На все свои причины

***

      Люк с силой тащил меня в сторону моей комнаты, и только когда я перестала брыкаться и ругаться, смягчил схватку на моем запястье. Парень зашел в мою комнату вслед за мной, но когда я колко прокомментировала его появление, парень спокойно выдержал мой взгляд и даже не дрогнул.       Люк дождался, пока мне принесут ужин и, поблагодарив помощницу, закрыл за ней дверь и поставил все передо мной.       Моя злость ушла, теперь я начинала испытывать вину за то, что была так груба с ним.       Люк спас меня от драки.       И публичного унижения.       Как и в первый день моего появления здесь…       Наверно, моя злость была больше вызвана тем, что я ждала того, что за мной выйдет совсем другой человек. Но вместо Перси, это был Люк. И он не заслужил моей грубости.       — Люк, прости.       Парень выдыхает с облегчением, поняв, что я смягчилась. И сев напротив меня, уже тепло улыбается.       — Перестань. Я все понимаю.       Опустив взгляд, начинаю чувствовать смущение и стыд.       Ну почему я не могу не ответить Дрю?       Почему срываюсь?! Да еще и прилюдно.       Опять вся школа стала свидетелем нашей стычки. Да ещё и такого позорного пресечения, когда нас начали растаскивать парни.       Боже. Как я дошла до такой жизни?       — Эй, ты чего?       Люк касается моей руки, обеспокоено всматриваясь в мое лицо. Не знаю, нашел ли он на нем признаки самоуничтожения, но я все-таки отвечаю ему.       — Поверить не могу, что снова выставила себя на посмешище. Не знаю, что со мной происходит. Мозг словно отключается, когда слышу ее замечания.       Я вздыхаю и откладываю тарелку с пастой.       — Слушай, прекрати мучить себя. Не надо думать о том, кто и что подумает.       Легко ему говорить. А мне снова придется отсиживаться в туалете все завтрашние перерывы. Я не была так уверенна в себе, как Люк, и, что врать, не была такой самодостаточной личностью, чтобы быть вне общественного мнения. Не настолько я была горделива и самоуверенна.       — Дрю агрессор, все это знают.       — Да, но я-то теперь не лучше! Не могу с достоинством снести ее обвинения.       Люк со скромной улыбкой склоняет голову.       — Ты научишься.       И то, что он не пичкает меня пустыми оправданиями, почему-то трогает. Люк мягок, тактичен, и при этом не врет мне в глаза, а лишь мягко указывает на то, что я смогу переступить через это.       Поэтому я улыбаюсь ему, как-то глупо опустив глаза.       — Ты справишься с этим.       Люк снова касается меня, но на этот раз он уже смело кладет свою руку поверх моей. И на долю секунды меня охватывает ностальгия по тем временам, когда он мог себе это позволить в отношении меня без ограничения.       Когда еще не было Перси в моей голове.       В сердце.       Я с благодарностью во взгляде улыбаюсь Люку.       — Придется, иначе нас Дрю просто исключат.       Я усмехаюсь, а Люк, перестав улыбаться, качает головой, отчего я несколько хмурюсь. Его взгляд уверенный и слишком изучающий. Он словно заглядывает ко мне в душу.       — Я говорю не только о Дрю, — тихо поясняет Люк, и только теперь я понимаю, что он говорил и о моем расставании с Перси.       В этой школе ничего нельзя скрыть.       — Все будет хорошо, Аннабет. А плохие дни случаются в жизни каждого, это нормально. Главное не унывать и двигаться дальше. У такой красивой и умной девушки, как ты, все будет хорошо.       Люк снова мягко улыбается и меня цепляет его отношение. Он не пытается занять место Перси, обманывая меня ненужными сочувствующими речами. Он не делает вид, что ничего не знает. Люк честен и, как всегда, вежлив. Он не переходит ту границу, которая могла очернить его отношение.       Нет.       Люк просто … поступает правильно.       И именно поэтому я с благодарностью кладу вторую руку поверх наших сцепленных рук.       Я долго ворочаюсь в постели, не в силах заснуть. Время уже за полночь, а меня все мучают переживания относительно Перси, Хейзел и Дрю. По Перси я открыто скучала, на Хейзел злилась, а к Дрю испытывала жгучую неприязнь. Все это душило и не давало погрузиться в спокойный сон.       