***
Столько людей на городской площади не собиралось никогда, наверно сюда пришли все, кто был способен ходить. Толпа гудела как пчелиный улей, люди улыбались и смеялись, словно явились на праздник. Ну еще бы, их ждало неплохое представление. Либби удалось протолкаться поближе к эшафоту. Казнь вот-вот должна была начаться, но все чего-то ждали, видимо появления испанца. Хэйтем все еще находился в колодках, но теперь к нему приставили целый отряд охраны. Странно, Либби слышала, что перед казнью узников освобождают и дают им свежую одежду. Но Хэйтем по-прежнему был одет в какие-то лохмотья, ему даже не надели повязку, поэтому он продолжал пугать впечатлительных барышень странным диссонансом своего красивого лица и одной пустующей глазницы. Но вот гул толпы начал стихать, на эшафот взошли несколько человек. Первым вальяжно вышагивал мужчина солидного возраста, он был одет в черный вышитый золотом камзол, на поясе у него висели длинная шпага и красивый кинжал, украшенный драгоценными камнями. Мужчина остановился ровно посередине постамента и поднял руку, призывая всех к тишине. – Сегодня мы собрались здесь, – громко заговорил он, – чтобы свершить правосудие. Мое имя Фрэнсис Сантандер и я представляю здесь интересы Его Величества Короля Испании и Португалии Филиппа второго. – Врет сволочь, – прошептал кто-то за спиной у Либби, – королю плевать на Хайда, Сантандер сам жаждет его крови, потому и явился сюда. Тем временем городской глава, стоявший по правую руку от испанца, приказал стражникам привести заключенного. Хэйтема освободили из колодок, если б не двое стражников, подхвативших его под руки, он бы непременно упал. Пятеро: двое по бокам, один спереди и еще двое сзади – вот, сколько охранников сопровождали к эшафоту человека, который едва переставлял ноги. Его довели до виселицы, где процессия остановилась, двое стражников остались по бокам, а остальные отошли в сторону. – Хэйтем Рид, более известный, как кровавый Хайд! – провозгласил испанец, лицо которого просто светилось от радости, казалось, наступили самые счастливые минуты в его жизни. – Вы обвиняетесь в пиратстве и многочисленных деяниях против Короны, а именно: в организации нападений на торговые суда, краже и уничтожении кораблей флота Его Величества, оскорблении чести и достоинства подданных Его Величества… – Это он про себя, – хмыкнули у Либби за спиной. – … в разжигании бунтов, а также в бесчисленных убийствах! За данные деяния вы приговариваетесь к смерти через повешение. Хэйтем Рид был совершенно спокоен, как будто все сказанное к нему лично не имело никакого отношения. Он с трудом держался на ногах, но от помощи стражников отказался. Свой приговор кровавый Хайд слушал крайне невнимательно, его глаз изучал толпу. Лишь на мгновение он остановил взгляд на Либби, но этого было достаточно. Чья-то крепкая рука тут же дотронулась до ее локтя: – Идемте, дамочка сейчас здесь будет жарко, – шепнули ей в ухо. – Что? – Либби не успела удивиться, как ее осторожно, но настойчиво куда-то повели, – но… я хочу узнать, что он ответит. – Узнаете, со стороны посмотрим. – Хэйтем Рид, вы признаете за собой вину? – спросил испанец. – Да, признаю, – спокойно ответил Хэйтем. – Вы будете просить о снисхождении у Короны? – Вот разошелся старый дурак, – бормотал человек, тащивший Либби за собой, – тяни, тяни время, Хайд. – Нет, пожалуй, обойдусь. – Что ж, – Сантандер явно был недоволен тем, что Хайд не ползает перед ним, умоляя о пощаде, – тогда предоставляю вам последнее слово. Советую обратиться к Богу с молитвой о вашей грешной душе. На площади воцарилась тишина, всех интересовало, что же скажет напоследок знаменитый пират. Сотни пар глаз смотрели на него, а лицо Хэйтема ровным счетом ничего не выражало. Он устремил свой взгляд куда-то вдаль, в сторону океана. С эшафота был виден порт. Ожидание несколько затянулось, испанец в нетерпении переступил с ноги на ногу, но тут Хэйтем заговорил: – Капитан Сантандер… Испанец весь подобрался, в его глазах сверкнул победный огонек. Вот оно! Сломался, сломался ваш хваленый Хайд. Сейчас заползает, как червь у него под ногами и будет молить о спасении. – Какой же вы капитан… – единственный глаз Хэйтема продолжал смотреть прямо перед собой, поверх голов, – если у вас нет корабля? Фрэнсис Сантандер опешил, он так и подпрыгнул на месте, разворачиваясь по направлению взгляда Хэйтема. Люди в толпе тоже завертели головами, они вставали на цыпочки в надежде разглядеть, что же там такое видно с эшафота? А видно было следующее: в порту над испанским галеоном «Гурреро фероз» развивался черный флаг. – Сукин сын! – завопил испанец. Он развернулся обратно к Хэйтему, и это решение стало последней ошибкой в его жизни. Пират выхватил кинжал из ножен на поясе Сантандера и наотмашь рубанул его по горлу. Старик захрипел, из разорванной артерии на лицо и одежду Хэйтема хлынула алая кровь. На секунду все вокруг замерли, на эшафоте стоял кровавый Хайд, видом своим полностью оправдывающий свое прозвище, а в ногах у него ползал умирающий испанский кабальеро. В следующее мгновенье все пришло в движенье: толпа загудела и зашевелилась, городской глава в ужасе кинулся прочь, стражники выхватили оружие, а обессиливший Хэйтем выронил кинжал и упал на колени, но в тот же миг его подхватили под руки и куда-то повели. В этом бедламе абсолютно невозможно было понять, кто на какой стороне сражается, люди испуганно кричали, начал бить городской колокол. Либби лишь ошарашено озиралась по сторонам, когда ее снова схватили за локоть и повели прочь. – Так все это спланировано? – пробормотала она. – Именно так, раздери меня черт. Ходу, дамочка, ходу! Они побежали. – Так куда мы? – Разве непонятно? – удивился ее спутник, теперь стало совершенно ясно, что он тоже пират, – в порт!II
25 сентября 2016 г. в 01:44
Одни говорят: когда жизнь припрет к стенке, вором может стать любой, другие убеждают – им нужно родиться, а третьи твердят, что одной ловкости рук недостаточно и, как и в любом другом деле, здесь важны навык и практика. Либерти Тэтч была живым доказательством тому, что все три мнения имеют право на жизнь.
