Pretty kitty

Сьюки

      Я дрожала, стоя на траве. Солнце начало пригревать макушку. Клодин исчезла. Рядом со мной не было никого, кроме Эрика. Его желание становилось все безумнее, пока следы магии моей крестной мерцали в воздухе.       Знаете, есть такая машина в бейсбольной тренировочной кабине? Она делает бросок за броском, чтобы помочь отточить удар? Последние пятнадцать минут были для меня очень похожими. Я стояла перед ней, как идиотка, без биты, и принимала каждый мяч прямо в лицо. Бум! Бум! Бум! Бум!       Я буду жить вечно! Бум!       Я навсегда останусь двадцатишестилетней! Бум!       Любой, кто попытается разлучить нас с Эриком, столкнется с ужасающей силой. Бум!       А лайнер, прилетевший с левого поля (ПП: бейсбольный термин. Резко отбитый мяч, летящий по небольшой дуге)? Я могла быть беременна (бум!) вампирским ребенком Эрика. Бум!       Какого, блять, хера?       От всего этого было так смешно, что я хотела смеяться, пока не потекут слезы.       А потом она вдруг исчезла, а я оказалась на земле, полуголая. Бум!       Эрик нависал надо мной. Его обычно светлые глаза от вожделения потемнели почти до оникса. Магия фей опьянила его и сделала непредсказуемым. Солнце освещало сзади его светловолосую голову, превращая его в подобие зловещего ангела. Он агрессивно шагнул вперед, а я инстинктивно выставила перед собой руку, отодвигаясь от него. Наверное, непредсказуемый — неподходящее слово. Я точно знала, чего он хочет.       Несмотря на эмоциональную перегрузку, я неуверенно улыбнулась.       — Мне нравились эти шорты.       — Мне тоже.       Он всегда был груб с вещами, которые любил больше всего.       — Наверное, нам стоит поговорить.       Он качнул головой.       — Позже.       Моя вторая рука потянулась назад, и я отползла еще на шаг. Я была по-прежнему босиком. На мне остались лишь пара черных кружевных трусиков и футболка. Я чувствовала то же, что и каждая голая, глупая, теряющая невинность девушка в фильмах ужасов. Та, что встречает липкий, полный криков конец в последние пятнадцать минут фильма.       Он склонил голову набок и уловил запах моего возбуждения от этой картины. Опустившись на колени, он наклонился ко мне, лишив меня каждой мысли, кроме той, что я была очень, очень плохой девочкой.       Он придвинулся на шаг.       Я отступила на ту же дистанцию.       Боже, как он жутко выглядел, когда с диким блеском в глазах смотрел на мои трусики и футболку. Его мозг явно вычислял самый быстрый и эффективный способ их уничтожения. Серийный убийца одежды.       Паническая атака по поводу вечной молодости и, возможно, детей была отложена на потом. Сейчас я собиралась принять лекарство.       Я облизнула губы.       — Ты что-то говорил о преступлениях? Что, скажи на милость, я сделала, чтобы обидеть тебя?       Он протянул руку и схватил меня за лодыжку. Я беспомощно вскрикнула, когда он медленно потащил меня к себе. Он не останавливался, пока я не оказалась на наполовину под ним. На мгновение я подумала о сопротивлении, но какой смысл? Мой пульс участился, дыхание перехватило. Меня поджидали большие неприятности.       — Ты, — он провел пальцами по моим трусикам, — расскажешь мне.       Я вздрогнула и ахнула, когда его кончики пальцев ударили по клитору. Внезапно воздух прорезал громкий треск ткани, и моя футболка исчезла. Показалась грудь, голая и блестящая от недавнего душа. Его разум становился все более темным и голодным. Мои мысли уже не были моими; я безнадежно возбудилась до тесного, горячего и влажного состояния.       Я вызывающе подняла подбородок.       — Ни черта подобного, — горячо отрицала я. — Я была вежлива, как меня научила мама.       Он медленно наклонился и взял в рот один из моих затвердевших сосков. Я хрипло стонала, пока он сосал и покусывал. Закусила губу и безмолвно скандировала: не сдавайся, не сдавайся, не сдавайся.       Его пальцы не останавливались. Они продолжали исследовать шероховатый материал над моей самой чувствительной областью, дразня меня осознанием того, что он может разорвать промокший кусочек кружева в клочья одним движением. Он переключился на другую грудь, слушая мою мысленную мантру с насмешливым презрением. Боже, моя мама упала бы в обморок.       — Ты ошибаешься, — ответил он. — И ты за это ответишь. Будешь лежать здесь и перечислять все свои проступки, пока я тебя вылизываю, — буднично объяснял он. — И если захочешь получить облегчение, извинишься за каждый из них.       Мое горло сжалось. Я задохнулась, глаза закатились; мое предательское тело изогнулось навстречу его угрозе. Я проклинала себя, разъяренная, что сдалась после столь слабого сопротивления. Мои соски стали похожи на маленькие белые флажки, отчаянно размахивающие и предлагающие себя в качестве возмещения. Мои бедра раскрылись, когда он прополз между ними, полностью одетый. Грубость ткани и щетины на чувствительной коже заставили всю мою репродуктивную систему пульсировать и сжиматься.       Дурацкая вечная связь и, возможно, ребенок. Они явно выебали мою решимость. Они усилили во мне все женские гормоны и приказали мне широко распахнуть ноги и отдаться ему.       Эрик не обращал внимания на мою борьбу.       — А потом, — продолжал он, лаская языком выемку между ключицами, пока его бедра грубо толкались в мои. — Ты встанешь на колени и высосешь из меня прощение.       Я застонала от его пошлости.       — Нет, не буду, — неубедительно возразила я. Ну да, конечно. Я уже чувствовала вкус его члена во рту и была в ярости, что его там еще не было.       Он тихо усмехнулся, почуяв мою ложь. Высунув язык, он провел быструю линию по моему телу и ударил кончиком прямо о трусики.       Я подпрыгнула. По ногам пронесся электрический импульс.       — Эрик!       — Любимая, — он снова нанес сильный удар. Я жалобно хныкала, надеясь, что он пожалеет меня. Глупая, глупая Сьюки. Мне следовало помнить, что я выбрала безжалостного мужчину. — Начни с начала, — приказал он, запустив пальцы под ткань и разрывая ее по одной тонкой нити за раз. — Проглоти свою гордость. Раздвинь ноги. И расскажи мне, как ты обидела меня.       Мое нижнее белье исчезало. Это было просто замечательно. Оно уже промокло насквозь.       — Я… я ничего не сделала…       — Потрогай свои сиськи, — тихо зарычал он, зависнув там, где я в нем больше всего нуждалась. — Покажи их во всей красе. Напомни мне, как они чертовски прекрасны.       — Ах, — застонала я, выгибаясь от его слов. Мои руки бесстыдно обхватили груди, отчаянно пытаясь облегчить боль, которую я в них чувствовала. Средние пальцы скользили по соскам; я предлагала их ему. Ему это понравилось. Он наградил меня маленькой улыбкой, прежде чем он опустил губы вниз.       — Я неутомим, — напомнил он мне. Моей разгоряченной кожи касалось его прохладное дыхание. — Я буду лизать тебя часами, Сьюки, но не позволю тебе кончить. Не умоляй. Не рассуждай. Просто кайся. Я жестокий, суровый мужчина. — Угрозы закончились, и он опустился. Моя киска была настолько готова, что сжалась от разочарования, когда он в последнюю секунду миновал ее. Я вскрикнула; он укусил меня за бедро тупыми зубами, терзая бедные, ничего не подозревающие нервные окончания и оставляя — без шуток — засос на моей коже.       — Э-э-эрик! — снова закричала я, отчаянно пытаясь избежать перевозбуждения. Он с легкостью сдерживал меня.       — Скажи мне! — рявкнул он, крепче сжав мою задницу, чтобы я не двигалась. Он слегка провел языком по моим складкам. Так я кончу лишь через миллион лет.       — Ублюдок, — прохрипела я. Моя спина выгнулась до предела, предлагая ему всю Сьюки на влажном блюдечке.       — Расскажи. Мне.       — Черт! — разочарованно воскликнула я. — Я… Я обездвижила тебя. Обездвижила тебя после того, как ты сказал, что мне нельзя этого делать.       Благодарность моей киски прострелила тело до самых корней волос, когда Эрик начал лизать всерьез. Кончик языка несколько раз ударил мой клитор, пальцы ласково погладили мой вход. Я всхлипывала от удовольствия.       Но это продолжалось недолго. Не успела я осознать это в полной мере, как его движения стали замедляться. Запаниковав, я заговорила снова.       — Я не послушалась! Ты взял меня в задницу, чтобы наказать, но я не послушалась! Я лишила тебя способности защищать меня. Я… О Боже… Пожалуйста, малыш… Мне нужно усвоить урок.       