На все свои причины

***

      Две недели прошли быстро и, честно говоря, как-то мимо меня. Рейне и Мистеру Ди удалось сохранить в тайне убийство охранника и другие щекотливые моменты, поэтому среди учеников паники не было, и, насколько я знаю, родители не стали забирать своих детей. Всем было плевать.       Всем, кто не знал, что произошло на самом деле.       Сейчас все говорили о том, что Майк оказался психом, слетел с катушек и в порыве гнева стал угрожать мне и Бьянке, как подругам Хейзел. Другая версия мало чем отличалась от этой, кроме того, что Майка считали наркоманом, который показал в красках всю свою сущность. Как бы то ни было, внимание нашей компании было обеспеченно.       Дрю несколько раз сталкивалась со мной в коридоре и малоприятно отзывалась о моих друзьях.       — Все вы больные раз дружили с этим психопатом.       В другой раз бросала колкие фразы относительно того, что «скоро и я проявлю себя как душевнобольная» и прочее. Однако, что меня приятно удивило, Дрю не нападала на Хейзел. Может это какая-то женская солидарность или минимальный проблеск человечности, но Хейзел она не трогала. А вот мы с Бьянкой и Хлоей прилично огребали от Дрю. Ну и, конечно, другие не переставили шушукаться за нашими спинами. Это раздражало, но я понимала, что это утихнет, надо только переждать.       Сама Хейзел держалась на удивление ровно. Она была в некой прострации и, мне кажется, просто радовалась тому, что Майка больше нет в школе. Она просто его вычеркнула. Тем не менее, она все равно стала мрачнее, и порой раздражающая раньше нас всех ее жизнерадостность, стала меркнуть. Хейзел словно резко повзрослела, и не мне ее винить за это.       Миранда покинула школу на следующий день после того, как пришла в себя. Ничего не сказав мне или девочкам, она собрала вещи, позвонила родителям, и уже несколько дней как перевелась в женский пансионат где-то в Швейцарии. Она оставила записку, в которой сказала нам, что она не сможет находиться здесь после того, что случилось, она боится и она напугана. И нам она посоветовала сделать тоже самое. Уехать.       Учитывая, что я была с ней особенно близка в последнее время, мне было неприятно узнать об отъезде подруги через Рейну. Мы все напуганы, можно было найти минуту и просто попрощаться с нами, а не свалить тихо и скрытно, даже не поговорив с нами. Мне было обидно и я, наверно, острее всех приняла эту новость. Хейзел было попросту все равно, она лишь пристыдила Миранду за то, что та так легко рассталась с их дружбой. Хлоя не принимала ничью сторону, но сказала, что понимает испуг Миранды, и это было ожидаемо. А мы с Бьянкой, пережившие больше всех в ту чертову ночь, злились на Миранду. Если кто и должен был сваливать отсюда, то, как минимум, это мы, а вслед за нами и Хейзел. И нам было обидно, потому что Миранда в большей степени общалась с нами. Бьянке и мне особенно нравилась ее рациональность и трезвый взгляд, и сейчас этого откровенно не хватало.       Хлоя была единственной, кто пытался хоть как-то разрядить напряженную обстановку в компании. Она была мягкой, учтивой, заботливой и внимательной. Это нас как-то отвлекало, и несколько приобщало друг к другу. Парни впали в депрессию, и это было видно. Предательство Майка они переживали острее, потому что считали его своим другом и товарищем много лет, а вдобавок ко всему их еще теперь мучала ненависть к нему из-за того, как он поступил с нами. Перси и Тай старались максимально часто быть рядом и приглядывать за нами. Носились с нами, как с хрустальными вазами, помогали во всем и были порой навязчиво заботливыми. Криса выписали только через полторы недели после случившегося, и он был в не меньшем шоке, когда узнал, что случилось. От нашего беспокойства за его здоровье он попросту отмахивался, уверяя, что он здоров как конь. А вот за мной и Бьянкой парень старался приглядывать. Моя нога заживала быстрее, чем у Бьянки, поэтому я уже почти не хромала и могла перемещаться по коридору уже быстрее, да и лестницу стала преодолевать не так болезненно. Зато моя спина преподнесла мне сюрприз, разболевшись на все следующие семь дней так, что мне пришлось сидеть на обезболивающих и спать на животе. Нагибаться было больно, наклоняться тоже, да всякого рода движение вызывало ноющую боль, и, глядя на мои муки, парни открыто пылали яростью к Майку. Еще больше их угнетало, что они ничем не могут мне помочь. Как могла, успокаивала их и старалась не попадаться им на глаза, когда мне было уж совсем плохо, но факт оставался фактом. Все парни были хмурыми.       