Pretty kitty

Эрик

      Кровь. Кровь, кровь, кровь, кровь, кровь.       Она танцевала в Сьюки. Чертов воздух пульсировал вместе с ней, создавая пронзительный гул в ушах. Сьюки с феей разговаривали, ее раздражающее розовое платье развевалось на ветру, но я слышал только приглушенный шум. Мои клыки и член настолько отвердели, что, казалось, вот-вот треснут.       Я положил руки на свою спутницу, надеясь подавить желание разорвать ее пополам и полакомиться фонтаном крови, который при этом извергнется. Кончики моих пальцев встретила теплая шелковистая кожа, и я застонал от удовольствия. Глаза закатились. Ее запах был так сладок, что их угрожали наполнить кровавые слезы.       Ни о чем не подозревая, она продолжала разговор, словно не попала в серьезные неприятности. Я ощутил в связи ее легкое раздражение. Она сердилась, что я не мог оставить ее в покое. А меня, в свою очередь, бесила Клодин. Она должна была уйти. Она должна была уйти, а Сьюки должна была стать голой. А еще ей следовало поставить капельницу от моей руки, чтобы снабжать ее кровью, потому что я желал поглотить реки ее собственной. И я не хотел, чтобы она упала в обморок от кровопотери.       Почти намеренный убить фею, я оторвался от горла возлюбленной, чтобы присоединиться к разговору. Я огрызнулся на Клодин и задал единственный вопрос, который меня волновал.       Спустя небольшое традиционное хамство она ответила. Сьюки будет жить, пока я жив. И в качестве бонуса, я не мог больше ее травмировать. И она останется такой, как сейчас: молодой и красивой. Съедобной только для меня.       Я даже не спросил, как возможны были такие чудеса.       Мой разум триумфально взревел, и я опустился обратно к ее шее, всерьез планируя прожить остаток своей жизни, прижавшись к ее коже. Пить, трахать ее и смеяться вместе с ней. Мое удовольствие затопило тревогу Сьюки и полностью заглушило ее. Ее первоначальное неприятие бессмертия было совершенно нормальным. Многие вампиры испытывали подобное. Эти возражения неизменно исчезали, как только они впервые испытывали радость поглощения крови, или бегали, или видели и слышали окружающий мир с большей ясностью, чем когда-либо могли человеческие чувства. Молодость и сила всегда побеждали ничтожное утверждение, что все люди в конце концов должны умереть.       Поправка: большинство людей в конце концов должны умереть. Необыкновенные должны жить. Вечно.       Сьюки присоединилась к их рядам. Более того, она пробралась туда, не отказываясь от бьющегося сердца и своей очаровательной человеческой природы. Кто так щедро одарил меня — ее или мой бог? Впрочем, я молил бы и благодарил их всех.       Сьюки все еще дрожала в моих руках, напуганная этой восхитительной новостью.       Она попросила книгу обратно. Фея отказалась. Я намекнул ей, что стоило бы выполнить просьбу моей возлюбленной. У меня не возникнет проблем с убийством женщины. Достаточно лишь разорвать ее горло и оставить, позволив бесценной крови поливать газон, пока свет в ее глазах не угаснет.       Сьюки наполнил страх, и воздух вокруг феи сгустился. Я приготовился ускориться, чтобы опередить фею, но тут случилось немыслимое. Сьюки поцеловала мои пальцы и обездвижила меня.       Зверь внутри меня сходил с ума, выл и рычал, отчаянно сражаясь с заклинанием.       — Любимая, — прошипел я. — Освободи меня. — Я рычал от разочарования. Руки и ноги едва ли не деформировались в борьбе моей воли с ее.       Она смотрела на свою родственницу.       — Секунду, — предупредила она меня.       «Сейчас, — безмолвно ревел я. — Сейчас! Сейчас! Сейчас! Сейчас же!»       Выражение Клодин преисполнилось самодовольства, когда она поняла, что я беспомощен. Сука.       — Ты научилась обездвиживать. Прекрасно. — Да ты что! Сьюки, конечно, была той еще ловкачкой. Я не питал никаких иллюзий относительно того, что она не станет использовать все волшебные трюки, какие только узнает. Но это не значит, что я позволю ей применять их против меня. Я откровенно шипел на Клодин, разъяренный тем, что она стала свидетелем моей слабости.       