В конечном счете, я включаю ночник и достаю свой телефон. Долго пересматриваю фотографии отца, так как сильно по нему скучала, рассматриваю наши совместные фотографии со Сью, более щепетильно просматриваю фотографии брата.       Джейсона не хватало.       Мне очень его не хватало. До боли в сердце.       Мой брат должен был быть рядом. Должен быть в безопасности, он должен быть дома.       Но его нет.       И погружаясь в эти неприятные чувства, я возвращаюсь к фотографиям матери. Пара семейных снимков, несколько, где она ещё ребенок, и одна из ее школьных лет. Мама была очень красивой и эффектной женщиной, было приятно унаследовать не только ее шикарные внешние данные, но и острый ум. Пусть я плохо помнила ее, она все равно навсегда осталась в моем сердце. И в такие трудные моменты мне ее особенно не хватало…       Нежно касаюсь дрожащими пальцами фотографии, где моя мать обнимает меня и Джейсона.       Боже… как мне их не хватает…       Пытаюсь уснуть сквозь слезы и уже почти засыпаю, погрузившись в состояние дремоты, как что-то меняется. Я не проваливаюсь в темноту, нет, я словно блужу на грани реальности и сна, потому что я вижу перед глазами ту фотографию со школьных лет, которую рассматривала до того, как убрать телефон. Странно, что это не фото Джейсона или не наша совместное фото, а именно эта старая, потертая, отсканированная фотография. Что-то не дает мне до конца погрузиться в сон, словно пытаясь вызволить меня в реальность. И это что-то идет из головы. Тело устало да, но не мозг. Он пытается что-то мне показать, сказать.       И я все смотрю на эту фотографию и смотрю, уже практически отдавшись сну, как цепляюсь за одну мелкую деталь.       И этого достаточно, чтобы я резко распахнула глаза и села в кровати.       Тяжело дыша, я чувствую, как начинает цепенеть тело и как по позвоночнику начинает двигаться какое-то липкое волнение и трепет.       Черт.       Я тяну руку и беру с тумбочки телефон. Просматриваю все фотографии с самого сначала, резко и быстро перематывая их, чтобы найти ту, которая мне нужна. И когда нахожу — останавливаюсь. Смотрю на нее внимательней, понимая, что не просто так именно она всплыла у меня в подсознании. Что-то определенно было связано именно с этой фотографией.       Чувствую себя параноиком, но ничего не могу поделать.       Всматриваюсь в фотографию, разглядывая маму, пока не понимаю, что мне нужно было смотреть … не на нее.       Черт побери, всегда (ВСЕГДА!) я смотрела только на нее и мельком на внешний фон.       Но сегодня я впервые так отчетливо разглядываю тех, кто стоял рядом с ней.       Здесь человек десять молодых девушек, одетых в школьную форму. Но я холодею, когда вижу то, что зацепило меня и заставило проснуться.       Рядом с моей мамой стоит высокая молодая девушка. Короткие черные волосы, нелепые очки в черной оправе, скромная улыбка. И все бы ничего, если бы не та мелкая деталь, которую я разглядела только сейчас.       На ее пиджаке брошь.       И не просто брошь.       Это заглавная «R».       И вернувшись к лицу девушки с вопросом, почему эта брошь на ней, я с трудом, но все же узнаю в этой девчонке свою директрису.       Я узнаю … Рейну.       Как и стены Миллонтии на заднем фоне.       Спустя две минуты, когда прошёл шок, на мне уже джинсовые шорты и белая футболка. Я выбегаю из своей комнаты, наплевав на комендантский час.       Плевать, просто плевать!       Я чувствую, что меня начинает сотрясать дрожь от осознания того факта, что моя мать училась вместе с Рейной. И не где-нибудь, а здесь! В этой чертовой школе!       Сразу вспоминаются все слова отца, где он говорит, что отправляет меня сюда не просто так, что у него есть причина и остальное.       Моя мать училась здесь.       Господи, да она была одноклассницей Рейны!       Я бегу со всех ног, наплевав на то, что в школе темно и подозрительно тихо. Я просто бегу по коридорам к тому человеку, который должен был мне все объяснить.       