Но мне было особенно грустно за Лео. Я не сразу поняла, что парень, оказывается, винит себя в том, что произошло у меня в комнате. Лео буквально избегал меня, и все время прятал глаза. И только когда Хлоя объяснила мне, что происходит, я поняла причину его странного поведения. Мне казалось это глупым, Лео не виноват в том, что все так произошло. Да и что бы он сделал? Пока он звал остальных, Майк мог бы убить его как охранника Бьянки и Хлои. Это была ужасная мысль, но что если таким образом мы наоборот спасли парня? Да и, пожалуй, раненной Бьянке и напуганной Хлое он нужен был больше, чем нам. Когда я хотела поговорить с Лео, рядом всегда оказывался Тай или Перси.       — Не надо Аннабет. Не трогай его.       — Но…       — Ему не нужны разговоры, Чейз. Просто веди себя с ним как прежде, покажи ему, что между вами ничего не изменилось.       Сначала мне слова Перси показались странными, но потом я поняла. Порой разговорами и правда мало, что можно решить, особенно, когда дело касается душевных ран, поэтому я стала действовать иначе. Я старалась садиться рядом с Лео, непринужденно общаться, обходя острые темы, и просто быть рядом. Мне потребовалась около трех недель, чтобы Вальдес наконец-то перестал сторониться меня, и мы даже смогли поговорить об этом. После этого Лео стал почти прежним: он флиртовал, заигрывал и заменял нам солнце, по которому мы все так скучали.       Погода уже вторую неделю стояла отвратительно пасмурная. Дожди зачастили и мы не могли даже выйти на улицу, все время проводили в корпусах, учителя, пользуясь случаем, стали загружать нас учебой. От историка я просто сходила с ума, он задавал неимоверное количество материала, которое мы должны прочесть в свободное время. Фрэнк тоже переусердствовал с математикой. Учитывая, что Хейзел, как и всем нам, было совсем не до его предмета, сейчас мы огребали за свое равнодушие и вечерами проводили в библиотеке, где объясняли друг другу материал.       Люк все время был рядом со мной. Видимо, та ужасная ночь действительно что-то изменила в наших отношениях и в поведении парня, потому что он стал еще более чутким и заботливым, на пару недель пропал его самоуверенный флирт, он обращался со мной как с цветком, который нужно было поливать, укрывать от холода и подносить к свету. Мне такое внимание от симпатичного парня, конечно, нравилось, Люк был вежливым и воспитанным, не был груб или небрежен, он влюблял в себя и ничего не просил в замен, это было приятно.       Только вот … Только вот мое отношение к нему после той ночи тоже несколько изменилось. Не то, что он мне разонравился, нет. Просто теперь я часто думала о другом.       Я думала о Перси.       После того, как он провел ночь в моей комнате, и после того, что мы пережили, я стала относиться к нему ... по-другому. Я волновалась и беспокоилась о нем, я хотела видеть его рядом, мне хотелось, чтобы он был таким же мягким со мной, как в ту злополучную ночь. Но этого не было. Перси проснулся первым, поэтому, когда я открыла глаза, его в моей комнате уже не было. За завтраком он вел себя также как прежде, хотя подсознательно я ждала от него чего-то другого. Я признавала, что мое беспокойство за парня и желание видеть его рядом — вызвано не просто так. Перси меня привлекал и это стало для меня большой проблемой. Я помню, как переживала за него, когда он полез на крышу за Майком, я помню, как рада была его увидеть у себя в комнате первым, и как хотела, чтобы он остался, и то, с каким чувством облегчения я увидела его в больничной палате перед собой, тоже все объясняло. Парень всегда вызывал у меня двойственное отношение, но сейчас все стало хуже, потому что я признала, что он мне интересен. Почему-то именно рядом с ним мне было спокойно и я не чувствовала себя незащищенной или одинокой. Но