Pretty kitty

Сьюки

      Ночь продолжалась, а мы с Эриком становились все более раздосадованными. Один час перетек в четыре. Четыре часа превратились в восемь. Мы извивались в его постели, терзая друг друга всеми мыслимыми видами удовольствия.       И никак не могли насытиться.       После нашего небольшого отдыха мы уже не останавливались, взявшись за дело, как кролики. Эрик доказал свою хваленую легендарную выносливость, постоянно пребывая внутри меня и не нуждаясь во времени на восстановление, — не прекращая двигаться после одного оргазма и сразу же стремясь к новому.       Я была не лучше. Мое тело умоляло об отдыхе, нутро болело от его огромного и постоянного присутствия, и все же я, как зачарованная шлюха, молила о большем.       Я очаровательно просила его выпить из меня еще. Надеялась, что это утолит хотя бы часть моего желания, потому что секс, кажется, только делал все хуже. Я предлагала ему горло. Запястья. Груди. Бедра. И каждый раз он отворачивался и наотрез отказывался.       — Я должен беречь тебя, — он говорил обо мне, словно о последней бутылке желанного вина. — Я планирую пить тебя каждую ночь. И не должен выпивать больше, чем ты можешь восполнить за это время. — С этими словами он демонстративно втянул клыки, спрятав мою любимую форму сердца, и продолжил вытрахивать из меня мозг, отважно пытаясь насытить нас обоих традиционным способом.       Поэтому, когда я порезала себе шею ногтем и притянула его губы к ранке, он недовольно зарычал и перевернул меня так, что я оказалась перед ним на локтях и коленях.       — Непокорная девочка, — сердито проворчал он, выровняв наши бедра и глубоко погрузившись в меня сзади.       Я закричала и подалась навстречу его движениям, пока он маниакально вонзался в мое тело.       — Тебе меня не искусить, — мрачно прохрипел он. Его хватка у меня на бедрах была стальной и властной. Я задыхалась от головокружительного удовольствия, которое не могла контролировать. Раздвинула колени на матрасе, желая, чтобы он был глубже. Всегда, донельзя глубже. — Останешься в этом положении, пока трижды не кончишь для меня, — прошипел он мое наказание.       — Не могу, — хныкала я. — Я умираю, малыш. — По крайней мере, мне так казалось. У меня не осталось сил. Даже держать свой вес под его натиском было ужасно трудно.       — Сможешь, — произнес он. — Докажи, насколько ты меня хочешь, и делай, как я говорю.       Я ненавидела его. Ненавидела то, насколько он был мне нужен и как сильно меня возбудили его слова. И злилась на то, что сделала все, как он сказал. Для трех оргазмов потребовался целый час; он выл, а мое тело немилосердно сжимало и поглощало его. Я не получила никакого отдыха, когда он вышел из меня. Он снова перевернул меня и поднял, уложив бедра на свои предплечья, широко раскрыв меня над своей пульсирующей эрекцией. Я схватилась за плечи, держась на нем, и застонала в приятном ожидании.       — Еще, — потребовал он, нежно опустив меня. Слезы кололи мне глаза, так что я спрятала лицо в изгибе его шеи, пока мое бедное тело снова захватывал викинг. Мои измученные мышцы слабо приветствовали его. Я была настолько влажной, что от этого было стыдно, и он не встретил никакого сопротивления, заполняя меня, пока мы в очередной раз не слились.       Я благоговейно простонала его имя. Почему он так влиял на меня?       На сей раз он выбрал нежный темп, медленно опуская и поднимая меня, дразня себя мной. Он полностью выходил, потом погружался обратно, пока я не чувствовала, что его мошонка плотно прилегает к моей заднице. У меня не было никаких рычагов и сил, но мне удалось изогнуться и стиснуть внутренние мышцы, хоть как-то участвуя в наших занятиях любовью. Я потерла о его грудь пульсирующие соски и нежно пососала мочку уха.       — Красивый мужчина, — рассеянно прошептала я.       — Ты так изысканно тесна, Сьюки, — прошептал он в ответ, поднимая и опуская меня. — Ни одна женщина не подходит мне так божественно, как ты.       Я с самодовольной гордостью хмыкнула в его щеку и отстранилась, чтобы поцеловать лишенный клыков рот.       — Да, черт возьми, — пробормотала я. Изогнулась, сжимая его еще сильнее, бесстыдно уговаривая его острые зубы выйти и поиграть со мной.       Он ощутил мое намерение.       — Нет, — игриво упрекнул он. — Тебе не сломить меня, женщина.       — Спорим, я могла бы, — возразила я, надувшись, снова и снова закручивая его глубоко внутри меня. — Спорим на целый доллар, я могла бы поставить тебя на колени.       