Pretty kitty

Эрик

      Там, в особняке, я подхватил ее, и она громко возблагодарила своего Бога, уверенная, что он убил нас обоих и воссоединил на небесах. Это расстроило меня. Ей не следовало приветствовать смерть, даже если бы я встретил свою. Я встряхнул ее, приводя в чувство и не давая продолжить молитву.       А теперь я лежал в лесу в свете ослепительно яркого дня, наслаждаясь наготой вместе с моей возлюбленной. Она остановила меня и трахнула своим сочным телом, явно созданным для моего удовольствия. Продемонстрировала мне сексуальные таланты, с которыми я никогда не сталкивался и даже не слышал о них. Ее свет эволюционировал — или она более полно реализовала его потенциал. Одной лишь силой мысли она сорвала с меня одежду, сосала меня, пока мертвое сердце не сдалось, а затем воскресила его так, чтобы я не умер под ее пытками. Это был самый старый инструмент в арсенале мучителей. Подвести жертву на грань смерти, оживить, а затем заставить выдержать еще один бой с адом.       За исключением того, что она вела меня не в ад. Совсем наоборот. Она показала мне, как ангелы вытрахивают мозги демонам. Она убедила меня, что мы действительно умерли в уродливом дворце Софи-Энн, и теперь я оказался на небесах. А именно, меня трахала Сьюки Стакхаус в лесу, где никого больше было, ее тело наэлектризовало меня, зарядив теплом, светом и любовью, пока оно не загудело, как высоковольтный кабель. Таков был приговор. Любовь под солнцем на вечные времена.       Только моя укрепленная связь с Хедли, сообщившая мне, что она сейчас двигалась на юг, удерживала меня в реальности.       Это был лишь временный рай. Я не мог сколько угодно лежать и наслаждаться тем, как заманчиво бедра Сьюки прижимались ко мне. Или как мой член все еще был глубоко погребен в ее тугой горячей плоти, пока она тихо напевала и что-то рисовала на моей коже. Ах, но как было бы здорово. От нее пахло сексом, солнечным светом и лесом. И, что примечательно, от меня тоже. Я не хотел одеваться и затенять эти новые, заманчиво человеческие запахи, осевшие на моей коже. В частности, солнце. И это был не просто след аромата, который вампиры подхватывали от загоравших питомцев. Это было истинное солнце.       Возможно, мы пока могли не спешить. Оборотню и Хедли требовалось больше часа, чтобы доехать до Шривпорта. Я долетел бы за двадцать минут.       Я не только желал лежать на солнце с моей возлюбленной и наслаждаться ее телом. Ее поведение требовало серьезного обсуждения.       А именно, ее новая маленькая хитрость. Мой человек был способен физически одолеть меня. И что еще хуже, она награждала меня выстрелами чистого экстаза, пока я не сломался от изысканного удовольствия.       Не-блять-вероятно.       Очевидно, она не оценила последствия использования своего дара против меня. Она обвилась вокруг меня, восхитительно оттраханная, и ожидала, когда я позову ее в путь, как только восстановлю свои силы. Она не понимала, что пересекла черту. Никто не смел перехитрить меня и уйти безнаказанным. И прежде чем новый дерьмовый шторм ударит нас и вырвет меня из ее рук, ей следовало выучить этот урок. У нас было мало времени, совсем мало. И я хотел получить свой долг.       — Мы еще не закончили.       Сьюки оторвалась от рисования узоров на моей груди. Ее затуманенные глаза не сосредотачивались на чем-то конкретном. Она несколько раз моргнула, и они сфокусировались.       Она нахмурилась.       — А?       Я медленно покачал головой.       — Я сказал, что ты заплатишь. Ты совершила две ошибки и едва заплатила за одну. Но ты все еще должна мне, Сьюки.       Она ехидно усмехнулась.       — П-ф-ф. Одна из этих «ошибок» — меня похитили, и я — не по своей вине — лишила тебя секса. Другая — я дала тебе секс, и я уверена, что он все компенсировал.       — Дала мне секс, любимая? Ты парализовала меня и напала.       Ее глаза округлились, и она вдруг расхохоталась. Она поднялась выше и многозначительно осмотрела мое тело, которое значительно превосходило в размерах ее собственное.       — Напала на тебя? Хочешь сказать, тебя изнасиловали, вампир? Ты просто шел по своим делам, а шестидесятикилограммовый человек выскочил из кустов и взял тебя силой? — Ее тело содрогнулось от смеха, и она сжала мои плечи. Чтобы подчеркнуть свою точку зрения, вероятно. Даже будь я человеком, она не подходила бы мне.       Я сдержал свою улыбку. Схватил ее руки, сжал и влажно поцеловал.       — Ты опьянила меня ими. А затем обездвижила. Эффективнее, чем когда-либо могло серебро.       Ее лицо приняло мечтательное выражение, и она изогнулась надо мной, ее киска напомнила о своем присутствии легким сжатием.       — Серебро, с другой стороны, сильно ранит. Разве ты не предпочитаешь мой метод обездвиживания?       Запах ее влаги наполнял воздух и провоцировал мой член. Я помотал головой, пытаясь рассеять его и не опьянеть, но не преуспел. Она снова втягивала меня в это. Ей даже не требовался этот чертов свет.       — Тебе нельзя просто замораживать меня по собственному желанию, маленькая фея. Я запрещаю.       Она снова стиснула меня в своей утробе, и я зашипел. Ее усмешка стала злой.       — «Запрещаю» — такое джентльменское слово.       Хватит — значит, хватит. Я глубоко сожалел, что у меня не было больше времени. Для этого урока я планировал выделить несколько недель. Медленно подвести ее к этому. Обучить ее тому, как принять меня в качестве любовника. Поскольку это была она, я был бы исключительно нежным, осторожнее, чем с любой другой женщиной. Ведь это была она. Я бы не спешил и отказывал себе в удовольствии, гарантируя, что она найдет удовлетворение в моих уроках. Моему телу, способному к большой силе, пришлось бы сдерживаться. Я позволил бы ему лишь ласкать, успокаивать и возбуждать.       Я не мог вспомнить случая, когда я был настолько заботлив, чтобы столь полно подавить свои желания.       Но Сьюки, как всегда, сломала мое терпение.       У нее будет моя мягкость. Но не будет времени.       Ее маленький трюк требовал ответного удара. Прежде чем мы покинем этот луг, я услышу ее крик бездумного подчинения мне.       — Встань на колени.       С ее стороны связи прозвучало веселье. Я ощутил улыбку, когда она опустила губы к моей груди и лениво поцеловала.       — Разве нам не пора двигаться дальше?       — Нет, сделай это сейчас.       Я почувствовал ее воинственность, и ее бедра вдруг взметнулись вверх, вытягивая меня из шелковистого тепла. Мой член оказался на холоде, и я разочарованно зашипел. Она сделала это нарочно. Я неодобрительно сузил глаза, а она натянуто улыбнулась и встала на колени по обе стороны моей талии. Все мое поле зрения наполнила гладкая кожа солнечной богини. При виде ее бедер пальцы чесались от желания обхватить их и дернуть вниз. Они переходили к тонкой талии, отвлекающему женственному животику и упругим, округлым грудям. Даже ее руки были раздражающе восхитительными — стройные, но мягкие и сильные. Глубоко внутри меня вспыхнуло знакомое чувство — словно меня тянуло в противоположные стороны. Я хотел трахать и пить ее, пока ничего не останется. Хотел разорвать свою грудь и спрятать ее там, защитив от всех ужасов мира. Уничтожить ее в оргии крови и секса. Защитить ценой собственной жизни.       Я фыркнул. Кем, черт возьми, была эта женщина?       Она смотрела на меня. Она сделала, как я велел.       — На локти и колени, любимая. Не хитри.       