Эрик
Несколько часов спустя я проснулся. Я не открывал глаз. В полумраке комнаты я чувствовал, что солнце опустилось к самому горизонту. Я сосредоточился на энергиях моих женщин. В настоящее время внутри меня постоянно существовали три связи. Пэм. Она была близка к подъему. Через несколько часов она выберется из-под земли и вернется ко мне в Шривпорт — грязная и стервозная, вне всяких сомнений. Хедли. Она была в моем доме. Моя связь с ней была значительно слабее двух других, но я чувствовал ее спящий разум под собой на первом этаже. Она и волк, очевидно, прибыли без проблем. Я был не слишком рад. Меня возмущал контакт с таким банальным существом. Она засоряла мою голову своими обыденными эмоциями и ничтожным местонахождением. Она служила прекрасным примером того, почему я никогда не делился кровью со смертными. Их присутствие в моем разуме быстро наскучивало. Я планировал начать возводить барьеры вокруг связи с ней в моем сознании, блокируя все, кроме ее местоположения и потребности в помощи. Все остальное было пустой тратой времени. Третья связь пульсировала сильнее всего. Сладчайшая. Ближайшая. Последняя женщина, что делила со мной кровать. Мое сокровенное убежище. Мягкая, теплая, дышащая женщина. Удивительно, как много прецедентов случилось за последние несколько дней. Я открыл глаза и повернулся на бок, разглядывая ее спящее тело. Она лежала на спине. Лицо было милым и расслабленным. Ее рука застенчиво сжимала мою; я находил этот жест одновременно скромным и чувственным. Мой кулон лежал в ее декольте. Скрытый кинжал, готовый надрезать любой дюйм моей кожи и накормить мою маленькую жадную возлюбленную. Мое мертвое сердце, как всегда, сжалось при виде нее. На ней по-прежнему был белый халат, теперь развязанный и наполовину обнаживший ее тело. Я имел опасную возможность полюбоваться ее пышной грудью, плавной линией талии и стройной ногой. У меня ушло немало времени на поиск этого халата. Пэм продемонстрировала мне более ста образцов, прежде чем я выбрал правильное сочетание ткани, цвета и рисунка. Когда Сьюки завязала его и повернулась ко мне, я внезапно вернулся в Джексон. Сьюки читает мои воспоминания и толкает меня в постель. В моей фантазии она поспешно сорвала халат, желая отдаться мне. Она была моей. Теперь она в самом деле была моей. Она была в моей постели и носила мои подарки. Мои клыки щелкнули. Глядя на свою спутницу, я жаждал всего, что видел. Пищи. Секса. Тепла. Любви. Любви. Еще один прецедент. Я бесшумно выскользнул из своего халата. Бросив вызов гравитации, я наклонился и навис прямо над ней, опираясь на несколько пальцев. Я не хотел беспокоить ее, но нуждался в том, чтобы она была ближе. Всегда ближе. Я распахнул вторую сторону ее халата и попытался не рычать при виде ее восхитительного тела. На ткани остался отголосок вони Герво, но мое раздражение быстро исчезло при запахе, который скрывался под халатом. Фея. Золотистая, великолепная, доверчивая фея. Сьюки. Мой дьявольский ангел. Я опустился как можно ближе, не касаясь ее, и глубоко вдохнул. Мой член ожил. Глаза затуманились. Разум покинул меня. Моя кровь внутри нее дразнила меня, смеясь от радости; она была там, где желал оказаться весь остальной я. Ревность рвала меня на части. Я хотел быть этим глотком крови, теплым, поселившимся глубоко в ней. Я подавил полный желания стон. Я не мог не прикасаться к ней. Это было неправильно. Так неправильно. Я нуждался в ней, в любой ее части. Когда я был так близко, я сходил с ума — точно так же, как и когда ее не было рядом. Я выгнул шею, покрыв последний сантиметр, и поцеловал ее в губы. Мой язык встретила чистая сладость. Я наслаждался этим. Она спала так крепко, что не отвечала. Ее мягкий рот не целовал меня. Он лишь поддался моему легкому давлению, не поощряя и не сопротивляясь. Один дюйм нашего контакта немного успокоил меня, но