Он засмеялся, схватил меня за задницу, останавливая мои движения и начиная трахать меня сильнее.       — Ставлю тот же доллар, что мог бы заставить тебя присоединиться ко мне, — низко прохрипел он.       Я сдалась и вцепилась в его руки, позволяя взять меня жестче. Он был так хорош в этом. Так неутомим. Мы даже отважились на другие виды активности. Я умирала от желания узнать, что ему нравится, что он позволил бы мне попробовать, — теперь, когда мы стали любовниками.       — Ты позволишь мне сделать тебе минет? Тебе это… нравится? — спросила я. Билл не был без ума от этого. Я даже не знала, хорошо ли с этим справлялась.       Я ощутила, как он дернулся внутри меня, а глубоко в его груди раздалось рычание.       — Хочешь довести меня до окончательной смерти? Вид тебя на коленях с моим членом во рту несомненно убьет меня.       Я вздрогнула и беспомощно выгнулась от силы его толчков, наслаждаясь этой грубой честностью.       — Я хочу, — пробормотала я. — С удовольствием. Может быть, завтра ночью?       Его темп ускорился от волнения.       — Да, любимая. Все, что захочешь. Рассвет настает. Не следует ли нам кончить в его честь?       Я безвольно упала в пропасть вместе с ним, смутно услышав его рев, когда он опустошил себя глубоко в моем чреве несчетный раз за эту ночь. Я не могла поддерживать собственный вес. Слава Господу за его сверхъестественные силы, потому что у меня их совершенно не осталось.       Я чувствовала, как кровать понеслась нам навстречу. Он уложил нас или мы просто упали? Я не знала. Я прижалась к нему, желая большего, но физически будучи не в состоянии даже поднять голову.       Разбитые, дрожащие и истощенные, мы уснули.

***

      Когда несколько часов спустя я проснулась, наступило позднее утро, а он спал дневным мертвым сном. В комнату не проникало ни луча света, но об этом факте мне сообщили мои часы.       Он выглядел точно так же, как и когда я целую вечность назад вошла в комнату. Великолепным. Нетронутым. Лежал на спине, ничего не замечая, словно мы не губили друг друга несколько часов в этой самой кровати.       Я оценила свое состояние. На бедрах и груди, где он держал меня, были легкие синяки. Я восхитилась ими и извращенно пожелала, чтобы они сильнее расцветили мою кожу. Интересно, не потому ли он не установил со мной связь сразу же? Хотел, чтобы я некоторое время носила его следы.       Я все еще была бурлящим котлом желания; похотливая часть моего мозга совсем озверела, потому что он спал, оставив меня с чувством, словно всего лишь дразнил меня лаской и красивыми словами всю ночь, а не трахал до потери сознания.       Я прокляла свою неудовлетворенность и выбралась из его дурацкой шелковой постели. Нашла прилегающую ванную и включила свет, мгновенно поймав свое отражение в зеркальной комнате. Я выглядела, как животное. Улыбалась дикой улыбкой. Самое сексуальное животное среди живых. Я повертелась так и этак, запоминая каждый лиловый отпечаток его пальца, красный контур руки на заднице, три десятка засосов — начиная с ушей и заканчивая животом — и, конечно, его красивый, гордый укус.       Я подошла ближе и склонилась над раковиной, рассматривая след более пристально. При всей его свирепости, укус был прямо-таки хирургически аккуратен. Проколы были маленькими и чистыми, никаких разрывов. Он сумел удержать нас обоих совершенно неподвижными, пока пил. Это впечатляло. Билл часто разрывал кожу клыками, когда был возбужден. Видимо, есть свои преимущества в том, чтобы быть на восемьсот лет старше.       Я моргнула и гневно покачала головой. Сравнения, конечно, были неизбежны, но они меня, тем не менее, раздражали. Если быть объективной, Эрик был лучшим любовником для меня. Он не сдерживался. Любил разговаривать со мной в процессе. Не чувствовал вины за то, кем он был, и не оказывал мне никакого особого почтения за то, кем была я. Мне нравилась его грубость. Ему нравились мои сиськи. Он обожал мою киску. Моя кровь сводила его с ума. Я знала все это, потому что он мне сказал; обычно я не любила непристойные разговоры, но его манера меня возбуждала. Он не любил лодырей и заставлял меня участвовать в наших занятиях любовью, вытягивая все до последней нити наслаждения, пока не осталось ни одной. Даже разные мелочи, вроде того, как имя Эрика скатывалось с моего языка, ощущались лучше. Я часто произносила его прошлой ночью, зная, что он хотел это слышать, и зная, что я хотела это сказать.       