Ее взгляд утратил часть задора, и она не двигалась. Обычно во время секса я просто ставил нас в любую позицию, какую хотел. Она всегда была готова, пока не навязала мне свое предпочтение. Я любил в ней то, что она никогда не боялась ударить в ответ. Но теперь я приказывал ей. Так я поступал с большинством людей. Она не привыкла к этому. Она не доверяла этому.       — Зачем? Что ты собираешься делать?       Она ахнула, когда вдруг очутилась в том самом положении, но теперь вынужденно.       — Ты задаешь слишком много вопросов, — проворчал я из-за ее спины, приблизившись к уху. Я обхватил ее пышные бедра, и они снова наполнили мои руки. Мои колени были между ее разведенных ног, но они не были достаточно далеко друг от друга, на мой вкус.       — Раздвинь колени шире. Выгни спину.       Она задохнулась и попыталась взглянуть на меня через плечо. Я схватил ее за волосы, мягко, но достаточно, чтобы удержать на месте.       — Эрик?       — Тихо, — отрезал я.       Без предупреждения я скользнул пальцами между ее восхитительных бедер.       — Еще, — приказал я. — Я сказал, шире.       Дрожа, она повиновалась и развела колени шире, поднимая задницу выше. Мои клыки щелкнули. Эта до смешного тонкая талия расширялась до двух идеальных глобусов, и она предлагала все это мне.       Мне.       Во мне вспыхнуло ощущение незнакомой прежде жажды. На мгновение давно умерший во мне мужчина захотел трахать эту женщину, пока крошечная талия не перестанет быть стройной. Мое владение ею стало бы более очевидным, чем от любого укуса, если бы ее утроба расширилась от зарождавшегося доказательства. Мои пальцы твердо двигались через ее влажные складки. Она захныкала, дергаясь в ответ. Я оттолкнул эти мысли и сосредоточился на своей задаче.       Она была мокрой. Удовлетворительно мокрой. Но мне нужно было сильнее.       — Очень хорошо, любимая, — тихо похвалил я. — Но тебе придется постараться лучше. — Пальцы двигались взад и вперед, призывая больше ее сладкой смазки. Она сжалась и забормотала, смущенная моей тактикой и желавшая больше, чем я давал ей.       — Лучше, чем что? — спросила она. — Что ты со мной делаешь?       Я наслаждался ее девичьим голосом. Такая смущенная. Доверчивая, но неуверенная, что следовало верить. Я улыбнулся и продолжил ласкать ее, прижимая пальцы, но не проникая внутрь. Я нажимал на клитор с каждым проходом, и она вздрагивала от неожиданных ощущений. Это было справедливо. Маленьким феям следовало узнать, что не только они могли шокировать своих любовников одним лишь касанием.       Я фыркнул, отпуская ее волосы и захватывая бедра, заставляя ее двигаться по моей руке. Не задумываясь, я отказался от ручной стимуляции и дернул ее к своему паху. Мой член заменил пальцы, прижавшись глубоко между складками и дразня ее от клитора до щелки. Я возобновил наш ритм. Меня мгновенно покрыли ее божественные соки. Их объем и аромат очень сильно возросли.       — О, Боже мой, — застонала Сьюки низким, грудным голосом. — Эрик, пожалуйста!       — Нет, — твердо сказал я, хлопая в нее бедрами, наполняя обещанием агрессивного секса, но больше ничего не добавляя, кроме легкого петтинга.       — Но я мокрая, — задыхалась она, выгибаясь и пытаясь поймать меня в свое тело, раздвигаясь шире и угрожая моему драгоценному контролю. — Более чем достаточно, чтобы принять тебя.       — Наивная возлюбленная, — проворчал я. — Трахай меня, если хочешь. Кончай, если можешь. Но не проси проникновения.       Она завопила от досады и с силой толкнула меня, приводя себя в неистовство. Ее внешние складки дрожали от неудовлетворенной стимуляции. Ее температура поднималась. Шелковистый центр был столь же опьяняющим, как в ту ночь в баре — желающим и готовым. Я стиснул зубы и терпел. Это была агония. Ее тело широко раскрылось перед моим взором, мои глаза поглощали золотистый оттенок кожи, который в центре превращался в девственно-розовый. Несмотря на ежедневный трах, эти милые маленькие складки выглядели такими плотными и приглашающими, как у женщины, никогда не знавшей мужчины. Она воплощала мою фантазию. Обливала мой член, пока каждый его дюйм не заблестел от ее желания.       — Великолепно, — хвалил я, подаваясь навстречу и прижимаясь глубже. — Я хочу трахнуть каждый дюйм твоего тела.       Сьюки застонала и толкнулась назад. Ее гладкая плоть почти заставила меня отступить и ринуться прямо туда, где она сильнее всего хотела меня. Вместо этого я дернул ее к себе и ударил яйцами о промежность.       — Прошу-у-у! — закричала она. — Эрик, ты мне нужен! Я сделаю все, что ты хочешь! Скажу все, что ты хочешь! Просто трахни меня!       — Я трахну тебя, — пообещал я, поднимая скорость. — Трахну тебя, как ты трахнула меня. А теперь кончай. Облей мой член, как хорошая девочка.       Она закричала. Ее настиг поверхностный оргазм.       — Пошел ты! — разочарованно застонала она. Небольшое облегчение ничуть не уменьшило ее желания. Такой легкий оргазм никогда не насыщал мою фею. Если бы мой план закончился прямо сейчас, она бы не разговаривала со мной несколько недель, я уверен.       Я все еще сжимал челюсти, когда постепенно замедлился. Ее влага смочила меня от основания до кончика и капала на траву под нами. Этого было достаточно.       Ее разум все еще был затуманен от пассивных ласк. Я отстранился от ее складок и расположил кончик вплотную к тугому отверстию задницы.       Я дал ей столько же предупреждения, сколько она дала мне.       Я нажал, зная, что скользкая головка поможет подготовить ее, пока расслабленные мышцы все еще покалывало от дофамина.       Сьюки ахнула и застыла под моими руками.       — Что ты делаешь?       Я натянуто улыбнулся.       — Трахаю тебя, любимая. А на что это похоже?       Я нажимал очень медленно, двигаясь назад и вперед, чтобы разработать эту очевидно девственную территорию. Я не спрашивал, но подозревал. Билл не брал ее таким образом.       — Но… — выдохнула она, ее бедра напряглись в моих руках. Я массировал их, желая, чтобы она оставалась раздвинутой и неподвижной. — Но это… это не…       — Ты трахала меня светом, пока не сломила, — напомнил я. Дюйм моего члена охватывала самая горячая, самая тесная нирвана, которую я когда-либо знал. Потребовалась вся моя концентрация, чтобы говорить. — Теперь я буду трахать твою задницу, пока ты не сломаешься для меня.       — Эрик. — Мое имя застыло на ее губах. — Но ты слишком… слишком большой… — Она издала еще один вздох, переживая начальное давление. Да, я был большим. А она была умопомрачительно узкой. Мои глаза закатились, когда она приняла еще один дюйм.       — Расслабься, Сьюки, — успокаивал я сквозь сжатые зубы. — Так будет легче. Поверь мне, любимая. Ты мне веришь?       Она дрожала. Ее маленькое тело вибрировало в моих руках, но она не отдернулась. Я продолжал осторожно двигаться, с удовлетворением отметив, что ее влага достаточно смазала нежную плоть и предоставляла мне все более глубокий доступ. Я хмыкнул от этой вкусной пытки, а она пробормотала:       — Да, малыш, я тебе доверяю. Но это так… Ах!       Она застонала, долго и удовлетворенно.       Я ощутил это. Сжатый барьер расслабился. Мой вход был мягче. По-прежнему восхитительно тесное, ее тело приняло еще часть меня без сопротивления. Теперь она узнает. Поймет, каково быть опьяненной и оттраханной. Это было справедливо.       — О, мой Бог, — мягко захныкала она. Ее тело обмякло подо мной. Руки тяжело подогнулись, голова упала на землю, когда я погрузил в нее еще два дюйма.       — Да-а-а, — поощрял я. — Возьми меня, Сьюки. Такая тесная. Такая невинная. Прекрасная… ангельски маленькая… А-а-ах! — Я потерял слова, когда ее плотные стены сжались. Она втягивала меня глубже.       — Еще, — отчаянно прохрипела она, подаваясь навстречу, хотя и не так безрассудно, как прежде. — Трахни меня сильнее. Поверить не могу, что от этого так хорошо!       Я был уже более чем наполовину в ней. Я приостановил свое погружение и начал двигаться мелко и быстро. Мои низкие стоны присоединились к ее мягким.       — Я хотел этого, — произнес я сквозь зубы. — Хотел этого с того момента, как увидел тебя.       Ее было не так-то легко сломить. Моя любимая провоцировала меня.       — Трахнуть меня в задницу, пока я не начну молить о большем?       — Еба-а-ать! — мрачно выругался я. Против воли я погрузился еще на дюйм. Ее слова истощали последние капли моего контроля. — Следи за языком, а то я разорву тебя пополам.       Она быстро сходила с ума от удовольствия. Ее волосы разметались по плечам и поблескивали в солнечном свете. Она беспокойно извивалась, ища облегчения, о существовании которого она даже не знала. Тысячи нервных окончаний, спящие до этого момента, сдавливали мой член, отчаянно желая освобождения. Я должен был знать, что она будет способным учеником. Я просто начал, убедив ее, что она в конце концов приспособится к новизне. Я не сомневался, что она с радостью примет этот вид интимности.       Мы были так похожи, она и я. У ее сексуального аппетита не было терпения для моей мягкости.       — Э-э-эрик! — стонала она. — Пожалуйста, — она умоляла. — Ты так осторожен. Я чувствую, что тебе необходимо быть осторожным, но я хочу большего. Пожалуйста? Чуть больше?       Я схватил ее за бедра, остановив ее слишком энергичные движения на моем члене. Я знал, чего она хотела, но не мог рисковать тем, что она разорвет свою женскую плоть. Я выругался и сжал их сильнее.       — Остановись, — проинструктировал я. — Ты можешь травмировать себя.       Она пискнула и замерла, снова выгнув спину, давая мне весь доступ, о котором я только мог мечтать.       — Да! — согласилась она, затаив дыхание. — Боже, ты сводишь меня с ума!       — Тогда мы в равном положении, — пробормотал я, медленно прижимаясь, пока она не приняла меня полностью. — Иисус Христос, — резко ахнул я. — Восхитительная девушка. Идеальная, сумасшедшая, волшебная девушка.       Крепко держа ее, я начал двигаться, погружаясь в нее полностью.       Я брал таким образом и женщин, и мужчин. Я был агрессивен. Трахал их, и шлюх, и невинных, пока меня не настигала неизбежная волна эйфории. Я познал все глубины. Все уровни опыта. Все степени готовности.       Но ничто не могло сравниться с этим.       — Сьюки, — благоговейно простонал я.       Она застонала в ответ, восхищенно откинув голову назад. Она двигалась вместе со мной, покачивая бедрами в унисон.       Я громко выругался, проклиная ее за то, что она снова заворожила меня. Мой контроль был раздавлен. Урок — позабыт. Я снова ослеп. Меня опять одолели. Да, я трахал ее. Но ей опять удалось познакомить меня с новым, невероятным сексуальным опытом. Мы занимались любовью. Нежной, доверчивой, взаимной любовью.       Я прикусил губу, блаженство охватывало меня.       — Скажи, — умолял я. — Скажи, что ты тоже это чувствуешь.       — Эр-р-рик. — Самый сладкий стон удовольствия, когда-либо вызванный мужчиной. — Ты любишь меня, — пропела она, оглянувшись через плечо. Ее улыбка была восхитительно пьяной от удовольствия. Я работал над ее неизведанным каналом с профессионализмом мастера. Каждый трах в моей жизни был подготовкой к крещендо по имени Сьюки Стакхаус. Она была шедевром. Она заслужила мои тысячу лет обучения.       — Да, — ответил я, решившись двигаться немного быстрее.       — Я чувствую это, — прошептала она. Ее бедра закрутились под моими руками и изогнули меня внутри. Глубоко в моей груди зародилось рычание. — Я так близко, — всхлипнула она, ускоряясь и подхватывая мой темп. — Это так отличается. Я не знала, что это будет так.       — Кончи для меня, — убеждал я ее. Мой член быстро обгонял мою решимость. Если она не кончит в ближайшее время, я испытаю дополнительное унижение, кончив раньше моей смертной любовницы. Когда я впервые наполню задницу Сьюки своим семенем, она должна кричать, дрожать и пребывать в бреду. Все меньшее будет позором.       — Я хочу, — простонала она, пока мы синхронно двигались. — Поговори со мной. Ни о чем. Просто дай мне услышать твой голос.       Я тихо зарычал.       — Мой голос?       Она судорожно кивнула, бесконтрольно извиваясь.       — Так глубоко, — растерянно пробормотала она. — Так страшно… и безопасно… и сердито… Так по-твоему.       Я не мог этого вынести. Я упал вперед, оперся над ней на одну руку, накрывая ее своей грудью. Угол изменился, и мы застонали от удовольствия.       — Поговорить? — Я переключился на шведский. — Мне сказать, сколько тысяч я бы убил ради тебя?       Моя свободная рука настойчиво блуждала по ее животу, прежде чем сжала по очереди каждую грудь.       — Да! — выдохнула она, повернув голову, ища моего поцелуя. Я охотно отдал.       — Напугать ли мне тебя тем, каким злодеем ты меня делаешь?       Она мягко и непонимающе целовала мои губы, пока мои пальцы играли с ее сосками. Я все еще чувствовал во рту ее кровь. Я больше не мог держаться. Мне нужно было, чтобы она поскорее сломалась, или я бы закончил.       — Следует ли мне загладить свою вину за то, что королева похитила тебя? Или эта сладость и есть твое прощение?       — Так близко, — прошептала она, перенося свои поцелуи на щеку. — Так близко, Эрик.       — Я раб, — признался я словами, которых она не понимала. — Твой раб. Покажи мне, что ты тоже моя раба.       Она напряглась подо мной. Узкие границы ее прохода сжались, увлекая меня в эйфорическое безумие.       Она кончила, выкрикивая мое имя, я кончил, взывая к ней. Я пал жертвой собственного урока. Сьюки ни за что не сломалась бы, не взяв меня с собой.       Я горячо и сильно пролился в ее тело, дрожа и крича на дюжине античных языков. Инстинкты перегрузили меня. Я упорно двигался в ней, все мое тело отчаянно поглощало освобождение. Каждый толчок был встречен голодным принятием. Если бы это было возможно, Сьюки приютила бы всего меня целиком. Я заорал хвалу ее любящей природе. Она гипнотизировала меня.       Она снова застонала. Остатки ее дрожи все еще проходили через меня.       — О, Боже мой, — тихо пролепетала Сьюки. — Боже мой, Иисусе, я…       Я привстал, скользя руками по ее изгибам.       — Красивая, — пробормотал я, целуя между лопаток. — Такая чертовски сладкая и красивая.       — Эрик, я… — выдохнула она, когда я осторожно вышел из нее. Я мог бы счастливо остаться погребенным там на остальную часть существования, но было неблагоразумно находиться именно здесь. Ее плоти нужно было восстановить силы. Несмотря на наше изнуряющее удовольствие, могли появиться крошечные разрывы.       Я уколол палец.       — Да, любимая? — Я провел по внешней плоти своей кровью, исцеляя любые возможные раны.       Она снова ахнула, поворачиваясь ко мне.       — Я ранена?       — Я не допущу такой возможности.       — О. — Голос ее был тих.       Мое отделение от нее казалось неестественным. Мы были недостаточно близки. Она никогда не была достаточно близко. Я сел по-турецки и потянул ее ко мне на колени. Она послушалась. Я усадил ее, отвел волосы с шеи и уткнулся носом в горло, глубоко вдыхая. Из всех ее запахов моим любимым был просто запах Сьюки. Кровь феи. Молодость. Чистый пот. Секс. Удовольствие. Моя кровь. Моя сперма. Я.       