Это подействовало. Я ни слова не произнесла искренне, но трюк удался. Восхитительное давление вернулось; сокрушительный оргазм уже был на подходе. Но мой затуманенный разум знал, что освобождение не наступит, если я не буду продолжать каяться.       — Я надела шорты, чтобы соблазнить тебя, — призналась я, задыхаясь. Один палец погрузился в мое тело. Я благодарно сжала его и издала странный, мелодичный счастливый звук. Желая еще один палец, я уточнила: — Я хотела, чтобы ты увидел мои ноги и вспомнил, как они обвиваются вокруг твоей задницы. Я… О, черт… Я хотела, чтобы ты гадал, сделала ли я это нарочно. Боже, малыш, пожалуйста! Ты мне очень нужен. Я так сильно тебя хочу.       Он перестал посасывать клитор и повернул голову. Потерся щетиной о чувствительные места, и я взвизгнула: ощущение сырной терки на шелке взрывало мне мозг. Мое тело напряглось. Я закричала. Интенсивность граничила с нестерпимой болью.       Я почти кончила. Черт побери, это было несправедливо! Меня терзало его восхитительно ебабельное тело, но не трахало по-настоящему. Я сходила с ума и ничего не могла сделать, кроме как идти на дальнейшие уступки.       — Я хорошо пахну, — выстрелила я в темноту. — Я словно гребаный горшочек с медом, и это сводит тебя с ума.       Я заполучила второй палец. Мое зрение помутилось, когда его губы сомкнулись над клитором и глубоко, сильно пососали. Это могло конкурировать с лучшим в мире минетом.       — Ах! — кричала я. — Я свела тебя с ума. Когда ты встретил меня, ты решил, что если вонзишь в меня свой член и клыки, то это поможет, но от этого только хуже. Ты так сильно хочешь меня, и это никогда не проходит. Ты можешь трахать меня миллион раз, но этого никогда не будет достаточно. Я сломала тебя, даже не пытаясь. Ты сломался… ради волшебной официантке в Ебенях штата Луизиана.       Звук моего голоса, перечислявшего его самые большие и глубокие слабости, дал мне прилив силы, в котором я нуждалась. Оргазм захватил мое тело, разоряя меня от кожи до мозга костей, прежде чем разорвал на части. Я закричала; мое нутро чуть не сломало ему пальцы, отчаянно желая удержать его внутри. Его собственная похоть громила мои ослабленные чувства. Он лишь готовился, а я уже едва соображала.       — Да, — внутренне кипел он. — Разбитый. Бесполезный. Слабый. Томящийся от любви. Мой маленький сказочный ангел. Нашла мою душу в Ебенях штата Луизиана.       Я стонала, не зная, слышу ли я настоящие мысли или просто рваные кусочки его настроения.       Нуждаясь в якоре, чтобы вернуться с небес, я сжала его бицепсы. Его плоть не имела ни капли мягкости. Все равно что схватить два твердых дубовых перила.       — Такой сильный, — бездумно прошептала я. — Я, блять, обожаю то, какой ты сильный.       — Не сильный, — пробормотал он, крадясь над моим телом. — Покалеченный. Разрушенный.       Открыв глаза, я встретила взгляд, полный любви и обвинения. Я глупо улыбнулась.       — Ты живущий под солнцем вампир с лучшим источником крови в городе. Не похоже на каторгу.       Он тихо фыркнул.       — Ты должна мне несколько извинений.       — Этого не произойдет.       — Произойдет. А потом ты будешь сосать мой член, пока я тебя не прощу.       Моя голая кожа терлась о его грубую одежду.       — Ты выглядишь ужасно уверенным.       Но он уже поднимался, унося свою восхитительную тяжесть и тепло, медленно расстегивая ремень. Я видела под штаниной джинсов сердитые очертания его члена. Она, кажется, была готова порваться. Выражение его лица было деловым. Я была просто еще одной красной меткой в его бухгалтерской книге, которая должна была сосать, пока снова не станет черной. Я задолжала ему. Эрик всегда получал свои долги.       Я не желала поддаваться и надулась из принципа. Выпятив нижнюю губу, я медленно встала перед ним на колени.       — Я все равно не извиняюсь, — отрезала я. Я всегда была рада сделать ему минет, но мне не нравилось, что он хотел получить его в качестве покаяния. Уверена, что он мог чувствовать это и в моей голове. Я думала довольно громко.       Его собственный разум молчал. Он просто протянул руку и игриво скрутил прядь моих волос.       — В этом ротике слишком много слов, но не хватает члена.       Я резко вдохнула.       Он высвободился из джинсов, такой твердый, что им можно было заменить мост.       — Соси меня.       Несмотря на возмущение, я не могла оторвать от него глаз. Не думаю, что когда-либо видела что-то столь пугающее и уязвимое одновременно. Бледный скальный монолит, но при этом беззащитный. Я была одной из тысячи девушек, которые видели его полностью одетым с голым пенисом, но знала, что все, что он делал со мной, было ему в новинку. И от этого мы оба становились почти застенчивыми. Почти. Я облизнула губы.       — Ты прекрасен.       Он моргнул.       — Ты тянешь время.       Я высунула язык и проследила широкую вену на нижней стороне члена. Нежно. Уйдет миллион лет, чтобы он от этого кончил. Я очень медленно поднесла язык к головке, осторожно касаясь ее мягким, ознакомительным движением.       — Я люблю тебя.       Он заскрежетал зубами. Ему хотелось трахаться. Я закрыла глаза и позволила языку свободно бродить по гладкой вершине. Без губ.       — Ты меня не любишь?       Его сила воли терпела поражение. Он ненавидел отказывать мне.       — Я сказал, хватит болтать. — Его голос был ясным, но не сильным, как он хотел. — Делай, как я говорю.       Я широко развела руки на его приспущенных джинсах и медленно потянула их вниз, пока они не упали до колен. Я поцеловала его член, целомудренно прижавшись губами к его щели.       — Ты меня не любишь, — пробубнила я тихим грустным голосом.       В нем поднялась ярость. Я выебывалась, и он это знал. Но он не мог вынести маленькие жестокие слова-дротики, которые терзали его сердце и заставляли его кровоточить. Я целовала и била ниже пояса.       — Злая девочка, — тихо прошипел он.       Я открыла рот и взяла один дюйм, тщательно изучив его языком, затем отодвинулась. Я подавила ликование и попыталась притвориться настолько унылой, насколько могла, подыгрывая его суровому виду и подрывая воспитательный сеанс.       — Бедная Сьюки, — мой голос истекал жалостью к себе. — Ее вампиру наплевать на нее. Он хочет только минет.       Я не дала ему шанса отрицать это. Вместо этого я схватила его за бедра и проглотила целиком. Он напрягся под моими руками; бедра качнулись и ноги машинально раздвинулись. Приятно знать, что я все еще могла застать викинга врасплох.       — Сьюки. — Мое имя казалось мольбой. Опровержением. Он сообщал, что чертовски обожал меня.       Я сошла с ума. Ничего медленного и чувственного. Вместо этого Эрик получил горячую, возбужденную, восторженную распутницу на всю длину своего члена. Он не отрывал взгляда от моих широко раскрытых глаз. Я душила себя им. Да еще как. Даже если бы это выбили на моем надгробии, мне было все равно.       «Здесь лежит Сьюки Стакхаус —       Подруга, фея, распутница.       Умерла, как и жила — засасывая Эрика по самые яйца».       Его стоны снова меня возбуждали, несмотря на сокрушительный оргазм. От силы засасывания мои щеки болели. Его разум пульсировал от того, как сильно он меня любил. Даже такая глупость, как мои подколки, заставила его забыть о наказании и излить в нашу связь свою преданность. Он впился руками мне в волосы, сжимая голову. Чертовски. Обожая. Меня.       Мои руки засияли, и я застонала.       Как обычно, мой Свет хотел показать Эрику, как я ценила его любовь. Я почти не контролировала его — все равно что пытаться направить пожарный шланг в одиночку. Я крепче ухватилась за его бедра, мои светящиеся руки дразнили его кожу.       Он простонал в знак благодарности.       — Да, — радостно мурлыкал он. — Черт, да.       Гудя от электричества, я провела пальцами по мощным столпам его ног, впилась ногтями под колени, наслаждаясь тем, как он вздрогнул от щекотки.       Это навело меня на мысль.       Я где-то читала, что в коленях больше нервных окончаний, чем в любой другой части тела. Выстрел туда мог стать жидкой агонией. Слушая, как он стонет и рычит, пока я проглатывала его снова и снова, я подумала, допустимо ли обратное при выстреле пулей волшебного оргазма.       Не моргай, приказала я себе.       С силой засосав его на спуске и вспомнив о каждой унции любви, что он мне дал, я выстрелила ему прямо в обе коленные чашечки.       Я не моргнула. Я видела все происходящее. Свет взорвался в его ногах, осветив их, взлетел к бедрам, где собрался в единый шар, и продвинулся вверх по его туловищу в сердце. Каждая мышца в его теле превратилась в сталь.       