Перси не сделал ничего, что я могла бы отнести к особому вниманию к своей персоне. Перси все время пропадал у Рейны или в своем «Скорпионе», но когда был с нами, то старался пообщаться со мной, всегда интересовался моим самочувствием и садился рядом. Мы определенно стали ближе после той ночи, когда он спал у меня, но существенно ничего не изменилось. Он продолжал быть моим другом и ничего больше. Мне нравилось, что он больше не избегает меня или не выстраивает между нами дистанцию, но с другой стороны, это ухудшало мою выдержку. Мы с ним друзья и мне нужно было как-то заткнуть свои чувства, чтобы не испортить только наладившиеся отношения с ним.       Люк всегда находился поблизости, в то время как Перси больше не было рядом. И он стал хорошим стимулом отвлечься от Перси. Люк давал мне то внимание, которое я, возможно, хотела получить от Перси. Тем не менее, я помнила слова Хейзел и понимала, что вряд ли я заинтересую Джексона. Он просто обо мне беспокоился, не более. Поэтому я позволяла Люку быть рядом со мной, он меня отвлекал и со временем я стала относиться к нему так же тепло, как и раньше. Я хоть и держала дистанцию, убедив Люка, что я, будучи все еще в шоке от случившегося, не могу просто так вернуться к тем безоблачным и необязывающим отношениям какие у нас были. Люк понял и не склонял меня к флирту или поцелуям, он сам располагал к этому. Мне хотелось поблагодарить его и хотелось забыться в его руках, поэтому, в конечном счете, я сама утыкалась в его грудь и ждала, когда он обнимет меня. Парень был мил и если флиртовал, то не так нагло, как раньше. Все с ним было … спокойно.       Рейна не могла не сообщить «облегченную» версию случившегося моим родителям, поэтому уже через несколько дней отец приехал в школу и застал меня прогуливающуюся вокруг школы с Перси и Таем. Я тогда расхаживала ногу и парни, как телохранители, везде сопровождали меня, даже на прогулке. Увидеть отца так скоро не ожидала я сама, что уж говорить о парнях, которые настороженно смотрели в его сторону. Оказавшись в этой глупой ситуации я спешно представила отцу парней, назвав их своих друзьями, на что мой отец выдал:       — Я так полагаю, теперь вы вытаскиваете мою дочь из неприятностей? Раньше это нелегкое дело лежало на моих плечах, но видимо, вам тоже выпала честь познакомиться с суперспособностью моего ребенка притягивать к себе проблемы.       В каком-то шоке я смотрела на усмехнувшегося отца, пожимавшего руки Перси и Таю, которые впервые за то время сменили угрюмое выражение своих лиц на откровенно веселое.       — Очень смешно. Я едва сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться.       Мой напряженный тон никого не задел, но парни деликатно оставили меня наедине с отцом.       — Ох, Аннабет.       Отец вмиг перестал казаться мне насмешливым, представ передо мной с прежним серьезным выражением лица, которое я видела на протяжении последних двух с половиной лет. Я провожу с ним около часа, выслушивая его наставления и убеждая его, что я в порядке и мне здесь нравится.       — Ты не хочешь вернуться домой?       Мы сели на лавочку у фонтанчика и после долгой паузы отец задает мне этот вопрос, который заставил мое сердце снова сжаться от тоски.       — Нет, пап, не хочу. Мне здесь хорошо, правда.       Не знаю почему, но словно в утешающем жесте протягиваю к нему руку и неловко, крайне осторожно, касаюсь пальцами его пиджака. Отец поворачивается ко мне и пару секунд всматривается в мои глаза, ища сомнение в моем взгляде.       — Рейна постоянно сообщает мне о твоих успехах, — выдыхает отец, когда признает поражение. — Она говорит, что ты вернулась к прежней успеваемости, тебя хвалят многие преподаватели, отмечая твой потенциал. И ты познакомилась с ребятами, которые, по ее словам, очень хорошо воздействуют на тебя. Ты стала открываться.       Я лишь киваю, не зная радоваться мне или огорчаться, что Рейна все это передает отцу, который вынужден все время теперь сравнивать меня прежнюю и меня нынешнюю. Я знаю, что ему грустно видеть меня несчастной, но ему так же нелегко признавать, что я действительно такой была.       — Пап, мне здесь спокойно. Я здесь и правда все начала заново. И у меня получается.       Отец устало трет лоб, после чего обнимает меня, и мы сидим так несколько минут, прежде чем он опускает меня и проводив до школы снова уезжает.       Провожаю его с грустью и навернувшимися слезами, потому что этой первый раз, когда мы были настолько близки. Мне не хватало в своей жизни такого участия отца, я скучала по его объятиям и по разговорам с ним. Но я понимаю, что мы только встали на путь исправления и он не такой короткий, как нам обоим хотелось бы.       Уже повернувшись к зданию, вижу в окне гостиной Перси, который облокотившись о стену смотрит на меня через стекло и улыбается мне мягкой и какой-то печальной улыбкой. Отвечаю ему тем же, но почти сразу вынуждена отвернуться, потому что ко мне выбегает Люк, и, обняв меня за плечи, ведет меня внутрь. Когда я бросаю на то окно еще один взгляд, надеясь увидеть там Перси, с грустью вижу пустоту.       Перси ушел.       Иногда, когда я занималась с Перси (парень помогал мне нагнать историю), нас находил Люк и предлагал мне прогуляться или провести время с ним. Зная, что у парней несколько напряженные отношения я не любила быть втянутой в это, потому что чувствовала себя неловко, разрываясь между ними. Но, так как мне отчаянно не хватало присутствия Перси в свой жизни, я всегда отказывала Люку. Первое время Перси удивлялся, что я остаюсь с ним.       — Мы можем позаниматься позже, — пусть и напряженно, но вполне мирно говорил он, на что я честно отвечала, что его, в отличие от Люка, итак вижу не часто. И Перси нравилось это.       Вскоре Перси перестал задавать мне эти вопросы и лишь улыбался, когда я в очередной раз отправляла Люка обратно.       Зато, когда нас отвлекали какие-то девушки, считавшие нужным сесть рядом с Перси и пофлиртовать с ним, я нехило так напрягалась. Перси вел себя абсолютно спокойно, лишь в присутствии чересчур навязчивых барышень недовольно морщился, а с большинством разговаривал как и порой со мной: слегка надменно, уверенно и с долей сарказма. Меня это все напрягало и я открыто высказывала Перси, что пусть переносит наши уроки на время, когда его подружки не будут отвлекать нас.       — Ты злишься, — просто констатировал он, на что я фыркала и демонстративно отворачивалась к учебнику.       Когда это произошло в четвертый раз и какая-то накрашенная фифа с третьим размером груди села своей задницей на наш стол, я уже была на грани того, чтобы отвесить парню подзатыльник. Перси стал разговаривать с ней, подсунув мне задание, которое я должна сделать. Это вызвало во мне шквал негативных эмоций.       Поэтому, завидев в конце библиотеки Люка, что-то спрашивающего у Эллен, я резко встала и взяла свою тетрадь.       — Я, пожалуй, тоже займусь личной жизнью, всем чао-какао, — говорю я и, отсалютовав нахмурившемуся Джексону, направилась к Люку, чувствуя на своей спине прожигающий взгляд Перси. Мне было неприятно видеть, как он флиртует с этими крашенными барби, это открыто задевало меня, хоть я и не понимала почему, поэтому сейчас увидеть Люка оказалось для меня очередным спасением.       Я встала рядом с Люком, который не ожидал, что я подойду к нему, и облокотившись об него почти сразу почувствовала, что он, улыбаясь, обнимает меня за плечи.       — Что ищешь?       Люк хмыкает и чмокает меня в голову.       — Рейна завалила меня рефератами за неуспеваемость на последних занятиях. Теперь вынужден проводить третью ночь, читая очередные любовные письма.       Оба усмехаемся, разделяя недовольство тем, что Рейна задает нам столько материала вместо того, чтобы просто читать стихи на ее занятиях.       — А что Джексон?       — У него сейчас занятие с другой девушкой, — фыркаю я и, когда Люк оборачивается, чтобы посмотреть на Джексона, я здороваюсь с вернувшейся Эллен. Люк тоже вскоре поворачивается к нам и с ослепительной улыбкой забирает книги у Эллен, крепче притянув меня к себе.       — Я соскучился, Бет, — тихо говорит парень мне на ухо, отчего у меня пробегают мурашки по всему телу. Люк умеет вызывать у меня дрожь по всему телу и впервые за долгое время мне хочется дать ему то, чего он хочет.       — Я тоже, — довольно тихо и смущенно отвечаю я.       