Pretty kitty

Эрик

      Мне действительно пора прекратить предлагать этой девушке плату за мои оргазмы.       Она побежала наверх, чтобы снова одеться — во второй раз за несколько часов, — а я ворвался в библиотеку, проклиная собственную слабость. Стоило ей лишь коснуться меня — и я падал на колени, предлагая ей чертов роскошный лайнер. Я становился подкаблучником и испытывал отвращение к себе. Прежде всего потому, что знал: в следующий раз, когда она прикоснется ко мне, я начну ломать голову, пытаясь придумать подарок, превосходящий алмазы и бриллианты. Она, конечно, закатит глаза и велит мне заткнуться, пробормотав, что подобный способ баловать женщину не даст ей ничего, кроме толстой задницы. Но ей вряд ли придется беспокоиться об этом. Если она продолжит так размазывать мой мозг по стенкам черепа, я никогда не оставлю ее в покое достаточно надолго, чтобы она успела набрать хотя бы фунт. Чертовски смешно. Я все еще ходил на ватных ногах. Меня так отвлекли таланты ее жаркого маленького рта, что я почти не заметил, как ее пальцы пробегали по бедрам и коленям. Тем не менее, я быстро узнал ее щекотливое проказливое любопытство, которое она испытывала, ублажая меня. Оно стало единственным моим предупреждением, прежде чем она буквально поставила меня на колени. Мои седалищные нервы — средоточие всех нервов — получили достаточно сексуального напряжения, чтобы сработать как трансформатор, по которому ток взбежал и сдетонировал в моем сердце. Еще одно вынужденное сердцебиение, еще один ненужный вдох — и я рухнул на землю. Сломленный раб феи, которая явно пыталась меня убить.       Хорошо. Замечательно. Пусть она взрывает меня солнцем. Когда это, наконец, будет стоить мне жизни, мой член напишет завещание с просьбой похоронить его во рту Сьюки. Я заверю это у нотариуса. Достойный конец: место моего убийства станет моим последним пристанищем. Это меньшее, что она могла сделать.       На лестнице раздался звук тихих шагов, и Сьюки вернулась, одетая в одежду из моих фантазий. Клыки чуть не разорвали мне язык. Она наклонила голову, стягивая волосы в спутанный сексуальный пучок. Прическа так эффектно демонстрировала ее шею, что мне хотелось как можно скорее написать своему члену завещание, чтобы я мог засунуть его ей в горло и продолжить свое самоубийство с помощью Сьюки.       Шторы были открыты. Солнечный свет врывался в комнату, яркий, как никогда прежде. Ее волосы и запах были чистой пшеницей. Она мило улыбнулась, проходя мимо меня и растягиваясь на диване, совершенно равнодушная к моему суровому взгляду или жесткому траху, который я хотел ей устроить. Один Бог знал, что она надела под этот дразнящий наряд. Надеюсь, железный пояс верности. Скорее всего, ничего, кроме кулона с кинжалом.       — Ты в порядке? — спросила она.       Прелестно.       — Оденься.       Ее улыбка расширилась.       — Почему? В конечном итоге я все равно вернусь к халату.       Я мрачно уставился на нее.       — Потому что ты похожа на мой самый влажный сон, и ты это знаешь. Я не могу сосредоточиться, когда ты в этом.       Она фыркнула.       — На твоем веку было две мировых войны, несколько гражданских, Бог знает, сколько мелких потасовок. И ты хочешь сказать, что нигде не видел женщину в такой одежде?       — Одетые женщины? Тысячи. Одетая Сьюки? Ни одной.       Она просияла от моего непреднамеренного комплимента, и все стало еще хуже. При обычных обстоятельствах ее улыбка отвлекала. Но застенчивое удовольствие, которое она испытывала от моего честного мнения о том, что она была самым сексуальным, красивым, желанным существом в моей жизни, сбивало меня с ног. Она подняла руки и сжала подлокотник, прикусив губу, когда узел на поясе ослабел. Один ленивый взмах моего пальца — и эта одежда осядет лужей вокруг ее тела. Пропади все пропадом. Конечно, одна из самых древних книг, оказавшаяся в нашем распоряжении, могла бы просветить меня о том, как фея может быть сиреной и невинностью в одном лице. Пора немного все охладить, пока я не сдался.       — Ты, кажется, ужасно равнодушна для жаждущей женщины.       Она резко вдохнула, и соблазнительный изгиб ее спины расслабился. Она обмякла на диване и прикусила губу. К моему ужасу, все еще дьявольски сексуальная.       — Черт возьми, Эрик.       — Я одарен, любимая, но едва ли я смогу выебать слова Клодин из нашей памяти.       — Непохоже на тебя — даже не предпринять отчаянную попытку.       — У нас было свободное время. Теперь настала пора поговорить.       — Вот блин, — пробормотала она, теряя последнюю надежду избежать разговора. Она потуже запахнула халат и надулась. Это все еще было восхитительно. — А куда же пропало обещание приковать меня к кровати и заставить кричать весь день?       — Это было до того, как твоя крестная сообщила нам, что ты бессмертная мать следующего Моисея.       Сьюки наполнило раздражение. Она фыркнула, села прямо, прислонившись к подлокотнику и подтянув колени к груди. Обняла ноги руками и с грустью посмотрела на меня, прижавшись щекой к коленям.       — Ты же не веришь в это всерьез, правда? Я люблю Клодин и все такое, но нет никакой возможности, что я беременна.       Я поднял брови.       — Мы абсолютно в этом уверены?       — Сейчас не время играть в адвоката дьявола, Эрик. Я не в настроении. Да, я уверена.       — Мы были вместе всего неделю. Как ты можешь быть уверена?       Она посмотрела на меня как на идиота.       — Ну-у-у, потому что ты не защитник, а я не черлидер, и мы не сидим в приемной у врача, просматривая брошюры по профилактике хламидиоза. Это не подростковая беременность. Ребенка вампира никогда не существовало. Это даже звучит неубедительно. А у тебя сверхчеловеческие чувства. Если бы я была беременна, разве ты бы не почувствовал? Изменение гормонов, все такое?       Да. В теории. Обычно я легко обнаруживал беременных женщин. Химия их тел начинала меняться с момента зачатия. Я поднял нос и медленно вдохнул. Тысячи молекул заполнили мои ноздри. Я практически чувствовал каждую из них, пока искал изменения в ее аромате. Больше эстрогена, больше крови, больше чего-нибудь. Глаза Сьюки расширились, как у загнанного оленя. Я наполнил грудь ароматом старого пергамента. Потрескавшегося кожаного переплета. Засохших чернил. Дорогой древесины. Пыли. Человека. Женщины. Секса. Крови феи. Я медленно выдохнул.       Я не чувствовал запаха будущей матери.       Я покачал головой.       — Ничего. Во всяком случае, ничего похожего на человеческого ребенка.       Сьюки вздрогнула и подтянула ноги еще ближе к груди.       — Разве ты можешь так рано определить? Как ты и сказал, мы вместе всего неделю.       Я кивнул, прислонившись к столу.       — Да. Я бы знал.       Она вздохнула с облегчением.       — Думаю, это уже что-то.       — Перспектива носить моего ребенка так отвратительна для тебя?       — Что? Нет! — недоверчиво воскликнула она, повернувшись ко мне всем телом.       Я пожал плечами.       Она вспорхнула с дивана и бросилась на меня. Ее скорость меня удивила. Я едва успел вытянуть руки, прежде чем она нырнула прямо в них, излучая в связи отрицание и утешение. Она думала, что я расстроен. Я поймал ее, а она начала бормотать:       — Нет. Нет, все совсем не так! Я просто… Я имею в виду, это сумасшествие, верно? И мы даже не говорим о ребенке, которому нужны подгузники, бутылочки и прочее! Клодин назвала его Наследником! Это какой-то супер-ребенок из закаленной стали с бензопилами вместо рук, который неуязвим для чего угодно — от пуль до атомных бомб! И ради чего? Чтобы спасти китов? Или помочь покончить с голодом в Юго-Восточной Азии?       Я улыбнулся.       — Только в Юго-Восточной Азии? Думаю, с бензопилами вместо рук он легко доберется до Французской Полинезии.       Она игриво шлепнула меня. Я почувствовал, как ее волнение дрогнуло.       — Заткнись — пробормотала она, подняв голову, чтобы посмотреть на меня.       Забавно: подобные высказывания я не спускал никому, включая Пэм, но сейчас я едва заметил это. Я дотянулся до нее и потерся о ее нос.       — Это всего лишь ребенок. Не Доктор Манхэттен.       — Ты знаешь, о чем я говорю, — прошептала она.       — Не совсем. Я так давно существую, любимая. Очень давно. Знаешь, сколько пророчеств я слышал? Сколько фанатичных верующих клялись, что Бог придет? Или его пророк? Или его гнев? Или его рай? Тысячи. Десятки тысяч. Ты знаешь, сколько я повидал таких случаев?       Она медленно покачала головой, хотя чертовски хорошо знала. Я все равно ответил.       — Ни одного. Ни один ангел не вострубил. Ни саранча, ни чума не несли знамение создателя. Ни небо, ни земля не разверзлись и не поглотили все сущее. Всегда наступал новый день. Вот и все.       У двери появился кот. Увидев нас, он помчался к лодыжкам Сьюки, радостно натираясь о ее босые ноги. Я успокаивающе потер ее спину, надеясь, что два Эрика смогут ослабить ее беспокойство.       Удовольствие кипело в ее темных глазах наряду с тревогой. Мои руки скользнули ниже, массируя ее бедра. Она прикусила губу.       — Так ты не думаешь, что это возможно?       — Я думаю, что возможность и явление — это две совершенно разные вещи. Я искренне сомневаюсь, что в твоем чреве созревает сказочный Мессия.       Она насмешливо фыркнула.       — Кто говорил о Мессии? Ты слышал Клодин. Они не удосужились приписать этому предполагаемому наследнику обязанности. Он просто должен появиться и обладать неограниченной властью, не имея реальной цели. Содействовать синергии, как босс, или типа того.       — Жаль. Я с нетерпением ждал возможности вырастить пуленепробиваемого Моисея.       — Ха! Ты полагаешь, что он будет хорошим парнем? Я ведь могу стать матерью следующего Энакина Скайуокера.       — Когда мы дадим ему имя, можем учесть оба варианта.       Уголки ее рта приподнялись.       — Моисей Скайуокер?       — Броско. Мне нравится.       — Нет, не нравится.       — Пэм это понравится.       Она хихикнула и уткнулась лицом мне в грудь. Ее страх постепенно отступал, пока я, наконец, не обнимал Сьюки, к которой вернулось хорошее настроение. Когда она снова подняла голову, выражение ее лица было мягким и задумчивым.       — Ты знаешь… Ты знаешь, что я не это имела в виду.       Ее тон заставил меня тихо уточнить.       — Насчет… рождения ребенка?       Я немного помолчал.       — В каком смысле?       — Я не имела в виду, что не хочу нашего ребенка.       Мы углублялись в одну из многих областей, которых никогда не касались.       Сьюки была молодой. Любящей. И у нее было тело, предназначенное для двух вещей: для меня и рождения детей. Под моими руками были красивые бедра, созданные для соблазнения мужчин обещанием здоровых детей. Под полами халата скрывались две груди, которые питали бы их даже в самую голодную зиму. Ее кожа была гладкой и эластичной. Руки и ноги были стройными и сильными. В человеческой жизни я бы привязал ее к кровати и трахал, пока мое семя не укоренится. Это было бы неизбежно. Я так сильно хотел ее, что едва ли она могла прожить хотя бы месяц между юностью и зрелостью, не вынашивая моих детей. Они могли бы свидетельствовать, что я не способен прожить и пяти минут, не преследуя их мать и не наполняя ее своей ДНК.       Но я больше не был человеком.       А Сьюки была.       — Ты хочешь детей, Сьюки? — тихо спросил я.       Она сильнее прижалась ко мне, слабо качая головой.       — Я хочу тебя. Мне нужен мой вампир. Я люблю детей, но для меня нет ничего важнее тебя. Жизнь с тобой, — тихо усмехнулась она, — двадцать жизней с тобой… этого достаточно.       Я не мог не поднажать.       — А если пророчество истинно? Если я дам тебе стального, мощного, неудержимого полубога?       