этого было недостаточно. Я спустился к ее горлу, пряча лицо в изгибе шеи. Прохладная цепочка прижалась к моей щеке. Я снова вдохнул и задушил новый стон удовольствия. Тот факт, что я никогда не узнаю, что делало ее запах таким опьяняющим, рассердил меня. Я знал десятки тысяч ароматов. Мог различить малейшие вариации, в том числе, в какой стране вырастили высушенную палочку корицы. Загрязнения, органика, феромоны животных, химические соединения, даже некоторые типы магии оставляли в воздухе опознаваемый след. Не было ничего, о чем я не имел бы знаний. Кроме Сьюки. Непостижимость ее запаха соперничала только с силой его искушения. Я ненавидел его тайну. И горячо надеялся, что никогда ее не разгадаю. Ее соски затвердели в прохладном воздухе. Их прелестные розовые кончики приказывали мне сосать их. Я повиновался, дразня сладкую плоть легким посасыванием. Сьюки тихо пискнула от удовольствия. Спускаясь ниже по ее нагому телу, я целовал каждый дюйм, прежде чем неохотно покидал его. Еще один прецедент. За эти шесть дней у меня было больше поцелуев, чем за последние шестьсот лет. Вампиры по природе своей не имели склонности к поцелуям. Мы были, пожалуй, орально зациклены, но нам обычно не хватало мягкости, терпения и желания, необходимых для столь человеческих действий. Мы кусали. Ласкали языком и лизали. Но столь целомудренное прикосновение губ было редкостью. И в то время как кожа Сьюки призывала меня кусать и лизать ее, мое собственное сердце настойчиво требовало, чтобы я покрыл ее тысячей поцелуев без перехода к более грубому контакту. Странно. Очень странно. Но неизбежно. Меня манила ямка между грудями. Я опустил голову, целуя чуть ниже кинжала, проследил линию грудины, касаясь каждого миллиметра, пока не достиг пупка. — Маленькая сирена, — обвинил я в ее живот. Она пробормотала во сне. Ее тело слегка изогнулось вверх. Ко мне. В ответ на грубость моего голоса. И от этого бессознательного поощрения моя жажда взорвалась в совершенно невыносимую. Не было времени. Не было выбора. Я нуждался в ней. Она снова меня провоцировала, и некого было винить, кроме нее. Она отдалась мне меньше недели назад, потребовала моей верности и настаивала, чтобы я кормился только от нее. А теперь она спала, мучая меня желанием позволить ей отдохнуть и потребностью утолить голод, унять который могла только она. Снова чертова загадка. Дорожи Сьюки. Пожирай Сьюки. Я спустился еще на несколько дюймов. Мои поцелуи становились все более пылкими. «Спи, — убеждал я ее через связь. — Продолжай отдыхать, моя любовь. Тебе нужны силы». Я обхватил ее безупречные бедра и раздвинул их пошире. И тихо зарычал, ощутив мягкость кожи и неземной запах ее киски. Я сделал все, что мог, поощряя ее продолжать отдыхать, — я знал, что она нуждалась в покое, — но мои потребности были слишком велики, чтобы продолжать их игнорировать еще хотя бы секунду. Я не мог ждать, пока она проснется сама. Я смотрел на свою цель, и моё сердце парализовало меня. Клыки не щелкнули, пока я не коснулся губами точки пульса, воздавая ей должное поцелуем. С этим моя любовь к Сьюки была удовлетворена, и это позволило мне прижать клыки к ее коже и нежно укусить бедро. Зубы легко проскользнули в ее плоть. Укус в столь мощную артерию означал, что мне достаточно было запечатать её ртом, а сосать не было нужды. Меня наполнила жидкая утопия, возродив человеческие воспоминания о яблоках, ежевике и, конечно же, меде. Река меда. — М-м-м-м… Э-рик, — хныкал надо мной мой ангел, приглашающе раскрывая бедра. «Спи, — безмолвно повторил я ей. Я не желал открывать рот, рискуя потерять хотя бы каплю. — Я не могу ждать, любимая. Я голоден до тебя». Она снова застонала, откинув подбородок и выгнувшись мне навстречу. — Да, — выдохнула она. Веки затрепетали. На меня напал волшебный аромат ее возбуждения. Ее кожа сияла ярче от сочетания ее естественной