Сьюки снова меня поцеловала.       — Ты не можешь ей угрожать. Она нужна нам.       — Освободи меня, Сьюки.       Сьюки потратила на двадцать секунд больше, чем должна была, на убеждение феи, что та может оставить фолиант себе, и мольбы о том, чтобы она не сбежала. За эти двадцать секунд я мысленно сообщал ей, что нежное знакомство с анальным сексом — ничто по сравнению с тем, что ожидало ее сейчас. Она обездвижила меня перед потенциальным противником. Одно дело, когда она делала это, чтобы сосать меня, и совсем другое — чтобы успокоить властную фею.       Когда непостоянная сука удовольствовалась обещаниями Сьюки, она отпустила меня. Мое тело вырвалось из плена, руки зачесались от желания схватить голову феи и разбить ее.       — Спокойно. Или я сделаю это снова, — предупредила Сьюки. Шары моей спутницы соперничали в размерах с ее сиськами.       Но о моем неудовольствии она в полной мере узнает наедине. А на данный момент я спрятал клыки и подчинился. На данный момент.       — Ладно.       Убедившись, что утихомирила меня, она повернулась к надменной фее и задала вопрос. И слово, которое она использовала, обездвижило меня без всякой посторонней помощи.       — Что, черт возьми, за «наследник»?       Золотистая кожа Клодин побледнела. Она застыла и схватилась за книгу, словно это могло нас отвлечь.       — Я… Боюсь, я не в состоянии дать такой ответ. Там многое непонят…       — Хватит нести чушь, — отрезала Сьюки, сердито топнув ногой. — Ты сказала это в ту минуту, как увидела меня. И я помню это слово из книги. Какое-то пророчество о фее, бла-бла-бла, знамение альянса и двух бьющихся сердец? Бла-бла? — Она выжидательно подняла брови.       Клодин побледнела сильнее, опустив взгляд.       Наследник? Что, черт возьми, она несет?       — Союза, — тихо поправила Клодин. — Знамение союза.       Мои глаза снова отыскали книгу.       — Ответь на ее вопрос, — сказал я. — Что за наследник?       Меня не удивило, что книга несла подобное пророчество. Я многие годы слышал такие предсказания среди других сверхъестественных существ. У верпантер был призрак их мифического отца. Некоторые оборотни полагали, что среди них появится альфа и объединит их по всему миру в единую стаю. Даже несколько демонов верили, что явится подобный Моисею рогатый спаситель и превратит их темные, изломанные жизни в Диснейленд с конфетами и кровью. Вампиры в такое не верили. Каждый из нас был потомком — потомком создателя, который нас выбрал. Мы не нуждались в Моисее. Землей Обетованной становилась любая земля, населенная теплокровными.       Тем не менее, я не заметил этого пророчества в фолианте. Еще одна причина, по которой я хотел отобрать книгу у феи.       Клодин сделала неглубокий, трепещущий вдох, позволив своему взгляду осторожно вернуться к Сьюки. Или, скорее, к бедрам Сьюки.       — Ты не понимаешь, — прошептала она. — Что-то произошло. Что-то очень… неправильное. Такое, какого не может быть. Я должна вернуться и проконсультироваться с други…       — Ты не сделаешь ничего подобного, — сказал я ей. — Ты ответишь ей, фея. О чем, блять, ты говоришь? И перестань увиливать.       Она слегка фыркнула от раздражения. Очевидно, не восприняла мой тон дружелюбно. Словно мне было не похуй. Если она сейчас попытается исчезнуть, я позабочусь о том, чтобы она оставила здесь хотя бы одну конечность.       Сьюки почувствовала направление моих мыслей. Вместо того чтобы сердиться, она мягко провела пальцами по моей руке. Кожа отозвалась крошечными электрическими искрами. Тонкие волоски вытянулись под ее лаской. Как и весь остальной я. Из моей груди вырвалось довольное ворчание без всякого на то разрешения. Сьюки улыбнулась. Она постепенно теряла свою застенчивость в проявлении привязанности перед другими. Пальцы остановились на моем запястье и осторожно обхватили его. Она хотела касаться меня, чтобы иметь возможность снова обездвижить, если представится случай? Я усмехнулся, несмотря на гнев, вспыхнувший при этой мысли.       