Я поскорее использовала ванную по другому назначению, нежели умывание, и спустила воду. Мне следовало принять душ, но я решила этого не делать. Я была единственным человеком в доме, и если я хотела пахнуть сексом, то меня это, безусловно, устраивало. Кого бы это шокировало? Не было ни единой чертовой души.       Я последний раз взглянула на себя в зеркало перед выходом, погасила свет и скользнула обратно в постель. Поцеловала его неподвижные губы и взъерошила волосы, прежде чем вцепилась в него, оплетая руками и ногами.       Я счастливо вздохнула. Удовольствие до такой степени свело меня с ума, что я выстрелила в него светом. Слава Богу, я ему не навредила. Потом я спросила об этом, и он с обыденным видом покачал головой. «Я в порядке», — просто ответил он. Я не ставила ответ под сомнение, но радовалась, что это больше не повторилось. Мне совершенно не хотелось случайно вытолкнуть его из постели — не тогда, когда мы так в это втянулись.       Телефон Эрика пискнул на прикроватном столике, напоминая, что в нем было непрочитанное сообщение. Любопытствуя, я подняла его и прочла имя отправителя.       «Пэм», — гласило оно. Шесть часов назад.       Я понимала, что это неправильно, но все равно нажала кнопку «прочитать» и ощутила от этого совсем мало раскаяния.       «Где, блять, тебя носит, Эрик? Лучше бы твоей заднице завтра ночью быть здесь. Ты же ЗНАЕШЬ, что распутники становятся беспокойными, когда тебя нет в пределах видимости.       П.»       Я положила его телефон обратно на столик.       Вот оно что. Эрик не сказал Пэм, что остался дома, чтобы встретиться со мной. Он прогулял работу. Ради меня.       Я улыбнулась и тихо фыркнула. Мой вампир был так чертовски непослушен.       Я обнаружила, что реагирую на остальную часть сообщения так, как никогда прежде. Распутники в его баре выстраивались в очередь, чтобы поглазеть на его красоту и помечтать о непристойных вещах, которых хотели от него. Чтобы он пил их. Трахал. Превращал. Убивал. Все виды причудливого дерьма, которое я ненавидела слушать, когда приходила в это место. Ему не нужно было зачаровывать их — они одурманивали себя сами, просто думая о нем.       Я фыркнула снова, теперь от отвращения. И ревности. Не самые приятные чувства, но я ничего не могла с собой поделать. Эрик дал слово, что будет верен мне, и я по какой-то причине полностью ему доверяла. Может, из-за того, как он на меня смотрел. Я не сомневалась, что была единственным, чего он хотел.       И все же.       Эти шлюхи всех сортов бросались ему под ноги, и ради имиджа вампирского бара он им позволял. Он должен был. Люди платили за привилегию быть презираемыми и игнорируемыми им, пока пили восьмидолларовое светлое пиво.       Я подняла голову от его все еще теплой груди и посмотрела на него.       Так несправедливо прекрасен.       Он был еще красивее, чем прежде. Волосы сильнее спутались. Лицо смягчилось. Щетина стала более выраженной. Губы припухли от моих поцелуев. Он выглядел так, будто умер счастливым, что, технически, и случилось.       И тем не менее, на нем не было ничего моего. Я знала, что для других вампиров он пах мной, но для моих человеческих чувств он оставался безупречной статуей без опознавательных знаков. Я старалась, так старалась отметить его таким же образом, как он отметил меня. Кусала его. Сосала его кожу до разрыва капилляров. Царапала. Черт, я отчаянно терзала его. Каждый раз мои метки исчезали, кожа восстанавливалась, словно этого никогда и не случалось. Это было похоже на попытку навсегда пометить «Волшебный экран» (ПП: Etch A Sketch. Игрушка представляет собой экран с двумя ручками для создания эскизов. Внутри экрана засыпан алюминиевый порошок. Если потрясти экран, изображение исчезнет, и рисовать можно заново). На бесплодную попытку.       Он ощутил мое разочарование, когда один из самых сильных синяков магически испарился с его груди. Задумчиво посмотрел на себя, прежде чем притянул меня к себе. «Я хотел бы носить твои следы, если бы мог, любимая».       Каким-то образом мне полегчало от этого.       Теперь это было неприемлемо.       Я хотела пометить его. Он проснулся бы и увидел, что полностью принадлежал мне.       Я вскочила с постели и поспешила вниз, совершенно голая. Позволила греховной стороне проявиться и потерла свое обнаженное, возбужденное тело о стены, пока проходила мимо них. От прикосновения холодных поверхностей я хихикала. Дошла до холла и взяла свою сумочку, которую оставляла на мраморной полке у двери.       Я вытащила свой подарок на двадцатипятилетие от Лафайета. Я никогда им не пользовалась. Это был не мой стиль. Вообще. Но сегодня было исключением. Я стянула крышку с тюбика помады и повернула его.       