Либби не помнила своих родителей и дома, однажды она просто появилась на улице, словно ниоткуда, голодная и напуганная, как маленький дикий зверек. Бывает, бездомных котят подбирают, но далеко не всем так везет. Маленькая Либби не встретила никого, кто захотел бы ей помочь и по всем законам этого мира, она должна была погибнуть от голода или болезней, но девчонка так крепко вцепилась в жизнь, что казалось никому не под силу отцепить их друг от друга. Неудивительно, что говорить она научилась гораздо позже, чем добывать себе еду.
Впрочем, судьба была не так уж жестока к девочке, пусть она лишила ее беззаботного детства, но взамен щедро одарила физически. Либби от природы была быстрой и ловкой, она обладала мгновенной и точной реакцией. Ее пальцы, ладони, локти, плечи и все вместе – ее руки, составляли идеальный инструмент для воровства. За долгие годы практики она попадалась всего пару раз и в каждый из них, ей удавалось сбежать.
Сегодня Либби с самого утра крутилась на рынке. То, чем она занималась, больше походило на охоту, чем на банальное воровство. Сначала она долго и внимательно выбирала жертву, следила за ней, выжидала удобный момент и только тогда атаковала, быстро и стремительно, как дикая кошка. Утро выдалось удачным, она уже подрезала пару кошельков и собиралась уходить, как заметила интересную парочку. Грузный толстяк в богатых одеждах, который медленно переваливался с ноги на ногу и высокий тощий моряк, такой загорелый, будто его черти на сковороде поджаривали. Либби сначала следила за ними издалека, а теперь подобралась поближе.
– Слыхал? Вот-вот вздернут кровавого Хайда, – пробасил толстяк, он страдал такой тяжелой отдышкой, что слова покидали его глотку со свистом.
– Еще бы! – хмыкнул моряк, – об этом судачит весь город. Ранним утром в порт прибыл испанский галеон «Гурреро фероз». Сам Фрэнсис Сантандер будет руководить повешеньем, лично.
Либби прислушалась, крест Хэйтема Рида висел у нее на груди, и она спрятала его под платье.
– Я не удивлен, что он примчался сюда на своем галеоне, уж сколько кровавый Хайд попил у него крови, – довольный удачным каламбуром, толстяк, сотрясаясь всем своим желеобразным телом, оглушительно загоготал.
Длилось это недолго, вскоре он запыхался и остановился, чтобы передохнуть. Либби пришлось шмыгнуть в сторонку, чтобы не привлекать лишнего внимания.
– Кстати, за что его прозвали кровавым? – спросил толстяк, отдышавшись.
– Про него всякое судачат, но знавал я одного капера, ходили вместе с ним в Вест-Индии, так вот он рассказывал, что видел собственными глазами бриг, который Хайд взял в одиночку.
– Как это, взял в одиночку, на абордаж?
– Абордаж… – моряк тихо усмехнулся в бороду, – корабль стоял на якоре недалеко от берега, а ночью Хайд подплыл к нему, взобрался по борту и перерезал всю команду, двадцать человек. Тот капер говорил, палуба так пропиталась кровью, что ее никак нельзя было отмыть.
– Да уж, настоящий зверь. Как получилось, что он попался?
– Говорят, мерзавца сдал человек из его же собственной команды, слишком уж больше вознаграждение назначили, вот кто-то и не удержался.
– И поделом, – запыхтел толстяк, – ладно, пошли и мы посмотрим, я не хочу пропустить эту казнь, такое раз в жизни бывает.
Либби забыла про кошель толстяка, она обогнала свою несостоявшуюся жертву и двинулась к городской площади. Еще ночью девушка решила, что не пойдет на казнь, Хэйтем ей понравился, и видеть как его убьют, Либби не хотелось. Однако теперь она передумала, оказывается, пират не так прост, как ей показалось. Ради него в их крошечное захолустье примчался испанский кабальеро на целом галеоне, странно, что ночью у колодок не выставили охрану. Либби стало интересно, как кровавый Хайд примет свою смерть, ей почему-то хотелось, чтобы он плюнул испанскому сэру в лицо. Пусть он пират и нарушал закон, но она лучше других понимала, что иногда цель оправдывает средства.