Когда я останавливаюсь у кабинета Рейна и нервно дергаю ручку на себя, слезы начинают литься сразу, как я понимаю, что Рейны здесь нет. Я начинаю чувствовать себя до одури одинокой. Меня переполняет обида за скрытую семейную тайну, злость на Рейну за то, что сразу мне все не сказала, и ужас от того, что я здесь по следам своей матери. Все это разом свалившееся на мою голову осознание — сильно пугало.       Я стучу и истошно дергаю за ручку ее кабинета чуть-ли не выламывая ее. Но кабинет закрыт и мне ничего с этим не сделать.       Утирая слезы, понимаю, что мне нужно с кем-то поговорить. С кем-то, кто в курсе моей семейной драмы.       Стоять посреди темного мрачного коридора совсем не внушало покоя, как и понимание того, что повсюду могут быть посланники Майка. Поэтому как только я вижу тень человека в конце коридора, я срываюсь с места и бегу в противоположную сторону. К тому, кто мог меня выслушать.       Я начинаю чувствовать себя абсолютно невезучим человеком, потому что когда я добегаю до комнаты Перси в рекордно короткое время, я с ужасом осознаю что и она закрыта. И Перси в своей комнате — нет.       Здесь мои нервы окончательно сдают.       В тот момент, когда мне нужны были эти два человека, их нет на месте!       Ну что за черт?!       Я просто сползаю по двери его комнаты, и, подобрав под себя ноги, истошно всхлипываю, крепко сжимая в руках телефон.       Я в ужасе, в панике, и шок все еще блуждает по телу.       Господи, да что за семейные тайны, черт побери?!       Почему нельзя во все посвятить меня!       Меня начинает потрясывать и от страха, и от ужаса того, насколько близко я подобралась к ответам. В совокупности с разочарованием и взыгравшим одиночеством — я была на грани истерики. Все навалилось сплошным комом: ссора с Хейзел, расставание с Перси, проблемы с Дрю, теперь еще и Рейна. Я не могла не реагировать так остро. Ну, не могла!       Не знаю, как долго я сижу в таком состоянии, подпирая спиной дверь в комнату Перси и обнимая себя за колени и плечи. Слезы все еще лились рекой и меня все еще трясло. Но в какой-то момент я слышу шум на лестнице, потом в коридоре и, вот, ко мне уже кто-то бежит.       — Я же сказал, что это была она!       Люк?       — Боже, Аннабет, что ты здесь делаешь?! — шипит Тайсон, но когда опускается возле меня, уже обеспокоенно спрашивает, что со мной.       Я могу только качать головой, потому что мои руки дрожат, и я боюсь разжать их, чтобы не уронить телефон.       С единственным доказательством.       — Аннабет? — Люк заботливо касается моих плеч, и я поднимаю на него глаза.       — Где Перси?       Парни обеспокоенно переглядываются. Тайсон сразу снимает свою кофту и протягивает мне, видимо, неправильно предположив, что я дрожу от холода.       — Бет, посмотри на меня, — Люк берет мое лицо в свои руки, — что-то случилось?       Всхлипывая, судорожно киваю, да так сильно, что волосы мечутся из стороны в сторону.       — Ты вся дрожишь, черт возьми! — Тайсон тоже обнимает меня за плечи и это окончательно ломает меня. То, что они рядом и беспокоятся, видимо, окончательно мне растеребило душу.       Я начинаю рыдать.       — Черт, ты из-за Перси? — спрашивает Тайсон, но я судорожно качаю головой, пугая парней.       Если он думал, что это истерика из-за нашего расставания, я разочарую его.       — Рейна… ее нет на месте …. Ее нет… — я все еще всхлипываю, пытаясь объяснить парням, что мне нужно. — Поэтому я пришла к Перси … но его тоже ….       Тайсон и Люк снова переглядываются и уже взволновано поднимают меня на ноги, отчего я чуть не падаю, потому что от этого резкого движения все начинает плыть перед глазами.       — Бет, да что случилось?! — громко спрашивает Тайсон, что выдает его беспокойство.       Он растерялся.       Он не знал как быть.       Люк был более собранным, поэтому прижал меня к себе, и закутал в кофту Тайсона, при этом все время успокаивая меня.       — Мне нужна Рейна. Мне просто нужна Рейна!       Люк все берет в свои руки. Он чуть ли не взваливает меня на себя, ведя к лестнице, а сам командует Тайсону, чтобы тот бежал за Рейной.       