A Rose by Any Other Name / The Course of True Love (Espressaroma)

Октябрь был на носу. В воздухе стояла жуткая предгрозовая тишина, низко висящие рваные лондонские тучи грозили вот-вот извергнуть с неба всю накопленную массу воды, держа город окутанным темнотой, как в какое-нибудь пост-апокалиптическое утро. Один за другим с деревьев опадали листья; они превращались из зелёных в оранжевые, затем отрывались от веток при малейшем ветерке. Иногда мимо кафе, по дороге на работу, проходили случайные прохожие — с портфелями и сумками в руках, с поднятыми воротниками пальто, защищавшиеся от начинавшего дуть сильного ветра. Осадки начали выпадать единичными каплями, ударявшимися в окно и сползавшими по стеклу вниз. Виктория наблюдала, как две капли, попавшие на стекло, встретились, прежде чем заскользить вместе гораздо быстрее и начать собираться внизу наружного подоконника. Облака продолжали извергаться на тротуар, заставляя людей бежать, искать укрытия или раскрывать зонтики — несколько неподготовленных держали свои шарфы и сумки над их головами. Одна женщина на высоких красных каблуках перебежала через дорогу, держа в руках чёрную папку над головой, и Виктория могла слышать стук её туфель из своей спальни. Вспышка молнии разорвала небо так быстро, что Виктория чуть было не проморгала её. За ней последовал тихий рокот грома и хлынул безумный ливень. Вода лилась с неба так быстро, что Виктории казалось, будто мячи для гольфа ударяли в стены здания, так как эхо отдавалось от окон. Последовала ещё одна вспышка света и другой раскат грома, заставившие Дэша захныкать и заскулить. Он прыгнул к Виктории, которая взяла своего любимца на руки и поцеловала его в голову. Дэш дрожал в её руках, так как все больше вспышек молнии освещали и звуков грома сотрясали Лондон. В грозе же для самой Виктории было что-то очень успокаивающее. Она отошла от окна, чтобы посмотреться в зеркало в спальне. Её волосы торчали во все стороны, запутанные, ведь Виктория прорыдала в подушку большую часть ночи. Тушь для ресниц запачкала её щеки и наволочку, глаза были уставшими и слипались. Виктории до сих пор не удавалось выдавить улыбку, независимо от того, сколько бы она не практиковалась перед зеркалом. Уголки рта так и остались в поникшем положении. Виктория взяла Дэша с собой в ванную комнату, подальше от грозы, когда она пошла умываться. Её щёки уже не были чумазыми от туши, они порозовели. Виктория потеряла счёт времени, пока чистила зубы; её глаза не фокусировались на девушке в зеркале, она едва могла слышать бурю, завывающую за стенами. Она, должно быть, возила щёткой в течение минут пяти, прежде чем громкий раскат грома вернул её в себя. Виктория выплюнула зубную пасту в раковину, и капли её разлетелись по всей чаше. Затем провела щёткой по волосам, чтобы распутать их, прежде чем пойти под душ. Горячая вода становилась всё нестерпимее, но нежная кожа Виктории цвета слоновой кости и её железная воля твёрдо противостояли высокой температуре — вода отскакивала от невнушительного по размеру тела Виктории, как дождь от её окна. Пар успокаивал саднящее горло и увлажнял кожу под глазами, заставляя её чувствовать себя свежей и готовой встретить новый день во всеоружии. Помещение магазина было тёмным, освещаемым только вспышками молний снаружи, появлявшимися время от времени. Виктория включила свет в магазине — лампы померцали некоторое время, прежде чем включиться на полную мощность. Она повернула знак на двери с "Закрыто" на "Открыто". Мистера Мельбурна нигде не было видно. Виктория взглянула на часы. 9:02. Буря по-прежнему бушевала снаружи, и Дэш прятался за прилавком на своей маленькой подстилке, скуля и пытаясь привлечь внимание Виктории, чтобы она вернулась к нему. Она же сидела за столом, пытаясь выманить его из-под стойки, чтобы обнять. Где же мистер