ауры и моей крови. Связь шептала, что она все еще спит. Она просто представляла наше интимное взаимодействие во сне. Похоть пронзила меня и наполнила нашу связь, несмотря на все мои попытки держать ее под контролем. Она пронеслась сквозь ее сонный разум, и Сьюки застонала. Моя внутренняя тьма зашипела от удовольствия, издеваясь над мягкостью моего сердца и жалким одиночеством моего члена. Ее кровь была горячей, но ее любовь и киска пылали еще жарче. Я думал, что удовлетворюсь первым. Теперь это было ничтожно. С последним глотком я взорвал ее покой, разделив с ней мой экстаз и заставив ее кончить. — Эрик! — горячо застонала она, извиваясь от удовольствия. — О, Эри… — Я чертовски сильно любил свое имя на ее устах, даже когда оно звучало так неразборчиво. Запечатав рану, я поднялся и слизнул с нежных складок мой десерт, объединенный с ее желанием. — Да, — тихо призвал я. — Всегда так готова ко мне, любимая. Это сводит меня с ума. Мой язык покрыла новая влажность, и я застонал, не трудясь заглушать звук. Все еще держась над ней, я скользнул вверх и остановился, когда мои бедра поравнялись с ее. — Сьюки. — Я поцеловал ее, едва касаясь. Я отстранился, чтобы направить себя в нее, и скользнул на несколько драгоценных дюймов в расплавленное тепло. Ее тесная плоть упорно трудилась, чтобы приспособиться ко мне, несмотря на чудесную влажность, которая приветствовала меня и утягивала глубже. Ее закрытые глаза крепко зажмурились, а тело расширилось, принимая меня. Руки схватили мои бицепсы, помогая в нашем соединении. Она пискнула, медленно всплывая из глубин дремоты. Я пытался — пытался — остановиться на полпути, надеясь, что небольшая глубина удовлетворит мою похоть. Я планировал любить ее так мягко и ненавязчиво, как только возможно, позволяя моей возлюбленной продолжать отдыхать. Но все было бесполезно. Когда я вошел в ее шелковистое совершенство, не существовало больше такого понятия, как «полпути». Я погрузился полностью и блаженно застонал. Ее закрытые глаза дико трепетали. — Эрик… так… хорошо… — Прости, — прошептал я, начиная плавно двигаться. Наши губы и бедра оставались единственными точками соприкосновения. — Я нуждаюсь в тебе, любимая. Мне нужно почувствовать тебя. Она снова забормотала, услышав меня, но все еще не приходя в сознание. Обняла меня ногами и дернула мое тело к себе, пока я не прижался к ней. Я сопротивлялся. Я хотел оставить ее настолько незатронутой, насколько мог. Она, должно быть, почувствовала это через связь. Ее губы изогнулись в очаровательной гримасе отвращения, руки схватили меня за задницу и потянули вниз. Я зашипел. Движение впечатало меня в нее глубоко и сильно. — Да-а-а-а, — обрела голос моя тьма. И с этим ее глаза полностью открылись. Она проснулась. Проснулась, укушенная и трахаемая монстром, который не собирался останавливаться. Я безмолвно умолял ее о понимании, продолжая упорно вонзаться в захватывающую жару. Мой ангел. Она взглянула на меня… и улыбнулась. — Так ты не сон, — игриво отметила она. Ее руки сознательно и властно схватили меня, сжимая задницу и направляя мои движения. — Нет, — с облегчением застонал я. — Не сон. Ты была нужна мне. Я нуждался… — В пище, — прервала она, прислонившись ко мне и нежно целуя. Ее тело качалось вместе с моим. — В сексе. — Во всем, — поправил я, позволяя своему весу наконец опуститься в колыбель ее женственных изгибов. — Я нуждался во всем. — Тогда возьми, — предложила она, потираясь щекой о мою щетину. — Боже, мне нравится, как ты меня трахаешь, малыш. Такая пошлость, произнесенная таким красивым голосом. Я грубо придавил ее бедра и начал яростно вбиваться в нее. — Кончай. Сейчас же. Она выгнулась под моей дикой атакой и вздохнула от удовольствия. — Да, Эрик. Она кончила. Дрожа, задыхаясь и шепча мое имя, она достигла оргазма. Я не мог этого вынести. Это мягкое, маленькое, озорное