. Она продолжала осторожно двигаться, чтобы я мог пить, не отвлекаясь. Последние сохранившиеся у меня мозговые клетки требовали попытаться доставить ей удовольствие. Я массировал тугие, пышные груди и выводил круги на красивой выпуклости живота.       Когда она кончила, ее руки выстрелили светом в заднюю часть моего черепа. Мой позвоночник резко выпрямился, и я напрягся в ее объятиях, оторвавшись от горла. Тугая киска Сьюки отчаянно сжимала меня, пока я не взорвался, крича громко, как никогда. Семя вырвалось такими густыми и обильными потоками, что я испугался, как бы мы не утопили мальчика.       Мы дрожали, склеенные потом, кровью и эякулятом. Я упал навзничь. Сьюки больше не могла лежать на мне, поэтому я схватил лохмотья ее платья и расстелил рядом с собой, а затем уложил ее на них. Она прижалась животом к моему боку и закинула ногу мне на бедра. Я нащупал поблизости свою футболку и накинул на Сьюки, прикрыв спину и голую грудь. Ни за что не позволю своей женщине замерзнуть.       Она крепко вцепилась в меня.       — Эрик, — повторила Сьюки со вздохом. — Я так чертовски сильно тебя люблю.       Мои руки сжали ее сильнее.       — Я должен вытащить тебя отсюда. Где Клодин? Она тоже в этой дыре? — Подняв голову, я посмотрел на отверстие, которое проделал в дереве. Надо бы убраться от этого места подальше. Но потребность заново привязать себя к Сьюки оказалась сильнее. Впрочем, не то чтобы я проявил сильную неосмотрительность. Фея могла появиться в любом месте, куда бы мы ни сбежали.       Сьюки покачала головой у моего плеча.       — Нет. Думаю, сейчас она в мире фей. Она никогда не задерживалась надолго.       — Я убью ее.       — Супер. Сфотографируй.       Я приподнялся и взглянул на свою возлюбленную. И снова положил руку ей на живот.       — Он здоров?       Она очень по-матерински улыбнулась и кивнула.       — Если он унаследует твой размах крыльев, мы вырастим нового олимпийского чемпиона по плаванию. Он там не перестает нарезать круги! — Она похлопала себя по чреву.       Душа запылала от ее слов. Мой размах крыльев. Да. Плавание мне всегда очень нравилось. И мне уже не терпелось научить сына.       Я поднял глаза, осматривая деревья.       — Нам пора идти.       Она с огромным усилием попыталась сесть. Я помог, ощутив, как во мне поднимается ошеломляющее желание защитить.       — Значит, ее разглагольствования о Массаве — правда? — спросила Сьюки.       Когда мы встали, я быстро натянул джинсы, а затем помог ей надеть мою футболку. Теперь вещь приходилась ей почти впору. Собрав лохмотья белого платья, я соорудил грубый саронг и обвязал вокруг ее бедер.       — Весьма вероятно, — тихо пробормотал я, затягивая узел.       Отступив, я посмотрел на нее. При виде Сьюки — даже в мужской одежде и рваной простыне — у меня по-прежнему замирало сердце.       Я нежно взял ее руку и поднес к своей обнаженной груди.       — Еще раз? — прошептал я.       На невероятно красивом лице появилась дрожащая улыбка.       — Столько раз, сколько захочешь.       Сьюки выстрелила в меня.       Мое Пламя возрадовалось, оживляя последние куски обугленной плоти, которая возникла под его тиранией.       — Я люблю тебя, — выдохнул я, делая шаг назад, чтобы принять удар. — От меня ничего не осталось, кроме любви к тебе.       Сьюки прильнула ко мне, зажав выпуклый живот между нашими телами. Ее теплые руки заключили меня в объятия и окончательно исцелили.       — Отведи нас домой, — сказала она. — Мой король-герой.