Мельбурн? Он мог найти свою смерть в этих диких ветрах и проливном дожде! Он мог простудиться и упасть в обморок с гипотермией — совсем один на своём участке — простуженный, в бессознательном состоянии на влажной земле, под проливным дождём. Молния снова пронзила небо, а затем послышался удар грома. Интервалы между светом и звуком становились всё короче. Удар молнии мог бы прийтись в дерево и уничтожить его. Что делать, если как раз это и произошло, и мистер Мельбурн оказался в ловушке под упавшим деревом, не в силах поднять его с себя? Что если ветка отломилась от дерева и ударила его по голове, и это привело его в бессознательное состояние? Он мог пострадать и от самого удара молнии. Ум Виктории проработал каждый возможный сценарий развития событий, и она прижала Дэшика к себе как своего рода одеяло, под которым можно спрятаться от опасности. Так или иначе, она никак не могла выбросить из головы сцены смерти Мельбурна в грозу из-за какого-то нелепого несчастного случая, и не была уверена, что будет делать, если это случится. Она знала, что её горе будет неописуемым, и знала, что её сердце никогда не будет таким, так прежде. Она знала, что будет плакать каждый день после этого, как и то, что она никогда не будет в состоянии принять факт его гибели. И что она будет делать с бизнесом — ей тоже было непонятно. Она даже не знала, что будет делать с самой собой в случае смерти мистера Мельбурна. Теперь, когда он был рядом, Виктория не могла представить себе жизни без него. Она вдруг обнаружила, что её щеки стали мокрыми. Скрип одной из внутренних дверей в магазине заставил Викторию подпрыгнуть на стуле. Она резко повернулась, чтобы посмотреть, её волосы взметнулись, а сердце подпрыгнуло в горле. Мистер Мельбурн стоял в дверном проёме, слегка растрёпанный, в чёрных брюках, помятой рубашке с перекошенным воротником и прижатыми им волосами. Виктория вскочила, улыбка облегчения отразилась на её лице. Она чувствовала, что её сердцебиение начинает замедляться. "О, мистер Мельбурн, вы здесь!" — воскликнула она. Дэш выскочил из её рук и побежал к Мельбурну. Обнюхал его ноги. А Виктория постаралась незаметно вытереть глаза тыльной стороной ладони. Мельбурн, сбитый с толку, издал короткий, лающий смешок: "Где мне ещё быть?" Виктория открыла рот, чтобы ответить, но была прервана очередной вспышкой молнии, и практически незамедлительно последовавшим за ней раскатом грома, который, казалось, длился целую вечность, заполняя пространство звуком. Окна в их кафе-магазине загремели, и Виктория могла чувствовать, как вибрация пробирает её до костей. Это заставило её ахнуть и подпрыгнуть. "Ты в порядке? — спросил Мельбурн, делая шаг вперед, чтобы прикоснуться к её плечу. — Ты ведь не боишься грома и молнии так же, как крыс, правда?" Она покачала головой и прижала руку к груди, чувствуя, как колотится её сердце за грудиной, и, затаив дыхание, улыбнулась: "Вовсе нет. Шум просто застал меня врасплох, вот и все". "Ветер несёт всё это сюда, — произнёс Мельбурн, глядя в окно. — Если повезёт, буря пройдёт прямо над нами и уйдёт дальше". "Будем надеяться, что так и будет, — вздохнула Виктория и присела, чтобы погладить Дэша. — Кстати, ты опоздал на работу". Мельбурн виновато улыбнулся: "Я проспал, но в конце концов гром разбудил меня". "Я рада, что ты сегодня не пошёл на свой участок, — призналась Виктория. — Думать о том, что ты, совсем один, попал в бурю, да ещё и такую, как эта, — для меня это было слишком". "Я думаю, что я достаточно взрослый, чтобы справиться с любой ситуацией". Когда молния сверкнула в следующий раз, она была отчетливо видна в небе, как будто бы кто-то разорвал тёмный кусок шелка пополам. Когда молния исчезла, лампы мигнули и погасли, и магазин погрузился в темноту. Кружки, стоящие за кассой, зазвенели, когда над магазином прогремел