чудо природы. Я не мог предугадать, когда она послушается, а когда упрется всеми когтями и клыками. И как только я оказался на грани животного безумия, она толкнула меня за край своей игривой уступчивостью. — Чертовски обожаю тебя, — выругался я, ударив в последний раз и наполнив ее своим освобождением. Она вцепилась в мои плечи и тихо хныкала, приходя в себя. — Люблю тебя, — лихорадочно прошептала она в мое горло, целуя напряженные мышцы, пока меня одолевала эйфория. Мы продолжали двигаться, крадя каждую унцию удовольствия от нашего единения, прежде чем рухнули на постель. Я начал перекатываться, чтобы она могла лечь на меня, но она упрямо сжала меня руками и ногами. — Нет, — сказала она. Я остановился, приподнявшись на локтях и ухмыляясь ей. — Я слишком тяжелый. — Кто это сказал? — Маленькая телепатка в Далласе, — иронично ответил я, целуя вдоль линии роста волос. — Она сказала, что я весил целую тонну. Маленькая телепатка в ловушке подо мной фыркнула и с горечью отвернулась. — Ну, да. Она сказала много того, что не имела в виду. — Сомневаюсь. — Я продолжил путь к ее уху и нежно прикусил. — На самом деле, она патологически честна. Она наклонила голову, вздыхая от удовольствия, когда я дразнил ее лицо мягкостью губ и щетиной на щеках. — Ладно, может, и так, но дай ей поблажку. Ей пришлось иметь дело с огромными недоразумениями. — Она толкнула меня и гордо задрала подбородок. — И ни один из них не удосужился все прояснить. Я усмехнулся и слегка покачал ее. — Ты могла просто спросить. Я бы с удовольствием продемонстрировал, каким приятным может быть мой вес. — Иисус всемогущий! — Она закатила глаза. — Грязный старик. Я рассмеялся и лег на нее, сдерживаясь, чтобы не раздавить. — Все еще думаешь, что я не тяжелый? Она покачала головой и прогудела что-то благодарное. Ее рука скользнула в мои волосы и направила голову на ее плечо. — Нет. Ты в самый раз. С этими словами она закрыла глаза и устроилась подо мной, словно я был ее любимым одеялом. Не нуждаясь в воздухе, я зарылся лицом в ее волосы и горло, скрыв ее под своим более широким и длинным телом. — Я все еще сонная, — пробормотала она, уткнувшись носом в мою шею. Я кивнул. Пряди ее волос цеплялись за мою щетину. — Тогда спи, — ответил я. — Ты тоже будешь спать? — Нет. Я поднялся на ночь. Она помолчала. — Останешься со мной? На минутку? Я поцеловал ее волосы. Черт, не было ни единого ее дюйма, который я бы не попробовал. — Да, — ответил я. — Проявлю щедрость и выделю целых пять. Она тихо хихикнула и поцеловала меня в ключицу. — Я скоро встану, — пообещала она и мягко добавила: — Будь повежливее с Хедли. — Она тоже спит, — проинформировал я ее с меньшей долей юмора. — Если она проснется до тебя, я покажу ей кухню и комнату для гостей. Сьюки нежно прижалась лбом к моему плечу. — Еще раз спасибо. — Я хочу, чтобы ты была счастлива. — Я счастлива. — Она зевнула. — Алсиду она нравится. Очень. — Что ж, добро ему пожаловать к ней. — Эй! — Она слегка куснула меня, возбуждая меня вновь. — Она не какая-то шлюха, которую ты можешь пустить по кругу. Я вытянул шею, открываясь ее зубам. — Она вела себя как шлюха, но это уже не важно. Я не стану делить ее с вампирами, но не помешаю ей выбирать других мужчин. Она может делать, что пожелает. — Я прижал свои человеческие зубы к ее горлу, отмечая кожу. — А вот Сьюки запрещена кровать любого мужчины, кроме моей. Она тоже поддалась моему укусу. — Какой властный, — поддразнила она. Я зарычал и вдавил ее в матрас. Беззаботное настроение полностью улетучилось. — Скажи это. — А ты заставь, — бросила она вызов. Я прикусил сильнее, но не травмируя ее. — Только я, — прорычал я под ее ухом. — Скажи это. Она удовлетворенно загудела и игриво потерлась о меня всем телом. — М-м-м-м… Так хочется спать. — Скажи немедленно, иначе я убью любого мужчину, который с тобой заговорит. Она