Он запрокинул голову.       — СЬЮ-У-У-УКИ-И-И-И! — взревел он в небо.       Он взорвался у меня во рту. Я опомнилась и расслабила щеки, нежно очищая его языком, пока он входил в рот жесткими, прерывистыми толчками. Я обняла его бедра, чтобы он не упал на спину. Он дрожал так сильно, что я начала волноваться, не причинила ли ему боль.       Я проникла в нашу связь и осторожно проверила его разум. Обнаруженное не развеяло мои страхи. Он был абсолютно пуст. Эрик стоял, инстинктивно хватая ртом воздух, а я ничего не чувствовала в нем, кроме шока, словно я замкнула всю его систему.       С последним нежным посасыванием я выпустила его изо рта и поцеловала чуть выше лобковой кости.       — Эрик?       Я вскрикнула, когда он упал передо мной на колени. Его лицо стало еще бледнее, чем обычно. Он уставился на меня, чуть приоткрыв рот.       Я нервно рассмеялась.       — Итак, я прощена? — Я бы не признала, что мне нужно его прощение, но сейчас я просто хотела, чтобы он говорил.       Он закрыл рот. Затем схватил мое лицо и прижался к губам, непрерывно бормоча.       — Люблю тебя, — поцелуй. — Нуждаюсь в тебе, — поцелуй. — Твой, — поцелуй. — Убью ради тебя… умру за тебя, — поцелуй. — Все, что ты попросишь… твое… Попроси, — поцелуй, — и получишь, — поцелуй.       Я улыбнулась ему в рот.       — Я все еще жду свои ромашки.       В нем возникло смутное недоверие. Он все еще не восстановился.       — Недостаточно, — прошипел он. — Проси. Замок. Страну. Луну. Океан. Каждый бриллиант на земле. Проси.       Я усмехнулась, толкнув его на голую задницу и забравшись на частично одетые колени. Я знала, что он был чертовски серьезен. Все, что он мог купить, он отдал бы мне. То, что не мог — украл бы. Даже Луна не была застрахована от его умной алчности.       — Ну, — я дотронулась пальцем до подбородка, обдумывая его предложение, а другая рука вошла в его волосы и начала почесывать голову. На мои ласки ответило мурлыканье сытого льва. Хм. — Я полагаю, после того, как я получу ромашки, я бы хотела… — я кокетливо посмотрела на него. — Ужин? Кино?       — Черт возьми, девочка, — тихо зарычал он. — Я предлагаю тебе весь мир, а ты хочешь стейк и попкорн?        — Полагаю, у тебя есть доступ к весьма удивительным стейкам и попкорну.       — Бриллиант Надежды. Он твой.       — Фу. Пас.       — Феррари.       — На моей грунтовой дороге? С его-то подвеской?       — Особняк губернатора.       Я громко рассмеялась.       — Он в Батон-Руж.       Он обнял меня и фыркнул.       — Смешно, — пробормотал он.       Я потерла его руки и крепче зарылась в них.       — У меня есть ты. Что еще мне может понадобиться?       Он провел носом под моим подбородком и глубоко вдохнул.       — Ты значишь для меня гораздо больше, чем все эти вещи. Я чувствую себя… недостойным в сравнении. Ты не даешь мне уравнять нас. У меня больше денег, чем ты можешь потратить. Почему ты этого не хочешь?       Я фыркнула, пошевелив рукой, чтобы погладить его затылок. Воротник его футболки был мягким. Но волосы были мягче.       — Во-первых, заткнись. Во-вторых, я почти уверена, что Луна не продается.       — Все продается.       — Смотри пункт первый, — упрекнула я его.       Мы обнимались еще некоторое время. Солнце стало жарким. Оно обжигало мне спину, пока мы продолжали тихо покачиваться. Эрик все еще прятался под моим подбородком, едва двигаясь. Лишь его грудь раздувалась, когда он снова и снова вдыхал мой запах.       Я сглотнула.       — А сейчас нам нужно поговорить.       — Да.       — Клодин дала немало пищи для размышлений.       — Согласен.       Я кивнула головой.       — Может, пойдем внутрь? Мне нужна новая одежда. — Как и каждые шесть часов с тех пор, как я согласилась принадлежать Эрику.       Он кивнул в ответ. Разомкнул наши объятия и встал. Застегнул ширинку и, полностью одетый, протянул мне руку, а я приняла ее — абсолютно голая.       Эрик, казалось, был где-то далеко, когда смотрел на мою залитую солнцем кожу. Оглядев каждый сантиметр, он потянул меня за руку к дому.       — Я не проживу еще тысячу лет, — тихо сказал он. — Ты убьешь меня задолго до этого.