гром, впрочем, прекратившийся секунд через десять. Мельбурн пошёл включить свет, но щёлканье выключателем ничего не дало. Он вздохнул и положил руки на бёдра. "Похоже, что нет электричества. Батареи в кассовом аппарате будут поддерживать его работу какое-то время, но наши кофе-машины не будут работать", — сказал он Виктории. Она нахмурилась, уставившись в пол: "Придётся закрыть магазин на целый день, да?" "Давай подождём, пока батареи в кассовых аппаратах не разрядятся, прежде чем закрыться — мы все ещё можем продавать цветы". Виктория уселась перед стойкой, вытянув ножки, её джинсы собрались в складки на коленях. Дэш немедленно воспринял это как приглашение усесться ей на ноги, тем более что гром и молнии всё сильнее бушевали снаружи — она могла чувствовать, как её верный компаньон весь дрожит. Виктория сочувственно вздохнула и погладила его. Она медленно провела рукой по меху, держа голову склонённой, чтобы быть поближе к Дэшу и успокаивающе говорить с ним. Мельбурн посмотрел на неё с нежной улыбкой, прежде присоединиться к ней на полу и протянул руку, чтобы почесать голову Дэшика. Несмотря на звуки, доносящиеся снаружи, в кафе установилась тишина. Дождевая вода начала переполнять уличные стоки. "Как ты себя чувствуешь сегодня утром?" — осторожно спросил Мельбурн, не уверенный, стоило ли вообще начинать говорить что-нибудь. Виктория кивнула, не глядя на Мельбурна, когда её разум вновь начал прокручивать всё произошедшее: "Думаю, что мне уже лучше. Я чувствую себя немного странно". "В самом деле?" "Мне не особенно грустно, — сказала она со вздохом. — И я даже не злюсь... Я чувствую себя довольно своеобразно и запутанно. Вдруг все мои сильные переживания попросту испарились". "Возможно, это чувство онемения, о котором я тебе рассказывал?" — предположил Мельбурн. Виктория снова медленно кивнула: "Может быть", — и подумала о том, как она пыталась поцеловать Мельбурна прошлой ночью, и вся сжалась от своей собственной глупости. Независимо от того, насколько она была смущена, ей нужно было сказать ему правду: "Слушай, говоря о прошлом вечере"... Мельбурн махнул рукой: "Забыли". Виктория нахмурилась и выпрямилась: "Нет, ты не понимаешь..." "Это нормально — я знаю, что тебя переполняли эмоции. Это не имеет значения". "Имеет!" — настаивала она, пытаясь перекричать гром и дождь: "Я попыталась поцеловать тебя, потому что я лю…" Дверь магазина открылась, и человек в длинном пальто поспешил втиснуться внутрь. Дождю удалось захлестнуть внутрь магазина, оставив небольшую лужицу у двери, которая увеличивалась, так как вода ручьями стекала с человека. Его шерстяное пальто промокло насквозь, несмотря на зонт, который он в данный момент пытался закрыть, а тот, со спицами, торчащими во все стороны, погнутыми ветром, никак не хотел поддаваться. Когда ему, наконец, удалось победить свой зонт, он прислонил его к двери, позволяя остальным каплям присоединиться к луже. Он снял пальто, явив миру свою промокшую одежду, и повернулся с несчастным видом. Это был Альберт. Он огляделся вокруг, прежде чем заметить, что Мельбурн и Виктория сидели, прижавшись друг к другу на полу, и засмеяться. "Я помешал?" — немного растерянно спросил он. Виктория покачала головой, подавив желание попросить его уйти: "Вовсе нет, — сказала она вместо этого. — Иди в мою квартиру и обсохни. В ванной висят чистые полотенца". Альберт улыбнулся и пошел наверх. Мельбурн встал, чтобы вытереть пол, выглянул из окна, чтобы увидеть бурю. "Я думаю, что она начинает стихать. Всё больше времени между каждым ударом грома и молнией. Даже виден кусочек синего неба на некотором расстоянии от нас, — сказал он, улыбаясь. — Извини, так что ты собиралась сказать?" Виктория вздохнула и почесала Дэша за ушами: "Не имеет значения. Это может подождать... Я лучше пойду и проверю, в порядке ли Альберт", — она