хихикнула в ответ на мою искреннюю угрозу. — Что, если я решу сбежать с Пэм? Она — не мужчина. — Сьюки. — Ладно. — Она закатила глаза. — Только ты. — Она поцеловала меня в левую щеку и отстранилась. — Только ты. — Поцелуй в правую щеку. — Твоя кровать. — Поцелуй в подбородок. — Твоя любовь. — Поцелуй в нос. — Сьюки принадлежит Эрику. Разумом, телом и душой. — И светом. В ответ на мою жажду иметь все, она с притворным смирением вздохнула. — И светом. Все, что я есть, — твое. Я, наконец, расслабился; мое лицо смягчилось. Она ласкала его своим. — Отдыхай, — тихо приказал я. — Прежде чем возбудишь меня снова. Она собралась яростно спорить, но я остановил ее губы своими, эффективно заткнув ее возмущение. — Ты всегда возбуждаешь меня, — пояснил я. — Спи, пока не заставила меня поддаться этому порыву. Она тихо вздохнула, но промолчала. Я кивнул и снова приподнял с неё свой вес. — Я останусь, пока ты не уснешь.***
Мои пальцы порхали над клавиатурой ноутбука. Я разбирался с электронной почтой. Многие вещи требовали моего внимания. Я был рад, что Сьюки почти мгновенно заснула. Ее крепкое объятие постепенно ослабело, пока она не погрузилась подо мной в сон. Мне не хотелось покидать ее, но многое предстояло сделать. В том числе львиную долю неприятных вещей. В первую очередь я обратился к администрации. Коротко сообщил им, что Хедли Стакхаус, питомец королевы и кузина моей спутницы, перешла под мою опеку. Я объяснил, что питомец смело, но глупо взял в свои руки правосудие над вампирами, чтобы спасти невинных людей от разрушительных планов королевы. Тон моего письма был легким и незаинтересованным, словно эти стычки меня не касались. Я также намекнул, что, поскольку Софи-Энн превратилась в обузу для нашего вида и утратила титул королевы, поступок Хедли не имел серьезного значения. После минутного колебания я беспечно признался, что заявил на нее свои права. Я выставил себя чудаковатым коллекционером, отметив, что ее семья была связана с моей спутницей и сходство в их вкусе вызвало мой интерес. Я предложил им полный доступ к ней для допроса. Я знал, что они в любом случае реализуют это право, но дал понять, что не потерплю ненужного ущерба. Это расстроило бы мою спутницу, написал я. И, честно говоря, мне не нравится вкус Хедли, когда она оказывается под давлением. Он кислый. Я подписался как их покорный слуга. Следующее письмо было адресовано моему риэлтору. Я просил найти несколько домов в окрестностях Шривпорта и Бон-Темпс в пределах семидесяти пяти тысяч долларов. Хедли жила роскошной жизнью с королевой, но я не желал видеть ее в своем доме. У меня было ощущение, что и она этого не хотела. У нее и ее ребенка будет свое место. Я дам ей работу. Мне еще предстояло решить, хочу ли я, чтобы она работала в «Фангтазии», где я мог бы следить за ней, или отправлю ее в один из своих невампирских баров в Шривпорте. Я собирался обсудить это с Пэм. Кстати, об этом. Я наклонил голову. Снаружи садилось солнце. Через несколько минут поднимется Пэм. Я с некоторым удивлением отметил, что не слишком хотел выходить на улицу, чтобы посмотреть на закат. Я наслаждался этим зрелищем в человеческие годы. Сейчас оно поражало меня. Но без Сьюки, прижавшейся ко мне, без ее волос, щекочущих кожу моей шеи, тяга была очень слабой. Хм. Я закрыл ноутбук, откинулся в кресле и праздно уставился на другую тайну, что нуждалась в моем внимании. Древняя книга лежала на углу стола. Я принес фолиант с собой, захватив со стула рядом с кроватью, на котором Сьюки его оставила. Книга была стара. Возможно, так же стара, как и я. Пыльный, кожаный запах предполагал немагическое происхождение. Она была переплетена по старинке, написана чернилами и выполнена с кропотливым вниманием к деталям. Я отодвинул компьютер, водрузил талмуд на его место и открыл первую страницу. Сьюки была права. Язык был бы