Я поздно понимаю, что все они сейчас, наверняка, были заняты в «Скорпионе».       И Перси и Рейна.       А Люк и Тайсон, похоже, патрулировали, и это тень одного из них я увидела внизу.       Люк довольно быстро доводит меня до кабинета Рейны, и пытается привести меня в чувство, потому что я на грани обморока и меня реально трясёт. Давайте не забывать, моя мать умерла. Брат бесследно сбежал. А отец скрывал от меня все детали, которые всплывают сейчас. И я прекрасно помню, что Доминик сказал Рейне, что в смерти моей матери его вины нет.       Все, что я знаю, что моя мама погибла в автокатастрофе. И такого рода всплывающие детали, просто ломают мою психику. Мало того, что я, оказывается, ничего не знаю о своей матери, так похоже, я ничего не знаю и о настоящей причине ее смерти.       — Черт, Бет! — ругается Люк, когда моя дрожь не проходит. Он снова прижимает меня к себе, и я послушно прижимаюсь к нему, в надежде согреться и успокоиться.       Увы.       Когда мы слышим шум, то я отрываюсь от Люка, и хоть меня все еще нехило трясет, я уже вернула некоторый контроль себе, и могла хотя бы усмирить слезы. Но Люк все еще придерживает меня, и я не пытаюсь вырваться. Я рада, что он рядом.       Рада, что рядом именно он.       Люк.       С которым было тепло. Безопасно. Спокойно.       Когда в коридоре появляется встревоженная фигура Перси, а за ним Рейны и Тайсона, я окончательно прекращаю плакать.       Возвращается злость.       Обида.       И… разочарование.       Перси с неимоверным волнением осматривает меня, подбегая к нам, а Рейна вслух причитает, спрашивая, что происходит. Я же смотрю на Перси, понимая, что все, что мне было нужно, это просто быть с ним. Но теперь, после того, как он ушел от меня, я не смогу броситься ему на шею.       Значит, я справлюсь с этим дерьмом без него.       Тем более, что теперь я стыдилась своего порыва бежать к нему, когда не застала Рейну. Я знаю, что Тайсон расскажет Перси, что меня нашли возле его комнаты и не просто так. Перси поймет, что я прибежала к нему, потому что… я всегда бежала к нему. Перси поймет, что я не могу без него и все еще нуждаюсь в нем.       Но проблема в том — что уже поздно.       Его не было рядом.       И точка.       Все четверо напуганы и явно не понимают, как себя вести. Все встают возле меня и Люка, и когда Перси пытается обнять меня и, вообще, подойти вплотную, я пугаю его тем, что отступаю назад, качая головой. Я отшатываюсь от него, как от огня, и на этот раз, ломается он.       Перси застывает на месте, выражая в своем взгляде все мучение и боль, которые чувствует в этот момент. Но его глаза полностью отражают мои, поэтому я не чувствую к нему жалости из-за этого. Перси впервые не показывает ревность, глядя на придерживающего меня Люка. Наверно, впервые в его взгляде мелькает что-то вроде благодарности к нему. За то, что в этот момент со мной хотя бы был он.       — Боже мой! Что случилось?!       Рейна берет меня за плечи, а я с ледяным взглядом остужаю ее пыл.       — Это вы мне сейчас и расскажите.       Мои слова звучат глухо, твердо и довольно сурово, что заставляет всех шокировано моргнуть и переглянуться.       — Вы мне сейчас ВСЕ расскажите, — цежу я, выделяя каждое слово, и дрожащими руками прижимая к себе телефон.       Я не скрываю злости во взгляде, и если это озадачивает остальных, то кажется, Рейна поняла, что я добралась до истины. Она обреченно опускает плечи и взгляд в пол.       — Оставьте нас, мальчики.       Перси возмущенно оборачивает к ней.       — Но…       — Я сказала все на занятие, — беспрекословно сказала женщина, так и не посмотрев на меня.       Рейна открывает свой кабинет, и Люк осторожно отпускает меня, взволнованно всматриваясь в мое лицо. Коротко киваю ему, и, отстранившись, медленно, немного шатаясь, захожу в ее кабинет.       И когда Рейна заходит вслед за мной, последнее, что я вижу перед тем, как она закроет дверь, это бледное и мученическое выражение лица Перси.       Моего Перси.