встала и направилась вверх по лестнице, Дэш увязался за ней. Альберт сушил свои волосы в ванной комнате, щурясь на себя в зеркало, недовольный тем, как выглядели его волосы. Его усы казалось, прижались к носу, пока он выжимал последнюю воду из волос. Ещё одно полотенце было обёрнуто вокруг его плеч, и он явно дрожал. Острое чувство вины захлестнуло Викторию, когда она посмотрела на него — её одежда была сухой, ведь она находилась в тепле, тогда как Альберт был холодным и промокшим, с красными, холодными щеками. Его руки дрожали, и были ярко-розовыми там, где кровь прилила к ним, чтобы согреть. "Я бы предложила тебе чашку чая, но электричества нет. Думаю, что света нет по всей улице". "Да всё нормально, — успокоил её Альберт. — Я скоро согреюсь". Виктория кивнула: "Чем обязаны твоему визиту?" "Флора рассказала мне, что у вас произошло с матерью, — сказал он, глядя на Викторию в отражении. — Это правда, что Джон Конрой — твой отец?" "К сожалению, — сказала она, её нижняя челюсть задрожала. — Я не уверена, что смогу когда-нибудь простить маму за то, что она сделала". В горле начал формироваться комок: "Они оба были невероятно жестоки ко мне". "Я уверен, что у твоей матери была уважительная причина скрывать от тебя правду", — сказал ей Альберт, пытаясь успокоить, но в глубине души он сознавал, что потребуется больше, чем несколько банальных фраз, чтобы исправить ситуацию. Виктория сжала кулаки и стиснула зубы: "Даже если и так, не может быть никаких оправданий тому, чтобы позволять ему травить меня, тем более, что он знал, что я его ребёнок! Он постоянно дразнил меня и смеялся над моим небольшим ростом, и она смеялась вместе с ним. Он называл меня ужасными кличками, и она соглашалась с ним. Она всегда думала прежде всего о чувствах Конроя, а потом уже о моих... она позволила моему биологическому отцу запугивать меня с самой юности, и я не могу простить их. Они оттолкнули меня от себя, и я не склонна быть доброй или всепрощающей". Альберт пожевал губу, явно не зная, что сказать, и увидел слёзы, наворачивающиеся на глаза Виктории: "Я очень сожалею, что ты прошла через все это... но у тебя теперь есть твой мистер Мельбурн, — отметил он. — Мы с Флорой тоже будем рядом, готовые помочь тебе, если у тебя возникнут трудности". "Мой мистер Мельбурн", — эхом отозвалась Виктория, слова заставили её почувствовать тошноту, так как действительность не совпадала со сказанным. Она расплакалась и взяла туалетную бумагу из рулона, чтобы вытереть глаза. Через какое-то время Виктория перестала плакать; Альберт терпеливо ждал, повесив полотенце на радиатор, а потом спросил: "Что-то случилось между тобой и мистером Мельбурном?" "Всё сложно, — она рассмеялась, вытирая нос. — Я в порядке, честное слово, это просто смешно. Я, наверное, просто немного перенервничала после того, что мне вчера сказали". Альберт протянул руку, чтобы коснуться плеча Виктории, и крепко сжал его: "Я знаю, что мы не всегда ладили, но мне бы хотелось считать, что мы теперь друзья". Виктория рассмеялась и положила свою руку на его: "Конечно". "Тогда, как твой двоюродный брат и твой друг, я хочу, чтобы ты знала, что я на твоей стороне. Что бы не произошло, что бы ты не ощущала, я с тобой. Твоя мать не должна была делать того, что она совершила". Виктория выдавила улыбку, тронутая словами Альберта. Прежнее расстояние между ними, казалось, вдруг соединилось мостиком из цемента и тяжёлых кирпичей. Ведь ничто теперь не могло разрушить этот мост? Виктория видела, что Альберт всё ещё мокрый, но ей было наплевать, — она крепко обняла его в знак благодарности. Она расслабилась, когда Альберт крепко обнял её в ответ, чувствуя холодное прикосновение его влажной рубашки к своей щеке. "Флора счастливица", — искренне произнесла Виктория. Альберт отпустил её, чтобы продолжить сушку. И дерзко