труден для любого человека, который не изучал античные диалекты, или любого вампира, созданного после Темных Веков. Я просмотрел несколько разделов, останавливаясь на главах, которые описывали свет Сьюки. С моими знаниями легко было понять, что Сьюки была права о природе нашей связи. Не то чтобы я в ней сомневался. Я улыбнулся, читая описание постоянства этой связи. По-видимому, феи были так же территориальны и ревнивы, как и вампиры, когда дело касалось выбора партнера. Описание Сияния тоже захватило мой интерес. Ах. Кажется, Сьюки дала мне больше, чем просто способность ходить под солнцем. Она случайно доверила мне этот особый вид света. Сияньем обменяются феи И смертность их объединится. Я нахмурился. Странно. Из того, что я понял, феи были бессмертны. Жили вечно, как и мы. И что же означало, когда фея обручалась с не-феей? Сияние Сьюки было подарком. Я не отдал ничего взамен. Моя жизненная сила — или смертность, как они написали, — пребывала в ней только в виде моей крови. Я откинулся в кресле и подумал. Возможно, этот отрывок подразумевал истинную смерть феи, которая переплетется со смертью их партнера. Когда один умирает от травмы (как и все мы в один прекрасный день), его спутник, независимо от здоровья или состояния, погибает вместе с ним. Я подивился подобному обмену. Связи фей, должно быть, чрезвычайно редки. Едва ли бессмертный передаст кому-то подобное право. Я подскочил на стуле. Нет, это невозможно. Немыслимо. Сьюки. В бога душу мать! Ее Сияние пульсировало во мне. И так будет до того дня, когда я встречу истинную смерть. Означает ли это, что смертность Сьюки теперь скована с моей? Она будет жива рядом со мной, проживи я еще неделю или тысячу лет? Мой череп распирали страх, трепет и надежда. Нереально. Моя смерть была только моей. Мысль о том, что Сьюки погибнет, если я буду пронзен, посеребрен или обезглавлен, заставила меня бесполезно задыхаться. Здесь была и другая крайность. Сьюки могла жить вечно. Ее Сияние питалось моей неспособностью умереть естественным путем, как если бы она выбрала себе в пару фею. Она могла остаться со мной. Навсегда. Я бы не пережил агонии, наблюдая, как она стареет и умирает, прожив скудное количество лет, отведенных человеку. Еще тысяча лет Сьюки. Мои клыки удлинились. Я ворвался в нашу связь и прижался к ней всей своей мощью. Ее спящий разум обнял меня, податливый и спокойный, не подозревающий о моей панике. Я должен был защитить ее всем, что имел. И защитить себя, так как теперь мы были неотделимы. Блять, мне нужно было подумать. Мне нужно было подумать! Мне нужно было… От стука в дверь я громко зарычал. За дверной панелью прозвучал вздох. — Шериф Нортман? Вы там? Хедли. — Входи! Тихий испуганный писк. Дверь приоткрылась, и в проеме показалась ее светловолосая голова. — Могу я… Могу я с вами поговорить? Пожалуйста? — Я сказал, входи, девочка. Дрожа, она открыла дверь пошире и проскользнула внутрь. Голова была покорно опущена. — Я… Я хотела бы еще раз поблагодарить вас. За то, что приняли меня и… Я очень ценю… — Пожалуйста, — пренебрежительно отрезал я. — На кухне есть еда. Сьюки скоро проснется. Оставь меня. У меня есть работа. Она покачала головой и дерзко шагнула ближе. — Сначала я должна вам кое-что сказать. Блять. У меня не было времени. — Тебе можно трахать оборотня, если тебя это беспокоит. Хотя я должен укусить тебя до того, как администрация тебя допросит. Герво не имеет права голоса в этом вопросе. Ее голова дернулась, глаза чуть не выскочили из орбит. — Что? Нет! Господь всемогущий, почему вы… Нет, дело не в нем. И не в администрации. Я раздраженно выдохнул. — Говори, питомец. Я становлюсь нетерпелив. С храбростью, которая явно была семейной чертой, она села в кресло напротив меня, крутя кольца на пальцах и беспокойно кусая губы. — Речь пойдет о Хантере. Я должна рассказать вам о моем сыне.