Внимание Клодин не отвлекалось от тела Сьюки.       — Отвечай! — рявкнул я.       Она вздрогнула.       — Ладно! — выкрикнула она с той же яростью и отошла от нас подальше в полном расстройстве. Она встряхнула книгу, сжав ее в руках. — Есть пророчество. Древнее пророчество. Оно предвещает пришествие Наследника, созданного чистейшим Светом, который будет обладать невиданной силой. Оно… Оно говорит, что Наследник не просто не поддается смерти… Он… Он… — Она остановилась, жалобно посмотрев на фолиант. — Он бросит смерти вызов во всех ее проявлениях.       Сьюки покачала головой, запутавшись.       — Фея, которая не может умереть? Не может быть убита? Ничем?       Клодин медленно кивнула на книгу.       — Ничего себе, — выдохнула Сьюки. — Но… Почему? В смысле… А где остальная часть? Неубиваемая фея, которая… что? Спасает фей от вампиров? Объединяет их кланы? Ведет их через пустыню?       Я фыркнул. Очевидно, мы с моей возлюбленной думали об одном и том же.       На лице древнего создания был потерянный, почти испуганный взгляд, и мне это не понравилось.       — Это неизвестно, кузина. Только то, что некий катаклизм ускорит его прибытие.       Фигня. Полная, абсолютная сказочная чепуха.       — И ты считаешь, что Сьюки может быть этой неубиваемой Франкенфеей? — вкрадчиво уточнил я.       Ее глаза сузились от мощной неприязни.       — Не будь идиотом. Свет Сьюки не является чистым. Золотым, красивым, но не чистым. Свет любой феи имеет небольшой оттенок цвета. Она не Наследница.       Сьюки вновь топнула ногой, выражая свой гнев на поведение этой женщины.       — Тогда почему, черт возьми, ты заговорила об этом?       — Потому что, — прошептала она, снова указывая на Сьюки, — тебя освещает другой Свет. Твой Свет ярко сияет в груди Эрика. Но другой Свет… Новый… Засиял здесь. — Она протянула руку и кончиками пальцев коснулась живота Сьюки. Та вздрогнула и сделала шаг назад, подальше от ее прикосновения.       — Он чист, — тихо продолжила Клодин. — Свет без цвета. Бесцветный и очень яркий. — Она опасливо посмотрела на нас обоих. — Очень сильный.       Сьюки медленно, со всхлипом втянула воздух. Я почти слышал, как она думает — без проникновения в ее разум. Сам я лишь смотрел на ее крестную с жалостью. Волшебное создание, очевидно, выжило из ума. Я пришел к этому выводу и принял его без проблем. Это случалось довольно часто. С бессмертными, которые в конце концов изживали собственное здравомыслие. Я задавался вопросом, была ли позиция феи-крестной скорее обязанностью, чем семейными узами. И надеялся, что это так. Сьюки понадобится замена, когда общество фей изолирует эту женщину и поселит в хорошей, нерушимой комнате с мягкими стенами.       Не было иного объяснения, кроме ее сумасшествия. Она намекала, что Сьюки была беременна. И не просто беременна, а носила гребаное Второе Пришествие. Она смотрела на любимое место моего члена и видела там Мессию. И хотя я был согласен, что киска Сьюки была раем, пора было констатировать очевидное.       — Твое предположение смехотворно, фея. Сьюки не может носить ребенка. Она связана с вампиром. Ты это знаешь. Даже маленькие глупые людишки это знают. Прекрати расстраивать мою спутницу всей этой библейской ерундой.       Капризная женщина едва не плюнула в мою сторону, таково было ее презрение.       — Не поучай меня о том, что возможно, вампир.       — Я констатирую факт. Вампиры бесплодны.       — Вампиры несовместимы с людьми. Это не одно и то же.       Я фыркнул.       — Мы несовместимы со всеми существами. Здесь нет никаких исключений. — Ну, серьезно. Мы с ней были слишком стары, чтобы обсуждать азбуку нашего мира.       Голос Сьюки был тихим и задумчивым, когда она заговорила.       — Но мы — первые.       Я посмотрел на ее белокурую голову, остужая свой пыл и мягко подталкивая ее. Ее глаза остекленели, словно она унеслась за тысячу миль.       — Что? — спросил я.       Она посмотрела на Клодин.       — На днях, прямо здесь, на траве… Ты сказала, что мы первые фея и вампир, которые рискнули создать связь. Разве не так?       Женщина кивнула.       Сьюки посмотрела на меня с испуганным, опустошенным выражением.       — Мы единственная пара во всем мире. Фея-человек и вампир.       Я сильнее помотал головой, раздраженный тем, что Клодин удалось заразить ее этим дерьмом. Я посмотрела на нее с укоризной.       — Мы не мужчина и женщина в Эдемском саду, черт возьми. Я вообще не человек.       — Магия не обязана соответствовать твоему ограниченному пониманию генетики, — сухо ответила она. — Я говорю вам только то, что вижу. Моя кузина наполнена Светом, но не своим. И он прекрасен.       Я не видел ничего, кроме футболки и шорт с коротким сроком службы. Иисус, которого она узрела в утробе моей возлюбленной, не отличался от того, что являлся другим идиотам в облаках.       — Но… — возразила Сьюки тем же тихим голосом. Я чувствовал, как ее замешательство перерастает в панику; она медленно приближалась к ней, постепенно набирая скорость. — Но… книга! В книге что-то сказано! Что-то о двух бьющихся сердцах, помнишь? Которые создают третье? Если Наследник родится от двух живых сердец, то это невозможно. Эрик мертв. Он, может быть, и теплый, но его сердце по-прежнему неподвижное — это я могу сказать наверняка.       Сьюки лучезарно улыбнулась мне, уверенная, что положила этому конец, а Клодин может отправляться в ближайший сумасшедший дом. Маленькая щель между ее зубами очаровательно сверкнула.       По моей спине пробежал легкий, почти незаметный холодок. Я инстинктивно вдохнул.       Мой неподвижное сердце сжалось в груди. У него, видите ли, был секрет. Маленький, невинный секрет, столь незначительный, что я даже не потрудился открыть его моей возлюбленной фее.       Клодин не открывала фолиант, чтобы подтвердить то, что вспомнила Сьюки. Видимо, она знала, что это правда. Она просто смотрела на меня, ожидая объяснений. Эта сука знала. Она была так уверена в своем толковании таинственного Света Сьюки, что не сомневалась: у меня должна быть причина, по которой в формулировке имелась такая загвоздка.       Я очень осторожно начал говорить. Слова, которые произносил мой рот, казались неразорвавшимися бомбами.       — Два бьющихся сердца, Клодин? — уточнил я. — Это правда? Сьюки правильно помнит?       Она снова кивнула, все еще не решаясь открыть книгу.       — Да, — подтвердила Клодин. — «Из связи уникальной родится наследник, — зачитала она. — О фее твердят пророчества невидимого мира. Знамение союза — равновесие придет от двух сердец, что бьются, как одно. И появится третье».       Моя вампирская память сохранила эти слова в разделе «Срань Господня!». За последние две недели его объем значительно увеличился.       Сьюки недоуменно подняла брови, не понимая, к чему я веду, а Клодин наклонила голову и ждала, когда моя словесная граната потеряет чеку.       Я посмотрел на своего любимого ангела.       — Когда мы занимаемся любовью, твой свет восстанавливает меня. — Я нежно провел ладонью по ее челюсти. — На мгновение я становлюсь живым человеком       Она нахмурилась. Румянец подкрался к ее щекам. Внешние проявления ласки — это другое. И они бледнели в сравнении с обсуждением секса перед ее родней.       — Но…       — Ты стреляла в меня так много раз, любимая, — мягко вмешался я. — В твоих руках я живее, чем когда-либо. Даже больше, чем когда я на самом деле жил.       — Ты никогда ничего не говорил.       — Действие было очень коротким и казалось совсем незначительным. Когда я вхожу в тебя, я пропадаю. Ты сжигаешь меня изнутри, пока от меня не останется ничего, кроме пепла и радости. Что такое одно сердцебиение по сравнению с таким разрушением?»       Ее румянец поднялся до линии роста волос. Она повернулась к моей груди, прячась от Клодин. Я поставил ее в неловкое положение. Однако признание ничего мне не стоило. Правда в том, что иногда мое бьющееся сердце даже не попадало в десятку самых удивительных явлений в моей связи со Сьюки. Это было необычно — будто бабочка трепетала крыльями у меня в груди, — но это не могло сравниться с другими прелестями, с которыми она меня познакомила.       