ухмыльнулся её отражению в зеркале: "Тут кто-то ревнует?" Виктория фыркнула: "Мечтай дальше". "Могу я рассказать тебе один секрет?" — спросил Альберт, наблюдая, как Виктория прислонилась к дверному косяку. "Конечно можешь". Альберт сделал глубокий вдох через нос, глуповато улыбаясь: "Я знаю, что мы встречаемся с ней не так давно, но думаю, что Флора может быть той единственной". "Серьёзно?" — Виктория не могла скрыть удивления в голосе. "Да. Я довольно сильно люблю её, и не могу представить свей жизни без неё, — признался он. — Я думаю, что хотел бы сделать её своей женой". Виктория выдохнула, наполовину взволнованная, наполовину шокированная: "Ты понял это так скоро?" "Абсолютно. Когда ты узнаёшь, кто твоя родственная душа, то ты понимаешь. Не имеет значения, как долго вы были вместе. Я уверен, что у тебя были схожие чувства по поводу мистера Мельбурна". Это застало Викторию врасплох. Она даже не имела возможности сказать Мельбурну, что она любит его, не говоря уже о том, чтобы думать о браке! Конечно же, члены её семьи думали, что она встречалась с ним в течение нескольких недель, если не месяцев, поэтому, естественно, они форсировали события. Эти люди не были бы её семьёй, если бы не любопытствовали. "Конечно, — сказала она, не зная, что ещё сказать. — Я очень рада за вас обоих". "Мне всё ещё нужно найти кольцо и подобрать нужное время, чтобы сделать её предложение, — напомнил он Виктории. — Но у меня хорошее предчувствие". Когда они вернулись вниз, Мельбурн вытирал воду в магазине, теперь потоки дождя ослабли и буря, казалось, была унесена ветром. Мельбурн улыбнулся им, когда кузены спустились в кафе. Света так и не было, когда Виктория снова попыталась включить его. "До сих пор ничего", — насупилась она. "Я разберусь позже, — сказал Мельбурн. — Посмотрю блок предохранителей". "Почему бы нам не пойти прогуляться? — предложил Альберт. — Раз уж света всё равно нет, то мы могли бы пойти и сделать что-то другое, плюс ко всему, Дрину нужно подбодрить. Мы можем пойти и заняться чем-то весёлым". Их не пришлось долго уговаривать. Мельбурн и Виктория поспешили взять свои пальто, так как погода была, безусловно, лучше, чем час назад, и уличные стоки уже не были так загружены, позволяя дождевой воде уноситься вдаль (даже если так, Виктория всё равно сменила свои черные броги на розовые резиновые сапожки), были ещё слышны отдалённые звуки грома, пока они шли по улице, засунув руки в карманы и подняв воротники, просто на всякий случай. Они начали с просмотра книжного рынка South Bank, Мельбурн и Альберт быстро разговаривали о разных книгах, о которых Виктория слыхом не слыхивала. Они шли между рядами столов друг за другом, укрепляя дружбу общими интересами к истории и политике; давая друг другу рекомендации по книгам, обмениваясь шутками об исторических событиях. Виктория следовала за ними в нескольких шагах позади, улыбаясь им и чувствуя тепло в груди. Может быть, всё было не слишком идеальным, но у неё был кузен, ставший другом, который всегда будет рядом, а также деловой партнёр и друг, которого она безумно любила; и оба они, казалось, быстро сдружились. Виктория шла по проходам, задевая кончиками пальцев корешки книг, чувствуя прикосновение обложек в твёрдом переплёте, мягкость книг в тонких обложках, и их изношенных страниц. В воздухе витал успокаивающий запах книг и дождя. Они провели более часа на книжном рынке, откуда Альберт ушёл с тремя новыми книгами, а Мельбурн — с целым пакетом, с широкой улыбкой на лице, обнажающей его зубы с небольшим налётом от кофе и сигарет. Виктория переплела свои пальцы с пальцами Мельбурна: "У тебя разве недостаточно книг?" "Если и есть вещи, которых не может быть достаточно, то это книги", — сказал он ей, смеясь. "Скажи это своему столу или полу в гостиной", — поддразнила Виктория, сжимая его