В этот раз она хихикнула громче и взглянула на книжные шкафы у противоположной стены.       — Тогда я предлагаю тебе поставить дорогие книги на верхние полки. Первые издания и коробки сока плохо сочетаются.       Посмеиваясь вместе с ней, я подвинулся, сев на стол, повернул ее и посадил между ног спиной к моей груди. Положил подбородок ей на плечо. Мы оба смотрели на мою обширную коллекцию. Я подумал, что мы, наверное, оба мысленно делали перестановку, убирая с нижних полок уязвимые вещицы и заменяя детскими книжками. Потеряв ноги Сьюки, кот мяукнул на нас за столь грубое исчезновение и забрался на диван, запрыгнул на среднюю подушку, покружил и уселся. Спиной к нам, естественно. Я забрал его любимую человеческую чесалку.       Я медленно потянул воротник ее халата, обнажая плечо. Она вздохнула, наклонив голову и предлагая мне доступ.       Я благоговейно поцеловал ее кожу.       — А что насчет других… откровений? Это правда, что королева фей действительно существует?       Она рассеянно кивнула.       Я проверил ее настроение. И осторожно продолжил.       — Ты никогда не рассказывала мне о своем исчезновении. Тебя вызвали?       Она не колебалась.       — Нет, — тихо сказала она. — Сначала меня просто пригласили. Сразу после того, как ты ушел той ночью, я пошла к бабушке. Я была так несчастна, что не хотела видеть никого, кроме нее. Появилась Клодин и предложила забрать меня. — Она дернула плечом под моими губами. — Второй поворот направо, а дальше прямо до самого утра.       Кожа за ее ухом была чертовски мягкой. Я провел по ней носом.       — Это было похоже на рай, о котором они говорят?       В ней, наконец, мелькнул оттенок напряжения.       — Полагаю, как и в каждом райском уголке, там был подвох.       — В чем же был подвох?       — В том, что мое приглашение было на самом деле вызовом, как ты и сказал. Там было прекрасно, но все казалось… — она искала нужное слово.       — Искусственным? — предположил я.       — Да, — кивнула она. — Искусственным. Сымитированным. Например, ты видишь красивый букет цветов, подходишь ближе и понимаешь, что это просто реалистичная пластиковая подделка. Все в этом месте выглядело так, будто его посыпали ангельской пылью. Растения мерцали. Озера блестели, как ртуть. Воздух всегда был теплым, с ароматом печенья…       — Печенья?       Она снова кивнула, задевая волосами мою щеку.       — По крайней мере, для меня. Когда я спрашивала кого-нибудь другого, он говорил, что пахнет кокосом. Другой называл розмарин. Клодин сказала, что это магия фей. В нашем царстве все не так, как есть, а так, как нам хочется. — Она повернулась и посмотрела на меня. — Поскольку между нами нет секретов, думаю, пришло время признаться. — Она глубоко вдохнула. — Меня зовут Сьюки Стакхаус, и я имею пристрастие к овсяному печенью с изюмом.       Мое выражение наполнилось ужасом.       — Дорогая, — я крепко обнял ее, прижав к себе. — Ты должна была сказать раньше. Я купил овсянку и изюм. Пока мы разговариваем, они ждут нас в кухне.       Сьюки, мой игривый партнер, впала в панику.       — Эрик! Разве ты не знаешь, что я могу приготовить из них свой наркотик?       — Я понятия не имел, — смиренно сообщил я. — Подумать только, однажды вечером я мог бы прийти домой и обнаружить, что ты плавишь их в ложке над зажигалкой.       Она прикусила губу, пытаясь подавить улыбку.       — Ты должен сжечь их дотла. А еще лучше - смешай их с водой и покрась машину Пэм. У нее уйдет год, чтобы все это отколоть.       — Мне нравится, что я связан с такой сукой. Вместе с сукой, которую я создал, из вас выходит отличная пара.       — Только чтобы распределять соль и перец.       Я проиграл битву и улыбнулся.       — Очень жаль.       Она прислонилась ко мне и хихикнула.       — Следующий вопрос?       Я передвинул руки, играя пальцами со слабым, рыхлым узлом на поясе. Он сдался без боя. Маленький ублюдок.       — Чего она хотела от тебя?       — По официальной причине? Меня вызвали в кабинет директора. До нее дошли слухи о том, что Билл вторгся в их мир. Он выпил так много моей крови, что случайно переместился туда, пока спал. Она была в ярости из-за этого. Я ожидала, что мне дадут кусок мела и велят сто раз написать на доске «Я не буду брататься с вампирами».       Сьюки в школьной форме. В очках. В белых хлопковых трусиках. Пишет на доске «Я не буду дразнить Эрика» сотню раз.       Ее тон был легким, но она не могла скрыть от меня истинные чувства. Ее пронзила печаль. Королева напугала ее. Мои руки скользнули по ее животу.       — Она причинила тебе боль?       Она положила свои руки на мои и сжала.       — Нет, — успокоила она меня вслух и мысленно. — Она не была милой, но и не была жестокой. Она сказала, что я была глупа и поставила под угрозу вымирающую расу, спутавшись с нашим злейшим врагом.       — И что ты ответила?       Она слегка ухмыльнулась.       — Я посоветовала ей не лезть не в свое дело. Она сама навлекла это на себя, позволяя феям насиловать людей, а затем бросая будущих мам без всякого гребаного представления о гибридах, которых они носили.       — Скажи честно, Сьюки, есть ли хоть один монарх, которому ты не будешь дерзить? — Моя гордость опровергала критику.       Она вздернула подбородок.       — Я американка, ты в курсе? Я не кланяюсь и не целую задницы. Каждый монарх, которого я встречала, умер бы от голода в любой другой профессии. Они не более чем тщеславные засранцы, и ты это знаешь.       — Знаю. Возможно, через тысячу лет ты научишься держать язык за зубами, встречая тщеславных засранцев.       Она нахмурилась. Большие глаза и надутые губы.       — В тот же день, когда я научусь держать язык за зубами, ты потеряешь ко мне всякое уважение.       Она меня поймала.       — Но она позволила тебе уйти?       Ее наполнила неопределенность.       — На данный момент.       Мне это не понравилось. Но я продолжал настаивать.       — Почему она не послала за тобой? Ты связалась с еще более сильным вампиром. Я регулярно пью твою кровь. Она собирается принять дисциплинарные меры?       Не то чтобы я ей позволил. Она будет мертвее меня, если использует свой красноречивый язык в направлении Сьюки.       Сьюки обмякла на мне, глубоко вздохнув.       — Я так и подумала, но Клодин сказала, что нет. По-видимому, наша волшебная связь превосходит любые семейные споры, которые могут возникнуть. Это как крестный отец: никто не может ничего сказать, когда он заговаривает.       Я медленно кивнул.       Сьюки одолевала сонливость. Ее разум становился тише, тело устраивалось поудобнее. Меня беспокоило, что ей, возможно, пришлось обработать слишком много информации за одно утро. В сочетании с нехваткой сна и сотней других забот это могло слишком сильно нагрузить молодой разум, непривычный к такой неразберихе.       — Ты устала, любимая?       Она прогудел в ответ:       — Да. Вроде того. Не знаю. Я просто хочу погрузиться в себя на некоторое время. Власти. Хэдли и Хантер. Снова Маб. Вечная жизнь. Потерянная книга. Мне нужно поговорить с Джейсоном и Тарой. Мне нужно позвонить Сэму и узнать, есть ли у меня работа после недели самовольного отпуска. Я чувствую себя такой взвинченной, словно мне нужен миллион лет сна.       Я цокнул языком, мои руки развязали пояс и скользнули под ткань. Она вздохнула, реагируя на мое вторжение.       — Нам нужно все спланировать, — прошептал я ей на ухо, массируя ее здесь и там. Ее подбородок поднялся, она застонала. Она была права. На нашей тарелке было слишком много. Необходимо было использовать остаток дня для подготовки ко всем возможным сценариям. Наша жизнь зависела от нашей бдительности.       Она прошептала мое имя. Я поцеловал ее в шею, распахнув халат. Именно так, как я и думал. Кинжал и больше ничего.       Позже.       Мы все спланируем позже.