Меня встретил яркий, броский, пламенно-красный цвет. Я всегда предпочитала розовый или прозрачный блеск. Я хмыкнула и посмотрела на свою грудь. Его проколы — того же алого цвета — задали планку.       Я побежала обратно наверх (но не раньше, чем потерлась о мягкую подкладку его кожаной куртки, висящей на двери), влетела в его постель и сорвала с тела простыню.       «Мой», — безмолвно кричала я бледному Давиду, лежащему передо мной. Голодно глядя на него, я поднесла помаду ко рту и тщательно накрасила губы, щедро покрыв их.       Я наклонилась над его лицом и с силой прижалась губами к его щеке. Мой рот оставался твердым, чтобы форма сохранилась четкой. Я отстранилась, чтобы оценить свою работу. Кроваво-красный лук Купидона встретил мою оценку, и я громко засмеялась при виде него.       Он был прекрасен.       Я взялась за работу. Поцеловала другую щеку. Рассеяла семь по его горлу. Накрасила губы снова. Изобразила шахматную доску на его груди. Повернула его руки и поцеловала обе ладони. Накрасила губы снова. Целовала его живот сильнее и дольше. Провела языком полосу к его паху. Накрасила губы снова. Раздвинула его ноги и покрыла интимными поцелуями внутреннюю поверхность бедер.       Накрасила губы для финала.       Взяла в рот его вялый пенис и наградила основание кольцом. Все еще спящий мертвым сном он задрожал в обхвате моих губ.       Дикое желание снова вскипело во мне. Он отвечал даже во сне. Я прижала к нему язык и осторожно пососала.       К тому времени, как я поднялась к его кончику, он был каменно тверд и сердито пульсировал.       — Да, малыш, — взволнованно подбодрила я. — Тебе нравится? Хочешь, чтобы я продолжила?       Он был неподвижен, но дергался под моими губами. Я улыбнулась и глубоко взяла его. О, Боже, это было грешно. Пользоваться мужчиной, пока он спал. Я чувствовала себя маленькой сексуальной хищницей, пока стонала, сосала и окрашивала его самую интимную часть в ярко-красный.       Я представила, как он просыпается, шипя и рыча от желания. Он был так тверд в моем рту, что я знала: освобождение близко. Я отпустила его и шепнула:       — Кончи для меня, Эрик. Дай мне попробовать тебя.       Из его груди вырвался рокот, тело окаменело на кровати. Я взяла его целиком, давясь от размера, постанывая и засасывая изо всех сил. Он взорвался, давая мне все, о чем я просила. Я пила его, не зная, были ли настолько невероятно сладки на вкус человеческие мужчины, когда кончали. Я не собиралась выяснять. Я продолжала ласкать его, мягче и мягче, пока он не расслабился снова. Выпустила его изо рта, целомудренно поцеловав Эрика в бедро.       — Сладких снов, — игриво ухмыльнулась я. О, я так надеялась, что он был в курсе произошедшего.       Снова взглянув на часы, я выругалась, узнав, что уже полдень. Мне следовало ехать домой. Следовало заняться своим целую вечность назад разрушенным домом. Сколько времени пройдет, прежде чем люди решат заколотить его? Я выскользнула из постели и схватила платье. Оно распалось в моих руках. Черт подери этого сексуального вампира и его желание рвать одежду! Я пересекла комнату и открыла шкаф. Отыскала его сложенные стопкой черные майки. Взяла одну и набросила на себя. При взгляде в зеркало я обнаружила, что девушка моего роста с таким низким вырезом и спиной-борцовкой выглядела, как городская шваль. Майка едва прикрывала верхнюю часть бедер. Я никогда не носила черное, кроме похорон.       От нее пахло его стиральным порошком.       Для меня этого было достаточно.       Я подошла к столу и вытащила бумагу и ручку, собираясь оставить ему записку.       Взглянув на пустую страницу, я задумалась. Что написать? «Спасибо»? «Мне понравилось»? «Позвоню тебе позже»?       Я состроила рожицу. Все это звучало смешно. Мы с Эриком миновали формальности, и обычные проявления чувств влюбленных парочек казались детскими по сравнению с тем, что мы сделали. Мы не проводили вечер, держась за руки. Я провела его, открывая, что Эрик Нортман был поразительно сильным и любвеобильным мужчиной в постели.       Я посмотрела на него в десятый раз. Нет. Когда я смотрела на Эрика, эти деревянные слова не отражали моих чувств. Глядя на него, я задыхалась от озорного, плутовского желания. Я любила его дразнить. И он доказывал, что был очень славным парнем.       Я усмехнулась и набросала первое, что пришло на ум.       Оставила записку и телефон на столике.       Вызвала такси.       Я ушла домой.