руку. Альберт фыркнул. Пока они шли, они обменивались идеями о том, чем заняться дальше. Боулинг и обед оказались на вершине списка, так что Альберт позвонил Флоре и пригласил её присоединиться к ним. Она, одетая в пальто поверх платья, с сумочкой в одной руке и с обувью для боулинга в другой, нашла их рядом с их дорожкой. Флора просияла, когда увидела Альберта, и сразу поцеловала его. Он крепко обнял Флору за талию и нежно провёл пальцем по боку. Виктория смотрела на их нежные проявления чувств, на их медленные объятия, и на то, как они нашёптывали что-то друг другу в уши. Виктория взглянула на Мельбурна, который сидел на своём стуле и поглаживал бутылку пива. Потом закатила глаза и напечатала имена всей их компании на экране. Дорожка была темной, освещаемой лишь тусклыми огнями, окружавшими их, а также светом с экранов и других игр вокруг. Некоторые лампочки медленно мигали, некоторые полностью перегорели, и глазам Виктории потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к тусклому свету оставшихся. Музыка была слишком громкой, так что звуки качения шаров и разбивания кеглей были едва уловимы. Всякий раз, когда Альберт катил шар, вне независимости от счёта Флора прыгала, кричала и аплодировала. Никто не был большим фанатом Альберта, чем Флора, которая затем обняла его и расцеловала, сказав ему, насколько хорошо у него получается. Викторию слегка затошнило от этого зрелища. Официант подошел с перекусом для них четверых — общим блюдом с начос. Они сделали паузу в игре, чтобы поесть и выпить, но это не помешало Флоре с Альбертом тошнотворно влюблённо обращаться друг с другом. В какой-то момент Флора обнаружила себя сидящей на коленях у Альберта, время от времени подавая ему начо. Виктория посмотрела на Мельбурна, он выглядел так, будто был так же утомлён их любовным сюсюканьем, как и она сама. С тех пор, как его брак распался, Мельбурн более цинично относился к отношениям и практически не имел терпения к общественному проявлению чувств. Он опрокинул остатки пива несколькими крупными глотками, глядя на Викторию уголком глаза. Они улыбнулись друг другу, заговорщицки переглянувшись между собой и бросая взгляды на Флору с Альбертом, стараясь не смеяться. "Да снимите уже номер в гостинице, вы двое", — в конце концов сказала Виктория, улыбаясь, несмотря ни на что. Флора и Альберт застенчиво посмотрели на Викторию и Мельбурна: "Извините! Мы все тут парами, мы не думали, что вы против", — сказала Флора, ухмыляясь. Виктория посмотрела на неё уничтожающим взглядом, ведь Флора знала, что Виктория и Мельбурн в действительности не были вместе, но её подруге доставляло удовольствие притворяться, точно так же, как и самой Виктории. "Мы должны почаще вместе куда-нибудь выбираться, — предложил Альберт. — Тем более, что я планирую зависнуть здесь на длительное время". Глаза Флоры загорелись: "Это звучит чудесно! Какая блестящая идея, Сосиска, мы определённо должны собираться почаще", — Флора посмотрела на Викторию и Мельбурна, мысленно пожелав им обоим поторопиться и признаться друг другу в своих чувствах. Виктория нерешительно положила руку на плечо Мельбурна: "Блестяще", — согласилась она, глядя на Мельбурна, молча умоляя, чтобы он поддержал их игру, несмотря на то, что случилось прошлым вечером. "Да, — быстро сказал Мельбурн. — Замечательная идея". Остальная часть боулинга прошла весело, но не была насыщена событиями. Они ещё немного выпили, ещё немного съели, ещё немного посмеялись, они даже больше подшучивали друг над другом. Тяжесть на душе Виктории казалась легче, когда она окружала себя людьми, которых она любила и людьми, которыми любили её. Виктория обнаружила, что она не нуждается в своей матери или Джоне Конрое, не сейчас, когда трое других людей, находящихся с ней здесь, были её семьёй. Виктория чувствовала, что она должна была