Мы идем в сторону свободных залов, где могут заниматься ученики и Люк заглянув пару комнат наконец-то находит свободную, где нам никто не будет мешать.       — Прошу вас, мадмуазель, — весело говорит парень, пропуская меня в комнату.       Его веселый настрой передается и мне и, спустя пару минут, я уже весело смеюсь в его объятиях. А еще через пару минут забываюсь под напором его губ. Люк ласков и осторожен, но он дает понять, как сильно скучал по нашим поцелуям. И сейчас, когда его губы касаются моих, я тоже чувствую, что скучала. Поэтому со спокойной совестью отвечаю ему и позволяю себе расслабиться в руках этого парня. Потому что другой не мог мне этого дать, верно?       Сегодня, за ужином, когда мы снова собрались все вместе и больше не вели себя, как угрюмые существа, мы как прежде сдвинули столы и слушали, как Хейзел ругается на Френка и ненавистную ей математику. Я была рада, что подруга отошла от случившегося и начала все сначала. Вычеркнув парня из своей жизни. Я старалась делать тоже самое.       Я вернулась к столику с напитками и мало удивилась, когда рядом возник Перси.       — Почему ты сегодня ушла?       Мне не нужно долго думать, прежде чем ответить.       — А я должна была остаться?       Перси, кажется, не ожидал, что я поставлю его в тупик, ответив на его же вопрос, поэтому следует до столика позади меня, не задавая больше никаких вопросов.       — Хейзел, милая, успокойся. Нам всем сейчас нелегко, — хмыкая обращается к девушке Крис, которая уже открыто возмущается объёмами домашних заданий.       Подруга лишь отмахивается от него и переключается на Хлою, заговорившую об очередном показе мод в Милане, который пройдет на следующих выходных.       — Мне нравится Кензо. Ультрамодно и чертовски комфортно, — резюмирует Хейзел, и девушки поворачиваются к нам с Бьянкой.       — Я, наверно, больше за Burberry, — отвечает Бьянка, которая носила пальто от этого бренда.       Когда все повернулись ко мне, мне пришлось включить мозги. Топшоп? H&M? Пришлось хорошо подумать и вспомнить на какую одежду я чаще всего обращала внимание. Безусловно, мне нравится стиль кэжуал, люблю джинсы, облегающие брюки, рубашки и пастельные свитера. Но и, конечно, я приверженец классики.       — Мне нравится DKNY и, наверно, Шанель. Люблю модную классику.       Девочки поддерживают мой выбор и, как ни странно, даже я, далекая от мира моды, включаюсь в обсуждение одежды и стиля.       Когда мы возвращаемся, взяв десерты, ко мне неожиданно обращается Крис.       — Так ты теперь девушка Люка? Официально?       Этого достаточно, чтобы я нахмурилась и отодвинула мороженное.       — Родригес, даже мы не заводим эту тему, какого черта ты сюда влез? — зашипела на парня Хейзел, и Хлое пришлось разнять их.       — Я не девушка Люка, — просто отвечаю я и снова пододвигаю к себе мороженое. Однако теперь в разговор вклинился Лео.       — Но он заявляет на тебя права.       Я недовольно поднимаю голову и поворачиваюсь к Лео.       — И это каким же образом?       Что значит, Люк заявляет на меня права? Что за хрень?       — А это важно?       Закатываю глаза и отвечаю Лео, что понятия не имею, о чем он со мной говорит.       — Просто вы все время вместе, ведете себя как влюбленные и прочее. Все уже давно назвали вас парой года, — замечает Тай и это окончательно добивает меня.       Обычно, Тай держался подальше от этих разговоров.       — Мы не пара. Люк просто всегда рядом и мне нравится проводить с ним время.       Тайсона убедить не удалось, потому что он наклоняется в мою сторону и тычет в мою сторону своей вилкой.       — Ты влюблена в него?       Наш столик замирает, а я складываю руки на груди и посылаю парню уничтожающий взгляд.       — А что изменит мой ответ?       Тай щурит глаза.       — Твой ответ объяснил бы, почему ты проводишь время именно с ним, а не с кем-то другим.       Не знаю, что он имеет в виду, но Перси и Лео как-то тяжело вздыхают, в то время как Крис так же напряженно изучает меня.       Мне надоедает этот спектакль, тем более в лице Тая, который впервые ведет себя таким образом.       — Ко мне внимание проявляет только Люк, так почему я должна проводить время с кем-то другим? Я не понимаю, к чему ты клонишь, Тайсон.       Парень кажется искренне потрясенным. Он широко округляет глаза и его брови взлетают.       — Ты уверенна в этом?       Я зло щурю глаза. Я что дура? За исключением пары мальчишек, которые подмигивают мне, когда я прохожу мимо, открыто свой интерес мне показал только Люк.       — Более чем. А ты нет?! — уже возмущенно спрашиваю я, так как не понимаю, что он от меня хочет.       Уверенна, что Тайсону не нравится, что я отвечаю вопросом на вопрос, но кажется, Перси это очень забавляет. Парень хоть и не ввязывается в наш диалог, но, тем не менее, явно внимательно слушает.       — Может, тебе стоит посмотреть по сторонам, и посмотреть с кем хочешь быть ты? Если уж ты так рьяно отказываешься называться девушкой Люка. Может ты с ним от скуки?       — Я предпочитаю выбирать из тех, кто в состоянии сам показать мне кого я должна выбрать, Тай. Это первое. Второе, мы с Люком не состоим ни в каких отношениях, но это не значит что я с ним от скуки. Люк отличный парень. И он еще ни разу не дал мне повода разочароваться в нем. Поверь, мне этого достаточно.       Мы с Таем пару секунд молча буравим друг друга взглядом, хотя моя последняя фраза о том, что Люк не разочаровывал меня, кажется не очень-то понравилась парням, потому что с этим не поспоришь. Тот же Перси разочаровывал меня столько раз, что я уже сбилась со счета.       — Слушайте, мой бывший вообще душевнобольной. И то, я не делаю из этого такую проблему, как вы из того, что Люк влюбился в Аннабет.       Комментарий Хейзел действует на всех как ушат холодной воды. Она впервые открыто вспоминает Майка и это вводит нас всех в какое-то оцепенение. Сама же Хейзел явно не чувствует неловкости от своих слов.       Слава богу, к нам подсаживается Рейчел, и как староста, сообщает нам пару новостей относительно расписания и внеклассных мероприятий. От меня не ускальзывает, что парни общаются с ней так же, как с нами: по-дружески. И девушка рядом с ними перестает казаться мне какой-то высокомерной. Когда над ней подшучивает Перси, она, смеясь, бьет его по руке, что вызывает у него широкую улыбку, а у меня - зуд в кулаках.       Какого черта я так реагирую?       Бьянка, дернув меня за руку, намекает мне выйти, и я послушно выдвигаюсь в коридор за ней, Хейзел и Хлоя выходят за нами.       — Что за дерьмо с Тайсоном?       Бьянка тоже кажется опешившей от поведения парня, и я рада тому, что не одной мне показалось странным его поведение.       — Да забей. Наверно в нем взыграли братские чувства, — закатывает глаза Хейзел и толкает нас вперед, — Давайте погуляем перед сном, дождь наконец-то закончился.       Мы заходим переодеться и, встретившись на этаже, спускаемся вниз. На улице все еще сыро, но дышится легко и мы одновременно вдыхаем свежий воздух, как только оказываемся вне школы.       — Нам нужно почаще гулять, — говорю я Хлое, когда Хейзел с широкой улыбкой выбегает немного вперед, радуясь свободе. Ее волосы под влажным воздухом начинают виться еще сильнее, что делает Хейзел ещё более забавной и привлекательной.       Бьянка берет нас под руки и мы втроем догоняем смеющуюся Хейзел. Вот так, вчетвером, забыв про все тревоги, мы гуляем по парку около школы, а после идем и к стадиону. Находим небольшую беседку и, сев внутри на скамейку, облокачиваемся друг о друга. Впервые после того, что случилось, мы снова так близки. Все невысказанные страхи объединяют нас и связь между нами становится все крепче. Я крепко обнимаю навалившуюся на меня Хейзел, и смеюсь, когда Бьянка подшучивает над нами, когда мы все падаем на Хлою.       — Мы же взрослые девушки, а ведем себя как малолетки, ей богу.       Да пусть так, зато мы в кое-веки выглядим веселыми и беззаботными.       Через несколько долгих минут в приятной ненавязчивой тишине, Хейзел принимает сидячее положение и с какой-то особой тоской смотрит на школу.       — Все ведь будет хорошо?       Ее голос пропитан грустью и разочарованием от произошедшего, поэтому переглянувшись с Бьянкой, мы обнимаем ее, и обещаем ей, что все будет хорошо.       Пора уже.       Пора уже прийти этому «хорошо» в нашу жизнь.