Теперь я смотрел на нее с зарождавшимся страхом. Возможно, эти выстрелы породили не только призрачных бабочек.       Я осторожно подвинул Сьюки в сторону и целенаправленно наклонился к Клодин. Она вздрогнула, отступая на один шаг.       Я медленно заговорил.       — Ты хочешь сказать, что Сьюки носит моего ребенка?       Она переводила взгляд с меня на Сьюки. Пульс моей феи участился. Она тихо ахнула. Слово «ребенок» поразило всех троих.       Клодин сглотнула. Она тоже говорила неторопливо.       — Я ничего не знаю.       — Ты не всерьез, — заговорила Сьюки настойчивее, чем за весь этот разговор. — Это просто сумасшествие, безумие, аномалия.       Я не отрывал взгляда от феи, хотя слова Сьюки немного отвлекли меня.       — Что значит «ты не знаешь»?       — Свет Наследника сияет в ней, вампир. Я не могу сказать, несет ли этот свет ребенок. Пророчество не говорит ни о каком ребенке. Ни вампиры, ни феи не размножаются таким образом. Но Сьюки в основном человек. Свет угнездился в ее утробе и больше нигде. Оба ваших сердца бились, когда вы завершали свой Союз. Вполне естественно предположить, что твоя спутница несет твоего ребенка.       — К черту это, — пробормотала Сьюки. — Нахер твою детскую теорию, или маленькую клыкастую фею, или что ты там предполагаешь. Я скажу тебе то же, что говорю некомпетентным продавцам, Клодин. Я хочу поговорить с твоим менеджером. — Она ткнула пальцем в книгу, прижатую к груди ее крестной матери. Ее глаза были неестественно яркими. — Я хочу поговорить с Маб.       Я быстро моргнул.       — Королева фей? Она настоящая?       Клодин проигнорировала меня.       — Об этом не может быть и речи, учитывая твой последний визит. Она злится на твое дезертирство.       Визит Сьюки. Она еще ничего не рассказала мне о своем пребывании там.       Она поджала губы.       — Это вы бросаетесь словами «наследник», леди. Я почти уверена, что она захочет это обдумать, плюс — мне нужно мнение со стороны.       Как и мне. Я по-прежнему думал, что Клодин свихнулась. Кроме того, что я хотел стороннее мнение, я также был заинтересован во встрече с этой королевой. Еще тридцать секунд назад она была вымышленным персонажем в столь древних историях, что братья Гримм казались братьями Коэн. Рассказы о ее силе соперничали только с рассказами о ее жестокости. Если Сьюки уже встречалась с ней, мне не терпелось спросить ее, правдивы ли эти истории, и если да, то как моя возлюбленная избежала ее недовольства без наказания. Или, если она была наказана, спросить ее — не хотела бы она, чтобы я вручил ей сердце еще одной королевы в качестве воздаяния за то, что ее не защитили. В то время она не была моей, но это не имело значения. Любой, кто ранил Сьюки, мог быть уверен, что я свяжу его мертвое сердце с остальными и украшу ими ее гребаную рождественскую елку, если она того пожелает.       Клодин, не зная моих мыслей, обдумала разумную просьбу Сьюки, прежде чем согласилась.       — Хорошо. Я поговорю с ее величеством.       — И поскорее, — ответил я. — Это нелепое предположение нужно незамедлительно рассмотреть. У меня достаточно проблем с обеспечением безопасности Сьюки.       Ее разум пренебрежительно коснулся моего.       — Я в порядке, — произнесла она вслух. — Не глупи.       Я игнорировал ее. Клодин слегка поклонилась нам, глубоко вздохнула и исчезла.       Сьюки ахнула, когда я сорвал с нее шорты и бесцеремонно бросил ее на землю. Я уже забыл, что мы обсуждали. Забыл, что Клодин вообще была с нами. Магия фей мерцала в воздухе и усиливалась в Сьюки. Плохая девочка, пахнущая так вкусно и одетая столь распутно. Она сама на это напросилась. По нескольким причинам.       — А теперь, — начал я тихо, когда она уставилась на меня широко раскрытыми глазами. — За какое преступление ты хочешь заплатить в первую очередь?