понять это с самого начала — когда мама и Конрой были жестокими с ней, Флора всегда была рядом, чтобы забрать её и помочь ей восстановить её душевное равновесие. Альберт уже зарекомендовал себя больше, чем просто сторонящимся её грубым кузеном, каким она его всегда считала. Потом, у неё в жизни появился Мельбурн. Он всегда был таким идеальным... Мельбурном. Флора засмеялась, когда она увидела отсутствующую улыбку Виктории, когда их игра в боулинг закончилась: "Что с тобой такое? Возможно, проигрыш мне шокировал тебя?" — пошутила она. "Вовсе нет, — заявила Виктория, возвращаясь в себя. — Пойдём в паб и отпразднуем — я угощаю!" Альберт улыбнулся: "Что празднуем?" "Решу, когда приедем", — беззаботно ответила Виктория, взяв за руку Мельбурна и отходя от дорожки. Небо было гораздо более спокойным, чем этим утром, синева растянулась на мили, и тонкие облака, похожие на сахарную вату, путешествовали по нему. Улицы и дороги были ещё мокрыми и мокрые автомобильные шины разбрызгивали воду из луж, которая попадала на ноги их компании, шедшей в паб. Резиновые сапоги Виктории хлюпали с каждым её шагом. Паб был недалеко, к большому удовольствию всех, они были рады зайти в помещение и насладиться теплом. Время пролетело незаметно, и тьма спустилась за окна паба, прежде чем кто-либо понял, что наступила ночь. Альберт очнулся первым; его часы пропищали в полночь и Флора почти соскользнула со стула, когда он пошевелил рукой, чтобы посмотреть на время, её голова начала склоняться с угрожающей скоростью по направлению к полу. Ей удалось привести себя в вертикальное положение на стуле, пока другие зашлись в приступе пьяного хихиканья. Альберт с сожалением вздохнул, осторожно встав на свои длинные, неверно держащие его ноги, опираясь на стол, чтобы удержать равновесие. "Пришло время идти по домам, — невнятно произнёс он и коснулся плеча Флоры. — Было очень приятно повидать тебя, Дрина. Мистер Мельбурн". Флора кивнула и поцеловала Викторию и Мельбурна на прощание: "Прекрасно! Скоро увидимся". На мгновение между Викторией и Мельбурном воцарилась тишина, пока они оба допивали из своих бокалов. Виктория провела указательным пальцем по краю её пустого стакана из-под водки с колой, пытаясь углубиться в свои мысли, но её отвлекала водка, ударявшая в голову. Она позволила глазам обшаривать обветренное, покрытое щетиной лицо Мельбурна и чувствовала, что её сердце пытается выскочить из груди, а звук был приглушен её джемпером. Глаза Мельбурна были красными и уставшими, он продолжал облизывать нижнюю губу, потягивая виски, который проникал в трещины на его губах. "У меня что-то не так с лицом?" — спросил он, перехватив взгляд Виктории уголком глаза. Виктория так быстро выпрямилась, что её глаза потеряли фокус. Она яростно моргнула в попытке заставить затуманенное зрение вернуться в норму: "Нет, вовсе нет... Я просто думаю, что ты красивый, вот и все". Мельбурн поднял брови, удивлённый: "Серьёзно?" "А почему ещё, ты думаешь, я пыталась поцеловать тебя прошлой ночью?" — спросила Виктория, алкоголь делал её смелой. "Потому что ты была расстроена и растеряна", — сказал Мельбурн таким тоном, как будто бы это было очевидно. Виктория сместилась немного ближе в своём кресле, поглаживая пальцами предплечье Мельбурна. Она глубоко вздохнула и нервно улыбнулась: "Ты не был против того, что я попыталась поцеловать тебя?" Через пару секунд Мельбурн покачал головой, глядя в глаза Виктории, полные надежды и любви: "Нет... Я позволил бы тебе, если бы ты не была столь уязвимой". "Ты позволишь мне поцеловать тебя сейчас?" — выдохнула Виктория, снова глядя на губы Мельбурна. "Ты пила", — строго сказал Мельбурн. Виктория насупилась и сжала руку Мельбурна, придвигаясь ещё ближе: "Я достаточно трезва, чтобы знать, что я хочу поцеловать тебя". Мельбурн медленно кивнул, сдерживая приступ смеха: "А я, вероятно, достаточно пьян, чтобы позволить тебе сделать это". "Ты позволил бы мне, если бы мы не пили?" — спросила Виктория. Она задержала дыхание после того, как слова вырвались, но это только заставило её сердце биться сильнее, в горле пересохло. "Да", — признался он, глядя в стол. Он не хотел увидеть реакцию Виктории, в основном потому, что он боялся этого. Она пила, и она, возможно, не имела в виду того, что сказала, да чёрт возьми, следующим утром Виктория, возможно, даже не вспомнит, как он говорил, что хочет, чтобы Виктория его поцеловала. Прошла лишь секунда, но он чувствовал, будто вся жизнь прошла мимо них. Этому простому слову понадобилось больше времени, чем обычно, чтобы быть усвоенным мозгом Виктории, — целая вечность, она будто забыла, что означает слово да. Когда оно, наконец, щёлкнуло в её голове, она подалась вперед немного нерешительно, пока носы её и Мельбурна не коснулись, и она не почувствовала запах алкоголя от его дыхания. Они не смели коснуться губами — ещё нет. Они оба упивались электрическими искрами, которые били их в грудь и пробегали по их венам каждый раз, как только они шевелились. Утреннее грозовое волнение и страх вернулись к ним в полную силу, и Виктория не могла больше противиться. Она жадно прижалась к его губам. Её сердце, казалось, остановилось в момент этого первого поцелуя. Виктория отстранилась быстро и внезапно застенчиво. Ни она, или Мельбурн не сказали ни слова — ни слова и не нужно было говорить. Они смотрели друг на друга, все ещё чувствуя, как электрический ток бушевал в них и тянул их друг к другу, как магнитом. Они привстали со своих мест и их губы снова встретили друг друга с отчаянной беспечностью; Виктория вцепилась в рубашку Мельбурна, будто клещами. Мельбурн решительно положил руку на поясницу Виктории, привлекая её к себе. Она оторвалась от него ещё раз через мгновение, услышав, как люди вокруг свистят и вопят вещи, которые были неразличимы. Они засмеялись, ещё не веря в то, что произошло, но по-прежнему желая целовать друг друга, касаться друг друга, и не обращать внимания на остальной мир. Виктория схватила Мельбурна за руку и практически вытащила его из старого, приходящего в упадок здания, помахав рукой такси. Они быстро забрались внутрь со своими сумками и пальто, держась близко друг к другу, переплетя пальцы рук, и время от времени целовались на заднем сиденье автомобиля. Мельбурн пошарил ключом в замке, когда они вернулись в магазин, но открыть его удалось лишь со второй попытки. Виктория сразу поцеловала его крепче, чем до этого, толкая Мельбурна к стене, одна из её картин упала с крючка — мурашки пошли по чувствительной коже Виктории, и с её губ срывались тихие стоны удовольствия, когда она отрывалась от губ Мельбурна. Они проделали путь наверх, спотыкаясь и врезаясь в стены на своём пути в квартиру Виктории, оскальзываясь на ступеньках, и стягивая друг с друга одежду, ввалились в дверь, их пальцы запутались в волосах друг друга, а состояние одежды отражало их нетерпение. Грудные клетки Виктории и Мельбурна поднимались и опускались, и они могли чувствовать, как их ребра расширяются и опадают, чувствовать дыхание на коже друг друга. Они целовали друг друга так яростно и настолько небрежно, что Виктория думала, что её губы могут превратиться в фиолетовые и бледные. Когда Мельбурн оторвался от её губ, чтобы сделать вдох, Виктория испустила отчаянный стон желания, и её пальцы сжали ткань его рубашки, пока она пыталась снять её с него, затем звук, полный торжества, когда та, наконец, соскользнула с его руки и упала на пол. Мельбурн подхватил её на руки, и Виктория пробормотала «спальня» ему в ухо, а затем поцеловала Мельбурна в шею, когда он быстро и с первой попытки определил, где находится её спальня. Она захлопнула за ними дверь резким ударом ноги.