Она обняла меня за шею и вздохнула.       — Это было удивительно, — сказала она.       Я кивнул, не поднимая головы.       — Как и для меня.       Она склонила голову, коснувшись губами моего носа.       — Ты голоден? — она любопытствовала, а не предлагала.       Я покачал головой. Она всегда возбуждала мою кровожадность, но сейчас было не время для этого.       Она тихо рассмеялась.       — То есть ты просто хочешь обниматься?       Я усмехнулся этому термину.       — Я жажду твоей близости, да. Это успокаивает меня.       — Ты всегда спокоен.       — Поправка: я всегда спокоен внешне. А мой разум редко бывает спокоен.       Я почувствовал кожей лба, что она улыбнулась.       — И я успокаиваю тебя?       — Да.       В ее мыслях клокотало счастье. Удивительно, как ей нравились такие простые вещи, как честность.       — Я едва не потерял тебя сегодня. Ты успокоила меня. Отдалась мне во всех отношениях. Если бы я предложил тебе подарок за все это, Сьюки, что бы ты хотела?       Я поднял голову и увидел, как загорелись ее глаза.       — Ты поможешь мне с книгой? — Она посмотрела через плечо на фолиант, лежавший в траве возле нашей одежды. Затем глянула на меня и пожала плечами. — Язык очень старый. Я многое не могу понять. Но думаю, что она могла бы помочь объяснить то, что произошло там.       Я фыркнул.       — Договорились. Теперь проси настоящий подарок.       Она поморщилась.       — Приличные люди не просят подарков, Эрик. Это грубо.       — Скажи мне, чего ты хочешь, или я просто обновлю твой дом снова.       Ее глаза округлились.       — Ты не посмеешь.       — Или уничтожу твой унылый маленький автомобиль и заменю моим «Лотусом».       Она шлепнула меня по груди.       — Нет! Я не хочу твой чертов автомобиль. Он так выглядит, словно едет владелец стрип-клуба.       Я рассмеялся и дернул ее к себе, мой нос коснулся кончика ее носа.       — Скажи мне, — пропел я. — Скажи, скажи, скажи.       Она фыркнула и согласилась.       — Цветы. Отправь мне цветы.       — Редчайшие орхидеи в мире. Пятьдесят штук.       — Тьфу! — воскликнула она. — Ромашки.       — Ромашки — сорняки.       — А орхидеи — неженки. Они всегда умирают, как бы ты ни старался.       — Я найму тебе садовника, чтобы он заботился о них.       Сьюки задрожала у меня на коленях, хихикая.       — Я сказала, ромашки. Все остальное просто вернется к тебе в качестве мульчи.       — Как жестоко, — промурлыкал я, томно целуя ее. — Ты убила бы мой подарок?       Ее дразнящая улыбка смягчилась, и она поцеловала меня, приподнимаясь на коленях.       — Ты, — прошептала она просто. — Я хочу тебя. Вот и все.       Я зарычал и сжал ее крепче.       — Моя любовь. — Я поцеловал ее под ухом. — Это то, что ты никогда не потеряешь.       Она вздрогнула и кивнула.       — Мы должны идти, — пробормотала она. Уголок ее рта грустно опустился. — Я хочу вернуться домой и убедиться, что с Хедли все хорошо.       Я прикусил язык и кивнул. Я не хотел злить ее, осуждая тех, кого она любила. Ее способность так всепоглощающе любить была одной из многих вещей, которые привлекли меня к ней. Если бы я стал критиковать обладателей этого чувства, я не получил бы ничего, кроме спора. Так что я встал, держа ее в руках. Она встала на ноги, ее руки неохотно покинули мою шею. Она стояла, все еще прижавшись ко мне и глядя мне в глаза.       — Обещай мне, что в ближайшее время у нас все будет нормально. Только ты и я, работаем, встречаем рассветы и занимаемся любовью в настоящей постели.       Я обнял ее за талию. Она встала на цыпочки. Я наклонился. Мы встретились в середине — ангел и демон — и крепко поцеловались.       — Скоро, — пообещал я ей.